Свинцовый взвод

– А мы знаем? – сразу и напрямую спросил старший лейтенант.

Майор вздохнул совсем непритворно:

– К сожалению, мы знаем только приблизительный район. Точно так же, как было с самим эмиром Хамидом. Но веревочка виться долго не может. Конец у нее все равно есть.

– Это далеко? – слегка напряженно поинтересовался Раскатов.

– От нас семьдесят километров по более-менее проходимым тропам.

Раскатов долго не думал:

– Товарищ майор, мой взвод должен выступить туда. Сначала на разведку. Просто разведка и поиск, и ничего больше. Был бы день, мы бы за несколько часов добрались. Ночью идти тяжелее. Будем там только к утру.

Старший лейтенант посмотрел на него.

– Думаешь, одним взводом с задачей справишься?

– Смотря какая задача, товарищ майор, мне будет поставлена. С разведывательной задачей справлюсь. С боевой – не могу дать никаких гарантий.

– Может, твой взвод усилить моим отрядом? – Майору самому хотелось участвовать в решительных действиях.

– Два возражения. Первое. Ваши люди не обучены вести разведывательные действия. Поверьте мне, это совсем особый вид боевых действий, и, имея даже великолепную боевую подготовку, можно не справиться с разведзадачей. Второе. Большой отряд будет элементарно заметен со стороны. Кто-то же доложил в поселке Припрудном, что к вдове младшего Улугбекова приходил гонец от старшего брата. Значит, есть у Джумали осведомители в поселке. Есть, наверное, и в других местах. Составом взвода, даже разделившись, мы проскользнем через центральные улицы любого поселка незамеченными и даже не облаянными собаками. А большим составом это сделать будет невозможно.

Майор Еремеенко нахмурился. Надежды его не сбывались.

– Мне остается только согласиться. Кстати, своей властью я не могу тебя туда отправить. Я сейчас позвоню в антитеррористический комитет. Приказ должен исходить от них. А ты готовься следаков встретить. Уже мелькают вдали среди деревьев.

– Мне еще рапорт о захвате бункера нужно написать. В двух экземплярах. Один для командования, второй – для следователей. Я пока этим и займусь. И прикажу солдатам костерок развести. Все комарья будет меньше…

* * *

Рапорты писать старший лейтенант Раскатов давно научился. Писал обычно кратко, не вдаваясь в подробности, и всегда только по существу. Привычно постарался уложить все в десяток с небольшим конкретных строк. И закончил как раз к моменту, когда неподалеку разгорелся маленький костерок и около него появились посторонние люди, большинство из которых были в штатском. Отошедший в сторону для разговора со штабом антитеррористического комитета майор Еремеенко уже вернулся и встретил следственную бригаду. Майор объяснял что-то немолодому дагестанцу, который от него не отходил, тогда как другие уже готовились спуститься в подземелье и проверяли фонари. Раскатов понял, что рядом с майором стоит руководитель следственной бригады, и передал ему один экземпляр своего рапорта.

– Здравия желаю. Это, как я понимаю, вам?

– Правильно понимаешь. – Дагестанец взял лист бумаги, коротко глянул, едва ли что успев прочитать в полумраке, кивнул и убрал рапорт в папку, которую не выпускал из рук. Должно быть, майор Еремеенко его уже предупредил, чем занят командир взвода спецназа ГРУ, и руководитель следственной бригады ждал этого рапорта, как обычного и мелкого делового документа. А сам старший лейтенант вопросительно посмотрел на майора Еремеенко.

Тот, понимая, что этот взгляд значит, кивнул.

– В комитете согласны. Пойдем, я тебе карту выделю. У моего начальника штаба есть. И приблизительно место обозначу.

– Куда ты старлея отправляешь? – спросил руководитель следственной бригады у майора. – У меня могут возникнуть к нему вопросы.

Еремеенко глянул на Раскатова, и теперь уже старший лейтенант по взгляду понял, что майор не горит желанием делиться информацией с малознакомым следователем. Может быть, даже не имея к тому никаких конкретных оснований, но просто понимая, что такое соблюдение режима секретности. И ответил сам, потому что майору еще предстояло оставаться здесь с этим следователем, общаться с ним и работать, поэтому натягивать отношения в струну Еремеенко не хотелось:

– Приказ командования. Обычные поисковые мероприятия.

