Нич Ниднибай

Посмотри:На голубой дороге,В небе, серебрятся облака…Маленькая мёртвая рука…Ты меня не слышишь, моя кроха…

Сынуле

Мой малыш – чёрных глаз удивление,Ты своею короткой судьбойЗаработал (не мне ль?) искуплениеИ себе бесконечный покой.Философий скрестились сомнения, —Разрубая их узел тугой,Я надеюсь – твоё вознесениеВозвращением будет домой.* * *Столик тот, который справа,Тоже танцы заказал. Эх, друзья!Встряхнём задами!Сытость брюх обрушим в зал…Там, вчера, как жилка тонкий,Умер мальчик лет шести…– Мне паштетик из печёнкиИ салатик «Ассорти».* * *Я смеюсь, а слёзы льются.Я пою – душа скорбит.Суждено вам не проснуться —Мне же – маяться и жить.* * *Я тоже ведь должник —Мои долги похлеще:Я сыну должен… жизнь…И маме… должен нежность…

Диалог с фотографией

– Не смотри на меня укоризненно,Мой малыш…Я ещё, к сожалению, бодрствую…Ты ведь спишь…Я ещё этот мир вышагиваю…В никуда.И конечно, нужна мне пища —И вода.Но когда от телес грешащихотстранится душа, тогда…Непременно с тобой она встретится…Слышишь?..– Да…

И вот теперь… Теперь я прихожу домой… Вижу пустую постель, на которой когда-то лежал мой сын… Его вещи…

Нет… Не могу поверить… Не могу…

Почему она поехала с этими грузинами на пляж? Ведь не так давно умер Мишутка…

Тоже любит покутить?..

* * *Непостижимость привыканья…Сердец устойчивый туман:Чем чаще видимся,Тем такт желанней,И меньше верим мы,И больше ран.

Он казался мне больным, но вечным: старик-фараон «всея СССР». Но это было не так…

В городе Ирпень, недалеко от Киева, заказал памятник Мишутке… Гранитный… Ставить буду сам.

* * *Десять лет…Нелёгкая дорога злой судьбыдосталась нам в удел.Что осталось от весёлой песни, той,которую когда-то пел?Растерять успели мы не мало…Сына своего не сберегли…Цепи срезаны, что к жизни привязали,«Сдунутой серёжкою ольхи».В океане горя утопая,Дочкин остров удалось найти…Что ж, давай, его не покидая,Жить-терпеть к Мишульке на пути…* * *Знать, притворялся я, что жизнь важна,«Дрезжа» струной, в созвучья лез…Смерть одиночества мне не нужна,Но, видно, я ей – позарез.Инстинкт и случай властелины судеб —Мы вечно притворяться будем.

Папа и тёща съехались. В нашем же доме. В двухкомнатную квартиру. Было неприятно, но я ничего не стал рассказывать папе…

Чтобы не подумал, что я желаю его одиночества.

У Жени с Мишей родился ещё один коренной ленинградец – Игорёха.

Я всё устанавливаю Мишунькин памятник. Ещё немного.

Неожиданно приехал Люсик. Помог мне установить основание памятника.

Вчера поднял лебёдкой стелу памятника, залез под неё и почистил её дно. Не успел вылезть, – стела грохнулась на землю. От запоздалого ужаса в голове промелькнуло: «Около тонны… Мгновенно кончились бы все мучения… Как Анюха без меня бы?.. Совсем ей не занимаюсь… Папа опять бы плакал…»

Оказалось – один «зуб» в лебёдке был плохой.

Не первой свежести фараоны меняются один за другим.

Страна не успевает строить пирамиды.

Партия и народ в растерянности: непонятно, кому поклоняться.

Папа жаловался, что тёща дико храпит, и он не может спать. Я сказал, что знаю это. Он удивился:

– Почему же не сказал мне? – и потом заговорил о том, что очень болит вторая нога (которая не на протезе).

