Облачная башня (сборник)

Понятно, что дальше какие-то вооруженные люди начинают бродить по улицам, зловещего вида бойцы ездят в машинах по каким-то своим «делам». Бизнесом заниматься невозможно: обеспечение безопасности становится настолько дорогим, что никакой бизнес этого не окупает. Поэтому приходится бросить бизнес и заняться «делами».

Семьи горцев сели на «дела», поделив нефтепроводы, автотрассы и железную дорогу. То есть занялись древнейшим видом бизнеса: взимание платы за проезд / проход / провоз товаров.

Происходит окончательное упрощение: все множество социальных ролей, вся лестница отношений исчезает. Достигнута мечта: неравенства нет! Нет классов, сословий, профсоюзов и партий. Есть человек с автоматом Калашникова и человек без автомата. Все табу устранены, но интересно, что свободы не наступает. Оказывается, без безопасности нет свободы.

Далее разрушается последний важный элемент гражданского общества – это запертая дверь. Можно стерпеть любой уровень уличной преступности, любые несправедливости, но если вы не уверены, что, закрыв дверь, вы оказались в безопасности в своем пространстве, – это конец мира и начало войны.

Все это прошло перед глазами Елены в 1990–1993 годах. Сильнее страдали русские. Сила семей проявилась в этих условиях – горцы оказались под защитой своих родственных отношений. Русских от воцарившегося беспредела не защищал никто.

Почти половина населения, около полумиллиона человек, покинули эти края за несколько лет. Оптимизм Елене внушали только два обстоятельства. Во-первых, выяснилось, что даже в условиях полной безнаказанности убивать беззащитных готово меньшинство. Во-вторых, выяснилось, что большинство людей сохраняют человеческий облик даже после катастрофы.

Зимой 1993 года в доме Елены уже не работало отопление, не было газа, электроэнергию подавали с перебоями. Телефон всегда работал, как ни странно. Из всей этой ситуации не было видно никакого выхода. Но главное – ее жизнь стала совершенно бессмысленной. Она не приносила никакой пользы. Даже почти не общалась со старыми друзьями, разговоры с которыми крутились вокруг бедственного положения и вариантов отъезда. Нельзя же жить одним ожиданием неизвестно чего.

С Мадиной Магомедовной Елена Петровна сидела в одном кабинете 20 лет. Елена была завучем по старшей школе, Мадина – завучем по начальным классам. Мадина уходила на пару лет инструктором в райком партии, но потом вернулась в школу – перекладывать бумаги на партийной работе не пыльно, но скучно. Елена пару лет работала директором школы, но уж больно далеко было ездить, тоже вернулась. Даже судьба женщин была похожа. Мадина тоже была вдовой, ее муж-нефтяник погиб в начале 70-х на промыслах в Тюменской области.

Много, много чего они обсудили за двадцать лет. Почти никогда не соглашались. Елена иногда раздражала Мадину своей упертостью и принципиальностью. Мадина раздражала Елену излишней, как ей казалось, мягкостью и уверенностью, что жизнь сама все устроит. Бывало, даже сильно уставали друг от друга, но держали себя в руках и ни разу не поссорились.

Мадина помогла Елене отправить грузовой контейнер с наиболее ценными вещами, и это было огромной удачей. Многие просто бросали всё. Вообще ей повезло, что у нее была такая подруга. Жилье из-за исхода русских сильно упало в цене – за последние годы выехала половина населения города. Но Елене удалось опять-таки через Мадину устроить продажу каким-то ее родственникам из района. И таким образом получить за свои полдома хоть что-то. Получить – это было еще не все. Нужно было еще суметь уехать с этими деньгами. Сразу после получения денег Елена переехала к Мадине – ночевать в проданном доме было очень опасно.

В ночь перед отъездом Елене приснился странный сон: как будто она идет вдоль трамвайных путей мимо центрального рынка в сторону цирка, но никаких трамвайных путей нет, есть широкая, целиком заасфальтированная улица и ни одного знакомого здания. Потому что все здания – это какие – то церкви, соборы странной архитектуры. Деревьев тоже нет. И людей нет. Почему тогда она знает, что это центральный рынок? Елена Петровна проснулась в смущении, хотя она не верила во всю эту чушь со снами. Как и положено настоящему коммунисту, она была стопроцентным атеистом.

Очевидно, что это просто ее усталый мозг под впечатлением всех переживаний последнего времени выдал такую картинку. Но уж очень впечатляющим было видение, уж очень прекрасны формы, которые явились ей. Они были правильны и перетекали друг в друга, как живые. Все было совершенно неподвижным, но не безжизненным. Как будто живое пряталось в этой неподвижности. Неужели в ее сознании скрываются такие творческие силы?