– Товарищ полковник… – поправил следователь. – Я – полковник Джамалов, старший следователь Следственного комитета при окружной военной прокуратуре.

– Обычные поисковые мероприятия, товарищ полковник, – согласно отозвался Раскатов, привычный к уставным отношениям со старшими офицерами.

– А в каком районе?

– Этот вопрос, товарищ полковник, задайте моему командованию. Вам объяснят, если сочтут это необходимым. Я же пока, со своей стороны, такой необходимости не вижу.

– А я тебе вопрос задаю. И отвечай старшему по званию.

Вообще-то, даже уважая звания, Раскатов не видел причин для подчинения.

– Вы, товарищ полковник, к счастью, не являетесь моим командиром, а я выполняю задание командования. И потому в ответ на ваш вопрос задам свой. Это, с вашей стороны, официальный вызов на допрос?

– Можешь и так считать.

Старший следователь выглядел традиционным местным хамом, облеченным властью. Частое явление. И давно известное старшему лейтенанту. Властный характер руководителя следственной бригады настоятельно и привычно требовал к себе отъявленного уважения, чуть ли не почитания. Но Раскатов уже многократно сталкивался с этим в Кавказских республиках. Каждый полковник здесь чувствует себя, по меньшей мере, командующим родом войск. А уж если получит по какому-то недоразумению генеральские погоны, вообще никому от него спасения не будет. Впрочем, в армии выходцам с Северного Кавказа с некоторых пор генеральские звания уже не дают. Обожглись на бывшем командующем Сухопутными войсками генерале Семенове. Лишь в различных правоохранительных структурах эта дурная традиция еще сохраняется.

– Тогда выписывайте официальную повестку и вызывайте в свой кабинет. Я не имею права отвечать, товарищ полковник, – упрямо ответил старший лейтенант, – пока вы не предъявите мне документ, подтверждающий ваш допуск к проверке действий военной разведки. Извините уж, но в нашей службе это считается нормальным. Вы, вероятно, никогда не имели дела с Главным разведывательным управлением. Иначе так не настаивали бы. И вообще, я не знаю, где пришлось бы вас потом искать, если бы вы пытались узнать все без допуска…

Последняя фраза прозвучала предупреждением и заставила полковника задуматься.

А старший лейтенант, развернувшись, двинулся дальше.

– Я к чему разговор веду, старлей, – в спину Раскатову сказал руководитель следственной бригады. – Если твой маршрут идет по следу эмира Хамида Улугбекова, то мне это необходимо знать. Улугбеков – мой личный враг. Я все его дела веду. Если поймаю, сниму с него шкуру с живого… Так что, если дело касается Хамида, держи меня в курсе.

– Обязательно, – как отмахнулся, пообещал старший лейтенант Раскатов, не собираясь, естественно, держать полковника в курсе своих дел. По традиции, следственную бригаду вызывают тогда, когда все уже завершено. Тогда и о делах пишут рапорт.

И Раскатов пошел дальше. Майор Еремеенко, молча наблюдавший сцену, пошел следом, оставив полковника ни с чем. Еремеенко, как долгое время работающий в республиканском управлении ФСБ офицер, давно уже привык к таким отношениям и не заострял на них внимания. Взял пачку карт у своего начальника штаба, нашел нужную, передал Раскатову, пальцем очертил район поиска и объяснил:

– Вот здесь предположительно. Северо-западнее поселка Припрудный. И дальше, за край имеющейся у нас в наличии карты. Если бы знать, что ты затеешь, взял бы дополнительные.

– Парфюмер может быть дальше?

– Может быть. Я просто не в курсе. И в штабе тоже не в курсе. Были бы в курсе, его давно бы уничтожили. А так – на северо-запад от Припрудного…

– А там в самом деле есть пруд? – спросил Раскатов.

– Был в шестидесятые годы прошлого века. Поселок построили пленные немцы. Они же и пруд соорудили, чтобы рыбу разводить. Потом за прудом ухаживать было некому. Пруд стал болотом, а потом и болото высохло. Вместе с рыбой. Я когда в Дагестан приехал, пруд уже не застал. А ты в поселок собрался?

– Если там пруда нет, там и делать нечего. Думал дать солдатам искупаться. Мы сегодня не успели в баню сходить, подняли по тревоге.

