Лицей 2018. Второй выпуск

– И как, веселее стало?

– Немного.

На самом деле Кузьма почувствовал себя гораздо лучше.

– Так дело не пойдет, – сказал он, – сидим как старые пердуны. Молчим. Надо что-то делать!

– Зачем? – пытался понять Павел.

– Я вот умираю от скуки!

– Так иди работай.

– Да к черту работу! У меня есть пока деньги, еще успею наработаться. Мне еще хозяйство поднимать. А пока хочу что-то полезное сделать, и веселое!

– Ну тогда веселись, кто не дает.

– Кстати, насчет денег. Надо бы с Саньком потолковать. Сходишь со мной?

– А кто это, Санек?

– Друг старинный. Мы до войны кафешку держали на набережной. Узнаем, как там она. Может, как раз и работу тебе организую! – Он хлопнул Павла по плечу.

Лодки прогорели, черноморская ночь снова скрывала лица, слабый серебристый полумесяц лишь изредка показывался из-за облаков.

– Схожу, если надо. Но я работать тоже не хочу. У меня пенсия.

– А кто платит?

– Как кто, – Павел пожал плечами и улыбнулся. – Русские платят.

– Видишь, тебя не забыли.

– Да брось. Знаешь же, о чем я. На людей посмотри. Как они косятся на нас. Как будто это не мы их защищали от укров и америкосов.

– Дураки, что с них взять, – добродушно ответил Кузьма. – Я вот стараюсь не злиться и тебе не советую. Знаешь, мне еще мой отец объяснял: каждый понимает столько, сколько ему Боженька мозгов отмерил. Вот мы с тобой понимаем, а они… – Он развел руками. – Но ты же не бесишься на пса, что он пес?

– Борька твой поумнее многих, – мрачно заметил Павел. Поняв, что речь о нем, пес залился радостным лаем.

– А вот что было бы, если бы мы туда не пошли, а? Ты думай чаще об этом, тебе станет легче, – посоветовал Кузьма.

– Тебе самому легче от этого?

– Просто думай. Вот увидишь. Я как представлю, что здесь стоит американский флот и какие-нибудь укро-немцы наших баб лапают, мне сразу… ровнее дышится как-то. Мы их не пустили!.. Не будет такого. Слышали? Не будет!!! – проорал Кузьма, поворачиваясь к черному морю. Волны мерно гремели, поглощая их разговор.

Глава пятая

На другой день Павел с утра приехал к дому Кузьмы на велосипеде. Тот только проснулся и выглянул в окно. На часах было начало восьмого, солнце уже начинало припекать, лето было совсем близко.

– Как ты на этой железке ездишь? Еще и в такую даль.

– Не знаю. Не спалось вчера. Сел и поехал, пока темно.

– Это хорошо, что ты уже здесь, – сказал Кузьма.

Хотя он был уверен, что привезенных с войны денег хватит еще минимум на год, а если начнут платить обещанную военную пенсию, то и вовсе не придется работать, с тем, как дела у их с Саньком кафе, желательно было разобраться. Просто он ленился идти к нему один. А при зрителях – вот хоть при Паше – все было проще.

– Заходи, позавтракаем.

На кухне уже сидели Полина и Петрович. Едва появился отец, девочка встала и пошла в свою комнату.

– Так, стоять! – громыхнул Кузьма. Полина испуганно обернулась. – У нас вообще-то гость! Чего молчишь? Видишь, нет?

– Вижу, – пискнула Полина.

– Вот и поздоровайся. Давно не видала Пашку-то. Сколько мы уже не приходили?

– Здрасьте, дядь Паш.

– Здравствуй, Поля, как учеба?

– Хорошо. Скоро экзамены только.

– ЕГЭ?

– Нет пока. ОГЭ.

– Понятно. Ну, учись хорошо, радуй папу.

– Я стараюсь.

Снова воцарилось молчание. Кузьма недовольно посмотрел на дочь, но по ее зажатому виду было ясно, что большего из нее не выдавить.

