Халявные баксы

Между тем, компания к нам подошла на расстояние начала общения. Жена Владимира, Анастасия Михайловна, завуч партийской школы, как и положено по статусу, олицетворяла спокойствие и серьезность; подруга Доки, заводная и жизнерадостная хохотушка Ниночка, работающая медсестрой в больнице «городка», с интересом крутила головой, улыбалась и еще издали приветственно помахала нам ручкой. Сам же Дока, довольный организованной им романтической встречей нескольких любящих сердец, поражал улыбкой знаменитого голливудского киноактера.

«Привет мужики», – не задержался он с обменом любезностями.

Анастасия Михайловна его поддержала, с серьезным видом кивнув головой в нашу сторону, посчитав это достаточным в данной обстановке. К моему удивлению, главный заводила, незаменимый тамада на всех коллективных мероприятиях, Владимир так же сухо кивнул в сторону прибывшей компании, и с озабоченным видом шагнул к серьезной подруге, аккуратно взял ее под локоток и повел в сторонку, что-то тихонько нашептывая ей на ушко.

Дока кивнул им вслед:

«Откомандовался наш попрыгунчик!» – это так о Владимире, – «Слова нам сказать не давал, все я да я, а жену встретил – и замолчал, амнезия полная!»

Ниночка, с которой в веселых геологических компаниях я общался частенько, чего бог миловал в отношении супруги Владимира, руку для приветствия мне протянула:

«Юрочка здравствуй!» – улыбнулась персонально, и тут же с умным видом оправдала серьезность попутчицы: «Поработали бы вы в школе с нашими оболтусами – жен своих по стойке смирно ставить бы начали!»

Маленькую ручку я пожал, и потянул к губам выразить поцелуем уважение к симпатичной женщине.

«Ой, ой, ой, какие мы чувствительные!» – покачала Ниночка головкой, но ручку поцеловать разрешила.

«Хватит лизаться,» – остановил ритуал приветствия Дока, – «Я девчонок на сутки привез, моя то сразу согласилась, она ко всему привычная, а Володькину пришлось уговаривать, неудобно ей, видите ли, в одном домике с кем-то ночевать!»

«А я еще одну девушку с собой захватить хотела!» – игриво перебила его подруга, – «Что бы тебе тоже не скучно было, Юрочка! Муженек мой только не согласился, а желающая была-а-а!»

«Без твоих подруг обойдемся», – остановил Дока «заботливую» супругу, – «шеф наш (это опять я) парень видный, без женского внимания нигде не останется!»

«Ой как интересно!» – с очевидным любопытством отреагировала Ниночка, и посмотрела на меня женским оценивающим взглядом.

С Докой и Ниночкой можно было болтать и болтать, были мы одного поля ягодки – к оценке жизненных ситуаций подходили примерно одинаково, и очень часто с юмором. Но здесь к нам вернулась вторая супружеская пара, где главной до ужаса серьезная Анастасия Михайловна. Пришлось нам легкий разговор на житейскую тему прекратить.

Скоро Дока повел гостей устраиваться на ночлег, готовить праздничный – по случаю их приезда – ужин. И я успел шепнуть ему, что в этом деле может помочь Варя, у которой пол вагончика кухонного оборудования и уже готовится жаркое из убиенного им зайца.

Гостьи с Докой ушли, а мы с Владимиром работу продолжили, правда мысли теперь больше касались не ее, а предстоящего сабантуйчика. Я их держал в себе и помалкивал, мой же заводной помощник, из которого обычно слова лились как из рога изобилия, теперь что-то бурчал, но тихо и непонятное для меня. Отдельные словосочетания вроде «что с ней делать», «вот и думай теперь», «а куда ребятам деваться» – я все же различал.

Кончили работу раньше обычного.

«Ничего, в другой раз наверстаем. Зубила тупые, камень колоть невозможно», – нашел напарник оправдание нехорошему поступку, – «отнесем сейчас к станку, да сами и заточим».

Так и сделали, потратив на все минут двадцать. Потом еще пяток потолкались без дела, но дождались окончания официального рабочего дня минута в минуту. Довольные, пошагали к домику, который находился в другом конце лагеря от места ремонта техники, где мы зубила затачивали, и по пути были дважды остановлены. Первый раз – из вагончика столовой выскочила Варя и радостно сообщила, что все нужное по просьбе Доки приготовила и после ужина к нам в домик принесет; желательно только придти помочь. Конечно, показал на себя: я и приду. Варя кивнула головой, и побежала на свое рабочее место. Второй раз возле своего балка остановил Сергей. Молча подошел и с серьезным видом предупредил:

«Смотрите, со спиртным поосторожней, что б ни одна живая душа не заметила!»