– А в казарме помыться невозможно?

– Во-первых, мы на базе не в казарме живем, а в палатках. В казарму только через два месяца вернемся. Во-вторых, кто знает, когда мы из этого поиска вернемся. Такой поиск, бывает, затягивается на длительное время. И это, товарищ майор, не вопрос гигиены. Просто в жаркую погоду, особенно во время продолжительного марша, солдаты потеют. От них запах идет. Хороший нос такой запах издали почует. У нас в батальоне из-за этого однажды засада сорвалась, которую два месяца готовили. Значит, это вопрос боевого обеспечения.

– Пока ничем помочь не смогу. В горах ручьев много. Только это могу посоветовать. А когда на базу вернетесь, обещаю похлопотать, чтобы вам баню вне графика предоставили.

– Тогда уже может оказаться поздно, но и на том спасибо. А ручьями мы пользоваться умеем и даже постараемся мыльной пены в воде не оставить. – Старший лейтенант убрал полученную карту в планшет. – Жалко только, что карта рано кончается. Но как-нибудь обойдемся тем, что есть. Мы привычные работать от обстановки…

Майор Еремеенко протянул ему руку.

– Будут результаты, звони напрямую мне или, если я отвечать не буду, сразу в штаб. Телефоны ты знаешь. Я постараюсь под каким-нибудь предлогом выдвинуться ближе к тебе. Чтобы в случае необходимости обеспечить оперативность действий. Твой телефон, кстати, на время этой операции поставили и под контроль на СОРМ-2[8].

– Зачем?

– На всякий случай. Не знаю я. Это была просьба ГРУ. Как я понял, у них что-то с одним из спутников. Неполадки технического порядка. И временами контроль твоей трубки пропадает. Попросили продублировать. Если что, запросят недостающий момент.

– Моя трубка на контроле космического управления ГРУ? – удивился старший лейтенант Раскатов.

– А ты не знал? Извини, выходит, я проболтался.

– Я слегка удивлен, признаюсь. Обычно на контроль ставят при особо важных операциях. А что у нас за операция… Не такая большая шишка этот Улугбеков.

Раскатов на прощание крепко пожал протянутую руку. Но и у майора кисть была сильной и крепкое пожатие легко выдержала…

* * *

Собрать взвод оказалось несложно. Майор Еремеенко выделил своих бойцов на смену спецназовцам в передовую линию, командир полицейского спецназа выставил своих во вторую линию, а старший лейтенант Раскатов со своими бойцами, не устраивая отдыха, поскольку отдыхать после караульно-постовой службы лучше всего в движении, сразу ушел в маршрут.

И, едва взвод вышел на нужную тропу, сразу резко, как обычно бывает в горах, стемнело. В ущелье темнота чувствовалась особенно сильно, была густой и непроглядной. Подсвечивать путь фонариком старший лейтенант не пожелал, потому что ущелье на этом участке было достаточно прямым и луч фонарика можно заметить издали. Конечно, маловероятно было, что эмир Хамид Улугбеков будет возвращаться в темноте, рискуя переломать своим бойцам ноги на подступах к своей «норе». Тем не менее нарываться на засаду по небрежению старший лейтенант Раскатов не желал. Он шел первым, старательно всматриваясь в темноту под ногами и иногда даже ощупывая почву подошвой перед тем, как поставить ногу. Это, конечно, замедляло движение взвода. Свет далеких звезд помогал мало. Но скоро выкатилась на небо большая луна, близкая к полной, и не совсем еще правильный круг тропу более-менее освещал. Раскатов резко взвинтил темп, чтобы за то время, пока луна пересекает сектор неба, ограниченный двумя лесистыми хребтами, преодолеть как можно большее расстояние. А когда луна, слишком быстро, по мнению Раскатова, преодолевающая сектор неба, была близка к тому, чтобы скрыться за хребтом, командир взвода вообще перешел на бег. И взвод покинул ущелье как раз в момент, когда снова наступила темнота. Но на сей раз она длилась недолго, потому что Раскатов вывел взвод на относительно равнинное пространство, где и луна хорошо была видна, и тропа под луной высвечивалась отчетливо. Это уже позволило передвигаться в привычном темпе, перемежая бег с быстрым ходом. А потом трава повела на траверс другого хребта, каменистого и потому не заросшего активно лесом. И там тоже путь освещала луна. Но для тех, кто носит нарукавную эмблему с изображением летучей мыши, ночные переходы не составляют чрезвычайной сложности. Летучая мышь ведет ночной образ жизни и прекрасно ориентируется в темноте. Точно так же хорошо ориентируются и спецназовцы. Да и тропа не давала им возможности потерять ориентацию.