…Опять понадобился доктор-время… Чтобы я смог сделать ещё одну страшную запись…

Папа покончил с собой…

В тот день он пропал… Моросил снег… Я носился по мартовской слякоти, разыскивая его… И едва нашёл… в подвале нашего дома… Содрогаясь и крича что-то, я вытащил папу из петли и стал делать ему искусственное дыхание… Но он был уже холодный… Совсем холодный… Как тогда – Мишутка…

Отчего?! Отчего?! Отчего?! Когда закончится этот поток смертей?! Эти круги… эти мёртвые петли?!

…Установил памятник папе. Доработал мамин памятник.

Чтобы были похожи.

* * *Могилы, могилы … Спокойные лицаНа нас с фотографий глядят.Теперь уже можно угомониться:Вовек не вернуться назад.Да, мы иногда на погост забегаем,На прах перегаром дышаМелькающих дней. Постоим, повздыхаем…И – в бег, резво… к смерти спеша.

По мотивам рубайат Омара Хайяма

По берегу судьбы, избит,Один иду во тьму.И Тайна душу леденит:Куда? Зачем? К кому?Устану – преклоню главуЯ на чужом плече…И уж не сам в бреду плыву…Куда? К кому? Зачем?А Вечной Истины синдромНа всём, как тень и блик…Куда идём? Куда плывём?Зачем в нас мир проник?* * *Тот ругает меня – тот пугнёт…Невдомёк им – оглох я давноИ в «прекрасную» страшную жизньотчужденьем задраил окно.

Взрыв в Чернобыле… Мало кто в стране толком знает, серьёзно ли это или так: враги «на пушку берут»…

Утонул «Адмирал Нахимов». На нём были Саша и Стеллочка, родственники жены. Они погибли.

Саша, который вытачивал мне детали для установки памятника Мишутке… Стеллочка, которую я знал ещё малышкой…

…В стране началась перестройка…

Гласность показывает своё второе нутро: в открытую печатаются евреефобские статьи и книги. Тот же запах пронюхивается в радио и телевидении.

Предвыборная речь пьяного кандидата куда-то

Если б «богом» был бы я…Вашу душу мать!..Я бы резко этот мирНачал изменять:Увеличил бы на рубль пенсию…И улучшил бы снабжение персиками.

Привычно-непонятный мир тает на глазах. Понимаю, что надо «рвать когти». Но как оставить могилы мамы… Мишульки… папы?!

* * *О суета сует,Мельканье серых дней.То блеск луны, то свет зари.Любимых силуэтВсё дальше, всё бледней.Тебе, природа, их – не повторить.

Какое будущее ждёт здесь Анюлю?! Не начнётся ли развал, гражданская война?.. Погромы?..

Нет, придётся уезжать…

Мама!.. Мишулька!.. Папа!.. Вы слышите?! Нет выхода!.. Боже!.. Как же оставить их?!

Куда ехать?.. В США?.. В Израиль?.. Ещё куда-нибудь?..

Штаты представляются большой гангстерской «малиной» (воспитание даёт себя знать). К тому же эта остановка в мафиозной «Римской империи»…

Израиль?.. Сионистичен или религиозен. Так нас закодировали. Но там ведь живут не Люсикины плохие евреи, а порядочные и храбрые израильтяне – люди Книги.

Написал письма в Израиль: в Сохнут и родственникам. С вопросом: «Можно ли будет в дальнейшем перевезти захоронения?».

Сохнут набрал воду в рот головы, а родственники зарыли её же в песок, успев перед этим истерически выкрикнуть, что если я такой, то сидел бы на месте, что Израиль из кожи вон лезет: и перевозит, и деньги даёт, и жильё, и работу, а он… захоронения. Кому они нужны, эти мёртвые? Могилы на хлеб не намажешь… Одни затраты…

Всё же решили – в Израиль. И ещё решили, что буду ездить (при каждой возможности) на могилы в Аккерман…

* * *Евреи, шлемазловы детиШлемазлихи-мамы-Земли,Влачат по несчастной планетеУпрямство, куда бы нишли.Живут, ненавидимы миром…Умны ли?.. Пронырливы ли?..Но неуёмности вирусНа Землю они занесли.

