Продавшие социализм. Теневая экономика в СССР

Притом социал-демократы, как правило, считают, что так называемые «реформы» Горбачева» не только не были ошибкой, но даже, наоборот, «слишком опоздали».

На практике все это равнозначно признанию «неправомерности» как марксистско-ленинской теории социализма, так и всей борьбы против капитализма в мире за весь исторический период до 1985 года. Возможные «новые формы» возникновения социализма не должны иметь ничего общего с прежним типом социалистического ощества, а борцы против капитализма просто должны понять, что «история не на их стороне», и их уделом может быть всего лишь дорога к социальным реформам «мягкого» типа.

Нетрудно заметить, что основное содержание подобных взглядов не так уж сильно отличается от того, что после распада Советского Союза и социалистической системы так рьяно стараются внушить всему миру пока торжествующие представители правых.

Тем не менее вопрос о судьбах капитализма вновь и вновь будет ставиться на повестку дня ближайшего будущего человечества по мере разворачивания и дальнейшей радикализации современных движений против глобализма и с возрастанием общественной активности рабочего класса. Этому будут способствовать тенденции экономического спада в хозяйственной системе капитализма, все более усиливающиеся в наше время, а также обострение таких свойственных капитализму явлений, как безработица, социальное неравенство, разрушение окружающей среды, нарастающая склонность к разжиганию все новых кровопролитных и разрушительных войн в разных районах мира. Однако, несмотря на весь свой несомненный революционный потенциал, антикапиталистические движения современного рабочего класса вряд ли выйдут за рамки узких экономических требований и актов протеста преимущественно морального, анархического или нигилистического характера, если рабочим успешно вдолбят в голову представления о том, что у социализма якобы просто нет реальных шансов для существования.

Все это лишний раз доказывает необходимость и значение той дискуссии, к которой подходим и мы в ходе работы над нашей книгой. Данной работе благоприятствует и то обстоятельство, что с течением времени возрастают возможности более углубленного и всестороннего, подлинно научного исследования и оценки всего периода и всего значения существования советского общества.

С одной стороны, очевидно, сошли на нет все те чересчур оптимистические, «розовые», «бархатные» и какие бы то ни были еще ожидания того, что с якобы наступившим концом «холодной войны» придет эра подлинного мира, благоденствия и безмятежного счастья. В действительности на смену прежней двухполюсной модели политической жизни и международных отношений пришел «новый однополюсный порядок», в рамках которого США всячески стараются в одностороннем порядке навязывать власть и диктат своей военной и корпоративной экономической мощи. На место ярого антикоммунизма недалекого прошлого в качестве основной идеологии капитализма стал современный глобализм.

По его постулатам мир сегодняшний и будущий должен находиться под безраздельным господством считанного количества транснациональных корпораций. Монополия на применение новейших достижений информационных и других современных технологий, по убеждению архитекторов и стратегов «нового мирового порядка», должна обеспечить этим корпорациям как немыслимые до сих пор возможности получения сверхприбылей, так и практически ничем не ограниченную власть над судьбами и жизнью всего человечества. По их замыслам, все прочие звенья мира сегодняшнего и будущего, все национальные государства, движения национального освобождения, профсоюзов, защитников окружающей среды и прочие должны безоговорочно и полностью повиноваться всем требованиям и взысканиям глобализма.

С исчезновением Советского Союза как силы, реально противостоящей капитализму, становилось все явственнее, что в самой системе капиталистического хозяйствования, капиталистического государства будет уделяться все меньше внимания удовлетворению социальных требований широких слоев населения. Пошли процессы и все более жесткого упразднения общественно-государственных секторов экономики, а также кейнсианских и неокейнсианских систем ее регулирования, применявшихся после Второй мировой войны. Это лишний раз выявило всю тщетность ожиданий некоего «третьего» – не социалистического, но и не капиталистического, лучшего, чем они оба, – пути развития человечества. Ныне во всех странах так называемого «демократического мира» основные проблемы экономики и политики повсеместно решаются при непосредственном участии или под давлением идеологии и партий «неолиберального», правого толка. Прямым следствием такого развития явилась новая волна бедности и социального неравенства, которая после 1991 года буквально захлестнула мир, угрожающим образом охватывая все больше стран и все более многочисленные слои человечества.