Перед выступлением в маршрут командир взвода при свете своего тактического фонаря внимательно изучил карту. Со стороны казалось, будто он ищет, в какое условное обозначение карты лучше стрелять. Но, если фонарь укреплен на оружии, использовать его приходилось вместе с ним. Память позволяла старшему лейтенанту Раскатову не пользоваться в пути фонарем и не раскрывать планшет, чтобы посмотреть карту. Она отложилась у него в голове. И весь мысленно проложенный маршрут тоже отложился. По крайней мере, путь до района поиска, потому что дальше Раскатов планы строить не хотел. Какая обстановка будет, когда взвод прибудет в район поиска, никто предположить не мог. Но, пока не прибыли на место, идти можно было почти спокойно. «Почти» – это вовсе не значит, что взвод шел, потеряв осторожность. Как только покинули пределы ущелья, старший лейтенант вызвал и поставил вместе с собой ведущими двоих из трех имеющихся во взводе пулеметчиков. Вообще-то, согласно штатному расписанию взводу полагается один ручной пулемет и один пулеметчик к нему. Но при большинстве условий боя, имея большую подавляющую силу огня, пулемет, естественно, более выгодное оружие, нежели автомат. И потому трофейное оружие спецназовцы предпочитали оставлять во взводе. Так и оставили сначала второй, потом и третий ручные пулеметы. Командование об этом, конечно, знало, но отворачивалось в нужный момент в нужном месте, поскольку о пользе пулеметов, наверное, догадывались даже проверяющие генералы.

И эта польза нашла себе применение уже в самом конце маршрута, когда начало рассветать, но темень еще цеплялась за скалы, пряталась в урочищах, в которые сползала с освещенных хребтов. Взвод приближался к выходу из последнего ущелья, входя в район, обрисованный майором Еремеенко пальцем на карте, когда старшему лейтенанту Раскатову показалось, что где-то вдалеке среди скал мелькнул луч фонарика. Солнце на дно ущелья еще не проникло, судя по конфигурации хребтов, идущих с юго-запада на северо-восток, как определил командир взвода, и проникнет не скоро.

Стандартный знак командира, видимый, наверное, только идущим следом, тем не менее стал понятным всем, потому что идущие следом сразу выполнили приказ, а идущие следом за ними повторили действия, и так до самых замыкающих. Раскатов только поднял вверх раскрытую ладонь с растопыренными пальцами и повел кистью вправо-влево. И, когда он оглянулся для проверки, взвода позади уже не было – солдаты рассредоточились по обе стороны тропы. Сошел с тропы и сам старший лейтенант, сдвинувшийся с одним из пулеметчиков вправо, тогда как второй пулеметчик шагнул влево. Вокруг тропы лежали молодые заросли ельника и разномастные кусты перегораживали путь. Между ними пришлось петлять, тем не менее снижение скорости передвижения уже не играло решающей роли. Но благодаря предосторожности спецназовцы первыми увидели противника, когда тот еще не был готов к бою. Четверо бандитов торопились и почти бежали. Двое при этом несли на плечах нелегкий автоматический гранатомет с уже прикрепленной патронной коробкой, один тащил не плече сложенный треножник гранатомета, четвертый нес две запасные металлические коробки с гранатными лентами. Бандиты под тяжестью груза обливались потом, и ни у одного не был подготовлен на случай неожиданной встречи автомат.

Оценив ситуацию, старший лейтенант Раскатов сделал знак своему пулеметчику оставаться на месте, а сам двумя прыжками взлетел на тропу и встал, широко расставив ноги, когда до бандитов оставалось около восьми метров. Автомат командир взвода держал двумя руками параллельно телу и явно не грозил им.

– На прогулку, никак, вышли, ребята? – громко спросил Раскатов.

