Полная версия
Мертвый сезон в агентстве «Глория»
— Неужели это он так храпел, что разбудил вас? — сделала большие глаза Боярова.
— Нет! Куда ему! Папаша его храпел. А первой учуяла меня мамаша. Выскочила волчица, глазищи как фары! Рыкнула, к земле прижалась. Ну, думаю, мать моя женщина, сейчас прыгнет, зараза! Всю нашу операцию сорвет! А за ней следом — сам! Ну волчара! Ну матерый! А дальше еще с пяток малышей закувыркались. Это они, значит, тоже на ночлег устроились...
— Но запах? — спросила Боярова.
— А чего запах. Там же человечиной везде пахло. И свежей, и несвежей. Ладно, думаю, не стану им мешать. Стою, на самого гляжу внимательно. А тот зубы скалит и тихонько ворчит, тоже лишнего шуму не желает. Мамашка тем временем всех волчат за шиворот куда-то переволокла. И только тогда матерый посмотрел на меня на прощанье, повернулся и затрусил прочь.
— А почему же он все-таки не бросился на вас, Филипп?
— А что он, дурак? У меня ж автомат в руках! На взводе. Это ж, извините, и ежу понятно, чего можно натворить...
— Наверное, оно так, но мне все равно что-то не верится...
— Так и Севка тоже не поверил. Пока я ему свежий помет не показал. Ладно, дарю вам историю. Может, при случае сгодится.
— Обязательно сгодится, Филипп... А ведь я знаю, почему он на вас не кинулся. Сказать?
— А ну!
— Вы где-нибудь слышали, чтобы волки волков трогали? То-то и оно. Вас же как звали? «Русские волки». Вот вам и разгадка!
Елена Юрьевна с удовольствием рассмеялась. А Филя многозначительно поглядел на друзей и произнес с большим уважением:
— Вот что значит писатель! Нам бы такое и в голову не пришло!
— Ну а задание-то свое вы тогда выполнили? — вернулась к теме Боярова.
— Естественно.
— А что надо было сделать?
— Так. Ерунда. Ничего интересного, — сразу сник Филя.
— А что вы скажете, майор? — уважительно обратилась женщина к Севе.
— Да ну его! Соврет — недорого возьмет! — усмехнулся Голованов.
— И следы были, и помет. Ну и что?
— Да я про ваше задание.
— Ах это... Выполнили, конечно. А как иначе?
— Нет, — вздохнула Боярова, — с вами каши не сваришь...
И в это время в гостиную вошел крупный холеный мужчина лет сорока. Под стать Кротову. Предупрежденный уже охраной, он не удивился гостям и представился первым?
— Николай Бояров.
Поздоровавшись со всеми за руку, повернулся к жене:
— Может, расскажешь?
— Так ты уже и сам все знаешь. Жаль. А я тут выдумала для тебя целую детективную историю.
— Где их оружие?
— Ты про пистолеты? Вероятно, в машине. — Она обернулась к гостям: — Вы не заметили?
— Отчего же не заметили!.. — хмыкнул Голованов и поднял стоявший возле его кресла кейс. Достал из него пистолеты, выложил на стол. Рядом пристроил обоймы.
— Нет, ты скажи, от кого узнал? — пристала к мужу Боярова.
— Неважно.
— Я уволила твоих сторожей.
— Не только ты, — улыбнулся Николай Андреевич.
— Ты бы вернул мне Митю Рябова...
— Он ушел по собственному желанию, — с заметным раздражением ответил Бояров.
— Он не мог уйти, не поговорив со мной. Значит, что-то не то!
— И тем не менее...
— Скорей всего, его просто ушли!
— Откуда у тебя такие сведения?
— От этого твоего Маркина можно ожидать чего угодно! — почти с запальчивостью выкрикнула Боярова.
— При чем тут он?! — повысил голос и муж.
Похоже, разгоралась семейная сцена. Гости чувствовали себя неуютно и не скрывали своих чувств, при этом прислушиваясь к каждой интонации. Нет, хозяева ссорились искренне.
— Он при том, что сам и нашел мне этих амбалов! Я это знаю совершенно твердо! Тоже мне «черные пояса»! Сказала б я, да гостей стесняюсь!
— Это что-то новое, — натужно засмеялся Бояров. — Чтоб ты постеснялась выдать очередной свой перл!
— При ком угодно — да! Но не при них. Они мои боевые товарищи. По Чечне. А по Афгану — и твои тоже.
— Кроме меня, — быстро вставил Кротов.
