Избранное

Юрий Саваровский

Избранное. Стихотворения и поэмы

САВАРОВСКИЙ Юрий Семёнович, член Союза писателей России, лауреат литературной премии имени Дмитрия Кедрина «Зодчий», автор десяти сборников стихов. Стихами увлёкся поздно, почти в тридцатилетием возрасте.

Первую книгу стихов «Баррикады доброты» издал только в 2001 году на шестьдесят пятом году жизни. Ещё девять сборников стихов были выпущены за последние десять лет. Стихи Саваровского по форме и содержанию нужно отнести к русской классической поэзии, написаны понятным и доступным для читателя языком, по лиризму и открытости близки русской душе и русской природе.

В «ИЗБРАННОЕ» вошли стихи из всех десяти сборников, что составляет приблизительно их третью часть.

Душа неугомонная

Так называется стихотворная книга поэта Юрия Саваровского, изданная перед жарким летом 2010 года. И название вполне соответствует творческому пути, который пройден ее автором, отметившим недавно свое 75-летие.

Сорок лет тому назад Мытищинское ЛИТО имени Дм. Кедрина получило отличное пополнение в лице двух выпускников Ленинградской Военной академии связи – Бориса Давиденко и Юрия Саваровского, направленных на службу в Подмосковье. Как оказалось, оба высокообразованных офицера писали стихи, которые хорошо воспринимались и коллегами по ЛИТО, и слушателями наших выступлений – особенно в воинских частях. Новички довольно быстро вошли в число тех, кого мы теперь называем «плеядой семидесятников» (Григорий Кружков, Вячеслав Макаров, Александр Лисин, Нина Шевцова, Юрий Дегтярев, Александр Сытин…). Юрий Саваровский стал победителем нашего конкурса на лучшее стихотворение памяти Дмитрия Кедрина. Борис Давиденко напечатался в газете «Красная Звезда». Намечались у него и другие публикации. Но в начале 80-х тяжелая болезнь оборвала жизнь этого талантливого человека. Потеря давнего друга в известной степени повлияла на то, что Юрий Саваровский стал как бы отходить от литературных дел. И уже в новом веке он собрал и издал за собственный счет хорошую стихотворную книгу Бориса Давиденко «Лесной гарнизон».

В 1988 году, отработав 20 лет в закрытом оборонном НИИ (при общем стаже службы 32 года), Юрий Семенович Саваровский ушел в отставку в чине подполковника. И занялся обустройством дачного участка в Загорском районе. Плотницкие работы по строительству дома, рассчитанного на все сезоны, выполнил сам, проявив при этом и умение, и художественный вкус.

Неизбывную творческую энергию начинающий отставник направлял еще и на другое свое увлечение – на живопись. И сама деревня, где он обосновался, и ее окрестности во все времена года давали много тем для картин. Более того, постоянное и непосредственное общение с природой вновь пробудило в его душе поэтические струны.

Надо сказать, что дружеских связей с кедринцами Саваровский никогда не терял. Просто встречи стали более редкими. Но когда он иногда показывал нам новые стихи, то мы, не забывшие его лучших давних строк, наводили его на мысль об издании книги. Так и появился в 2001 году дебютный поэтический сборник Юрия Саваровского «Баррикады доброты». В предисловии к нему я писал, что основной стихотворный жанр автора – это «выплеск души, разволнованной или красотой увиденного, или глубиной прочувствованного». На книжных страницах куда солиднее смотрелись те же стихи о Кедрине, или помеченная 1968 годом замечательная миниатюра про горы Крыма.

Вырастают в небе тучиВыше древних гор.Только смотрит тонкий лучикНа меня в упор.И стою я недвижимый,Просветленный весь,Что не только горы Крыма —Я на свете есть

И очень кстати пришлись такие новые вещи как «Гроза на даче», «У костра», да, пожалуй, весь раздел «И снова за перо» стал доказательством авторской состоятельности Юрия Саваровского.