– Ладно, иди.

Девочка ушла к себе.

– Дети, – виновато улыбнулся Кузьма, усаживаясь за стол.

– Начни уже с ней нормально общаться, – посоветовал Петрович.

– Не учи меня, дед. Видишь, пытаюсь? А у ней будто заноза, ходит недовольная вечно, сжавшаяся, унылая… жуть! Что ей не так-то?

– Сам знаешь. – Дед поднялся и пошел к себе.

– Ушли, блин… А завтрак?

– Приготовь себе, – сказал старик из коридора. Скрипнула и закрылась дверь.

– Вот об этом отношении я и говорю, – заметил Павел.

– На дураков обижаться – себя не уважать, – отозвался Кузьма, делая вид, что всё в порядке. – Нравится с постными минами ходить – ради бога!

Он приготовил яичницу и кофе, и после завтрака поехали на старых “жигулях” в центр Края, где находилась небольшая туристическая зона, включающая пешеходную набережную и галечный пляж. Часть набережной была густо застроена ларьками и магазинчиками, но большинство стояли закрытыми.

– Вот-вот сезон, – сказал Кузьма. – Но что-то не торопятся открыться. Наверное, особо не едет народ, Крым же теперь. Ну так правильно, все в Крым пускай едут, я тоже так считаю. Но сюда и раньше не сильно ездили. Впрочем, у нас с Саней все должно нормально идти. У нас же было это, ноу-хау. Знаешь такое?

Павел кивнул.

– Переводится “знаю как”! Я не знал – это Санька все. Любил заграничные слова… Только вот не пойму, где она. Обычно отсюда уже слышно.

– Кого?

– Скоро узнаешь. Только, видать, он нашу кафеху-то переставил.

Через некоторое время они нашли кафе на колесах, и Кузьма театрально воскликнул:

– Ха, как в воду глядел! Переставил! Санек!

– Закрыто, – сказал Павел.

Кузьма принялся было дергать ставни на окнах, но забряцали тяжелые замки.

– Гляди-ка, и правда еще не открылся. Обычно в это время уже сезоним! Потерял Санек хватку!

В этот момент появился Санек. Он выглядел совсем не так, как его запомнил Кузьма. Пожалуй, если бы Борька не залаял и не бросился в его объятия, и не признал бы. Санек постарел, сделался худым как скелет. Одет был в потасканную пыльную кожанку и черные джинсы. Его волосы и щетину тронула седина, более заметная, чем у поседевшего на войне Кузьмы.

– Привет, – сказал Санек, когда Борька немного успокоился.

– Здорово! А чего я не слышу криков? Она у тебя где, спит?!

– Она? А, ты про Ритку, – Саня почти улыбнулся, но потом глаза снова заволокла скука. – Померла еще пару лет назад.

– Черт!.. А чего ты не написал?

Санек почесал голову.

– Да что тут писать-то и куда?

– И то верно. Когда открываемся?

– Никогда.

– Как так? – опешил Кузьма.

– Пошли поговорим.

– Тут говори!

Они стояли посреди пешеходной зоны, но вокруг почти никого не было, туристы пока не приехали. На них с любопытством посматривали хозяева окрестных точек и малочисленные прохожие. Почти все знали друг друга в лицо.

– Давай хоть с дороги сойдем.

Опустив голову и сунув руки в карманы, Санек прошел к ступенькам, которые вели к набережной и потом ниже, к пляжу. Кузьма заметил, что друг подволакивает левую ногу. Санек сел и закурил. Борька все терся рядом, но нетерпение слишком одолевало Кузьму, и он отстранил пса.

– Тебя не узнать! Рассказывай, что случилось. Как умерла Ритка?…Это попугай наш, – пояснил он Павлу. – Санек придумал. Поэтому и название – “Попугай”. Хорошая идея была… Только я не понял, Сань, как она могла умереть? Они же писали, такие четыреста лет живут.

