Взлет

Поэтому подготовку к отмене выкупных платежей мы начали заблаговременно и по всем правилам ведения информационных кампаний. Все началось серией статей в массовых изданиях о тяжелейшем положении крестьянства. Журналисты смаковали леденящие души подробности о голодных смертях, публиковали жутковатые фотографии изможденных крестьян, изгалялись над жестокими приставами, за долги уводящими с крестьянских дворов последнюю корову, отчего у крестьянок-матерей пропадало молоко и их грудные дети были обречены на смерть от голода. Некоторые авторы увлеченно потоптались на мне. Потому что я внезапно для себя оказался владельцем едва ли не пятой части земель в центральных губерниях России. Конечно, не все эти приобретения были результатом «загулов» дворян на пароходах-казино Болло – некоторые участки я выкупил позже, когда принял решение о расширении эксперимента Миклашевского – Овсинского на другие хозяйственные и климатическо-почвенные зоны. Кое-что было прикуплено в процессе «округления» уже созданных хозяйств и разметки земель под новые. Однако большая часть земель все-таки пришла через «фирму» Болло. Так что уже к весне 1906 года я стал самым крупным землевладельцем в центральных губерниях страны. Причем именно на крестьян, хозяйствующих на землях, что принадлежали поместьям, которые перешли в мое владение, и падало наибольшее число недоимок по выкупным платежам. Ну да это было объяснимо – выпускать из рук успешные хозяйства смысла не было, поэтому в заклад банкам либо конторам, открытым на пароходах-казино, отдавали как раз наименее успешные. К тому же владельцы процветающих поместий, как правило, по ресторанам и казино не шлялись, предпочитая сидеть дома и заниматься хозяйством. А вот те, кто тратил жизнь на «элитные» развлечения (в число коих давно вошли роскошные пароходы-казино), считая, что именно доступ к «элитным» развлечениям делает элитой и их самих (ну как же, я вхож в такие рестораны, куда «простых» не пускают!), со своими поместьями, заложенными-перезаложенными в банках и ссудных кассах, расставались довольно легко, еще и радуясь тому, как надули своих заимодателей, стравив их друг с другом…

Затем Овсинский и несколько его бывших товарищей по революционному движению выступили в газетах с открытым призывом «ко всем владельцам земли» показать «всем русским людям свою заботу о русском народе и стремление к его процветанию» и полностью отказаться от выкупных платежей, а также недоимок за прошедшие годы, ибо выкупные платежи есть главное зло, кое губит русского крестьянина – становой хребет русского народа и Российской империи. А взамен они готовы призвать всех революционеров исключить как терроризм, так и вообще все формы подпольной борьбы из методов достижения цели. Ибо если произойдет отмена выкупных платежей и недоимок, это покажет всем, что внутри государства и общества появился шанс договориться без взаимного истребления даже с самыми непримиримыми оппонентами. То есть террористическая деятельность потеряет всякий смысл.

Сидевшие в Цюрихе вожди «непримиримых» (ну прям чеченцы какие-то! Впрочем, в чем разница-то? И те, и другие – террористы, то есть обычные убийцы) во главе с Ульяновым, Брешко-Брешковской[7], Троцким и братьями Гоц[8] просто слюнями изошли, облаивая Овсинского. Но тут в его поддержку выступили Аксельрод, Мартов и, ко всеобщему удивлению, Гершуни. Громы и молнии, которые зарубежные вожди метали в Овсинского, получили новые мишени и перешли в разряд внутрипартийных склок…

Ну а затем на сцену выступил я.