Издав в следующем 2002 году еще одну книгу («День за днем»), он не только поверил в нужность того, что сочинил. У человека появилась уверенность в далеко неизрасходованном творческом потенциале.

Дальнейшие события вполне подтвердили наличие этого потенциала. В том же ритме вышли еще две книги. А когда для написания пятой потребовался двухгодичный период, автор даже встревожился и назвал её «Молчание Музы». А Муза «намолчала» там страниц на полтораста. Но дело, надо понимать, не в арифметике. Вернее, не только в ней, поскольку и творческую активность нельзя сбрасывать со счетов. А Юрий Саваровский и накануне своего семидесятилетия работал по-молодому жадно, и после солидного юбилея не давал себе поблажки.

Вопрос «о чём писать?» никогда перед ним не стоял. Есть постоянно меняющийся внешний мир, есть неисчерпаемый внутренний, тоже, кстати, не застывший. А если их как-то еще совместить?

В какой-то период Юрий Саваровский воспринимался друзьями-литераторами преимущественно как стихотворный пейзажист. Причем, живописавший одну и ту же местность в окрестностях Загорска. Но если посмотреть шире, то можно говорить, что именно природа Подмосковья, такая типичная для среднерусской полосы, долго была для него основным источником вдохновения. Поэт обращался к ней во все времена года и год за годом. Тем не менее, нельзя сказать, что он сам себя перепевал или топтался на месте. Во всяком случае, такого впечатления не возникало. Настоящему русскому человеку исконный наш пейзаж не приедается, как не приедается, если вдуматься, хлеб.

Конечно, привлекательности стихотворных «картин» Юрия Саваровского способствует не только его умение распоряжаться словами. Сказывается и то, что он свой человек и в мире красок. Приведу несколько примеров его словесной живописи:

Огневая полоска зариПосиневшую даль запалила…Жёлтым цветом скошенное полеОчертило серый небосвод…Клёны, обрядив себя в багрянец,Обостряют белизну берёз…

Тут же, для полноты картины, стоит отметить, что Юрий Саваровский умеет живописать не только красоты Подмосковья. В своей книге «Город детства», посвященной малой родине, поэт тепло вспоминает Омск и Прииртышье. И если сам Иртыш у него «желто-голубой» (от факта не уйдешь!), то берег его – «светлый». А еще перед глазами памяти – «безбрежный ковыль, покрывающий степь серебром».

Впрочем, как раз на примере только что упомянутой книги, можно увидеть, что наш поэт может далеко уходить за рамки пейзажной лирики. И если продолжить линию сравнения с живописью, то перед нам и – жанр, бытовые картины. Причем, быт полусиротских 40-х годов видится Саваровскому преимущественно в черно-белой раскраске. «Нам в детстве не досталось эскимо» – это, пожалуй, самая щадящая примета того времени. Досталось же вот что – жмых, как замена коврижек, и тоскливые ожидания в холодном доме возвращения матери с работы. Всё хорошее – свет и тепло – было тогда связано, прежде всего, с ней.

Именно матери и погибшему на фронте отцу Юрий Саваровский посвятил лучшую из своих поэм – «Год 46-й». В ней много сильных мест, достоверных и в историческом, и в психологическом плане. Остановлюсь только на трёх. Глава «Толкучка» – средоточие городской жизни, по-своему колоритной, шумной и суетной. Продавцы, покупатели, нищие, фокусники, просто зеваки. Но последнее не относится к девятилетнему мальчишке. В жаркий день он продает речную воду – по одной копейке за кружку. Но в определенный час бежит на вокзал. Война закончилась больше года назад, а он еще надеется на возвращение отца…

Отец, наверно, ранен,А что погиб – враньё!Ведь как отцу не верить?Вернусь, – он мне сказал.И я несусь, как ветерНа городской вокзал…

В главе «Мама» представлено горькое застолье соседок по бараку – солдаток, ставших в большинстве своем вдовами. Они пели, «выплескивая души», а плясали сразу и за себя, и за своих солдат. А потом ревели, уткнувшись в холодные подушки. Будущему поэту запомнилось, что его мама пела «Катюшу», пела так, как будто «созывала годы до войны».

