Избранное

В гостинице, сидя на кроватижелезной,Пили мы спирт, говорят, полезный.Его называют у нас «гидрашкой»,Выпьешь – и по спине мурашки!Старлей молодойБыл у нас тамадой.Он из АфганаВернулся недавно.Мы все вопросы:– Как там, за речкой?Спирт разливает, в ответ – ни словечка.Мы пристаем:– Расскажи про войну! —Скрипнул протез, разорвал тишину.…В гостинице, сидя на кроватижелезной,Пили мы спирт, говорят, полезный.Старлей молодойБыл у нас тамадой.1983

Монолог лейтенанта в гостинице «Интурист»

Вы не сомневайтесь, деньги – честные!Одолжила мне их впрок война…За вино и баб плачу я чеками —Кровью расплачусь потом сполна.Отпуск мой подходит к завершению,Деньги мне в Кабуле не нужны…Завтра – самолет и возвращениеВ жаркие объятия войны.А пока – официанты крутятся:Счет оплачен щедрою рукой…Но опять в упор стреляет улицаВ мой висок, подстриженный такой.За дувалом, словно в бухгалтерииСчетами грохочет счетовод —Выдает зарплату инфантерии,Не скупясь, душманский пулемет.Я врагов тогда накрыл гранатою,Потому сегодня ем и пью… —Лейтенант склонил невиноватуюБуйную головушку свою:– Вы не сомневайтесь, деньги – честные…1982

Из книги «Нашла душа нечаянный приют»

«Твоя любовь, как шутка злая…»

Твоя любовь, как шутка злая,Не от души, а от ума.Не рассмешишь, не обижаяИ не обидевшись сама.Не пожалеешь без укораИ не похвалишь, чтоб всерьез…Смеемся мы с тобой до ссоры,А после миримся до слез.1986

Баллада об одежде

Воплощенье самых тайных страхов —В дом вошел ивыхватил мой взгляд,Как чужую мятую рубаху,Обнял рукавами твой халат.Вот и все.И никакой надеждыНет на то, что это – сон дурной…В этом доме даже и одеждаНе принадлежит себе самой.1985

«Я сижу на своих поминках…»

Я сижу на своих поминках,И не лезет закуска в рот.Вот жена моя в черной косынке,Вот Алеша и Ваня – вот.А народу-то набежало(Хоть не принято говорить…).Ешьте, пейте – вина не жалко.Раз собрались, так будем пить.Тамада – или кто он? – старшийПроизносит печальную речь,Что не стало меж нами Саши… —И гора, между прочим, с плеч!Опрокинули пару стопок —И печаль разом – шмыг за дверь.Затевает уж песню кто-то,Кто-то лезет уже к вдове.Утешает. А сам меж делом,Норовит – посильней прижать…Это все меня так задело —Передумалось умирать!И, не знаю, на радость илиНа потеху толпе хмельнойЯ поднялся, живой и в силе,И уселся рядом с женой!Крепко, в губы, – не целовалсяТак никто еще на миру!Коль не умер, когда собрался,Я до смерти теперь не умру.1988

«Кто одиночеством храним…»

Кто одиночеством хранимИ впрок потерями испытанВ любви, не отягченной бытом,Но порожденной все же им —Тот знает: праздники нечасты,Как всплески звездного весла,Которым ночь гребла и к счастьюИли к несчастью нас несла,Презрев и знанье, и незнаньеВсех прошлых и иных веков…И было тишины звучанье,Как предвкушение стихов.И этот миг соединимКазался в лунности разлитойС любовью, порожденной бытом,Но не отягощенной им.1994

«Ко мне – нельзя…»

Ко мне – нельзя.К тебе – нельзя.Ни в тот, ни в этот дом – не вхожи,Мы – бесприютней всех прохожих,Что мимо нас сейчас скользят.Мы – бесприютней сквозняков,Что переулки повенчали…Удел свободных от оков,Все ж не свободен от печали.И оттого в душе сквозятОбиды, нашу жизнь итожа:Мы никуда с тобой не вхожи.К тебе – нельзя.Ко мне – нельзя.1991