Мое выступление, как и ожидалось, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Как уже говорил, я внезапно для себя оказался не только самым крупным землевладельцем центральных губерний, но еще и самым жестоким «угнетателем» бедных крестьян. Так что, когда я торжественно и громогласно через прессу объявил о том, что отказываюсь от всех выкупных платежей, а также прощаю всем крестьянам, на которых лежит долг, перешедший ко мне вместе с правами на владение земли, недоимки за прошлые годы, – это произвело фурор. А уж когда выяснилось, что я еще готов и безвозмездно выплатить в некий общественный фонд сумму, равную годовому поступлению выкупных платежей со всех означенных крестьян, «для поддержки дворян, которые в настоящий момент находятся в затруднительном положении и потому не могут последовать велению своей души и немедленно отказаться от выкупных платежей», претендовать на выкупные платежи в обществе стало просто неприлично. Отказы от них стали массовыми. Тем более что за это можно было единовременно получить более-менее крупную сумму, поскольку некоторые передовые помещики, к примеру Столыпин и Обнинский (многие из них даже раньше меня отказались от выкупных платежей), тоже внесли собственные средства в созданный Фонд поддержки дворян, находящихся в затруднительном положении. Не особенно много, но уж явно больше обычных годовых выплат, которые в иных губерниях не дотягивали и до половины положенного. Что ж, часть денег, вполне возможно, пойдет на доброе дело, позволив отпрыскам обедневших родов получить профессию или начать свой «бизнес», а остальное… роскошные пароходы-казино Болло продолжали исправно курсировать по Балтийскому и Северному морям, так что беззаботным «попрыгуньям-стрекозлам», избавившимся от головной боли управления поместьями, было где пропеть остатки своего «красного лета». Да и не так много их насчитывалось – большинство таких поместий уже давно принадлежали своим хозяевам чисто номинально.

В общем, указ племянника был, по существу, констатацией уже случившегося и потому особенного сопротивления не вызвал. Наоборот, он вызвал всеобщий восторг, поскольку оказался одним из не слишком многих фактов полного единодушия государя, его одиозного дяди и всей прогрессивной общественности…

После оглашения указа ко мне подошел Витте и остановился напротив, окинув меня задумчивым взглядом:

– Не понимаю я вас, ваше высочество…

– А что так? – усмехнулся я.

Наше соглашение с Сергеем Юльевичем действовало. Я старательно следил за тем, чтобы военный бюджет прошлого и нынешнего года ни на рубль не превысил предыдущий (хотя его распределение поменялось радикально), а он беззвучно оплачивал все выставленные военным ведомством счета, даже если некоторые казались ему абсурдными, и безоговорочно поддерживал меня перед племянником, которого осаждал сонм генералов и старших офицеров, громогласно вопящих, что я разрушаю армию. Я никогда не любил Сердюкова, но именно сейчас вполне его понял. Потому что, едва только я занял пост военного министра, тут же выяснилось, что, прежде чем сделать с армией что-то внятное, требуется разобраться с тем, как все финансируется, потом максимально упростить систему, не обращая внимания на то, что отдельные ее части отомрут (даже если это будут ну очень полезные части и их потом, вполне возможно, придется восстанавливать), и только затем пытаться строить что-то новое.

Программу военной реформы мы начали разрабатывать еще в конце 1904 года, когда было закончено обобщение опыта Русско-японской войны. Хотя для того чтобы это обобщение позволило перейти к критике текущего состояния дел, мне пришлось ну очень постараться. А как же? Мы победили? Победили! Значит – гип-гип ура, мы самые-самые и потому нам ничего менять не надо. Это вон пусть япошки дергаются. Как мы их, а? То-то. А все потому, что наши солдаты – самые сильные, чудо-богатыри, млять; наши офицеры – самые толстые: если в оборону сядут, никаким япошкам их оттуда не сковырнуть; наши интенданты – самые вороватые, у них на случай войны много всякого разного припрятано, три года воевать можно, если заставить их всем этим поделиться… Вот примерно в таком виде и был составлен первый вариант итогового доклада комиссии по обобщению опыта действий русских и японских войск.

Признаться, я этого не ожидал. Вроде бы адекватные люди подобрались – так нет же… Пришлось отодвигать свои дела и перетряхивать всю комиссию, отбирая туда военных с более критическим взглядом. При большом сопротивлении Куропаткина[9], кстати, который считал, что все необходимое уже сделано и можно приступать к «более важным вещам». То есть строительству полковых церквей, а также казарм, бань, расширению сети полковых пекарен и так далее.

Нет, поймите меня правильно, я вовсе не считал все это ненужным. Подавляющее большинство частей и соединений российской армии вынуждены были даже не жить, а существовать в крайне нищенских условиях, а некоторые и вовсе стояли «по квартирам». Но есть задачи первоочередные, а есть текущие. И пусть текущие тоже важны, но пренебрегать ради них первоочередными…