«Аэрофлот» еще выполнял рейсы в Москву. Старший сын Мадины довез их до аэропорта. Женщины взялись за руки, посмотрели в глаза. Сколько раз в жизни встречались их взгляды?

Посадку почему-то производили не в красивом здании нового терминала, а через какие-то временные сараи-навесы рядом.

Багаж беженцев набит всегда какой-то ерундой; уезжая навсегда, в последний момент люди пытаются взять с собой довольно странные вещи и забывают нужное. Но с точки зрения «таможенников», если поковыряться, можно найти кое-что стоящее. Молодой шакал с пистолетом, думающий, что он волк, подробно шмонал багаж Елены Петровны. Сейчас она смотрела на свой выложенный на стойке багаж посторонним взглядом, и ей было немного неловко: неужели это итог жизни семьи в этих местах за 300 лет? Ей было неудобно за такое вопиющее свидетельство ее нищеты перед этим молодым парнем. Происходила она из гребенских казаков. Ее девичья фамилия была Гребенникова. Происходили они из станицы где-то на Сунже, пока царь-батюшка не переселил казаков на левый берег Терека. Потом революция, раскулачивание, ссылка в Сибирь. Короче, вот это всё, что называется нашей великой историей. Родилась Елена Петровна в Сибири и считала Сибирь своей родиной. Училась в Ленинграде в Герценовском. Ирония судьбы: после института комиссия по распределению направила ее сюда, на родину предков.

Тем временем шакал отобрал в сторону деревянную резную шкатулку, фарфоровый домик, фигурку из яшмы, еще какие-то мелочи. Почему-то раковину с гравировкой «Привет из Крыма», которую ее тетка купила в 1936 году в свадебном путешествии. Тетка удачно вышла за командира Красной Армии, но его расстреляли в 1937 году как врага народа. А тетка провела 7 лет в лагерях Салехарда как член семьи врага народа.

Эти безделушки были связаны с людьми, которые давно умерли. Возможно, они стоили долларов сто-двести.

– Эти вещи запрещены к вывозу из республики, – с вызовом заявил шакал.

Елена Петровна, стойко переносившая все, вдруг поняла, что жизнь была напрасна. Зачем она столько лет проработала в школе? Она никого ничему не смогла научить. Она ничего не сделала.

– Пусть это падет на тебя и твой дом, – неожиданно для себя сказала она, хотя не имела склонности к патетике.

– Ты что, ведьма старая? – воскликнул шакал и испуганно сгреб весь хлам в ее сумку. Елена Петровна прошла на посадку.

Этот инцидент выбил ее из равновесия. Елена Петровна не могла успокоиться и периодически начинала плакать или улыбаться до момента, когда стюардесса объявила: «Мы приступили к посадке в аэропорту «Внуково» города Москвы». То ей было стыдно за горячность, то она улыбалась сквозь слезы, вспоминая, как шакал испугался. Все осталось позади – вся ее жизнь. Чего она ждала? Чего она хотела? Она не молода, но и старухой себя не чувствовала. Легкое волнение и какая-то тень новой надежды проснулись в ее душе. Как в дни, когда студенткой она стояла на берегу Невы возле сфинкса и будущее манило, волновало, немного пугало, но должно было быть прекрасным.

* * *

Еще одно детское воспоминание Евгения: весеннее кладбище. Ходили туда с матерью весной привести в порядок могилу его отца. Кладбище было очень живописно: по-южному заросшее, всё в цветущей сирени. Такая уж земля: втыкаешь сухую палку – и растет. Если не ухаживать два-три года, внутри оград кусты сирени и жасмина разрастались так, что не было видно могилы. Мать долго стояла задумавшись, положив руку на памятник. К майским праздникам трава вырастала по колено. Потом мать обрезала кусты, полола траву, приводила в порядок цветы, иногда что-то подсаживала. Она любила возиться с растениями. Евгению было неловко, что он не чувствует связи с тем, что для матери так важно. Но он почти не помнил отца, несколько размытых впечатлений. Хотелось защищать мать, хотелось, чтобы ее боль прошла.

Краткие итоги XX века. Весна 2010 года, понедельник, утро

Евгений Кулагин просыпался с трудом. Это было новым для него. Иногда он чувствовал, как жизнь вытекает из него крохотными порциями. Теперь он давал себе несколько минут полежать в тепле под одеялом.

Его прадед по отцовской линии построил этот большой двухэтажный дом в 1900-х годах. Дом был построен по северному образцу, под одной крышей были объединены все хозяйственные постройки, амбар, скотный двор. В зимние морозы не нужно было тепло одеваться, чтобы сходить к скотине, в амбар или заняться в мастерской. Перед революцией в доме жили многочисленные бабушки и дедушки Евгения: красивые женщины и мужчины с пожелтевших от времени фотографий. Потом они занимались разными делами: учились в университетах, служили в армии, потом многие сгинули в сталинских лагерях.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.