«Лягушки квакают к дождю…»

Лягушки квакают к дождю…Шел дождь в Кусково.А дальше слова не найду,Чтоб к месту слово.А дальше: зонт, аллея лип,Кусты акаций…Я так душой к тебе прилип,Что не расстаться.Но расстаемся на векаС тобой у грота.С лягушечьего языкаНет перевода.И нам никто не объяснит,Не даст совета,Как друг без друга дальше житьС любовью этой?…Я от тоски с ума сойду,Припомнив снова:Лягушки квакали в пруду,Был дождь в Кусково.1994

После дождя

Пили сладкое вино,Целовались горько.Только звезды нам в окноИ кричали: «Горько!»После буйного дождяТишь к земле прибита.И что можно, что нельзя —Нами позабыто.И не страшно ни черта,И жалеть не надо,Что впервые два зонтаНаши сохнут рядом.1994

«Ночь изменит наши лица…»

Ночь изменит наши лицаИ усилит глаз свеченье.Как форели,будут битьсяПод рукой твои колени.Делим трепет с поцелуем,Пьем и пьемлуны струенье,Позабыв, что неминуемПолусумрак пробужденья.Притаившись рядом где-то,Он, одетый в голубое,Бросит вдругклинок рассветаМежду мною и тобою.1991

«Прошлепал ангел…»

Прошлепал ангелПо душеБосыми пятками.Не будем прятатьсяУже,Шут с ними, с прятками.Идем по звездам —Босиком,Как в час рождения.И все друг другу —Прямиком,Без снисхождения.Мы все друг другу,Надо же,Чтоб все – по полочкам…Прошлепал ангелПо душе,Как мы по полночи.1994

Галатея

Зачем же бился так ПигмалионНад сотвореньем образа любимой?Чтоб ожила она…И тут же – онСам стал в руках ееПослушнойглиной.1994

Песенка менестреля

Была герцогиня прекрасна,Как утро, как древних богиня.Влюбляться в такую опасно,Но паж обожал герцогиню.Вассал остается вассалом.Смири, неуемный, гордыню!Вкруг замка пастушек немало…Но паж обожал герцогиню.Слыл герцог воителем смелым —Жену свою путал с чужими…Но это лишь герцога дело,А паж обожал герцогиню.Жила герцогиня не строго:Вовсю флиртовала с другими.Пусть в песенке смысла немного,Но паж обожал герцогиню.1994

Восточные мотивы

По восточным традициям —тысячу правЯ, как ветер с востока, в подарок принес,Чтобы выпить до капли отраву отрав —Смесь смертельнуюиз поцелуев и звезд.А когда отойдет ожиданье стыдаИ печаль, как чалма, обовьет мне чело,Что – скажи мне – что с нами случится тогда,Чтобы сердце вот так не саднило,не жгло?Мне – как дервишу Мекка – улыбка твояОбещает прощение в этом аду…Как, прощенный тобою, исчезну вдруг я,Как, тобой не прощенный,навек пропаду?Колыхается марево в жаркой груди,Кровь стучится в висках,от броженья устав.Ты прощать меня и не прощатьпогоди —Дай допить мне до каплиотраву отрав.1990

Из книги «Стрела и песня»

Зона

Старый лагерь, а проще – зона,Как наследье эпохи злой.А вокруг океан озона,Именуемого тайгой.Только – воздух какой-то колкийИ в барак не войти никак…Смотрят сверху устало,горькоЗвезды, словно они – зэка.Страшно здесь находиться долго —Ухожу, унося с собойОщущение, как наколку,Как клеймо той эпохи злой.Помнить вроде бы нет резона.Почему же в груди моейНе стирается чувство зоны,А становится все острей?1988