Для автора поэмы те годы – самое раннее детство. Посвященная им глава не случайно называется «Сон». Яркие картины семейного отдыха – за городом, в березовой роще, с живым отцом – воссозданы большей частью, особенно – в деталях, по рассказам матери, старшего брата и сестры. А вот ощущение полного счастья – это уже сугубо личное достояние, пронесённое через многие десятилетия.

То далекое время нынешние недоброжелатели России безудержно чернят. Но в народной памяти оно окрашено не столь однозначно, а для многих светлые тона вообще преобладают. И одни из весомых патриотических аргументов – предвоенный рост населения страны. Например, в семье Семена и Александры Саваровских было четверо детей. Переживаемая нами эпоха рыночных реформ ударила прежде всего по уверенности Россиян в будущем. Теперь уже и бездетность входит в моду, если неосознанно, то по факту.

Назвав в одном из стихотворений нынешнюю Россию «поникшей». Юрий Саваровский одним только этим неожиданным эпитетом передал и свою оценку происходящего со страной, и свою встревоженность. «Ощущаю России беду»; «Не узнаю теперь страны я, что светом полнила меня», «Всё свернулось в одночасье в меркантильную спираль» – это строки из разных стихотворений, но они, в общем, на одну тему. Только в одном случае – постановка вопроса, а в других – собственный ответ. Важно и то, что поэт, обращаясь к публицистике, не забывает о художественности:

Пришедшей осени картинкаС плакучим кружевом тенёт,Как путы нынешнего рынкаМеня терзает и гнетёт.

Даже в пейзажной, вроде бы, зарисовке «Облака России» Юрий Саваровский очень быстро от благостного созерцания летнего неба переходит к мыслям о судьбе природных ресурсов страны, утекающих по трубопроводам за рубеж. Ведь и до воды очередь когда-нибудь дойдет…Воистину, «душа открыта до небес».

Такая самооценка могла бы показаться нескромной, если бы у автора не было других высказываний о собственном внутреннем мире, о своем месте в мире большом. А они есть. Например: «Тону я в отрицательных эмоциях», «И всё же я из лени соткан». Заметим, что это пишет о себе человек, издавший за 11 лет 10 книг. На одних отрицаниях такого урожая не вырастишь. Нужна подпитка веры, надежды и любви. И она в нужный момент все-таки происходит.

В любовной лирике Юрия Саваровского присутствует одна постоянная героиня – его Светлана, с которой он уже отметил «золотую свадьбу».

Какая радость узнаватьТебя по девичьей походке!

Огромный мир русской классической поэзии – еще одна пожизненная привязанность Юрия Саваровского. «Когда я добрался до Блока, мне было 14 лет… Как просто и точно сказано об очень немаловажном событии.

С Павлом Васильевым нашего товарища породнил Иртыш, с Дмитрием Кедриным – Подмосковье. А Пушкина, похоже, мы впитываем вместе с материнскими молоком. Пушкинские уроки гармонии, неравнодушия и служения добрым чувствам могут отзываться в современных книгах по-разному. У Саваровского иногда даже назидательно:

…если не берешь себе в винуХоть б частицу всенародной боли —Не мучь перо…А бывает и смелым художественным образом:Метались вдоль берега белые ветлы,Как фурии тьмы – нагишом.

Знакомясь с рукописью этой книги, я выписал десятка два подобных авторских находок. Но для завершения разговора о стихах Юрия Саваровского приведу лишь одно очень характерное для него четверостишие.

Почти по горлышко налитГрафин граненый небосклонаУсталостью столетних липИ легкомысленностью клёна.

По-моему, здесь удивительным образом соединились оба дара Юрия Семеновича – поэтический и художнический.