Его голос прозвучал для бандитов громом прямо над головой, а появление напоминало удар молнии. Они сначала даже дар речи потеряли. Но беседу поддержать не стремились, стали торопливо бросать тяжелое оружие, которое несли, и пытались добраться до своих автоматов.

– Сложить оружие хотите? Правильно! – сказал старший лейтенант и едва успел залечь под тут же раздавшуюся автоматную очередь. Она хлестко ударила по ночной тишине, и раскатами со скалы на скалу заскакало эхо. Впрочем, в преимущественно лесистых горах эхо далеко не уходит, и ельник легко и быстро глушит его. Но все же очередь оказалась даже для старшего лейтенанта неожиданной. Один из бандитов оказался шустрым и до автомата добрался быстро. Раскатов имел хорошую боевую подготовку и умел правильно реагировать на наставленный на него ствол.

Два пулемета включились в дело сразу, одновременно и с двух сторон, и попросту снесли бандитов с тропы – расстояние было мизерным, и на такой дистанции останавливающая сила пулеметной пули имеет значительный показатель. Очередь слева бросала уже пораженные, но не упавшие тела под пули справа, очередь справа делала все наоборот. И все четверо свалились за пределами тропы. Бронежилеты, что были на двух бандитах, оказались на такой дистанции не слишком надежной защитой. И сами бронежилеты были слабые, не больше чем с третьей степенью защиты, которая на короткой дистанции от пулеметных и автоматных пуль не защитит. Черная обшивка бронежилетов показывала, что они скорее всего сняты с каких-то сотрудников охраны. Об этом же говорило отсутствие даже самой короткой бронеюбки, защищающей тело человека ниже пояса.

– По ногам! – с опозданием дал команду Раскатов.

Однако по ногам стрелять уже было некому. Очереди смолкли. Бандитов на тропе не осталось. Пулеметы умеют отлично выполнять свою основную работу и легко оправдывают репутацию безжалостных механизмов.

Знак рукой снова поднял взвод, но вокруг убитых не собралась толпа. Солдаты умело перебежали и рассредоточились вокруг тропы, не желая представлять собой классическую мишень. Любопытство на войне бывает часто наказуемым. Но солдаты и командир взвода хорошо понимали – где прошла четверка бандитов, вполне могли появиться и другие.

– АГС забрать, патроны забрать! – дал команду командир взвода. – Выдвигаемся с двух сторон тропы. Вперед! Пулеметы в авангард! Я догоню.

Взвод двинулся, а сам старший лейтенант склонился поочередно над каждым из убитых и обыскал всех, забрав документы и трубки сотовой связи. Пачки с сигаретами, что были у всех четверых, не взял, хотя мысленно отметил, что все курят. Это тоже кое о чем говорило. По крайней мере, по ветру сам бы старший лейтенант определил курящего в засаде бандита на добрых тридцать метров. Такое уже случалось. Но сейчас вопрос стоял не в определении засады, а в том, кто послал в ущелье этих парней. И с какой целью послали. Спросить, из какой они банды, как хотелось старшему лейтенанту, было уже некого, поскольку люди с несколькими пулями в разных частях тела и при отсутствии сердцебиения не отличаются болтливостью. Тем не менее разрисованные татуировками руки, высвеченные тактическим фонарем, говорили сами за себя. Это были явные уголовники, отдавшие не один год жизни пребыванию в местах с охраняемым периметром. Хотя сейчас у людей, которые не могут себе позволить отличиться умственными способностями, в моде татуировки, чтобы попытаться выделиться хотя бы так глупо. Даже женщины этим грешат, уродливо пачкая свое тело. Тем не менее отличить тюремную татуировку от другой несложно. Качество ниже, и сами татуировки более конкретны. Вытатуированные перстни на пальцах говорят о количестве сроков за решеткой, а лучи, расходящиеся от этих перстней, говорят о количестве лет в каждой из «ходок». Утренний сумрак делал невозможной фотосъемку на камеру трубки. Поэтому пришлось просто отметить точное место на карте и двигаться вдогонку за взводом. Тем более что велика была вероятность встречи с новыми бандитами любой из двух банд. Конечно, напрашивался вопрос: почему четверо с гранатометом двинулись в эту сторону? Но ответ напрашивался сам собой. Парфюмер знал о приближении к нему банды эмира Хамида и готовился не просто отбить атаку, но хотел уничтожить банду полностью. И выслал на путь возможного отступления соседей эту группу. Если кто-то спасся и пожелал убежать, то попал бы под обстрел гранатомета. А автоматический гранатомет «Пламя» – еще более безжалостный механизм, чем пулемет. И вся банда Улугбекова была бы, скорее всего, обречена на уничтожение. С одной стороны – это неплохо, когда бандиты уничтожают таких же, как они, бандитов. Но Улугбеков не был столь одиозной фигурой, как Парфюмер. Эмир Хамид был скорее идейным противником нынешней власти в республике и в стране, чем просто бандитом. Его обстоятельства заставили взять в руки оружие. А Парфюмера к этому толкнуло желание «вольницы», когда под шумок можно творить свои грязные дела и чувствовать при этом себя безнаказанным. Конечно, эта безнаказанность могла продолжаться только лишь до определенного момента, но в наступление этого момента никто из бандитских эмиров никогда не желает верить. Плохое, как считает любой человек, может случиться с каждым, только не с ним самим. И это не только в Дагестане, не только в бандитских делах. Это вообще свойство всех людей…