Марш дождевых червей

Дождю навстречу открывает порыПривыкшая к молчанию земля.Мы в эту пору покидаем норы,Забыв про вековой удел червя.Поверив в очищенье от былого,И, разуму и смыслу вопреки,Как наши предки, выползаем сноваНа тротуар под чьи-то каблуки.1989

Валенки

Валенки к ногам примерзли,В зябком инее рядно…Столько дней скрипят полозьяВсе одно, одно, одно:Хо —лод —но!Столько дней дорогой горькойСсыльных вдаль конвой ведет.Смерклось. Хуторна пригорке.– Здесь ночуй, кулачий сброд! —А кулачий сброд России —Голытьба на голытьбе…В домике места – по силе:Угол потеплей – себе!В толчее на метр к печуркеНе пробиться слабеньким…Вместе с кожей с ног дочуркиМать сдирает валенки.Плачет, доченьку жалея:– Ох, зима морозная!.. —…Столько лет уже болеетДочка ее взрослая.Столько лет хранит на телеШрамы,шрамы,шрамики…Что же вы так плохо грелиМою маму, валенки?Что же вы, судьбе переча,Не смогли ее сберечь?..Ставит мама каждый вечерВаленкимоина печь.1988

Пионерлаг

Под горна крик, под барабана бой —Наследников, и подвигов, и веры —Нас списком, а еще точней, гурьбойВ апреле принимали в пионеры.И ветеран, что видел Ильича,Забывший где, когда – поскольку старый,Стянул мне горло цветом кумача,Дыша в лицо вчерашним перегаром.Мне новый галстук говорить мешал,Но говорить в ту пору было рано…И я с восторгом отсалютовалУдушью своему и ветерану.И был готов, услышав:– Будь готов! —Наследовать и подвиги, и веру.Теперь – другое…Только жалко то,Что больше я не буду пионером.Что больше не поверю ни за что,Так запросто чужому откровенью…Во мне сомненья червь всегда готовПодвергнуть все готовое сомненью.1990

«Поезд мчит…»

Поезд мчит.Пульсирует под нами,Гонке в такт,Стальное полотно.Кто-то машет поездуРуками.Кто-то камнемНоровит в окно.1987

«Старики в больничном коридоре…»

Старики в больничном коридоре.Дед и бабка…Кто ведет кого?Он ли для нее теперь опораИль она – опора для него?Пригляделся.Мне понятно стало,Что вопросы неуместны тут:Жизнь так крепко двух людей спаяла,Расцепи – и оба упадут.1986

«Пахло печеной картошкой…»

Пахло печеной картошкойВ воздухе теплом осеннем.Вечер стелил за окошкомДеревьев длинные тени.Люди молчали, стеснялисьСвои показывать чувства.Тени все удлинялись…Сверкнула звездная люстра —Робко. Потом в полнеба.Вселенная вся качнулась…Люди простились нелепо.Лишь на вокзалах очнулись.1988

«Нашла душа приют, чем не последний…»

Нашла душа приют, чем не последний?Двух пихт стволы создали надо мнойПодобие шатра…Под купол этотСлетелся певчий хор окрестных птах.А за спиною – дом, а перед взором —Лужайка и тропа наискосок.И замкнутый мирок раздвинут хоромМоих пичугдо самой вышины,Что подарила мне отдохновеньеОт горьких дум…Надолго ли?..Мой храм качает ветерВслед земли вращенью.И хор поет. И тихо по тропеБредет старушка в сторону заката…А там, за мной, в родительском дому,Меня оберегая, дремлет мама.Еще не смея бросить одногоИ долее терпеть уже не в силахВращенье мира и болезней бремя.А хор поет псалом моей весне,Что только нынче обручилась с летом.И я готов быть вечным здесь поэтом,Покуда за спиною —мама, дом,И надо мною – свод веселой хвоиВенчает миг надеждою зеленой.Нашла душа нечаянный приют…1994