— Так откуда ж они уволены? Из какой системы? — настаивала Боярова.
— Да мало ли их! ФСБ, МВД, ФАПСИ... Черт ногу сломит! Но мы своим спором уже надоели нашим гостям. Давай прекратим.
В гостиной прозвучал приятный музыкальный аккорд.
— Ты прав, — мгновенно отреагировала Боярова. — Ужин готов. Нас приглашают. Ты как, Николай?
— Буду минут через десять — пятнадцать. Начинайте без меня. Надо сделать парочку важных звонков.
— Стол накрыт у меня в кабинете.
— Отлично, моя дорогая...
Николай Андреевич сбросил со своего лица маску спокойствия и уверенности и подошел к большому зеркалу. На него глядел усталый мужик с заметной сединой в волосах, натруженными, воспаленными веками, с мешками под глазами и немного растерянным взглядом.
— Не раскисать! — вслух приказал себе Бояров.
Он принес из своего кабинета «дипломат», сложил в него пистолеты с обоймами, набрал на замке цифровой код и вызвал по телефону охранника со двора. Когда тот явился, приказал:
— Минут через пять подойдет «Волга». «Дипломат» отдадите человеку, который предъявит документ на имя полковника Довбни Тимофея Поликарповича.
— Слушаюсь.
Бояров закурил и с наслаждением сделал несколько глотков остывшего уже кофе. Потом он подошел к нише в стене и включил телевизионный монитор. На экране появилась картинка: часть переулка, два дерева, створка металлических ворот.
Наконец показалась черная «Волга». Появился охранник с «дипломатом». Из машины вышел грузный мужчина средних лет, протянул охраннику удостоверение. Тот просмотрел удостоверение, сличил фото с его хозяином и только после этого протянул «дипломат».
— Благодарю, — хриплым голосом сказал мужчина.
— Всего хорошего, — ответил охранник, закрывая ворота.
«Волга» уехала.
Бояров допил кофе, выключил монитор и вышел из гостиной...
Стол был сервирован по высшему классу, но гости за него не садились, осматривали кабинет хозяйки. А посмотреть было на что.
Обстановка здесь отличалась от обстановки той же гостиной. Огромный стол со столешницей из малахита. Трюмо с затейливыми завитушками. Изящной работы подсвечники. Старинные иконы в золотых окладах и портреты кисти мастеров прошлого на стенах. В большом стеклянном шкафу, облицованном тоже малахитом, тускло сияла серебряная посуда. Все вокруг так и пахло стариной...
— Да, это не новодел, — опытным глазом определил Кротов.
— Все прежде принадлежало семейству Демидовых, — скромно заметила Елена Юрьевна. — Многое пришлось разыскивать. И у каждой вещи своя, удивительная порой, история...
— Ну это в общем доказать трудно, — усомнился Кротов. — Можно уверенно говорить разве лишь о возрасте. О веках. Да ведь и вы, уважаемая Елена Юрьевна, молоды, чтобы, к примеру, помнить эти вещи в доме ваших родителей. Иконы, скажем, картины — это проще, поскольку всегда имеется возможность провести иконографический анализ. А вот стол?..
— А вы загляните под него, — с азартом произнесла Боярова.
Кротов присел, что-то стал разглядывать, потом подмигнул хозяйке.
— Табличку тоже можно прибить любую!
— Ах вы Фома неверующий! А что скажете по поводу золотых гвоздей с инициалами Павла Николаевича Демидова? На шляпки взгляните!
— Ну и что? Левша, помнится, аглицкую блоху подковал! Правда, она после этого, говорят, скакать перестала, но это уже мелочи. Однако с тех пор не переводились на Руси умельцы...
— Все бы вам спорить! Все бы дразнить пожилую хозяйку, помешанную на семейных реликвиях!
— Ну уж, ну уж! — засмеялся Кротов, поднимая обе руки кверху. — И никакая вы не пожилая, а очень даже наоборот.
— Благодарю за приятный комплимент! Но подлинность стола подтвердил сам академик Климов.
— Тут я пас! Спорить с академиками гиблое дело...
В кабинет вошел Бояров, глянул на стол и с удовольствием потер руки.
— Прошу, господа! — сказал Бояров и сел первым.
Гости же подождали, пока займет свое место хозяйка, и лишь после этого тоже отодвинули свои стулья.
За ужином Николай Андреевич много шутил, припоминал афганские события. Слегка пожурил супругу за ее приезд к нему в те дни. Немного покрепче ей досталось за ее ослушание и поездку уже в Чечню.