Агасфер

Где же, где же приземлиться?Время мчится, время злится.Нет душе моей покоя на Земле.И прекрасный синий остров в чёрной мгле.Сил осталось уж немного.Бесконечная дорога.Беспросветная тревога.

Еврейская (э)миграция

Не прощаюсь.Не прощаюсь!Не прощаюсь?..Жёлтый парусМне сигналы подаёт…Возвращаюсь.Возвращаюсь! Возвращаюсь?..Но меня уже никто не ждёт.Так мотаются по свету иудеи,лишь заслышат клич ужасный:«Вон, евреи!».И качаются по волнам йегудишки…

Может, скверные людишки?..

Прощания… Слёзы… Поехали… Москва… Прощания… Слёзы… Поехали… Чоп… Будапешт казался холодно-враждебным, красивым и непонятным, как сфинкс…

Приехали… Израиль… Встречали песнями… Доброжелательны… Неужели все они евреи?!

Ужас какой! То есть… Я хотел сказать: «Ужасно как интересно!».

В аэропорту какой-то совершенно секретный еврей попросил всё, как на духу, рассказать. Ну я ему и поведал эту «мансу» с КГБ.

Ироническое подражание внеисторической песне

Был и я простачок, и в те годы не разПро ночной Тель-Авив слышал чудныйрассказ,Как возил «йегудим» в Израиль тарантас…Тарантас назывался тот «Боинг».И душа рисовала картины себе:Будто мчусь в Тель-Авив я на велосипе…На востоке царит Иудейский хребетИ безумно прекрасен собою.Припев:Сладострастная отрава, золотой Ерусалим,Синагоги притулились меж церквями.Про тебя жужжат евреи над ухом моим:«Йерусалим, Джерусалем, Душа Страны иГрад Святой – Йерушалаим».

Съёмная квартира… Утомительные, казённые слова: «мисрад клита»… «ульпан»…

Женя с Мишей решили покинуть Ленинград. Спрашивают, куда покидать.

А что ответить?.. Страной, вроде, горжусь. Труда и крови вложено много. Ну, работы нет… Так это «дело житейское»… Чёрная-то уж точно будет… Для тех, кто постарше и послабей… Без связей и денег… А те, которые посильней… Те могут и не напрягаться… Жильё вот есть… Что да, то нет… Потому что не своё… И стоимость его такая, что «не будем – о грустном»…

Жарко?.. Есть кондиционер… Правда, дорого и шумно… Арабы, теракты?.. Это уж, – почти точно, – временно… Всего несколько сотен лет… А может, даже и значительно раньше… В связи с землетрясениями… Какие ж теракты, когда никого нет?.. Евреи?.. Так возможно ж, не все плохие?.. И есть места красивые… Правда, могут отобрать…

В общем, страна замечательная, если бы не жара, землетрясения, арабы и евреи…

Сестра с семьёй решили всё же ехать в Израиль: Штаты слишком долго ждать, а Россия непредсказуема.

Ищу нормальную работу… «А лопатой по зубам не хочешь?»… Только чёрная… Иду в «нисрать клиту»… Дали курсы… Ещё поиски работы… На хорошую – то есть по специальности – уже старый… На замечательную, – по, откуда ни возьмись, протекции, – но такую, что из Израиля не выпустят, – боюсь: мне надо на могилы ездить… Пошёл на чёрную…

Тель-авивский завод дешёвых, но популярных, украшений… Я – помощник помощника гальванщика… Беседы о судьбах России и Палестины с арабами-палестинцами на корявом иврите…

С точки зрения Вселенной, прошло всего лишь мгновение, как Авраам ушёл оттуда, откуда Саддам уже насобачился стрелять по Земле Обетованной советскими «скадами»…

В противогазе душно…

Стройка… Я – электрик по долбёжке стен… Арабы-палестинцы… Беседы не ведутся: жарко, пыльно и тяжело…

Работаю электриком (почти не долблю стены) у частника… Еврей в вязаной кипе… Благодушен, местами набожен, но много не даёт…

Работаю и учусь на курсах техников персональных компьютеров.

