Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст

Он чуть посветлел, даже вздохнул с облегчением, но все-таки спросил с недоумением:

– Но тогда зачем эти Шварцкопф и Меганвэйл?

Я поинтересовался:

– А кто?

– Пусть бы барон Альбрехт и сэр Фицджеральд и оставались бы главнокомандующими…

– Не местные, – напомнил я.

Он сказал жалобно:

– Как-то обидно: приведут две армии и отдадут местным…

– …сепаратистам, – закончил я. – Знаю-знаю, все учтено. Во-первых, обе армии составлены из их жителей только наполовину, а то и меньше. Во-вторых, населению королевств очень важно видеть, что армией все-таки командуют их наиболее знатные лорды. Это создает иллюзию независимости.

– А в-третьих?

Я посмотрел на него остро.

– А что, должно быть?

Он огляделся по сторонам и сказал совсем тихо:

– Я хоть и молод, но давно с вами, сэр Ричард. И знаю, что у вас наверняка есть и «в-четвертых».

– «Во-четвертых» знать пока рано, – сообщил я строго, – а вот «в-третьих» скажу, но и то под большим секретом. Шварцкопфа и Меганвэйла я не оставлю там надолго. Ротация кадров, дорогой друг, необходимейшая вещь, не знали? Чтобы не застаивались, не прорастали корнями… но есть и другие причины. Я обязательно найду работу для графа Шварцкопфа и Меганвэйла в Сен-Мари, на островах или на кораблях.

Он повеселел, хотел что-то сказать, но за шатром послышались крики, конский топот, звон оружия.

Глава 10

Я насторожился, а Палант, ухватив меч, выскочил стремглав, едва не сорвав полог. Торопливо дожевав половинку умело зажаренной перепелки, я вытер руки, как и положено, о скатерть и вышел следом, чувствуя тревожащий запах горелого мяса.

В трех шагах от шатра на землю опустили на расстеленном плаще человека в наполовину сожженной одежде.

Я охнул, узнав графа Меркеля, который так умело сосватал мне свою госпожу, красноволосую и дикую Ротильду.

Первое желание было немедленно ухватить графа и подлечить: половина лица красная и в пузырях, пахнет горелым мясом, от бровей и роскошных волос не осталось и следа.

– Граф, – позвал я, – вы меня слышите?

Он открыл глаза, красные, с настолько сильно полопавшимися сосудами, что там все залило кровью.

– Ваше высочество…

Его тело изогнулось в судороге, зубы начали стучать сильно и часто. Я наклонился и, тщательно контролируя стремление паладина спасать и лечить, коснулся головы графа и тут же отнял руку.

– Ого, у него жар!..

Палант сказал почтительно:

– Да, ваше высочество. У меня даже пальцы печет.

– Отнесите его, – сказал я, – в тихое место. Пусть отдохнет, потом сообщит или даже расскажет, что стряслось.

Палант шепнул:

– Думаю, это не простое ограбление. Он посол, а такие люди по темным улицам ночью не шатаются. Для них репутация – все.

Я сказал хмуро:

– Лучше бы грабители.

– Почему?

Я пожал плечами.

– Я бы дал ему новое платье, немного денег и посоветовал бы в следующий раз быть осторожнее.

Палант сказал осторожно:

– Похоже, он стремился добраться именно к вам.

– Но не успел, – сказал я.

– Не успел, – повторил он и посмотрел на меня испытующе. – Думаете, не доживет до утра?

Я широко перекрестился и сказал со значением:

– Все в руке Господа. А мы, паладины, лишь помогаем по мере сил. Пусть отдыхает, а мы вернемся к своим перепелкам, там еще три штуки, у меня аппетит что-то совсем разыгрался. Заодно еще раз прикинем и уточним, где поставим наши гарнизоны в Скарляндах и Варт Генце…

Палант все же удивился, но еще больше удивился я, так надо, когда вошел оруженосец Паланта и сообщил, что посол Ее Величества королевы Мезины граф Меркель просит аудиенции у его высочества Ричарда Завоевателя.

Я помедлил с ответом, Палант жалобно взмолился:

– Сэр Ричард!

Я сказал неохотно:

– Ладно, если вы настаиваете. Перепелок всех съели?.. Ладно, тогда дадим эту самую аудиенцию. Только предупреждаю, ничего хорошего он не скажет. И вообще ничего доброго нам разговор с ним не сулит.

– Ваше высочество! – воскликнул он.