Мы, конечно, уверили его, что все будет о-кей, хотя оба сомневались, что прихватить с собой из партии что-нибудь с градусами Дока постесняется.

Домик сиял чистотой, порядком и празднично сервированным столом. Чистенькие и аккуратно подкрашенные женщины устроились на кроватях, и Дока развлекал их смешными историями, столь интересными, что и птички их слушали – обе сидели в гнезде и никуда улетать не спешили. Увидев нас, рассказчик замолчал, зато отдала команду Анастасия Михайловна:

«Немедленно мыться и переодеваться!»

Дока успел все это проделать, выглядел херувимчиком и нам подмигнул. Пришлось достать чистое и бежать в закуток возле карьера, где оборудован душ и мы под ним ежедневно смываем рабочую пыль примерно в это же время.

Потом два часа уже вдвоем Дока и Владимир вешали женщинам лапшу на уши по теме жизни и работы в артели, два часа дамы охали и вздыхали, жалея нас бедных и несчастных, вкалывающих по двенадцать часов ежедневно без каких-либо выходных. Я сидел и улыбался, слушая все эти сказки, а ребята строили из себя этаких добытчиков, крутых мужиков, готовых терпеть любые невзгоды и рабский труд ради счастья семьи. Всю эту галиматью слушать мне давно надоело, но для начала праздника пока рановато – ужин в лагере никак не кончался, народ шел и шел в вагончик столовую, и Варе было не до нас. Я беспрерывно выскакивал из домика посмотреть, когда же она освободится, и наконец время это пришло – больше никто ни шел в столовую, ни выходил из нее. Теперь туда можно было отправиться и мне.

Вдвоем принесли приготовленную Варей вкуснятину, и сабантуйчик начался. Правда, без должного звукового оформления. То-есть, без музыки, и даже без излишнего веселья, что в присутствии Анастасии Михайловны выглядело бы просто неприличным. Конечно, Дока порадовал бутылкой вина, но разливали и пили его с такой опаской, что заметить постороннему даже при желании было невозможно. Варя и вовсе отказалась от стаканчика, и скоро наш вагончик покинула – очень боялась оставить кого-то из артельских без ужина, да и к завтраку нужно было кое-что приготовить. Но попозже пообещала к нам еще заскочить.

Наконец в компании все насытились, наговорились, и пришло время подумать о ночлеге, на который птички наши давно устроились и затихли. Для себя я решил, что возьму спальник, отойду от лагеря в сторонку метров на сто пятьдесят, выберу местечко поровнее без камрей, и там устроюсь. Как это всю жизнь делал на охоте. Ну а Дока и Владимир пусть сами решают, как разделить домик, может быть, перегородить занавеской. Для Ниночки, с веселым и компанейским нравом, занавеска вообще до лампочки, а вот Анастасия Михайловна … вряд ли без нее глаз сомкнет, да и вообще может одна устроиться, на моей кровати, заставив бедного Владимира до утра не смыкать глаз, и эротическими видениями перевозбуждать страдающее либидо. С нее это станет запросто – вон как волнуется, что не дай бог, кто-то ее в интересном положении увидит! Или что-то услышит.

«Ничего», – подумал про себя, – «нельзя всю жизнь синим чулком оставаться, в наше-то время». И в подходящий момент собравшихся осчастливил: все, забираю спальник и ухожу, разбирайтесь здесь сами.

«Разберемся, разберемся», – пискнула Ниночка и скосила глазки на Анастасию Михайловну, отчего та стала еще серьезней. Но здесь ее вовремя обрадовал Дока:

«Мы с Нинкой тоже умотаем, на свежий воздух. Ну а вы здесь останетесь,» – обратился персонально к заучу партийской школы, так же как и я понимая свойственные той заморочки. После этих слов Владимир облегченно вздохнул, а Ниночка откровенно ему подмигнула.