Оказывается, техниками здесь называют тех, кто ремонтирует, а инженерами тех, кто разрабатывает. Иди знай: в СССР кличка и у тех, и у других могла быть одинаковой…

Учусь и самостоятельно. Под персональные компьютеры и программирование. Проклятые мои мозги вширь, по верхам, не берут – только вглубь – да ещё и путаются. Время уходит. Переучиваю русский и немецкий (про немецкий мама с папой наивно думали, что мне легче будет в школе, так как ближе к идишу) на, соответственно, иврит и английский… В школе действительно казалось, что было легче, вследствие того, видимо, что на идиш я знал около десятка слов, а главное, знал три его «источника, три составные части»: «киш мен тухес», «тухес блус» и «мах зих ништ нарес», потому и не «брал в голову» неудачи в изучении языка основателей научного коммунизма… Теперь же в моём органе мышления всё спуталось: то ли я немецкий на иврит переучиваю, то ли английский на русский перевожу?..

Появилась «своя», но принадлежащая банку, квартира в Лоде – «мегаполисе» наркоманов…

Путч в Москве… Сердце в пятках: вдруг не впустят на могилы…

Пронесло… Но партию жалко… «Оторвалась от коллектива»…

Борьба с банком-кредитором, чтобы выпустили – из страны так и не построенного демократического сионизма в страну зачаточной демократии – проведать могилы.

Первая поездка в Аккерман к могилам. Горько… Больно…

СССР «во мгле». Михаилу Сергеевичу обидно за державу. Мне тоже, но за три: за СССР, – что развалился, за Украину, – что отвалилась, за Израиль, – что маленький.

* * *В кожаной куртке красиво, конечно, —но страшно.В кожаной куртке ужасно тепло, —да, ужасно.Кожу содрали с кого-то…как больно!А мы вот одели её —и довольны.Сколько болей в каждом шаге твоём,человече?Скольких живущи хмы к пользе своейискалечим?

Стройка в Лоде… Я на ней временный рабочий… Опять арабы-палестинцы… Однако и интеллигенция русская есть… еврейского пошиба, правда… Ну там… врачи, учёные, инженеры всякие… В общем, «отребье»…

«Килополис» – Азур, а я в нём вольным дворником промышляю: на свободе, то есть на улицах, метлой и граблями махаю…

«Продвинулся»: в магазине компьютеров техником значусь… по ним же… по «писюшкам»… Это на американский манер кликуха, а если по-нашему, так просто PC будет…

Что-то много стало попадаться «под руку» плохих евреев. То там обманут. То сям подлянку сделают…

Вспоминается Люсик…

Понятно, что капитализм есть власть рынка с кодированием мозгов толпы на товаро-развлекательную мораль. Практический же социализм есть рынок власти с кодированием тех же мозгов на безтоваро-властеобожательную мораль.

Досадно, однако, что ни Кобе, ни американцам так и не удалось построить социалистическо-демократический сионизм «в отдельно взятой стране». А всё, видимо, из-за разногласий среди евреев в интерпретации составленного в незапамятные времена одним «одарённым режиссёром» «Кодекса Строителя Сионизма». Одни там вычитали, что еврей еврею Друг, Товарищ и Брат, а другие, – что евреи евреям Врут, Товар и Блат.

* * *

(По мотивам произведений Владимира Маяковскогои Владимира Высоцкого)

Рассвет – закат,Рассвет – закат,Рассвет – закатИ вот:Мне жизнь наносит сгорячаСмертельный апперкот.Хоть я в гробу – ни круть, ни верть,И глазом не моргнуть,Но говорю всем:– «Се ля» смерть,Пора и отдохнуть.Пусть думал Всевышний,Мне тело круша,Что жить хорошоИ жизнь хороша…Но:В нашей буче,Боевой, вонючей,Станешь сам «дуче».

Миша сразу раскусил, где он оказался, и «запал»… Я – тоже, но с большим «дилеем».

Он с сестрой и детьми «потосовался» здесь некоторое время и мотанул назад туда, где «с платформы» говорили когда-то: «Это город Ленинград».