Я кивнул оруженосцу:

– Пусть войдет.

Палант казал торопливо:

– Я вас покину, а то брякну что-нить. Или услышу такое, что ночь спать не буду.

Я кивнул, он выскользнул из шатра, а спустя минуту под руки ввели графа Меркеля. Половина лица распухла, вся не просто красная, а багровая, в жутких волдырях. Обгоревшую одежду заменили на достаточно пристойную, хотя и великоватую по размерам, но, думаю, это нарочито, чтобы не натирала раны.

На меня он смотрит одним глазом, второй закрывает огромная багровая опухоль, что нависает сверху и подпирает снизу так, что оба волдыря борются за сферы влияния, так мне видится с моей государственной точки зрения.

– Граф, – сказал я, – рад вас видеть, хоть и предпочел бы встретить в иной обстановке.

– Ваше высочество…

– Если трудно, – сказал я, – то вообще не двигайтесь, обойдемся без танцевальных поклонов. Рассказывайте, что с вами стряслось такое вот увлекательное.

– Ох, ваше высочество…

– Да, – согласился я, – я это самое. И сразу же, чем можем вам помочь?

Это я сказал сквозь зубы, нельзя не сказать, даже не я сказал, сам бы я ни за что, явно же какие-то неприятности у посла, но что-то из меня сказало, вот раскрыло мой рот и сказало, черт бы побрал мое прекрасное воспитание и вообще мою замечательность и редкую, скажем честно, отзывчивость!

Он позволил себя усадить в кресло, лицо несколько раз перекашивалось судорогой, но мужская гордость не позволила стону вырваться сквозь стиснутые зубы.

Я терпеливо ждал, нельзя понукать, догадываюсь, а он перевел дыхание и ответил хриплым голосом:

– Благодарю вас, ваше высочество, за такую заботу. Удивительно, но мне намного лучше. Хотя мне сказали лекари, что эти ожоги меня добьют.

Я спросил настойчиво:

– Но что стряслось?

Он махнул рукой, перекривился от боли.

– Ох… Моя госпожа просчиталась с герцогом Блекмором…

Я кивнул:

– Думаю, это был не первый ее промах.

Он посмотрел с недоумением:

– Простите?.. Ах, вы о том, что не предусмотрела мер против заговора и свержения с трона… Да, это было, но это практически ее единственная ошибка. А так она до того времени правила королевством уверенно и решительно. Как при муже, так и после его смерти.

– А что с герцогом?

Он поморщился, дернулся от боли.

– Она, оказывается, приняла его ухаживания за признаки любви, что неудивительно при ее красоте и положении. Я еще тогда пытался намекнуть, что любвеобильный герцог ухаживает вообще за всеми молодыми женщинами.

– И что?

Он пошевелил плечами, снова поморщился.

– На меня прикрикнули.

– Понятно, – сказал я. – А сейчас герцог вовсе не горит связать свою жизнь с изгнанницей?.. Пока была королева, он засыпал письмами, верно?

– Вы очень проницательны, ваше высочество.

Я фыркнул:

– Да тут не надо быть проницательным, все как на ладони. На королеве он бы охотно женился, чтобы стать королем Мезины, а изгнанная зачем ему?.. Еще и неприятности могут быть со стороны Голдвина Адорского, если тот решит, что теперь Ламбертиния занимает враждебную позицию.

Он склонил голову.

– Ваше высочество излагает… все очень точно. Ничего не могу добавить, увы.

Я посмотрел на него остро.

– Это не все. Что случилось дальше? Почему вы не рядом с Ротильдой и что с вашим лицом?.. Кстати, позвольте предложить лекарство…

Я сотворил двойную порцию простого мороженого в вафельном стаканчике и сунул ему в руку. Граф взял с осторожностью, но ощутил идущий от угощения холод и ухватил обеими ладонями.

Лицо его стало совсем темным, а когда заговорил, голос звучал хрипло и надтреснуто:

– Дело в том, что герцог выяснил, что узурпатор Голдвин Адорский намерен ограничиться всего лишь захватом власти в королевстве. Он никого не лишал прав и даже не стал отбирать у Ее Величества земель и владений, что было воспринято очень благожелательно всеми лордами королевства Мезины, так как каждый опасался и за свои… Итак, узурпатор Голдвин оставил все земли Ее Величества в ее распоряжении, остальные хозяева в королевстве поворчали, но их лично не задело, и никаких восстаний не произошло.