ЮРИЙ ПЕТРУНИН

руководитель ЛИТО им. Дмитрия Кедрина.

член СП России, лауреат литературной им.

Дм. Кедрина

премии «Зодчий»

Из сборника «Баррикады доброты»

2001 год

Равновесие

Равновесие

Не прощаю себе слабостей,Лёгких взлётов не ищу,И не пью вино для храбрости,Но бывает, что грущу.Погрущу – и снова весел я.Чу, мгновение! Замри!Ощущаю равновесиеНеустойчивой земли.Ах, когда бы те мгновенияВместе все соединить,Я б создал стихотворениеТо, что стоит заучить!

1965 г.

Первый снег

Драгоценная находка —Долгожданный, первый снегУ коня на рыжей холке,На копне и на стерне,На покинутой скворечне,На колодце – журавле,На улыбчивой, на здешней,Удивительной земле.Первый снегВсегда, как праздник,Как обновка на Руси!Самый первыйТак и дразнит,Так заманчиво хрустит!

Токсово, ноябрь 1965 г.

Картинка

Зима бесснежная, что девица безбровая,Нескладная, невзрачная на вид,И небосклон не доеной коровоюНад крышами промёрзшими навис.И прячутся берёзки оголённыеЗа голытьбу осиновых ветвей,И лишь стоят, по-летнему зелёные,Ухоженные маковки церквей.

Болшево, январь 1975 г.

Картина

На Яузе подлёдный лов,Чернеют спины рыбаковНа белом, маленьком квадратеСреди пологих берегов.И я вот здесь.Не рыбки ради.,Не с блажью милых чудаков,Рисую в тоненькой тетрадиЯ этих самых рыбаков.Они, как дети. Вот один,Вполне солидный гражданин,Присел на корточках у лункиИ смотрит, как другой рыбакВ ту лунку опустил пятак.Пятак остался на рисунке.«Ты это, парень, для чего ж?» —Спросил солидный, рот разинув,А парень, резко вздёрнул спину,И на блесне запрыгал ёрш.И буйным смехом окатилПод снегом спящую долину.Я белозубый смех схватилИ – утеплил им всю картину.

Март 1973 г.

Первый след

Кто по не хоженному снегуПроложит самый первый след,Навеки породнится с небомИ проживёт до сотни лет.Я ощутил, я понял это,Когда в обнимочку со мнойШагал мороз с ядрёным ветромПо первопутку, по прямой.Как будто бы на поле браниКаким-то чудом уцелел,Как будто после жаркой баниЛожишься в чистую постель.В душе такое обновленье.Что познаёшь, как дважды два,Шестого чувства обретеньеИ неземного естества.О. снега чистого кристалл!Тобой пленённый в декабре я,Намного лучше, чище стал,Богаче, искренней, добрее!

Ноябрь 1980 г.

Весенняя картинка

Лучами тёплыми прижатыСнега последние лежат.Зиме вручает ультиматумСкворец – весенний дипломат.На вешалке забыта шубаИ тёплый головной убор.Подрос заметно возле клубаНенужный никому забор.Уже никто дрова не колет,Уже обходятся без дров.И слышен в почерневшем полеВесёлый рокот тракторов.Да на прогалинах прогретыхПетух вовсю гоняет кур,Да у курильщиков отпетыхОпять на солнце перекур.И на лихом велосипеде,Под горку спуск, на горку взлёт,Наш почтальон колхозный ФедяОткрытки майские везёт.

Май 1965 г.

У костра

Что может быть на свете лучше,Чем в ожидании ухиПрилечь к коструИ слушать, слушатьТвои негромкие стихи,Услышать в них о ясном небе,Где зарождается весна,О свежеиспечённом хлебе,О чарке доброго вина,О нашем необъятном крае.(И как о нём в стихах не петь!)Закат, где быстро загораясь,Никак не может догореть.Где по утрам играют росыВ живом сплетении листвы,А ночь в нём небо купороситДо непроглядной синевы.Где песня жаворонка ломка,Как ветка высохшей ольхи.И хорошо, когда негромкоЗвучат о Родине стихи.