— Она, как у Киплинга, кошка, гуляющая сама по себе. За что, наверное, и люблю ее. А еще за сына и дочь...
— Сын у вас студент? — спросил Кротов.
— Какой! — засмеялся Бояров. — Курсант Рязанского десантного! Это все опять она настояла, — кивнул он на жену. — А дочь начала учиться в английском колледже. — И без паузы спросил в свою очередь: — А вы, Алексей Петрович, чем занимаетесь? Если не секрет.
— Я уж говорил давеча Елене Юрьевне. Строим себе помаленьку. Друзья помогают.
— У вас фирма?
— Да. «Феникс» называется.
— Что-то очень знакомое... подождите-ка! Вот! Вы особняки строите?
— Было дело. Но понесли убытки. Новые господа наелись. А те, что еще не успели, видно, сообразили, что коттеджные поселки, коих число миллион, уже не фасон для невесты. Им персональное подавай!
— И правильно! — с жаром поддержал Бояров. — Мне тоже эти все замки красного кирпича на одной полянке не нравятся! Но, если мне память не изменяет, генеральным в этой фирме — женщина? Или не так?
— Все абсолютно верно, — улыбнулся Кротов. — Ее зовут Инна Александровна Полонская. Моя законная жена.
— Вот как! — удивился Бояров. — А... вы, простите, кем же при ней? Мужем?
— Вы напомнили смешной анекдот. «А что же он днем делает?» Нет, я еще не исполнительный директор.
— У вас специальное образование? — продолжал с непонятной целью допытываться Бояров.
— Даже два: юридическое и археологическое. В смысле историческое.
— Увы, а у меня всего лишь военное...
— Бросьте, Николай Андреевич! Кто же вас не знает! Вы самородок. Видно, пошли в породу предков вашей жены. И они ведь не сразу стали графами.
— А ведь уел! — обрадовался Бояров. — Слышишь, женушка? Уел нас с тобой гость дорогой! За это надо немедленно выпить!.. — Махнув рюмку, Бояров тут же вернулся к прерванной теме: — А насчет того, что кто-то наелся и персональный замок на одной отдельно взятой горе требует, так это, Алексей Петрович, не совсем так. Тут отчасти и строители виноваты, и отсутствие необходимых коммуникаций, и скученность строительства, и многое другое. А вот если возводить удобные и красивые поселки не по колхозным бывшим полям, а вдоль Москвы-реки, на Николиной Горе, в Петрове-Дальнем, то есть поближе к сильным мира сего, охотников много найдется.
— У нас и такая возможность не исключена, — просто ответил Кротов, как бы ставя точку.
Бояров с интересом посмотрел на него, но промолчал и, лишь прощаясь, в холле, протянул свою визитную карточку.
— Вы меня заинтересовали своими возможностями, Алексей Петрович. И я был бы вам очень признателен, если бы вы нашли для меня свободную минутку для разговора по данной теме.
— У нас есть несколько неясностей в деталях, но, как только вопрос прояснится окончательно, немедленно позвоню вам. Кстати, ваш интерес распространяется на что-то сугубо личное или это вообще?
— Первое, Алексей Петрович. И уж, пожалуйста, без шести соток.
— Понял вас, — улыбнулся Кротов. — Примерно так на пятьдесят — семьдесят?
— Я скажу другое: выгорит дело, организую вам такую клиентуру — пальчики оближете!.. Ну, всего доброго. Куда прикажете вас доставить?
— Благодарю, мы сами.
Покинув гостеприимный особняк, троица неторопливо двинула в сторону Пречистенки.
— Ну, Филя, что скажешь? — спросил Голованов.
— Я сыт, пьян и нос в табаке. И женщина славная.
— Как, Алексей? — Голованов повернулся к Кротову.
— Все путем, мужики.
— Нет, — вздохнул Сева, — хуже нет, когда отсутствует конкретно поставленная задача...
— Успокойся, мы свою задачу даже перевыполнили! — Кротов оглянулся и добавил: — Придет время, я вам все объясню. А пока молчок!
Обогнав их, к тротуару прижалась черная «Волга». Открылась правая дверца. И знакомый голос Вячеслава Ивановича Грязнова произнес:
— Садитесь, граждане хулиганы, разбойники и драчуны! Подвезу...
В особняке на Пречистенке между супругами в ту ночь состоялся разговор, которого, пожалуй, у них не случалось за всю совместную жизнь.