Я буркнул:

– Продолжайте. Кажется, догадываюсь.

– Вы очень проницательны, – сказал он со вздохом, – ваше высочество. Как только герцог узнал, что все земли Ее Величества узурпатор оставил в неприкосновенности, то есть в ее собственности, он тут же предложил ей руку и сердце.

– Однако Ротильда отказалась, – сказал я.

Он наклонил голову.

– Ее Величество к этому времени многое переосмыслила. Она мчалась к герцогу, уверенная, что он сразу окажет ей военную помощь.

– Начать войну? – спросил я скептически.

Он покачал головой:

– Нет-нет, никакой войны. Дело в том, что в Мезине все-таки у Ее Величества сторонников даже больше, чем у нашего узурпатора. Просто сэр Голдвин и поддерживающие его оказались намного активнее… Но достаточно бы герцогу явиться с войском, даже небольшим, как чаша весов качнулась бы на сторону Ее Величества…

– И как поступил герцог, – поинтересовался я, – когда Ротильда ответила ему отказом?

Он делал вид, что не замечает, что я упорно называю ее по имени, для меня она не королева, помедлил, явно пережидал приступ боли, поднял на меня взгляд, полный тоски.

– Мы все были в его руках, ваше высочество. Как Ее Величество, так и немногие верные придворные, что пробрались из Мезины в Ламбертинию, чтобы продолжать служить Ее Величеству. Когда Ее Величество отвергла предложение герцога, он пришел в ярость и немедленно заточил ее в тюрьму.

Я подумал, сказал осторожно:

– Надеюсь, как и полагается особи королевской крови? В отдельном дворце, со штатом прислуги, с фрейлинами и всем необходимым…

– Ваше высочество, – сказал он горько, – на этот раз вы ошиблись. Мы тоже думали, что все будет так, как вы говорите, когда услышали приказ герцога.

– А что получилось?

Он сказал горько и с расстановкой:

– Ее Величество заточили в Башню Смерти. Ну, так обычно в любом королевстве именуется наиболее ужасная тюрьма для самых отъявленных. Причем в этой башне ее поместили не в верхние этажи, а в самые нижние, где вообще жутко.

Я стиснул челюсти, но напомнил себе, что это не мое дело, у меня своих забот хватает.

– Это продлится недолго, – заверил я. – Он просто старается ее припугнуть. Но его же лорды быстро надавят, они не позволят так обращаться с королевой… пусть и свергнутой! Ему придется все вернуть взад, да еще и извиниться.

– Вряд ли, – ответил он со вздохом.

Я спросил с интересом:

– Что, герцог настолько крут?

Он ответил невесело:

– Вы даже не представляете, насколько. Достаточно и того, что хотя его герцогство и зажато между двумя могучими королевствами, но они никак не могут сломить его сопротивление! А еще он умело и достаточно жестко управляется со всеми лордами, что время от времени пытаются добиться от него каких-то льгот и уступок.

Я помолчал, граф ничего от меня не ждет, ничего не просит, просто смотрит одним уцелевшим глазом, во взгляде нет ни укора, ни жалобы.

– И что, – сказал я с вызовом, – Ротильда полагает, что я предприму какие-то дипломатические шаги по облегчению ее участи?

К моему удивлению, он покачал головой:

– Нет.

– Что? – изумился я. – Это на нее не похоже.

Он ответил грустно:

– Ее Величество очень изменилась в изгнании.

– В чем?

– Раньше, – ответил он так же невесело, – Ее Величеству казалось, что мир у ее ног. Молодая, красивая, блистательная, умная, все у нее получалось… Но после той катастрофы, когда у нее отняли трон, в ней что-то надломилось. Она увидела, что мир совсем не таков, каким она его считала.

– Повзрослела, – определил я.

– Да, – согласился он, – потому никакой помощи не ждет.

Я посмотрел на него с подозрением.

– Тогда почему вы здесь?

Он сказал слабо:

– Мне, из-за близости к Ее Величеству, везде грозила смерть. Она могла всегда рассчитывать на меня, это знали. И если эту ниточку взять и обрубить… Единственное, что могло спасти мою жалкую шкуру, – ваша грозная слава.

Я буркнул:

– Не очень-то и спасла.

– Это случилось по дороге, – сообщил он. – Догнали, мерзавцы… Я все амулеты истратил, чтобы защититься.

– От всех сумели? – спросил я.

Он кивнул.