Во многом именно поэтому я и принял решение стать военным министром. Ибо понял, что, если сам не влезу в это по пояс – ничего не получится. Я собирался коренным образом реформировать армию, заставив каждого офицера, унтер-офицера и солдата максимально подготовиться к предстоящей мировой войне. Что было неимоверно трудно, поскольку к «прошедшей войне» готовятся не только генералы[10]. На самом деле к ней готовятся почти все, кто вообще хоть к чему-то готовится. Потому что готовиться человек способен только к тому, о чем он имеет хоть сколько-нибудь внятное представление. А сколько-нибудь внятное представление человек способен составить только о том, что испытал на своей шкуре. Вот и получается цепочка: люди, прошедшие войну, оказываются самыми компетентными в армии, они на своей шкуре почувствовали, каково это – не уметь того, что призвано помочь тебе выжить в горниле войны, поэтому лучше других замотивированы на подготовку и в результате начинают гонять подчиненных, пытаясь научить их, как выжить и выполнить задачу, но делают это в рамках своего опыта, то есть в рамках как раз этой самой прошедшей войны. И да, это действительно лучшие

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Именно генерал Китченер был инициатором тактики «выжженной земли» и создания первых концентрационных лагерей, в которые помещали мирных жителей. Достаточно сказать, что в них погибло в три-четыре раза больше буров, чем в боевых действиях, и большинство из погибших составили женщины и дети. Так что это был настоящий, стопроцентный геноцид. И вообще термин «концентрационные лагеря» или «концлагеря» вошел в обиход именно после его деятельности в Южной Африке, а вовсе не во время Второй мировой войны. Гитлер лишь оказался хорошим учеником, развив и углубив англосаксонскую идею. (Здесь и далее примеч. авт.)

2

На самом деле корректировка корабельного артиллерийского огня с самолетов применяется довольно редко и в основном при ведении огня кораблями по наземным целям. Но главный герой не моряк и не мог этого знать.

3

Достоверный факт. Кстати, наибольшие потери в тот момент Сан-Франциско понес отнюдь не от самого землетрясения, а именно от пожаров.

4

Норвегия потеряла независимость в 1397 г., после чего последовательно являлась провинцией сначала Дании, а с 1814 г. – Швеции. Вновь независимым государством она стала в 1905 г.

5

В реальной истории выкупные платежи были отменены в 1906 г. в процессе революции 1905–1907 гг. и под ее давлением. Здесь же революционных выступлений сравнимого масштаба не было, поэтому их отмена, что есть дело однозначно полезное, произошла несколько позже и другим путем.

6

В реальной истории на тот момент крестьяне составляли около 85 % населения, но ускоренное промышленное развитие России в текущей ситуации должно было сдвинуть соотношение.

7

Брешко-Брешковская Екатерина (1844–1934) – одна из создателей и руководителей партии эсеров.

8

Михаил и Абрам Гоцы – основатели и одни из руководителей боевой организации партии эсеров. Я тут как-то провел поверхностный анализ национального состава русского революционного движения. По открытым источникам, т. е. по упоминанию русских революционеров в различных исследованиях, энциклопедиях и так далее. Так вот, при том, что славянское православное население составляло около 75 % населения Российской империи, в составе революционных организаций его доля не превышала 20–25 %. Наибольшее число революционеров (в разное время от 30 до 70 %) составляли евреи; еще одной крупной группой оказались, к моему удивлению, азербайджанцы, затем прибалты, то есть латыши, литовцы, финны, потом поляки и так далее. Причем понятно это стало не сразу, поскольку в революционной среде были широко распространены партийные клички и псевдонимы. Например, член ЦК РСДРП(б) Григорий Зиновьев на самом деле был Гершем Аароновичем Радомысльским, Лев Борисович Троцкий – Лейбой Бронштейном, а первый председатель ВЦИК Лев Борисович Каменев – Львом Розенфельдом. Увеличение числа славян в революционных организациях, по моим прикидкам, впервые произошло в 1905–1906 гг., а окончательно состоялось в 1917 году… Нет, я вполне допускаю, что у людей этих национальностей, вследствие не совсем умной национальной политики русского правительства, действительно было достаточно оснований для того, чтобы заниматься революционной деятельностью. Но в таком случае мне не понятно, почему историю их борьбы и (к сожалению) победы называют историей русской революции?

9

Куропаткин Алексей Николаевич был министром обороны Российской империи. В реале его сняли с должности в 1904 г. за бездарное руководство войсками, но здесь, поскольку Русско-японская война не проиграна, а выиграна, его снимать особенно не за что.

10

Слова У. Черчилля: «Генералы всегда готовятся к прошедшей войне».