Время было уже поздним, и за дверью домика встретила темнота. Во всем лагере лишь один фонарь возле балка начальника боролся с мраком в ближайшем окружении, дотягиваясь уже слабенькими лучами до вагончика столовой. Я машинально глянул в ту, единственно светлую сторону, и увидел, что из вагончика выскочила женщина и помахала в мою сторону рукой. Как это она меня увидела, в полной темноте нашей части лагеря? Я еще раз оглянулся вокруг, поджидая Варю, шагавшую в мою сторону, и с удивлением обнаружил, что не так-то и темно. Это после электричества в домике я поначалу ничего вокруг не различал, а сейчас глаза привыкли к неожиданной для них темноте, все вокруг начал различать неплохо, и даже на приличном удалении.

Варя подскочила ко мне, увидела в руке спальник и все поняла:

«Если хочешь, могу тебя в вагончике положить. Только долго спать не даст сменщица, рано придет завтрак готовить»

Сменщица Вари, вторая повариха, была женщиной серьезной, в среднем возрасте, и никаких заигрываний с чьей-либо стороны, кроме единственного счастливчика, не допускала. По этой причине лишнего общения с ней ранним утром, если не поздней ночью, мне только и не хватало. Поэтому я Варю тут же остановил:

«Отлично переночую на свежем воздухе. Отойду в сторонку, чтобы дурак какой на машине не раздавил, спальник расстелю, и все, считай звезды да жизни радуйся!»

«Тогда я посмотрю, как устроишься», – согласилась Варя с моим планом, и потихоньку в сопровождении деликатно отставшего на пару метров Чапы, мы пошагали в сторону от лагеря, внимательно глядя под ноги, что бы не дай бог за что-нибудь не запнуться. Непривычная к темноте в горках, Варя крепко вцепилась за мою свободную руку, и изредка ойкала, когда под ногами оказывался камушек, бугорок или ямка.

Не прошли и двести метров, как нужное место я нашел – между двумя большими каменюгами, которые не переедешь, не сдвинешь даже бульдозером. Ногой в сторону отбросил несколько маленьких камушков, что бы не чувствовать их во сне под боком, расстелил спальник.

«Все, ночлег готов», – доложил Варе, и как любой мужчина, с показным сожалением поплакался, – «одному только вот скучать придется!»

Ранее женщина молча смотрела, как я устраиваюсь, теперь же, после моих слов, повернулась ко мне лицом, дотронулась рукой:

«Хороший ты человек, Юра. Даже слишком хороший», – сказала ласково. Как мужик зрелый, я прекрасно понимал, что стоит за этими словами. Как и то, что должно за ними последовать.

«Почему слишком?» – задал необходимый в начавшейся любовной игре вопрос.

«Ну», – Вара чуть-чуть помолчала, что-то про себя решая. Как и ожидал, решилась, и уже быстро, словно боясь остановиться и не все нужное высказать, продолжила: «Я же вижу, что тебе сейчас женщина нужна! У тебя же все клеточки об этой кричат! А ты все стесняешься, даже меня поцеловать!» Высказалась на едином выдохе, затем на вдохе прошла пауза: «А я ведь тоже живая, и от тебя мне ничего, кроме ласки не надо!»

И что мне оставалось делать? Ну, скажите, вы, мужики и бабы, мужья и жены, любовники и любовницы! Что я должен делать, когда женщина сама, без грубости, наглости, принуждения предлагает свою любовь? Мысли о которой все чаще посещают мою голову?

Через час спокойную и довольную женщину я проводил до ее домика, услышал на прощание «спасибо за все!», поцеловал и пошагал к месту ночлега, посматривая по сторонам, чтобы ненароком не нарушить покой еще одной парочки – Нины и Доки, которые где-то рядом тоже на ночлег собирались устроиться.

Часть десятая

Утром гостей Дока увез в партию, где его ждала страшно дефицитная запчасть. На прощанье Анастасия Михайловна соизволила протянуть мне ручку, показав этим, что в какой-то мере я стал более близким для нее человеком, и одного кивка головы, как вчера при встрече, в данном случае недостаточно. Ниночка же вначале попрощалась с птичками, послав воздушный поцелуй в сторону их гнезда, а потом по братски чмокнула меня в щеку, заставив Доку вздохнуть и буркнуть «Вот зараза». На что лукавка лишний раз улыбнулась, а мужу состроила хитрую рожицу, как это делают дети.