Елена Юрьевна не имела привычки лезть в дела мужа, но в последнее время стала намекать, что ему было бы не худо поделиться с нею своими заботами. Она чувствовала, что у мужа дела пошли не очень ладно. Николай Андреевич стал приезжать домой под хмельком, чего раньше почти не случалось, бывал раздражительным и злым, неразговорчивым и скрытным. Елена Юрьевна, привыкшая видеть мужа решительным и уверенным, забеспокоилась.
Вот и в этот раз, войдя в кабинет мужа, она застала его с рюмкой водки в руке, и это после того, как с гостями было выпито немало. И уже давно пора бы остановиться.
— Не нравишься ты мне в последние дни, Николай.
— Да?.. — Он перевел захмелевший взгляд на рюмку, слегка покачивающуюся в руке. — Ладно, последнюю и — баста!
— Пей хоть всю бутылку, — с легкой брезгливостью кивнула она початый флакон «абсолюта», — шло бы на пользу...
— Уговорила, — Бояров опрокинул рюмку и нетвердой рукой потянулся снова к бутылке.
— Что с тобой происходит? — Она села в кресло.
— А что, заметно?
— Для других — не знаю, а я вижу.
Николай Андреевич не спеша, как человек, уже втянувшийся в сам процесс, выпил еще рюмку, сел напротив жены и стал закуривать. Вдруг совершенно трезвыми глазами уставился на нее и сказал:
— Действительно произошло...
— Может, тебе надо душу освободить? Расскажи, будет легче. Я готова тебя выслушать.
— Две недели назад я имел беседу в ФСБ.
— По своей инициативе? Или пригласили?
— Вот именно — или... Ты ведь постоянно просматриваешь журнальчики на английском и французском?
— И что из того?
— Значит, могла видеть на обложке одного из них так называемую диадему Демидовых?
Елена Юрьевна лишь грустно вздохнула. Ее страсть к вещам своих предков была известна всем.
— Ты, вероятно, имеешь в виду убийство исполнительного директора фирмы «Голден» Леонарда Дондероу?
— С умным человеком и поговорить приятно, — без улыбки констатировал Бояров. — Так вот, беседа у нас шла именно об этом убийстве. Точнее, о его причинах.
— Но ты-то тут при чем?!
— Если бы не моя помощь в кавычках, драгоценности Гохрана оставались бы в целости и сохранности.
— Ничего не понимаю!
— К великому моему сожалению, тут все проще простого. Тебе известны мои приятельские отношения с Виталием Пучковым — председателем Гохрана. Но я совсем не был в курсе того, что он сотрудничал с этими жуликами из фирмы «Голден».
— Так, значит, и он жулик?
— Тебя, дорогая, послушать, так кругом одни воры и жулики!
— Что ж удивительного. Девяносто из ста процентов. Ты и сам это знаешь прекрасно. Но не отвлекайся.
— И тем не менее я не думаю, что Виталий знал о готовящейся афере. Я бы и предположить подобное не решился...
— Так он что, обратился к тебе за помощью, а ты не отказал? И в чем же должна была состоять твоя помощь Гохрану?
— «Голден» для Виталия была посреднической фирмой. А вот кредитора нашел Валерий Комар, его ты тоже знаешь...
— Весьма неприятная личность, — почти фыркнула Боярова.
— Не стану спорить с тобой, пусть каждый остается при своем мнении... Не в том суть. В конце концов, найти среди американских банков толкового кредитора — задача хоть и нелегкая, однако решаемая. Но вот предпринимателей, людей влиятельных в большом бизнесе, которые могли бы поручиться за никому не известную фирму «Голден» как за посредника, он бы не нашел никогда.
— Неужели этот сопляк смог тебя уговорить?!
— Нет, ему я отказал сразу... Другие люди. Министр финансов, Виталий Пучков, глава президентской администрации... Маркин тоже приложил руку...
— И этот?!
— А что ж ты хочешь?.. К его мнению прислушиваются.
— Теперь я поняла, зачем ты летал в Штаты... Вел переговоры с влиятельными бизнесменами?
Бояров лишь развел руками.
— Но почему именно ты? А не министр финансов? Не Пучков? Не тот же Маркин?
— В Штатах знают, кто я. И можно ли доверять моему слову. Деньги, дорогая, в нашем мире значат, к сожалению, больше всего остального. И те, кто их имеет...
— Выходит, твоя вина в том, что уважаемые люди в Штатах прислушались к твоему мнению и поручились за «Голден»?