– Да, там был отряд в двенадцать человек, из них два мага. Но я не воин, мне совсем неважно, что их кости теперь растаскивают дикие звери, а вот амулеты жаль.

– Да, – согласился я. – Но если они у вас с собой, давайте я наполню их энергией. С некоторыми удается.

Он посмотрел с удивлением:

– Правда? Если бы знал, не стал бы выбрасывать. В общем, если не выгоните из пределов своих владений… или своего влияния, то, думаю, сюда не решатся.

– Напрасно так думаете, – сказал я, морщась. – Мои пределы… нечто весьма аморфное. Я и сам не знаю, где эти пределы и какие они. Я сам вообще-то беспредельщик, самому страшно, а иногда и противно… Да что там пределы! Не знаю, что и внутри. И вообще… Я почти в таком же положении, как и Ротильда. Только у меня это не так видно.

Он молчал, тихий и подавленный. Наконец, видя, что я вроде бы хочу услышать какую-то реакцию на свои умности, произнес слабым голосом:

– Ваше высочество, я просто беглец. Помощи не прошу, вы и так мне оказали ее просто безмерную…

– Пустяки, ничего я вам не оказал.

– Я жив, – напомнил он, – это благодаря вам, я все понимаю. А с Ее Величеством… Возможно, вам в самом деле просто лучше забыть об этом досадном происшествии. Уверяю вас, все государи и лорды прекрасно понимают, что узы временного брака вас ничем не связывают и не обязывают. Потому никто не осудит и даже слова не скажет, что вы не отреагировали на заключение Ее Величества королевы Мезины в тюрьму.

Я сказал с облегчением:

– Вот и славно. Спасибо, граф! Вы меня успокоили. Отдыхайте, выздоравливайте. Уверен, вы быстро пойдете на поправку. А у меня в самом деле столько дел, что о Ротильде я как-то, уж простите, вообще забыл.

Он поклонился:

– Вы совершенно правы, ваше высочество. Я в курсе ваших великих дел. Они потрясают воображение! Вам в самом деле даже на небо взглянуть некогда.

Я поднялся и сам помог ему встать, опередив слугу. Снова постарался не слишком уж залечивать его жуткие ожоги, пусть лучше недооценивают мои способности паладина, чем переоценивают.

Глава 11

Оставшись в шатре наедине с собой, я развернул карту, отыскал на ней это самое герцогство Ламбертинию и внимательно прошелся взглядом по его границам. Впервые о нем услышал в то теперь такое далекое и счастливое время, когда я, тогда еще безбаннерный рыцарь, прибыл на Каталаундский турнир в честь свадьбы короля Барбароссы.

Он в те дни взял в жены Алевтину, дочь короля Джона Большие Сапоги, и все сразу заговорили, что брак чисто политический: между королевством Барбароссы и Джона раскинулось обширное и богатое герцогство Ламбертиния, где царят благополучие и процветание. Герцогство превосходит королевства Барбароссы и Джона, вместе взятых, герцог вполне мог бы объявить себя королем, но какие-то древние запреты запрещают, что герцога, понятно, раздражает, однако поделать ничего не может. Барбаросса рассчитывал, что вдвоем прижмут герцогство с двух сторон, однако у короля Большие Сапоги было свое на уме: он оставил королевство на зятя, доказавшего свое умение захватывать и удерживать власть, а сам ушел в монастырь замаливать грехи.

Так что сейчас Ламбертиния по-прежнему процветает между землями короля Джона и маленьким драчливым из-за бедности королевством, что формально остается под рукой Барбароссы, но давно уже живет своим умом и под управлением местных лордов.

Правда, с этой стороны герцогство самым краешком в полсотни миль граничит и с Шателленом…

Я задумался, с королем Найтингейлом у нас хорошие отношения, я усиленно превозношу их, как дружеские, однако ему очень не понравится, если бы я вдруг вздумал повести уже собранную армию через его королевство.

Тем более прекрасно понимает, что могу не удовольствоваться только освобождением своей «жены».

Я вздрогнул, поймал себя на мысли, что на полном серьезе прикидываю, как буду освобождать Ротильду, хотя только что обоснованно и ничуть не кривя душой объяснил графу Меркелю, что и пальцем не шелохну для того, чтобы хоть как-то вмешаться.

Дуракам жениться вообще противопоказано. Говорят, женитьба – умная вещь для дурака и глупая для умного, но я точно сглупил, что значит, вроде бы умный, но раз сглупил, то дурак? Или умный, женившись, резко глупеет?