В карьере я и Владимир помахали кувалдами, собрали в мешочки выколотые куски породы, оформили пробы этикетками, что бы знать места отбора каждой. И не сговариваясь, отошли в тенек, под отвесный уступ карьера, в данный момент защищавшем нас от солнца. Перекур. Я присел на камень, а Владимир занялся сигаретой, и (наконец-то, я уже волноваться начал) открыл рот:

«Слава богу, бабы наши отвалили!» – негативно оценил подвиг «декабристок», – «Нет, чтобы поскромней одеться – расфуфырились и накрасились как куклы! Мужики на них как на прос…ти господи смотрели!»

«Это на твою-то Анастасию?» – удивился его словам, – «Да ей волю дай – она и здесь всех в строй поставит, и ходить будут строевым шагом под ать-два!»

«Все равно неудобно», – невольно подтвердил Владимир командирские замашки супруги, и явное желание считаться в глазах окружающих признанным главой семейной ячейки. В чем многие партийские сомневались, а здесь, в артели, пока были в желаемом для Владимира неведении.

Я хотел посоветовать приятелю поменьше «напрягаться» в вопросе взаимоотношения полов в жизни семейной и вообще, но заметил, что к нам от бурового агрегата направился молодой парень, в облике которого при встречах угадывал знакомые черты, но познакомиться с кем ни я, ни Владимир не успели. Кивнул в его сторону, что бы обратить внимание коллеги:

«Кого-то мне напоминает. Может и ты его видел ?»

«Где то видел», – согласился приятель, – «лицо приметное.»

Парень издали заулыбался, и подойдя поближе, догадки наши подтвердил:

«Вижу, меня не помните! А я в партии работал, недолго правда, но вас знаю». Он протянул руку для приветствия, хотя уже виделись, и мы ее, конечно, пожали.

«Помним, помним», – улыбнулся гостю Владимир, – « в прошлом году в пивбаре встречались!»

«Меня Федькой зовут», – представился как оказалось старый знакомый, – «а вас Юрой и Володей», – кивнул головой на каждого. «Я в артели с самого начала вкалываю, деньги нужны», – объяснил очень понятную в наше время причину своего здесь присутствия.

«И нам не помешают», – согласился Владимир, но и о сомнениях своих не промолчал, – «только не ясно, на какие деньги можно рассчитывать».

«Старатели мало не зарабатывают», – разъяснил молодец, – «вкалываем-то как – по полсуток и без выходных!» И посмотрел на нас со снисходительной улыбкой, как дембиль на новобранцев.

«Оно конечно», – непонятно в чем поддержал Федора Владимир, – «вон как вы скважины шпарите, Серега геолог задавать не успевает, Юру в помощь привлекать приходится!» – и повел вокруг взглядом одурманенного дозой наркомана, изображая из себя полного лоха.

Я с удивлением посмотрел на приятеля, продемонстрировавшего талант актерского перевоплощения, а парень на его «откровения» купился, и понес совсем ахинею:

«Да, у нас тут все спецы классные, и техника отличная! Запчастей навалом, инструмент нужный под рукой всегда! И дисциплинка та еще, никаких пьянок-гулянок!» Ну как секретарь низшей парторганизации отчитывался перед секретарем вышестоящим! Я даже слушать начал заинтересованно, вдруг приплетет еще что-то, мне неизвестное. Но Владимир не дал Федору разогнаться:

«Ага, дисциплина здесь! Механик в карьер нырнул насмерть, а пьянок–гулянок нет! Не сходится что-то!»

Федя в момент стал серьезным: «Менты сказали, что алкоголя в нем не нашли, значит несчастный случай был».

«Он чего, один туда погулять отправился», – счел полезным и я вклиниться в разговор, – «или на пару с кем?»

«Раньше они вдвоем ходили, с мужиком. Петли на зайцев проверяли. Но в тот раз пошел один точно – напарник его в домике в карты играл, все это видели».

«Хороший мужик был?» – постарался я не уйти от темы.

«Во мужик», – поднял Федя вверх большой палец, – «технику знал как пять пальцев, никогда не простаивала в ремонте подолгу. Уважали его ребята».

«И «Милочка» тоже?» – невинно похлопал я глазами, отлично понимая, что вопрос провокационный.

Парень замялся: «Тут такое дело», – все же решился пооткровенничать, – «Милочка» непонятно кем и работает. Как бы на подхвате у начальника. А тот с механиком ругался частенько. По делу конечно, но начальник-то всегда главный, его слушать положено хошь не хошь. Вот «Милочка» и приглядывал, что бы механик лишнего от себя не выдумывал».