Август 1968 г.

Гроза на даче

Гроза всегда, как неожиданность.Гроза лиха, но не беда.Исторгнет резкий запах жимолость,Акация и лебеда.Мгновенно солнце в тучах скроется,И станет страшно и темно.Всё переменится, расстроится,Перекосится шар земной.Помчится в бешеном канкане,Запляшет по дорогам пыльИ скроет лес на дальнем плане,И небыль обернётся в быль.И всё земное вдруг пригнётсяИ станет маленьким, как гном,И грозным рыком огрызнётсяУже приблизившийся гром.Располосует небо яростьХолодным огненным мечом,И загорится нижний ярусПод чёрной тучей кумачом.И плюхнет жирной каплей в постностьИ в чёрствость высохшей земли,И дождь начнёт многоголосноСтучат вблизи, шуметь вдали,Забьёт по трубам водосточным,Помчится уличной рекойТакой весёлый, тёплый, сочный,Необходимейший такой!

Июнь 1981 г.

«Плотные туманы октября…»

Плотные туманы октябряВсё окрест надёжно оседлали,Яркая корона фонаряПотускнела в предрассветной дали.От людского глаза затаясь,За туманом спряталась деревня.Выплывают из небытияСонные, притихшие деревья.Невелик и осторожен шаг,Неизвестность манит и волнует.Словно в детстве замерла душаПеред дверью, что ведёт в парную.

Октябрь 1979 г.

Милая пора

А лето что? Лишь вдох и выдох.Уже заметно сентябрит,И лист опавший первым выдал.,Что скоро осень загрустит.И мы стремимся удержатьЕго, как гостья дорогого,А он уходит в гуде жатв,В красивых свадьбах, в кровле крова.И в городах, и на селеКипит работа споро, зримо,Чтобы в достатке и теплеПрожить неласковую зиму.Ну, а пока ещё тепло,Ещё поля и лес зелёны.Опять же город и селоПриродой вещей вдохновенны.Грибная милая пора!Душевных сил заряд надёжный,Есть вдохновение пера,Есть путь к прекрасному несложный.Я в эту пору мыслью чист,Душой богат, натурой целен.Природа, жизнь, тетрадный лист,Кисть и мольберт – и всё при деле.

Август 1977 г.

Давнее

Наш край заметно приуныл,В нём поселилась грусть,Холодным отблеском луныОцинковало Русь.Замолк весёлый перезвонКокетливых осин,И гонит осень, гонит вонПо небу птичий клин.Заухал в тальнике глухарь,Предугадав отстрел,И поле затянула хмарь,И горизонт осел.И ветер озверелый рвётНа старой крыше жесть,И нет в октаве светлых нот,А грустных в ней не счесть.

Октябрь 1988 г.

Горы Крыма

Вырастают в небе тучиВыше древних гор,Только смотрит солнца лучикНа меня в упор.И стою я недвижимый,Просветлённый весь,Что не только горы Крыма —Я на свете есть.

Крым 1968 г.

Улетают птицы

Улетают птицы от ненастья.От земли, где холодно и серо,И никто их задержать не властен,Разве только выстрел браконьера.Крепко спят перед полётом птицы,Сон в пути далёком скоротечен,Лишь одной израненной не спитсяПтице, перехваченной картечью.В облака она глядит ночные,За далёкий путь их провожает.Видно, не встречать теперь весны ей,Нового не тронуть урожая.В неба голубеющий проёмСкоро, скоро стая унесётся,Птица же с простреленным крыломНа земле навечно остаётся.Ждать, когда её зима угробит,Иль тоска по небу и по воли?Из последних сил – навстречу дробиИ ядром о скошенное поле.

Осень 1965 г.