Урал

Два запаха родных: полынь и хвояВ душе не зря судьбою сведены.Отечество степное и лесное —Хребет мой личный и хребет страны.Неся свой крест твердыни и оплота,Ты не горазд на громкие слова,Меня терпенью учишь и работе,Которая одна всегда права.Которая останется со мноюДо снега первого, до седины…Два запаха родных: полынь и хвояВ душе не зря судьбою сведены.1995

Открытие охоты

Юрию Демину

Чуть забрезжило утро,А там, за деревней,Словно гвозди вгоняяВ осеннюю тишь,Бьют двустволки,Пристрастьем разбуженыДревним,И легавые лаемПугают камыш.И, почти что не целясь,Не выбирая,Хлещут дробью в упор —В раж вошли «номера»…И домашние гусиВ соседском сарае,Словно дикие, мечутсяНынче с утра.1990

«Меня окружает совхозная проза…»

Павлу Симонову

Меня окружает совхозная проза:Кудахтанье кур да мычанье телят,И всепобеждающий запах навозаИ все удобряющий, как говорят.И вдоволь удобренный, я вырастаюИз глупых привычек своих городских.Меня окружает деревня святая —Прибежище нашей российской тоски.На грани отчаянья и отчужденьяОт прежних, почти позабытых, идейИспытанным средством считаю терпеньеВ кругу добродушных и грубых людей.Пытаюсь понять их простые заботыИ, пусть даже этот порыв мой нелеп,Единственным действом зову я работу,Которая непреходяща, как хлеб.1990

«День так себе. Ни плох и ни хорош…»

День так себе. Ни плох и ни хорош.Обычный день, каких бывает много.Когда живешь и словно не живешь.И умер бы… Да не умрешь до срока.Когда напрасный труд пенять судьбе,Что непосилен сердцу крест тяжелый.И время растворяется в тебеНеспешно, как таблетка валидола…1991

«Ухожу в пургу…»

Ухожу в пургу —Не видать ни зги.За душой печаль беспечальная.Может быть, вот так —Из самой пурги —И возникла жизнь изначальная?Без движенияНаша жизнь – тоска!Без пурги тоска – дело случая…Успокоимся – значит,Смерть близка.Хладнокровная, неминучая.Быть собою нам,Боже, помоги,Долей награди непохожею…Ухожу в пургу —Не видать ни зги.Ни знакомого, ни прохожего.1992

«Три желанья моих обещали исполнить…»

Три желанья моих обещали исполнитьСтепь, полночное небо, речная вода…Попросил я любви, чтобы верить и помнить,Той, единственной самой, что раз – навсегда.Степь ответила мне, ковылями качая:– Я любовь тебе дам, но храни ее сам!От тревог и невзгод свое счастье спасая,Каждый миг для нее совершай чудеса.Я для мамы моей попросил долголетья.Заискрился тогда надо мной Млечный Путь:– Будет жить сотню лет твоя мама на свете,Только ты ее сам не покинь, не забудь.Я у речки просил, наклоняясь к теченью:– Дай счастливой судьбы для потомков моих.– Будут счастливы десять твоих поколений,Если ты это счастье заслужишь для них…1989

«Старуха отворила ставни…»

Старуха отворила ставни,И пес перебежал дорогу…– Спасибо, – скажем утром раннимЗа то, что живы мы, ей-богу.За то, что мы, ей-богу, зрячи.За то, что мы пока что в силахСмотреть на долгий бег собачийВ окне, что вечность отворила.1993

«Яркая, как бабочка…»

Яркая, как бабочка,Промелькнула девочка.Затаив дыхание,Смотрят ей воследМамочка и папочка,Бабушка и дедушкаИ какой-то мальчикТридцати трех лет…1991

«Как хорошо, что мы на «ты»…»

Как хорошо, что мы на «ты»Не переходим с поцелуем.И фамильярность суетыВ порыве наших чувств минуем.Ведь то, что нам сейчас дано,Так неугаданно и сложно,Что ближе быть – уже смешно,А дальше – просто невозможно.1991