— А разве этого мало? Ведь из Гохрана действительно исчезло народное достояние.
— Насчет народного — это еще как сказать, — снова тяжко вздохнула Елена Юрьевна, видно вспомнив про диадему. — Но, может быть, вернут?
— Никто уже ничего не вернет, — твердо сказал Бояров. — А вот я действительно в полном дерьме. Причем по уши.
— Странно... Пропали уникальные ценности, а пресса как воды в рот набрала...
— На-ка вот, — он протянул ей газету, — завтрашний номер «Московского комсомольца».
Елена Юрьевна развернула газету, и в глаза ей бросился крупный заголовок «Загадочное убийство в «Метрополе». Пока она читала статью, Николай Андреевич успел пропустить еще пару рюмок и выкурить три сигареты.
— Ну что теперь скажешь? — спросил Бояров, увидев, что жена как-то брезгливо отбросила в сторону газету.
— Это не просто нехорошая, а уголовная история, мой милый. Да, вляпался ты...
— Убийством, то есть его расследованием, занялся старший следователь по особо важным делам при генпрокуроре некто Турецкий. Ты, кажется, говорила, что была бы не прочь с ним познакомиться?
— Но об этом Турецком здесь нет никакого упоминания. — Она показала на валяющуюся на полу газету.
— Я знаю, что говорю.
— А насчет знакомства?.. Да, мне кто-то говорил, что он человек въедливый и, если за что берется, не бросает. Хотела с ним поговорить о кое-каких старых еще, чеченских делах. Но он не принял. Видимо, просто не захотел. Сказали, его нет, а он спустя пять минут на моих глазах сел в машину.
— Я тебе могу сказать следующее: если у тебя вновь появится желание поговорить с ним, он примет тебя незамедлительно. Отложив при этом самые срочные свои дела.
— Откуда у тебя такая уверенность? — Елена Юрьевна усмехнулась с сомнением.
— Судя по сегодняшним твоим гостям...
— А какая связь? — забеспокоилась она.
— Самая прямая. Не знаю насчет Кротова, это надо еще проверить, а двое других в свое время работали в МУРе, у небезызвестного Вячеслава Грязнова, кстати, одного из ближайших друзей твоего Турецкого. А позже ушли в организованное Грязновым же частное охранно-разыскное агентство. И ныне возглавляет его племянник Вячеслава Ивановича. Теперь понятно, надеюсь?
— Откуда тебе все это известно? — изумилась Елена Юрьевна.
— Душа моя, — как непонятливому ребенку стал объяснять Бояров, — я звоню по определенному телефонному номеру, называюсь, говорю фамилии и короткое время спустя получаю любую информацию. Я, понимаешь? В числе других, очень, кстати говоря, немногих в Москве.
— Вот оно что! — удивилась Боярова. — А я сразу и не сообразила...
— Чего?
— Да как они стремительно решили проблему с теми амбалами...
— Люди их квалификации просто так по цедээлам не расхаживают. И чужую «личку» не курочат. Даже ради прихоти такой роскошной дамы, как ты, дорогая.
Елена Юрьевна насупилась. И тон мужа не понравился, и вообще вся ситуация вокруг их дома.
— Жаль, — сказала она после долгой паузы, — что я раньше твоими делами мало интересовалась...
— А что бы изменилось?
— Честно ответь, сколько ты положил в карман за свое посредничество?
— Ни копейки, — улыбнулся он.
— Что, и тебя нагрели? — скептически хмыкнула она.
Хотел было уже прикрикнуть на жену Бояров, чтоб не зарывалась, но сделал наоборот — рассмеялся.
— Точно! Еще как нагрели, мерзавцы!
— Сумма большая?
— Цифра и шесть ноликов. «Зелененьких».
— Ты имеешь в виду диадему?
— Умница, — сознался Бояров. — Я очень хотел тебе ее подарить.
— Да-а... Вот и поговорили, — грустно вздохнула Елена Юрьевна. — Пора спать, устала я...
— Ты чего задумала, Лена? — внимательно посмотрев на жену, спросил Николай Андреевич. — Я тебя прошу, без меня ни одного шага!
— Ну да! Тебя подозревают в мошенничестве! В воровстве! А я буду сидеть сложа руки и молчать?!
— О чем ты говоришь?! Какое воровство? Какое мошенничество?
— Там, в статье, упоминается и твое имя.
— В первый раз, что ли, полощут? Вон в позавчерашних «Известиях» тоже полоскали. В связи с сибирским заводом. А заводик-то поднялся-таки на ноги! Кому-то выгодно. Тебе же известно насчет пророка в своем отечестве... А на каждый роток не накинешь платок.