Санек усмехнулся.

– Где-то живут, да не в наших широтах. Была зима холодная, кто-то забыл окно закрыть, она простудилась да сдохла.

– Кто-то?! Ты один живешь!

– А, ну можешь и на меня свалить.

– Погоди, я не сваливаю, но ты так говоришь, будто кто еще мог! А если да, то давай предъявим ему! Триста евро платили!

– Кузьма, я кафе продал. Она уже при новых хозяевах померла. Твоя доля у меня до сих пор. Отдам – только скажи.

– Вот это новость. Ну, я в принципе догадывался, – Кузьма почесал щетину, скрывая растерянность. – По твоему унылому виду. Но, может, расскажешь?

– Дело не шло. Как ты уехал, сезоны хуже и хуже. Я и продал на второй год.

– А кому продал?

– Да кому-кому… вон, чертям, – Санек со вздохом махнул рукой в сторону каких-то кавказцев, которые с интересом разглядывали трех мужчин и собаку.

– Этим?! – Кузьма перевел изумленные глаза на бывшего партнера.

– А кому? Денег нет ни у кого. Я три месяца продавал! Никто из наших не пришел. Был какой-то мужик со Ставрополя, типа инвестор. Заехал, посмотрел, обещал купить и не приехал больше. Я месяц ждал, два… ну и все, продал им вот. За четыреста.

– За четыреста?! – Кузьма почти на минуту потерял дар речи и стал изумленно оглядываться в поисках поддержки. Думая, что хозяин играет, весело залаял Борька, Павел стоял безучастно.

– С ума сошел? – воскликнул Кузьма. – Она в сезон пятьсот делала!

– Знаю! Но сейчас ни черта не сделает! Я ж не дурак, Кузь. Хотел как лучше.

– Обалдеть… – Кузьма взялся за голову, – вот это новость! То есть мы и без дела, и без бабок!

– Выходит, так. Но твои двести у меня на счету. Напиши свой номер, я отдам…

– Стоп, что ты мне рассказываешь! Если ты продал, что тут делаешь?

– В смысле?

– Ну, зачем пришел, раз продал еще два года назад?

Санек непонимающе смотрел на него, потом сообразил:

– А, так… по привычке хожу. Сам не знаю зачем. Смотрю просто, вспоминаю…

– И на что живешь?

– Медом торгую. Я теперь как этот… ну, короче, пасечник.

– Пасечник, – растерянно повторил Кузьма. – А я?

– А чего ты?

– Ну, а я кто?

– Не знаю, Кузьма.

– То есть меня ты в дело не берешь?

– А ты хочешь медом заниматься? – удивился Санек.

– Мы же партнеры, я тебе денег давал.

– Ну и я тебе давал. – Санек поднялся, опять закурил. – Слушай, Кузь. Твою долю я сохранил. Но в этом деле я, пожалуй, один обойдусь, понимаешь?

– Не понимаю!

– Ладно, пошли, – вздохнул Павел, которому сделалось все ясно.

– Чего пошли?! Я тут не закончил!

– Я тебе по дороге объясню, пошли…

– А ну, погоди! Так, Сань, разъясни: я оставлял тебя с нашим делом, ты его продал – ну ладно. А теперь, получается, даешь мне расчет и отправляешь к черту?! Ты же со мной не советовался даже.

– Толку с тобой советоваться? – Санек разозлился. – Ты бы вернулся помогать? Одному, знаешь, не особо просто все тянуть.

– Ты мне зубы не заговаривай, – Кузьма схватил Санька за рукав и притянул к себе – тот оказался легким, как соломенное пугало. – Почему это ты со мной дела иметь не хочешь?

– Да зачем ты мне нужен? – в голосе Санька наконец прорезалась твердость, а в глазах что-то вспыхнуло, он начал пытаться вырваться. – Ты мне и раньше не был нужен-то! Да и с Риткой я придумал.