Осенние мотивы

1Уж снова лето под МосквойСменила призрачная осень,Дождь сиротливый и кривойДушевного участья проситИ создаёт в душе замесТебе несвойственного рода.Как быстро движется к зимеНеторопливая природа!2К чему теперь о лете охать,Искать в потерянном резон?Берёзок жиденькая охраРазмалевала горизонт.И жалкой зелени лоскутик,И дач покинутый уютТак обнажаются по сути.Что бренность жизни выдают.3По блажи или по привычкеВ субботу, лишь открыв глаза,Спешу в свободной электричкеКатить в осенние леса.Считать безлюдные платформы,И в наш быстротекущий век,Вдруг находить в пределах нормы,Что жизнь замедлила свой бег,И ты минуты счастья ловишь.В медлительности октябрейЛишь жажда жизни и любовь лишьВ тебе становятся острей.

Октябрь 1970 г.

Любовью болен

Моя звезда

Люблю смотреть в ночное небо,Терять и снова находитьЗвезду, с которою хотел быВсё в долгой жизни разделить.О. счастлив, счастлив человек,Нашедший звёздочку такую,Что с ней смеётся и тоскует,И борется и движет век.Гори сильней, моя звезда,Нелёгкий путь мой освещая,Тебе я многое прощаю,И лишь неверность – никогда.

1970 г

«Не ведаю я мелких чувств с тобой…»

Не ведаю я мелких чувств с тобой,Как парусник в неугомонном море,Я вижу в необъятном твоём взореЗаветный берег в зыби голубой.

1975 г.

«О, женщины особый запах…»

О, женщины особый запах,О, гамма чувственных духов,Вместили Юг, Восток и Запад,И негу северных снегов,Лазурь небес и звёзд мерцанье,И моря ласковый прибой,И неизвестность мирозданьяИ удивление собой,И наши жертвы и дерзанья,И наши подвиги и труд,И затаённость, и признанье,И блажь, и боль, и самосуд.Души влюблённой обнажённость,Безумство ревности слепой,Святой мечты незавершённость,И самый первый сердца сбой.

Ленинград 1965 г.

«Обильный и пушистый снег…»

Обильный и пушистый снегПокрыл ноябрьскую землю,Его я радостно приемлюКак детский, лучезарный смех.Он силы жизни воскресил,Очистил от рутины тело,И всё во мне, искрясь, запелоИ вырвалось от взрыва сил.Он в сердце вскрыл тоски нарыв,Восстановил в душе надеждуНа долгожданный и на нежныйЛюбимой женщины порыв.Мне кажется, что я сейчасМогу не только сдвинуть горы —Снежинок хрупкие узорыМогу собрать в букет для вас.

Ноябрь 1970 г.

«Дождь всё идёт, и нет ему конца…»

Дождь всё идёт, и нет ему конца,Парк опустел ободранный, как липка,И с твоего прекрасного лицаИсчезла лучезарная улыбка.Так помоги мне, Ариадны нить,Вернуть весну и лето откровений,И от дождей и от ветров осеннихМою любовь надёжно защитить.

Ноябрь 1974 г.

«Отчего на душе полегчало…»

Отчего на душе полегчало,Отчего просветлел я умом,Не весны ль долгожданной началоДушу мне согревает теплом?Не от этих ли солнечных бликовНа столе на моём, на окне.Иль что ты доверительно близкоЗа спиной наклонилась ко мне?

Май 1980 г.

«Я полон ненависти к тем…»

Я полон ненависти к тем,Кто за притворными речамиЗмеёй ползёт к Прекрасной даме,Чтоб умертвить её затем.

Май 1980 г.

«Я таких улыбок не встречал…»

Я таких улыбок не встречал.До чего же светлая улыбка!Светится, как золотая рыбка,В солнечных играющих лучах.Я такого взгляда не встречал.Сколько жизни, сколько счастья сразу!Я теперь подобен скалолазу,Что стоит у недоступных скал.Моё сердце гулко говорит:«Покорить, во что бы то ни стало!»Покорить, однако, можно скалы….Как же красоту мне покорить?

1994 г.