Глава третья

Догнать взвод было несложно. Одному человеку, имеющему запас сил, это всегда легче, потому что один обычно передвигается быстрее, нежели группа. И догнать удалось еще до выхода из ущелья. Но там уже предстояло решать, как дальше вести разведку. При выходе из ущелья тропа расходилась в четыре стороны. Одна из новых троп, самая западная, отпадала для выбора сразу, потому что вела в большое чеченское село, не редкое по эту сторону административной границы между республиками, так же как и дагестанские села порой встречаются по ту сторону, в Чечне. От этой же тропы ответвление вело в поселок Припрудный, куда тоже не было смысла соваться. Оставалось три тропы, что, впрочем, не делало задачу выбора намного проще.

– Привал до рассвета. Рассредоточиться и не высовываться…

Первая команда солдатами традиционно любима. А две остальные являлись только уточняющими и предупреждающими и по большому счету не слишком и нужными, потому что старший лейтенант Раскатов свой взвод хорошо готовил и уверен был, что солдаты в любой обстановке поведут себя правильно и без подсказки сверху. Так и случилось. Командиры отделений вместе с заместителем командира взвода даже часовых самостоятельно выставили.

Звонить майору Еремеенко с докладом о захвате автоматического гранатомета и уничтожении четверых бандитов старший лейтенант хотел только после того, как определится с дальнейшими действиями. Конечно, хорошо было бы услышать от майора совет, но какой совет тот может дать, не имея под рукой никаких данных? Значит, решать и выбирать метод действий предстояло самому. Прикрывшись пологом, Раскатов долго рассматривал под лучом фонарика карту. Но карта ничего интересного не подсказывала. Любая из трех троп могла вести к противнику, точно так же, как могла и не вести. Выход в таком положении просматривался единственный. Дождаться рассвета и тогда уже искать следы. Остановившись на таком решении, Раскатов вытащил трубку и набрал номер майора Еремеенко.

– Здравия желаю, товарищ майор. Не разбудил?

– А я вообще ложился сегодня? – вопросом на вопрос ответил командир группы спецназа ФСБ. – Мы еще не закончили полный осмотр «норы». Следователи – народ дотошный. Все отпечатки пальцев собирают. Даже с ручки в туалете. Как закончим, дождемся вертолета со взрывчаткой и будем взрывать, если ты не будешь возражать.

– Буду, – категорично заявил старший лейтенант. – Звук мощного взрыва далеко уйти может. И отпугнет эмира Хамида, в случае если тот уже возвращается. Хотя у меня есть основания предполагать, что он еще не возвращается.

– Интересно. Подскажи, что за основания.

– Парфюмер выслал четверых бандитов с АГС «Пламя» для перекрытия возможных путей отхода. Кому? Я так полагаю, что банде эмира Хамида.

– Есть пленники?

– Нет. Все четверо – наповал. Но характерные уголовные татуировки имеются у всех.

– Думаешь, у Улугбекова уголовников в банде не было?

– Об этом нужно подполковника Джабраилова спросить. Татуированные перстни на пальцах. Джабраилов как мент должен знать, что они означают.

– Подождешь? Он неподалеку спит. Я спрошу.