Потом, однако, стали говорить: «Это город Санкт-Петербург», – вследствие чего Миша, Женя, Зоя и Игорёха перестали понимать, куда они вернулись.

«Се ля ви». Я бы даже сказал резче: «Се ля жо»…

Ездил опять на могилы. Бедные мои, что же вы молчите…

Аккерман почернел… Наверное, от горя. Или от «незалежнiстi»?..

* * *Как там, родные? Стёртые жизни дорогами,Под чудесами, над синевою небес,Как выживёте, будучи богами?..Богами?Как вы живёте без нас?Как живём мы без вас?Вы не ответите. Знаю: в молчании —истина.Лучше – спою вам про наше житьёда бытьё.А мы живём, да не так, ох, не так,как предписано:Из десяти – ни одной…Каждый лепит там что-то своё…

«Задвинулся»: опять электрик, но уже по ремонту в зданиях… Арабы-палестинцы, инкрустированные евреями…

И вновь аккерманские могилы… И город того же цвета…

«Выдвинулся»: снова техник по «писи»-ам…

«Сдвинулся»: автомобильный электрик, в гараже для грузовиков и тракторов…

Уговорил моих съездить в Аккерман. Правда, через «Санкт-Ленинград»…

Питер набросил снежно-белую паранджу, чтобы скрыть раны перестройки, и был строен собой. Повидался с сестрой, Мишей и детьми. Зоя и Игорёха повзрослели. Пофилософствовал с Игорёхой над компьютерными играми, с Зоей – обо всём. Со всеми – о политике.

Потом был Аккерман и укор фотографий на памятниках…

Перебирал мамины тетради и записные книжки. У мамы есть неплохие стихи и заметки. Особенно, о войне, о блокаде Ленинграда.

Решил скомпоновать на компьютере из них её книгу, отпечатать и переплести. В четырёх экземплярах.

Анюха взялась помогать.

Квартира в Аккермане… И моя и не моя. Кладбище… Одинокий мой мальчик… И мама… И папа…

Это – то, что есть

Волос крашен, нутро больное,Уже взрослая дочь.Над когда-то моей страною —Ночь.

«Променял» автомобильного электрика на случайно подвернувшегося «писи»-ного техника…

Дочульке

Анюхе-Квакухе – семнадцать уже!Что это случилось, поверить «каше»[1].Ведь только недавно ходила под столИ всех вопрошала: «Акусаес со?».

Анюле не до нас: «онауже в Париже»…

…Приехала – теперь Париж в ней…

Какого хрена я ляпнул там и тогда: в аэропорту, когда «съалинял» из СССР в «эрец» на п. м. жо. Воистину: язык мой – враг мой. Теперь ШАБАК привязался. Я им правду – они не верят. Как будто я им пророк какой-то!.. Ну, говорят, у тебя и нервы, бляха-муха. Давай, гони явки, пароли. Да уж, нервы у меня и впрямь точно, как у Штирлица: отростки нервных клеток. Хотел сказать им, что явка у меня в клозете моём, когда 23 февраля втихаря отмечаю, а пароль плохо пахнет, но подумал: «Вдруг не поймут юмора. Они ведь из Союза давно, а может, даже и никогда. Весь клозет в машкантаозной квартире переломают, пока улики будут искать»…

…Отвязались всё же. Видно, хорошо рассмотрели меня, и поняли, что у допрашиваемого с носом из «пятой графы» характер «нордическим» быть не может, и такой не то что двойным, но и одинарным агентом не потянет… Хотя, говорят, у них руки тоже длинные. Только, пожалуйста, – не старой кгбешной калошей. Как-нибудь красиво.

Израиль – Аккерман, кладбище – Израиль – Париж – Израиль. Круги… Круги… Сколько их будет ещё?..