Ее откровения

Я тебе распахнула бы сердцеИ была бы нежна, мягка…У мужчины, чтоб опереться,Быть пожестче должна рука.Я бы простынью белой-белойЗастелила тебе кровать…У мужчины должно быть дело,Чтоб к нему его ревновать.Все обиды бы я простилаИ от счастья бы – без ума…Быть должна у мужчины силаЧуть добрее, чем я сама.Я всегда бы была терпимойИ довольной своей судьбой…Быть мужчина должен любимым,Чтоб могла я остаться собой.1988

«Женщины влюбляются в поэтов…»

Артуру Фолленвейдеру

Женщины влюбляются в поэтов,Им прощая гонор и грехи.Что-то есть волнующее в этом —Вдохновлять поэтов на стихи.Чтобы луч божественного светаВдруг коснулся самых грустных лиц…Женщины влюбляются в поэтов,Ну, а выбирают их убийц.1993

«По сердца горестным заметам…»

По сердца горестным заметамГадая, словно по судьбе,На стыке осени и летаНе доверяю сам себе.И пусть еще теплом согретаДней золотая благодать,На стыке осени и летаТебе мне страшно доверять.Уже зимы дыханье где-тоМаячит холодом в дому…На стыке осени и летаЛегко не верить никому.1992

Из книги «Междометия»

«Стареет мама…»

Стареет мама…Грусти не тая,Целую ее сморщенные руки…Пока жива она —Мальчишка я,И время остается для наукиЛюбить и жить…Но с каждой встречей мыВсе чаще разговор ведем о вечном.В преддверье приближающейся тьмы,Венчающей стремленья человечьи.Ах, мама, мама,Ну зачем, скажи,Мне знать, где рушники,Где креп для гроба?..Передвигая горя рубежи,Заранее с тобой горюем оба.Ах, мама, я предвижу твой ответ…Боюсь лишь сроки угадатьслучайно…Все надо знать.Но объясненья нетТому, что только в молодости тайна.Ах, мама, мама, я боюсь того,Что разговоры не напрасны эти.Ведь без тебя не будет никогоРодней и ближе мне на белом свете.И потому сержусь сам на себя,Что, тем беседам нашим потакая,Как будто раньше хороню тебяИ сам свое сиротство предрекаю.Ах, мама, погоди, я не готовОстаться без тебя у края бездны…Стареет мама.И не сыщешь слов,Когда слова бывают бесполезны.1995

«А березки как побелены стоят…»

А березки как побелены стоятВдоль дороги, по которой мчится поезд.Почернели все они по пояс.«Штукатурка облетела…» – говорят.Я смотрю в окно, свои делаВороша, как будто бомж окурки…Жизнь моя – березово-светла,И черна, где нету штукатурки.Я и ею волен дорожитьИль не дорожить, назло привычке…Надо жить! Пока что – надо жить,Хоть к окурку не хватает спички.Надо жить… Искать с судьбою лад,Ни о чем ином не беспокоясь…А березки как побелены стоятВдоль дороги, по которой мчится поезд.1995

«Здравствуй, красивая женщина…»

Здравствуй, красивая женщина!Здравствуй, как будто прощай…Все, что тобою обещано,Ты позабыть обещай.Встречи под стать расставаниямСам позабыть я хочу.Видно, не все испытанияНашей любви по плечу.Пропастью кажется трещина,Ядом представился чай…Все, что мной было обещано,Ты позабыть обещай.Чтобы в грядущем нечаянном,Нашем ином бытииНе обернулись отчаяньемКлятвы твои и мои…Чтобы порой предрассветною,Там, друг от друга вдали,Нам вспоминалось заветное,То, что сберечь не смогли.1995

«Я с детства яд по капле пью…»

Я с детства яд по капле пью,Чтоб эту чашу выпить сразу.Приняв смиренно горечь фразы:– Прости, тебя я не люблю…Знать, надо многое узнать,Чтоб ядом сердце укрепилось.Чтоб и такой ответ, как милость,Без озлобления принять.Чтоб этой отповеди мигНе смог твой образ затуманить,Я помню: яд, он не обманет,Когда ты пить его привык…1995