– Опа! Только что жаловался, что, бедный, один остался!

– А ты бы поотбивался от сраных чертей! – Санек наконец освободился. – Вон, поди быкани на них, похватай за одежду! Посмотрим, сколько их соберется тебя убивать! Их тут целая армия теперь!

– А, так ты испугался? Так и говори! Давай я парней соберу да и отобьем у них…

– Нет, я все честно продал, даже налоги заплатил. Теперь медом торгую, мне хватает. Ладно, бывай. Захочешь нормально поговорить – приезжай.

– Так, стоять, – сказал Кузьма злобно. – Паша, у тебя телефон есть? Вот, обменяйтесь номерками. Паша за тобой присмотрит, договорились? Если что, будет защищать.

Санек без охоты согласился, дал Павлу свой номер. Потом заковылял прочь.

– Ну ты видел?! – воскликнул Кузьма с нервной улыбкой. – Вот поэтому я тебя и взял – будешь свидетелем, как обходятся с нами гражданские!

Павел скептически смотрел на него, сложив руки на груди. У него было лицо человека, который давно не ожидает от жизни ничего хорошего, и произошедшее лишь легло новым доказательством в копилку.

– Что думаешь?

– Всё по делу. Ты уехал – он продал.

– A-а, вот ты как, – с обидой заметил Кузьма. – Я вот так не считаю. Вместе лямку тянули, вместе придумывали и делали.

– Тогда, получается, не надо было тебе уезжать.

В ответ Кузьма лишь отмахнулся. Принялся нервно ходить туда-сюда. Он чувствовал в себе силу, мощь, но почему-то все, к чему он прикасался по возвращении, сразу безвольно сдавалось, хотело сбежать от него, словно было слишком слабым.

– Мы с ним еще не закончили! – сказал он, немного успокоившись.

– Дело твое, но Саня вроде нормальный. Думаю, стоит забрать у него деньги и пусть делает что хочет.

– Ты забери, – Кузьма махнул рукой, – меня сейчас это мало…

Павел постоял в нерешительности, потом согласился:

– Ладно, схожу.

Он стал звонить Саньку, чтобы спросить дорогу, а Кузьма с Борькой прошли немного вдоль набережной. Люди с любопытством и опаской разглядывали их.

– Вот они, люди… Ну что, Борька? Устал, проголодался?

Борька гавкнул.

– Тогда пошли, куплю тебе кость баранью.

В этот момент он заметил поодаль странное движение и переменил планы.

– Эй, вы чего там?! – окликнул он трех кавказцев, говоривших с девушкой. Они держались от нее на почтительном расстоянии и общались спокойно, с улыбками, но Кузьме все равно не понравилось происходящее.

– Ничего, брат, общаемся, – ответил старший.

Кузьма и Борька подошли к ним. Девушка явно была не местной – и совсем юной, наверное, немногим старше Полины, блондинка с огромными карими глазами, румяными щеками. С первого взгляда, по выражению лица, движениям, мимике, Кузьма понял, что девушку переполняет жизнь и энергия, поэтому сразу забеспокоился о ее судьбе.

– Общаетесь? О чем вам с ней общаться? Ну-ка, отойдите немного, не толпитесь. Девушка, здравствуйте, вас как зовут, какими судьбами в Крае?

– Я Катя, журналист! – ответила девушка и энергично пожала Кузьме руку. От неожиданности он даже опустил взгляд на свою огромную грубую ладонь, в которой ненадолго скрылась белоснежная девичья кисть.

– Вас не обижают тут? – Он сурово глядел на кавказцев.

– Нет-нет, я из Москвы приехала только что, ребята мне как раз объясняли, где тут снять комнату.

– Комнату? У них? Не советую, тараканов в Москву себе навезете.

– Эй, брат, зачем так говоришь, а?

– Кто тебе тут брат? – строго, но спокойно уточнил Кузьма.