Высказался Федя, и показалось мне, что об этом пожалел, потому что сразу же нас попросил:

«Только вы никому. Я то вас по партии знаю, потому и рассказал. Но если начальник узнает», – оглянулся вокруг, наверное проверить, что того рядом нет, – «хана мне, в момент выгонит!»

«Об этом не думай», – возмутился Владимир от подобного предположения, – «мы же вместе в партии работали, считай что кореши. А своих геологи не закладывают!» – привел «веский» аргумент, чтобы окончательно успокоить парня.

Федя заулыбался, покивал головой, – «знаю, знаю,» – но компанию нашу тут же покинул под благовидным предлогом: «Побегу, работа ждет!» А может не хотел продолжать разговор на опасную тему.

Владимир смотрел вслед уходящего буровика, доставая вторую сигарету, и непривычно молчал, что-то обдумывая. Пришлось его поторопить:

«И как тебе наш старый знакомый? Полезное что-нибудь услышал?»

«А как же!» – стронул я коллегу со стопора, – «Только тебе это полезное не понравится! Потому что с фантазиями твоими расходится!»

«Какими фантазиями?» – интересно было услышать, подтвердит ли приятель предполагаемый мною ход его мыслей. Подтвердил на сто процентов:

«А то, что начальника артели чуть ли не мафиозником считаешь! Всех он, видите ли, «кинуть» собрался!» – уже угадал я на первые пятьдесят. Но Владимир на этом не остановился: «Не слышал, как Федор сказал, что у них все тип-топ и с техникой, и с запчастями, и с дисциплиной даже? А спецы какие? Да при всем этом в хороших бабках и сомневаться нельзя!» Здесь он в сердцах бросил под ноги только что прикуренную вторую сигарету, и дал мне совет: «Выбрось из головы фантазии насчет второго экскаватора. Пусть им занимаются те, кому положено».

Я с грустью вздохнул: в очередной раз показал Владимир, как легко его переубедить, заставить изменить мнение. Ну нет у него твердости, «упертости», как у меня или у Доки, с кем уже не раз с мнением своим оказывались в одиночестве, но никогда так вот, как Владимир, его не меняли. Приходилось спорить, ругаться, выслушивать в свой адрес нелицеприятные характеристики, но в итоге в одном очень важном деле, когда по воле обстоятельств пришлось поучаствовать в расследовании убийства, случившегося в нашей родной партии, оказались мы правы. За что нас, конечно, похвалили, но почему то быстро обо всем забыли.

Владимиру высказанного показалось маловато, и он продолжил подтверждать легкость, с какой кардинально меняется его оценка важных событий:

«И механик погиб случайно, без криминала. Сам слышал – один пошел, один и в карьер загремел. И нечего нам в то дело лезть!» – на оставшиеся пятьдесят процентов подтвердил, что в ходе его мыслей я не ошибся даже на малость.

Из тенечка молча пошагали к зубилам и кайлам. Откровения приятеля меня и не огорчили, и не удивили. Уверен, что новое мнение насчет второго экскаватора и гибели механика, которое он один раз уже успел изменить самостоятельно, немного оглядевшись и подумав в первые дни работы, поменяет еще не раз, развернув на сто восемьдесят градусов. И он тут же подтвердил, что говорить мне одно говорил, но и сомнения все же оставались:

« Непонятно только, зачем Николай Игнатович возле себя трех бандитов держит», – уважительно назвал начальника по имени-отчеству, все же факт подозрительной близости разных по социальному статусу людей отметив. Но и ему постарался найти объяснение, – «Может, они у него как охрана? Вокруг беспредел сплошной и рекет, вот и приходится возле себя держать мордоворотов!»