«Пониманьем дорожу…»

Пониманьем дорожу.Понимая, не сужу.Понимая, обнимаю.Понимая, узы рву…Все теряю – понимаю.Потеряв, не проживу.Понимаю, что – не понят.Понимаю – не поймешь.Без меня ты не утонешь —Доплывешь и проживешь.Я иного не желаю.Не жалею ни о чем.Понимаю – дело к маю…Только май здесь ни при чем.1995

«Я гвоздь забью…»

Я гвоздь забью.На гвоздь повешу ключОт дома, что придумал для тебя.А крыша дома создана из туч,А стены ну, конечно, из дождя.А дождь… Да это – следминувших слез.А тучи – это знак грядущих зорь…И гвоздь, и ключ, и длинный коридор —Немного в шутку и – почти всерьез.И только ты,что соткана из вер, —Воздушней туч, реальнее гвоздя…И мне – не в шутку —ждать да ждать тебяВсю жизнь, как после дождичкав четверг.1995

«Ах, эта Анечка Хорева…»

Ах, эта Анечка Хорева!Ах, до чего хороша…С разумом сердце повздорило,И встрепенулась душа.Ах, эта юная грация,Нежных надежд кутерьма.В пору цветенья акацииПросто сводить нас с ума…Хрупким своим равновесиемСилюсь еще дорожить.Голой душою по лезвию —Страшно и сладко скользить!..Помню, так в детстве – на саночках —С самой горы, с крутизны…Ах, моя милая Анечка,Саночки – не для весны.1995

«Ты лелеешь прошлое, как чадо…»

Ты лелеешь прошлое, как чадо,Над которым плакала и пела…Слишком многому случиться надо,Чтобы все в душе переболело.Я и сам отогреваюсь в прошлом,И от песен тех не отвернулся:Слишком много думал о хорошемИ всегда к хорошему тянулся.И не важно: стало ли судьбоюИль осталось вечною печальюТо, что почему-то – не с тобою,То, что отчего-то – не в начале.А ценней иное. И – отрада:Это все со мной когда-то было…Так, бывает, вырастает чадо:Выросло – родителей забыло.1995

На Cтрастном бульваре

1На Страстном бульваре,На Страстном бульвареДождик мы с тобойВ ладошки собирали.Или нам все этоПоказалось только —Собирали в горстиМы светила дольки.А в итоге вышло:Ни дождя, ни света…Все – совсем как в книжке —Выдумки поэта.Только – лик на фото,А слова забыты.Не было расчета,А за ним и быта…Не было печали,Горечи не зналиТам, где мы в ладошкиСчастье собирали…2На Страстном, где целуются парочки,Очень трудно мне с чувствами справиться.И с тобою «за ручку» бродить…Ведь имеются в сквере скамеечки,Где исписаны клятвами реечки…Нам бы клятвы свои сочинить!А не хочешь, займемся… молчанием.В нем у клятв есть иное звучание —То, что лишь поцелуям сродни.И изучим все правые родинки,Словно карту потерянной родины,Обретенной вдруг мной в эти дни…Но мы бродим – серьезные, чинные.И ведем разговоры причинные,На скамеечки робко косясь,Где, как вызов любым философиям,Очень просто решают вопросы всеИ целуются, нас не спросясь.3От Страстного бульвара останется страсть.От твоих поцелуев останется вкус.И уже не всесильная, времени властьНадо мной покуражится пусть…От Москвы суматошной останется май.А для жизни, наверно, останется труд…Как заклятье твержу: ты меня вспоминайПромелькнувшим по маю, оставшимся тут…На Страстном очень просто найтись и – пропасть,Разрывая кольцо платонических уз…Только та власть всесильна, которая – страсть.Только тот поцелуй, чей запомнился вкус.1995

«Ночь глуха. Тоска черным-черна…»