Мужчинам

Когда нам трудно,Кто поддержкой нам,Кто в нашей жизни радость и основа,И кто нас понимает с полуслова?Сначала мама, а потом жена.Кто верит в нас,Кто балует, кто судит,Кто при разлуках не находит сна,Кто по утрам разнежившихся будит?Сначала мама, а потом жена.А мы – мужчины.Путь у нас тернистый —От детских игр до мировой войны,И каждый раз пред нами образ чистый,Сначала мамы, а потом жены.

1977 г.

В командировке

Накурился, и нету мочиПару слов тебе написать.Коротки белорусские ночиИ узка в казарме кровать.Не люблю я стандартных отписок,Лучше я промолчу и усну.Вьётся змейкою реченька Плисса,Заползая в Березину.Не забыла ль меня, москвичка?Я и думать о том не берусь.Чиркнет в полночи бодрости спичкаИ приблизит к Москве Беларусь.Надо спать. Сон у нас, как награда.Очень рано побудку трубят.Улыбнись мне заочно. Так надо,Надо так. Не могу без тебя.

На учениях, 1987 г.

Слова любви

Не обману надежд твоих,Слова любви не растрезвоню,Лишь поцелуй пошлю в погонюИ этот откровенный стих.Прими молчанье наперёд,Как долгожданное признанье,Не скороспелый и не ранний,А полностью созревший плод.Для писем не найду я слов,Слова любви не прописные,Ни ценные, ни заказныеНе сохранят их тайный зов.Они, подобием огня,Воспламенят однажды душу,Твоё спокойствие нарушат,И ты не сможешь без меня.

1983 г.

Дым отечества

Август

Кто не пленён был августом российскимС нежарким солнцем, с лёгким ветерком?Ты для меня, по сути, самый близкий,Мой добрый август, мой любимый дом.Люблю тебя за простоту мирскую,За хлопоты уборочной страды,За сдержанность по истине мужскую,За ласку женскую, за сочные плоды,За человечность, мудрость, изобилье,За радость каждодневного труда,За то, что птицам расправляешь крылья,И к сёлам приближаешь города.Что твой настрой, спокойный и достойный,Не терпит боли, грубости и зла,В мирском труде удерживает войны,Как бешеную лошадь удила.

Август 1975 г.

Дом

Пришла весна. Пора на дачу.Я благодарен так весне,Я жизнь свою переиначу,Весна необходима мне!Я сердцем очерствел за зиму,Рукой заметно ослабел,Но вот весна пришла – и зримоДушою я помолодел,Сменю я скрипы авторучкиНа звон пилы, рубанка всхлип,На шелест, тихий и могучий,Цветущих деревенских лип.Почую лёгкость топорищаИ удаль молодецких сил.Я здесь хозяин, а не лишнийНа светлом пиршестве Руси.И так с утра до поздней ночи,Под визг пилы, под птичий гам,Как безымянный русский ЗодчийВоздвигну православный храм.Не храм, конечно, дом построю,Чтоб был он светел и высок,Чтоб стал мне храмом он пороюВ хитросплетениях дорог,Чтоб охладил в горячке душу,Чтоб при унынье ободрил,Ничей покой бы не нарушилИ мой покой бы охранил.

Апрель 1981 г.

9 мая

Когда небо полыхнёт от синьки,Когда зелень вырвется окрест,Бабушки и женщины в косынкахК небу вознесут молитвы крест.Выстрелят от напряженья почки,По земле пойдёт весенний гуд,И девчата в траурных платочкахСвечи поминальные зажгут.Забинтует поле боя раныЙодистой весеннею травой,Ордена оденут ветераныИ замрут с открытой головой.От Курил далёких и до Бреста,И по всей огромнейшей странеЗаиграют Реквием оркестрыВ память о погибших на войне.Будет солнце яростно и жаркоВыжигать из памяти войну,Подниму я за Победу чаркуИ отца и маму помяну.

9 мая 1990 г.