— При чем здесь завод? — раздраженно возразила жена. — Речь идет об украденных национальных ценностях!
— Ну вот что, дорогая... — У Боярова уже не раз был случай убедиться, что слова жены редко расходятся с делом. — Я настоятельно прошу тебя, даже, считай, приказываю, не вмешиваться в эти дела. Они касаются одного меня. Это, надеюсь, понятно?
Она пожала плечами: понимай, мол, сам, как хочешь.
— Я требую, — продолжал он, — чтобы ты занималась исключительно личными своими делами. Пиши дневники, воспоминания, но из дома ни на шаг. Впрочем, я дам команду охране.
— И сколько ты намерен держать меня в Башне молчания? — насмешливо поинтересовалась она.
— Ровно столько, сколько потребуется мне.
— Хорошо. Сутки я тебе обещаю. Этого срока тебе должно хватить.
— На что?!
— На то, чтобы решиться и пойти к Турецкому.
— Ну знаешь!
— Знаю, — спокойно ответила она.
— Разговор окончен, — после паузы сказал он.
— Спокойной ночи. — Елена Юрьевна поднялась и оставила его кабинет.
Бояров некоторое время сидел в задумчивости, потом прошелся по кабинету, остановил взгляд на бронированном сейфе, вделанном в стену и закрытом резной деревянной панелью. Произнес вслух:
— Этого не может быть.
Он нажал кнопку-сучок, и панель отошла в сторону, открыв взору серебристую поверхность сейфа. Помимо валюты и документов в секретном отсеке сейфа лежал сверточек размером со спичечный коробок.
Бояров торопливо развернул его и облегченно вздохнул: микропленка была на месте...
У Елены Юрьевны были все основания брезгливо морщиться при упоминании фамилии Комар. Но такое отношение к нему сложилось не сразу.
Когда, уже много позже афганской эпопеи, Бояров представил этого светловолосого мечтательного ангела как своего однополчанина, Елена Юрьевна отнеслась к нему даже с некоторой теплотой, поскольку в первое время после окончания войны над ее участниками-интернационалистами еще сиял ореол героев, а грязные подробности не стали достоянием демократически настроенной общественности.
Ей и в самом деле понравился этот молодой человек, смотревший на нее глазами сумасшедшего влюбленного. Она была старше, и ей, естественно, льстило такое искреннее и в чем-то наивное почитание. Милый юноша, он прошел тяжелейшую войну, при штабе танкового корпуса, но тем не менее...
Он стал изредка появляться в доме Бояровых, разумеется, ни о каких услугах с его стороны нечего было и говорить, вполне хватало его молчаливого обожания хозяйки. И Елена Юрьевна, пожалуй бы, и дальше не возражала против присутствия этакого пажа, симпатичного и послушного. Но как-то раз она попросила его немного помочь ей. Боярова собиралась совершить небольшую прогулку по магазинам, и ей нужен был спутник, который таскал бы в машину покупки.
Их набралось неожиданно много — полный багажник ее «мерседеса». Обратно ехали, перебрасываясь шутками, обмениваясь впечатлениями от приобретений. Неожиданно Елена Юрьевна — она сама вела машину — почувствовала какое-то напряжение. Казалось, что в салоне машины начала быстро сгущаться атмосфера, предвещая резкую перемену погоды. Было жарко, отчего-то барахлил кондиционер, и она опустила боковое стекло. Ворвавшийся ветер шаловливо вскинул подол ее легкого летнего платья, полностью обнажив замечательно загорелые крепкие ноги зрелой женщины, от которых просто не было сил отвести глаза. Гортанно смеясь, как это умела делать только она, Елена, одной рукой держа баранку руля, другой попыталась опустить платье, но, видимо, не слишком настойчиво. А потом, чего, в конце концов, стесняться — красота достойна обозрения! Боковым зрением она заметила, как напрягся спутник, но в следующий момент его ладонь, пытавшаяся помочь ей с непослушной материей, якобы промахнулась и жарко легла на круглое, атласно сияющее колено. Будто не замечая неловкости, она продолжала призывно смеяться, дразня Валерия своей ослепительной наготой. Рука его тут же поплыла вверх по тугому холеному бедру и вдруг вцепилась в скользкий шелк ее промежности, а сам Валерий, издав горлом непонятный глотающий звук, поднырнул головой под руль и впечатал губы в роскошное тело.