Для меня Владимир был ценным помощником в том, что касалось его способностей поговорить с любым человеком по душам, выпытать все нужное в легкой беседе вроде как по пустякам, когда при необходимости можно и преувеличить, может и соврать для пользы дела. У меня так не получалось, не мог я ни соврать, ни преувеличить – таким родился. И иногда в очень ответственные моменты, на сложные вопросы язык не поворачивался ответить, потому что правдой было нельзя, а вранье не получалось. Вот и рассчитывал на Владимира, у кого отсутствовали подобные причуды, а потому возникшие у него сомнения насчет непонятной близости начальника и трех подозрительно похожих на бандитов мужиков постарался только укрепить:

«По- твоему, бесценный Николай Игнатович старателей боится, раз охрану завел прямо в лагере! А я не заметил, что мордовороты его в поездках сопровождают, ни в город, ни еще куда, где действительно беспредел и рекет! И механик, на которого – прекрасно знаешь – любимый твой начальник «бандюков» натравливал, то-есть защитников и охранников, погиб не где-то там, в беспределе, а здесь, у нас, и смерть принял такую, что я лично считать ее несчастным случаем не могу, душа противится!»

Владимир засопел, начал перебирать рабочий инструмент – сделал вид, что занялся делом и смотреть на меня необязательно. Но слова мои до него дошли, потому что, потянув время в сложной подготовке к работе кувалдой, все же со мной согласился:

«Да, в дружбе бандитов и начальника не все чисто», – признал этот очевидный факт, озабоченно вздохнул и меня порадовал, – «ладно, буду вам помогать, пинкертоны хреновы. Хотя и побаиваюсь, что ничего хорошего не получится, а вот из артели нас вышвырнут запросто!»

Уже хорошо – очевидный и очередной разворот в мозгах товарища на сто восемьдесят градусов определенно начался.

Часть одиннадцатая

После работы Владимир уткнулся в книжку, которую его жена без подсказки догадалась привезти, а я отправился прогуляться вокруг лагеря, спокойно подумать, не лицезрея лишних физиономий. Очень удивило меня, что с главным бандитом «Милочкой» мы поступили не по джентельменски – фингал на глаз повесили, руку травмировали, а его бос, то-есть начальник артели, вроде и не отреагировал. Вернее отреагировал, но по словам геолога Сергея, с некой похвалой в наш адрес. С чего бы такое?

Подумав, пришел к выводам в двух вариантах. По первому – начальник не очень ценит «защитников» и ему плевать на разборки, лично его не затрагивающие. Подумаешь, женщину не поделили. Насторожить его в данном случае могло одно: в лагере появилась новая сила (это я, Владимир, Дока), связываться с которой «Милочка» и его приспешники не решались. И что с этой силой делать, он пока не определился. По второму варианту – начальник и сам побаивается своих «защитничков» и даже рад, что кое-кто им не по зубам. То-есть, есть некий противовес, которым при необходимости он может воспользоваться. Каким образом – можно только гадать. Но раз никаких замечаний по поводу недавней разборки не было, то компромат на нас его пока не интересует.

Второй вариант меня настораживал, потому что возникал вопрос: а как «Милочка» на него отреагирует? Не такой это простак, что бы ни сделать выводов из опасной для него ситуации и правильно на нее не отреагировать.

Пришлось почесать затылок. Если, как я считаю, «Милочка» не знаю каким образом причастен к смерти механика – по наводке ли начальника, или по собственной инициативе, – то не решится ли он отправить на тот свет без чьей-либо подсказка кого-то из нас? Организовать очередной несчастный случай?

Представив, как отреагирует Владимир на подобные «крамольные» мысли, и сомневаясь, что в его голове не начнется очередной раздрай, разворот на сто восемьдесят градусов непонятно в какую сторону, я решил разговор в его присутствии на ответственную тему не заводить. Только предварительно договорившись с Докой, вдвоем могли мы в очередной раз переубедить упрямца, заставить все же помогать нам, даже если на то у него исчезло желание.

Пока рассуждал о превратностях жизни, ноги вынесли меня из сопок к карьеру, к маленькой железной пирамидке с крестом на вершине, отмечающей место, откуда упал вниз и разбился насмерть бывший механик. Появилась возможность это место осмотреть еще раз, вдруг что-то в свое время упустил из внимания. А что искать именно – я уже знал.

Опустился на четвереньки, и начал внимательно осматривать кусты баялыча. Представлялось мне, что если механик шарашился здесь ночью проверяя петли, то кроме как к кусту, прикрепить их было не к чему.

Искал недолго – куст с содранной возле земли корой нашелся в идеальном для петли месте, а характер повреждения говорил, что это след от проволоки, замотанной вокруг ветки. Находка говорила, что механик действительно мог сюда придти, но понять почему ночью, и почему загремел в карьер – не получалось. До него от петли я насчитал не меньше пяти метров.