Под музыку В. Высоцкого, Высоцкого, Высоцкого…

Я выбрил чисто «фейс»,Хотел помыть посуду,Я даже подавил желание убрать…Но что ей до меня?Она уже отсюдаУмчалась на такси«Лекарства раздавать».Я весь остервенел,Но дочь сказала: «Тише!Поехал бы в «ханут»,Подарок бы купил»…Всё ж: что ей до меня?Она была в Париже.Ей сам Ильевич Г.Чевой-то говорил.И тайную мечтуЛелеет сердце в злости:Когда увидит дар,Что будем подносить,Возьмет её слеза, И вдруг услышат гости:«Ах, ну зачем, спасибо.Тебе… что положить?»

Колыбельная для восемнадцатилетней дочки

Когда бы любовь и надежду связать воедино,Какая бы, трудно поверить, возникла картина!Какие бы насминовали напрасные муки…Булат ОкуджаваПовзрослела дочка: восемнадцать ей.И глаза серьёзней, и слова умней.И уже не скажем: «Мы не разрешим!».На собраньях в школе больше не сидим.Не обманешь сказкой о Добре и Зле:Нет ведь Доброй Феи на больной Земле.Что ж, всему на свете наступает срок…Но опять надежды тлеет уголёк:Уголёк надежды в золоте любви.Медальончик этот к сердцу прикрови.Пусть любовь дополнят глаз друзейпожары(Среди них, конечно, исобачьих пара).И душа светлеет, и слезится глаз,И Закон Булата действует для вас.

Доченьке

Всему свойсрок.Проходит время.Кассета Джексона в пыли.Никитин с Долиной «не в теме».Скучает Пастернак вдали.Язык другой уже усвоен,Что говорил им сам Творец.И уж вниманьем удостоенДругой писатель и певец.* * *Ты ещё молода…Я ещё молодой…Было время: в «ещё» не нуждались.Жизнь казалась тогдаПолной чашей вина, —Пить-пьянеть из неё не боялись.Но трезвела в пути«Голова во хмелю»,Душ холодный судьбы принимая.И теперь уж другие я песни пою…Ну а ты?.. Впрочем, ты – не седая.Тем, кто сломан судьбой,Им уже не понять,Что для жизни есть мера другая.Ты – на белом коне,А я вслед за тобой,Но на чёрном коне, «молодая».* * *Хорошо ли, плохо ли, —Что прошло, то прожили.Задали ответы мы,Не найдя вопрос.Горечи и сладости.Год печаль – миг радости.И досада слёзная:Не вернёшь.* * *Что поделать?.. Жизнь проходит.Не вернуть.На усталом небосводеГрусти муть.

И вновь: улыбка мамы, смех Мишутки, ирония папы – на фотографиях памятников… Тихо здесь… Тепло… Как в раю…

Рай

Здесь благодать и тишина…Лишь птичья музыка слышна…Но в неизмученной земле,Под благодушным небосводом,Уже заложена война:Зла во Добре.Добра во Зле.

О жизни

Я готовлю себе подлянку.Хочешь – слушай, а хочешь – нет.Я готовлю себе подлянкуУже пятый десяток лет.Не случайно и не халтуря,Я работаю каждый день.И не мог бы я сделать другую,И упёрся, как старый пень.Долог путь, но я не горюю,Ведь финала близки огоньки,Где подлянка восторжествует,То есть я… «отброшу коньки».

Песенка крокодила Герша

Не бегут неуклюжеВсе евреи по лужам:До зимы не видать уж дождей.А эту пару в жарищу,В нашем Израилище,Угораздило на юбилей.Соблюдём же приличье,Сделавчинным обличье,Поздравлений букет поднесём:«Будьте нам вы здоровы,Счастливы – не то слово!Долго, долго живите вдвоём!».Но семиты ведь ушлы,Как известно, покушать,А ради делаи выпить в жару.Принимайте ж подарки,Поцелуи и «бабки»,И скорее, скорее – к столу!Припев:Жизнь играетС намив пряткиУ Фортунына виду.К утешенью,Юбилеев —Много есть в году.