– А может, есть без тараканов? – испуганно спросила журналистка и перевела взгляд с Кузьмы на кавказцев.

– Конечно есть, не слушайте его! – сказал самый молодой. – Комната чистая, евроремонт…

Но Кузьма придвинулся к Кате ближе и доверительно проговорил:

– Нет, так не пойдет, советую вам гостиницу. Самая лучшая у нас – “Русалочка”, у моря стоит, я провожу.

– Хорошо, – согласилась она, поколебавшись. – Извините, ребята.

Девушка улыбнулась, и все четверо мужчин почувствовали себя настолько счастливыми, что потенциальный конфликт так и не разразился. Когда же затмение красотой стало проходить, Катя, Кузьма и Борька были слишком далеко, чтобы догонять их.

– Славные ребята, воспитанные, – сказала журналистка.

– Эти? С ними надо ухо востро держать. Эй, Борька, ко мне!

– Какой прекрасный пес!

Катя опустилась на корточки и принялась гладить Борьку. Тот вначале обнюхивал ее с недоверием – от девушки пахло духами и косметикой, – но постепенно привык и завилял хвостом.

– Да, это мой Борька. Дождался. Хоть он, – пробормотал Кузьма.

Катя пару минут знакомилась с Борькой.

– Немного не собачье имя, но просто отличный пес!

– Не собачье? А чье же?

– Ну… даже не знаю, – она сильно смутилась. – Я бы скорее ждала, что так хрюшку будут звать.

– Свинью?!

– Да я шучу, – Катя засмеялась, и Кузьма ответил невольным смехом: сопротивляться ее улыбке было действительно невозможно. – Наоборот, очень человеческое имя. А почему он вас ждал? Вы уезжали?

– Уезжал по работе.

– Далеко?

– Про осаду Одессы слышали? Вот туда.

– Туда-а? – Катя остановилась посреди дороги. – Так я поэтому здесь! Я вас и искала, получается!

– Меня?

– Ну да! Ветерана этой войны! Мне дали несколько адресов в Минобороны, неофициально, сказали, можно попробовать отсюда. Я хочу написать об этом большой материал!

– Об Одессе?

– Вообще о гибридной войне.

– О какой-какой войне?

– Гибридной. – Девушка на мгновение взяла его за руку и терпеливо объяснила: – Гибридная война – это понятие. Это такая смешанная война, когда и обычная, и малая, и информационная, и кибер-война. Как сейчас у России.

– С украми идет обычная война, – хмуро сказал Кузьма, – не малая. Просто об этом как-то больше не говорят. Я понимаю, нельзя официально, но… раньше-то говорили, а сейчас типа западло стало. Я слушал радио – ни одной новости про это, а мальчишки умирают…

– Это очень важная тема, вы правы! Но в Одессе лишь один из театров. Самый важный, но не единственный! Я так хочу обо всем это написать хороший материал! Я вообще думаю из этого сделать диссертацию. Или книгу. Или диссертацию и книгу, я еще не решила! – с восторгом тараторила Катя. – Но я точно хотела начать с разговора с ветераном. Я, правда, сначала искала ветерана Ближнего Востока, но мне сказали, что по тамошним пока рано писать, им еще нельзя говорить… И тогда я стала искать ветеранов Одессы, и мне посоветовали съездить сюда. Говорят, здесь в округе Геленджика сразу несколько человек живет. И вот я вас сразу нашла! Как вас зовут?

– Кузьма.

– Кузьма? Тот самый Кузьма?! Герой батальона “Смерч”?

– Ну, геройская звезда имеется…

– Так это ваш отряд занял Одесский вокзал и потом оборонял от контрнаступления! Вы командовали последним штурмом и десятинедельной обороной?!

Кузьма лишь хмуро расчесывал щетину. Несколько секунд девушка стояла в растерянности, соображая что-то, потом ее лицо прояснила самодовольная улыбка. Кузьме стало не по себе. Он будто снова участвовал в игре каких-то чуждых сил, которые пытались управлять им в Одессе и о сути которых он лишь смутно догадывался.