Жениться надо так же, как умираем, – то есть только тогда, когда никак иначе, но я женился, поддавшись мелочному расчету, и вот теперь аукнулось. Мораль – нельзя быть мелочным. Если уж воровать, то по-крупному, чтобы после отсидки что-то осталось. В смысле, за это стоило проходить через неприятности.

Выглянув из шатра, велел коротко:

– Паланта ко мне!

Часовый сказал торопливо:

– Сейчас найдем. И еще, ваше высочество, вы не поднимайтесь, просто крикните! Мы услышим. И все сделаем.

– Спасибо, – сказал я, – забота о сюзерене – это весьма, да.

– Дык и вы о нас же, – возразил часовой и, передав копье соседу, унесся со всех ног.

Хорошее время, мелькнуло в голове. Я – полевой вождь, вот и заботятся. Но как только рассядусь на троне, каким бы ни был и что бы ни делал, все равно стану для всех говном, который только хапает, насильно имеет чужих жен при дворе, ест сало с медом и вообще даже спит на бриллиантах.

Палант появился встревоженный, но с огнем в глазах, расправил плечи и замер у входа.

Я сказал сварливо:

– Давай без этих придворных штучек. Тащи свою карту… Та-а-ак, у нас сейчас три армии в этом регионе. Будакер наверняка уже привел свою и готовится располагать в Турнедо, Клемент и Альбрехт ведут в Скарлянды и Варт Генц. Та-а-ак… шли гонца к Будакеру, пусть пока не распределяет отряды по гарнизонам, а немедленно двигается через Шателлен вот по этой дороге прямо в Ламбертинию…

– Ваше высочество!

– Слушай и выполняй, – сказал я строго и ласково. – Второе – графам Магенвэйлу со своими полководцами и безработными военачальниками и графу Шварцкопфу с вождями срочно выступить навстречу армиям… Победоносным и Прославленным в боях, принять командование и вести вот по этим дорогам…

Палант проследил за моим пальцем, глаза стали еще шире.

– Ваше высочество!

В его светлом голосе были страх и недоумение.

– Что тебя смущает? – спросил я.

– Но ведь это вторжение в королевство Шателлен!.. Тремя армиями! Его Величество не допустит… Это война?

Я поморщился, сказал сердито:

– С королем Найтингейлом постараюсь договориться. Он человек чести. А кто останется равнодушным, если жену его союзника безобразно хватают и швыряют в темницу, как будто она и не она вовсе?.. Если Найтингейл нам не поможет, он покроет себя позором во всем цивилизованном мире и за его пределами. Вот увидишь, он и сам постарается, для короля репутация – власть и деньги!

Палант покачал головой:

– Даст отряд в десяток лучников?

– Главное, – сказал я наставительно, – участие в общем деле. Символическое участие – тоже участие. В общем, все понял?..

– Ну да… ваше высочество…

– Хорошо, – сказал я, – трудись, пчелка моя железнобокая. А я пока побегу вперед, как всегда у меня почему-то, буду прометать вам дорожку, чтобы никто не споткнулся.

Он смотрел на меня с завистью.

– К Найтингейлу? Ваше высочество, вы хоть в бой без нас не вступайте, дождитесь!

– Тогда спешите, – ответил я с достойным лорда высокомерием.

Он спросил вдогонку:

– Ваше высочество, можно один вопрос…

Я ответил раздраженно:

– Палант, что за церемонии? Просто спрашивай!

– Ваше высочество, – спросил он умоляющим голосом и от неловкости даже слегка заискивающим, что для него непривычно, – вы всех нас сюда увели… Даже Растера и Альбрехта, что всегда оставались в Сен-Мари вашими верными помощниками.

– Ну-ну быстрее, я на пороге!

– Ваше высочество, – сказал он уже чуть настойчивее, – это не только меня беспокоит! А кто остался в Сен-Мари?.. Ваша власть там не дрогнет? Не пошатнется? Сэр Ричард, это и наша власть!

Я сказал тепло:

– Палант, спасибо, что думаешь и об отечестве. В Элладе тех, кто не ходил на выборы главы государства, вообще изгоняли из государства. В Сен-Мари герцоги Готфрид и Ульрих должны в мое отсутствие завоевать симпатии местных лордов, а также как можно больше голосов для Готфрида.

Он сказал тревожно:

– Не жаль отдавать корону?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.