Под музыку Н. Матвеевой, Матвеевой, Матвеевой…

Какой большой «гембель»Принёс июль парню:Пяток-другой пьянокС «хешбона»[2] сдул деньги.А тут ещё горе:Родился сам сдуруИ впопыхах что лиВ свою он влез шкуру.Но наступил август,И ждут других тосты.И на душе радость:Ведь не к нему гости.Пройдетеё праздник.Уйдут к гостям стулья.Какой большой «гембель».Ах, какой «цурес»!А ты не спишь, «демпель»,В свой телескоп щурясь.И никакой песниНе пожелать звонче.Ну разве что, еслиКто-то придёт «с ночи»И, подкатясь бокомК лежащему вопросом,Зевнёт весьма громко,И захрапит насосом.

Дочуле

Милый друг, синий небосводНе для тех, кто не знает бед.Кто не пил горечи дорог, —Не поймёт радости побед.Суета – грустный наш удел,Но любви тлеет светлячок,И, когда разум не у дел,Может быть сердцу горячо.Коротка песенка людей.Пробуждаясь, в небо мы уйдём.Ты себе верой душу грей, —Может быть, богами сойдём.

1998

Двадцать первый векНависает мрачно.Двадцать пять годковВместе мы идём.И не скажешь, что —Жизнь была удачной.И не скажешь, что —Весело поём.Наш сынок-малышС ангелами дружит.Стерва-родинаВыпустила вдруг.Наша доченькаЕщё год отслужитИ отправитсяВ свой счастливый круг.Свадьбы «серебром»Обернулось время.Что ж, начнём лепить«Золотой» узор.Запоёт «оркестрик»,Обнадёжив тему,И обман – его —Вечный дирижёр.

Константинополь сказался холодным Стамбулом, а ислам – не таким уж страшным, если снимать обувь, когда входишь в мечеть.

У них, в Одессе, – День смеха… У меня, в Аккермане, – две недели пустоты…

У Жени с Мишей появился ещё один ленинградец: Димка.

* * *Папа в мыслях истово(Тот ещё артист)За ребёнка молится,Полуатеист:«Боже, дай здоровьяАнне непослушной.Карьеры, счастья, денегИ покой нескушный.Потерпи:Немного у молитвы слов.Дай ей, Боже, силыОдолеть врагов.Ангела-хранителяЗакрепи за ней.Дай ей ясный разумНе забыть друзей.Сохрани ей мужествоВ жизненном кругу.Упаси завидоватьДругу и врагу».

Еле уговорил поехать на могилы. Согласилась. Видимо, только благодаря тому, что обещал поездку в Прагу.

Наконец-то выпустил мамину книгу. Четыре экземпляра, как хотел.

* * *«О сколько нам открытий “чудных”»Готовит Время, наш палач.Не прекратит поток сей мутныйНи стон, ни смех, ни детский плач.

«…И случай, бог изобретатель…»

Душа дрожит от страха перед вновь «изобретённым» наказанием: погиб Игорёха… Он просто шагнул неверно на дорогу, и тут же подъехал на автомобиле человек со смертельной фамилией и сбил его…

Что ж ты, Игорёшка?! Нельзя, нельзя неверно шагать по минному полю жизни!..

Я был в Аккермане, когда пришёл ночью знакомый и сказал мне о случившемся. Поехал от ужаса в Одессу получить визу в Россию, но по дороге, в «знаменитом» одесском пятом трамвае, украли деньги, и клерки российского консульства не поверили (несмотря на телеграмму) и не дали визу…

Вернулся в Израиль и уже оттуда полетел на похороны…

От Ленинграда ничего не осталось: это был уже Санкт-Петербург. Суетливый и злой, «…в златых тельцах, в дельцах…».

* * *Страшного Взрыва несчастные детиРанят и ранят меня.Вновь ухожу,Ухожу в неизвестностьСинего дня.

Израиль – Аккерман, могилы – Израиль – Барселона, Сограда Фамилия – Израиль…

Ноль-холестерин

В нашем доме есть диета, и змея однаОчень верит, очень хочет похудетьона.Съел я ноль холестерина и доволен в прах:Не застрянет сволочь-бляшкау меня в жилах.Не застрянет в моём сердце —буду жить века.Кровь струится в моих жилах —не Яркон-река.Не застрянет, не заманит, не затянет в ночь.Только и всего проблема:голод превозмочь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».