– Когда ты приехала?

– Всего час назад! Можно взять у вас интервью?

– Вот ты… Господи, да можно, конечно… Постой, а гостиница?

– Гостиница подождет!

– А где, кстати, твои вещи?

– В камеру хранения на автовокзале сдала, чтобы жилье искать налегке. Да неважно все это – мне надо срочно с вами поговорить!

По ее сверкающим глазам Кузьма понял, что вряд ли отвертится, и напрягся. Раньше он никогда не давал интервью и помнил, что на фронте не очень-то любили читать непутевые статьи с гражданки, даже если их писал бывший военный.

– Прямо здесь, что ли? – спросил Кузьма с надеждой, что удастся отсрочить.

Катя стремительно изучила местность, проверила что-то в телефоне и объявила, что они пойдут в KFC.

– В кэ-эф чего? – не понял Кузьма. Когда он уезжал добровольцем, такого еще у них не было, но KFC действительно открылось, и Катя привела его, сверяясь с картой в телефоне.

– Скажите, что вы хотите, пожалуйста, я вам все куплю.

– Вот еще! – возмутился Кузьма.

– С собаками внутрь все равно нельзя.

– Тогда я ничего не буду.

Фаст-фуд открыли на единственном оживленном перекрестке Края, пластиковая вывеска красовалась напротив Дома культуры, сотворенного советскими строителями, знавшими толк в обстоятельной архитектуре. Кузьма чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку тут сидели только кавказцы (они же, судя по всему, и держали точку) и малочисленные школьники. Катя появилась с подносом: принесла ему стакан чая и какой-то бутерброд, а Борьке воды в пластиковой миске и несколько кусочков курицы (пес обнюхал их с недоверием и есть не стал). Себе она купила салат, но не стала даже открывать, а сразу достала блокнот, диктофон и сообщила:

– Я очень волнуюсь, поэтому заранее извините.

– Хорошо.

– Я не буду сразу все спрашивать. Разобьем интервью на несколько частей, ладно? Тем более вам точно есть что рассказать, и мы за раз не управимся.

– Согласен.

– Я буду задавать вопросы, а вы просто говорите то, что считаете нужным. Можно кратко, можно развернуто, ладно? Если трудно ответить, скажите первое, что приходит в голову. А если хотите – можно пропускать вопрос.

С каждым уточнением, хотя звучали они весьма лояльно, Кузьма напрягался все сильнее. Он чувствовал, что его затягивают на территорию, где он никогда не бывал, и там он окажется беззащитным. Но выразить опасение и даже признаться себе в нем Кузьма не мог, поэтому стиснул зубы и ждал.

– А, и вот еще. Вы мне даете разрешение на публикацию?

– Ну да, видимо…

– Я вам пришлю материал, и вы можете письменно заявить правки, договорились? Но после исправлений я могу публиковать на любом носителе, хорошо?

– Ну хорошо.

– Супер! Отлично, тогда поехали.

Глава шестая

Артем Стрельцов набрал полную грудь морского воздуха. Было странно вдыхать такой же запах, как в Одессе, но находиться в мирном цветущем городе, среди здоровых, беззаботных людей. Он пробирался через рынок, раскинувшийся на площади перед вокзалом, и испытывал смешанные чувства. С одной стороны, радостно было видеть столько молодых, счастливых лиц, с другой – он никак не мог привыкнуть. Казалось бы, прошел не один месяц, как он возвратился из осажденного города, и пора бы тоже почувствовать себя гражданским, но Стрельцов все еще не был своим среди людей.

Он пробрался через рыночную сутолоку на другой конец площади и отыскал автобусную остановку. Но оттуда отходили лишь городские автобусы – пришлось возвращаться в толпу, чтобы встать в очередь к киоску, отпускавшему билеты на междугородние машины. Несколько десятков человек уже стояли за билетами – в основном пассажиры того же поезда, каким прибыл Стрельцов, – рынок то и дело пытался разорвать очередь, утянуть кого-нибудь в гущу торговли. Стрельцов несколько раз терял из вида лысого старичка, за которым занял, и постоянно посматривал на телефон. Наконец она позвонила. Стрельцов объяснил, где находится. Марина пришла. В мирной жизни они понимали друг друга без слов, поэтому простояли большую часть времени в молчании. Когда до киоска осталось недолго, Марина сказала:

– Надеюсь, у него на море попрохладнее.

– Да уж, – Стрельцов в очередной раз вытер со лба пот. – Два билета до Края.

Продавщица приняла деньги и дала ему маленькие талончики, напечатанные на тонкой бумаге.

– Сколько ехать? – спросила Марина.

– По карте километров восемьдесят. Посмотрим.

Стрельцов нашел на другой стороне рынка тесный оранжевый автобус с надписью “Край” на лобовом стекле. Он пропустил Марину к окну, а сам сел у прохода. Несколько человек хотели занять ее место, но он упрямо говорил: “У меня два места”, и они уходили с ворчанием. Никто не видел Марину, кроме него.

Дорогой они почти не разговаривали. Марина глядела на природу, проносящуюся за стеклом, а Стрельцов – на Марину. Он многое отдал, чтобы она никогда не покидала его, но теперь самое главное было рядом, а остальное можно наверстать. До войны у него было много планов. Почему-то казалось, что достаточно отработать контракт, вернуться и можно будет приступить к их исполнению. Но оказалось, что не все так просто, вина и ненависть крепко держали его. Его командир, самый лихой и сильный человек в батальоне, в своих историях тысячу раз повторял это название – Край.

По пути автобус делал остановки: люди выходили, садились новые. Очередной мужчина чуть не повздорил со Стрельцовым насчет свободного сиденья – тогда он посмотрел на пассажира другим, принесенным с войны взглядом, и тот моментально замолчал и сел на свободное место поодаль.

После этого крохотного происшествия Стрельцов поймал на себе насмешливый взгляд одного из попутчиков, сидевшего по правую руку, через проход. Пока остальные смотрели в окно или дремали, тот разглядывал его одного и его пустое место рядом.

– Что это он пялится на тебя? – раздраженно спросила Марина. – Эдак он и про меня догадается.

– Не волнуйся. Это невозможно.

– Я только для тебя тут, – с ревностью прошептала Марина, кладя голову ему на плечо.

– Я знаю. Всё в порядке.

Но он почувствовал, что Марина права. Незнакомец глядел остро, и хотя не существовало людей, способных увидеть ее, этот походил на того, кто может быть ей опасен.

– Что тебе надо? – не выдержал Стрельцов, когда поймал взгляд мужчины в очередной раз.

– Надо? – Тот надменно поднял бровь и скривил лицо в презрительной усмешке. – Ничего от вас. Наблюдаю красивый вид.

– У тебя свое окно. Вот там и наблюдай.

– Каждый смотрит куда хочет. Или в этой местности не так? – с плохо скрываемым раздражением сказал мужчина. – Она какая-то особенная?

– Ах ты… – прошипела Марина, будто приняла слово “она” на свой счет.

– Я не отсюда.

– И я. – Оба помолчали. – Я, молодой человек, из Москвы, а там можно смотреть куда нравится, – сообщил незнакомец, и Стрельцов невольно улыбнулся, ведь он сам прибыл из столицы.

Москвич выдержал его взгляд с бесстрастным видом. Тогда руки Стрельцова постепенно налились злой, не ошибающейся силой – той, которая на фронте превращала их в инструмент смерти.

– Как тебя зовут? – Изменился и его голос.

– Нестор. Художник.

– Нестор. Москвич, художник, любитель свободы… – негромко произнес Стрельцов, словно предлагая смерти жертву. – Отвернись-ка. Просить больше не буду.