После разрушения Советского Союза беспощадно рассеялись и все иллюзорные представления о светлых перспективах эры «прочного мира», якобы наступающей после времен «холодной войны». Противно всем ожиданиям преобладающей части человечества, бюджеты военных расходов США не только не выявили каких-либо тенденций к сокращению, но бешеным галопом пошли вверх. Это явилось прямым следствием политики лидеров типа отца и сына Бушей и их сторонников из лагеря правых «либералов», все усилия которых на деле оказались направленными на поиск все новых поводов и оправданий для взвинчивания военных расходов, разработки и развертывания все более дорогостоящих систем вооружений. Так что не стремление к упрочению мира, а скорее – всевозможные действия по сохранению и даже обострению напряженности оказались в конечном итоге определяющими для политического курса всех администраций США после конца «холодной войны». Этой политике одинаковым образом служили военные акции «против» производителей наркотиков или исламского фундаментализма в разных странах «Третьего мира»; «гуманитарные интервенции» типа тех, что проводились против народов Югославской Федерации; а также всевозможные действия и кампании в связи с якобы нарастающей угрозой со стороны государств, причисленных к «оси зла» (вроде КНДР, Ирана, Кубы и т.д.), продолжающих не считаться с претензиями имперского глобализма на всемирное господство.

Вершиной такой политики стал курс администрации США на непрерывную войну против «международного терроризма», поводом для объявления которого стали взрывы 11 сентября, разрушившие башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

Такой ход событий в мире во многом стал причиной для весьма заметного охлаждения восторгов и энтузиазма, овладевших определенными общественными слоями на Западе в связи с крушением СССР и его социально-экономической, политической и военно-стратегической системы. Все чаще стали появляться и более трезвые и объективные оценки роли советского фактора как для мировой истории, так и для общественно-экономических процессов, которые оказывают самое прямое воздействие на непосредственный быт, качество и уровень жизни сотен миллионов людей на Земле.

Масштабы разрушительных последствий установления порядков капитализма прямо-таки бандитско-криминального типа в странах СССР и прежней социалистической системы в Восточной Европе, в свою очередь, тоже привели к заметному спаду энтузиазма, первоначально охватившего там часть населения в годы «перестройки». Всего за десять с лишним лет то, что раньше казалось радужным результатом «демократического преобразования» и «нового возрождения рыночной экономики», обернулось чрезвычайно злой шуткой для подавляющего большинства людей. По данным доклада о программе развития ООН за 1998 год, «ни в каком-либо другом районе мира за период после 1990 года не было отмечено столь явственное возрастание тенденций и явлений открыто регрессивного плана, как в странах прежнего Советского Союза и Восточной Европы. Число людей, проживающих в бедности, выросло там более чем на 150 миллионов, что превосходит общую численность населения Франции, Великобритании, Нидерландов и Скандинавских стран вместе взятых. В этих странах имели место также и самые катастрофические инфляционные процессы в мире за истекший период, что привело к резкому спаду уровней национального дохода в них».

Еще дальше идет в своих выводах известный исследователь Стивен Ф. Коэн. В своей книге «Неудавшийся крестовый поход», вышедшей в свет в 2000 году, он приводит данные о том, что в 1998 году общий объем прежней советской экономики, уже находящийся во владении гангстеров-капиталистов и иностранцев, составлял чуть меньше половины того, каким он был в начале 1990 года. Общая численность мясо-молочного животноводства составляла не больше четверти прежнего поголовья скота. Уровень средней зарплаты рабочих был ниже 50% того, что они зарабатывали раньше. Снова дают о себе знать заразные эпидемические заболевания типа брюшного тифа, холеры и пр. Миллионы детей страдают недоеданием. Средняя продолжительность жизни у мужской части населения упала до 60 лет, т.е. до уровней конца XIX столетия. По словам автора, «развал национальной экономики и ее социальной направленности принял такие размеры, что на практике привел почти к полному исчезновению облика современной цивилизованной страны двадцатого века». По мере таких прямо катастрофических результатов, связанных с так называемым «русским путем капитализма», все более затихали голоса тех, кто особо изощрялся на счет якобы «неизлечимых проблем» социализма советской эпохи.

Последствия разрушения Советского Союза для судеб мира в ХХ веке, после целых семи десятилетий его победного и успешного развития, по масштабам трагизма просто нельзя сравнить ни с каким другим событием такого рода во всей истории человечества.

Поэтому мы считаем, что изучение процесса разрушения Советского Союза является крайне важным и дает нам достаточно оснований, чтобы приступить к обстоятельному анализу и подлинной оценке как достижений СССР, так и масштабов и последствий всех массированных внешних воздействий, направленных против него.

Глава 1

«ПОДПОЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА» В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА РАЗВИТИЕ СТРАНЫ

В начале главы авторы решили привести три отрывка из разных исследований, посвященных данному явлению в жизни советского общества. Таким образом нам хотелось бы направить внимание читателей как на его основные характеристики и содержание, так и на решающие последствия, которые, по нашему мнению, этот весьма специфический уклад экономики имел на все последующее развитие и судьбу страны.

Ее исследованию посвящено исследование Грегори Гроссмана «Разрушительная самостоятельность. Историческая роль подлинных тенденций в советском обществе» (этот труд стал частью изданного в 1988 году сборника «Тоннель в конце света» в известном своими прогрессивными традициями университете Беркли в США под редакцией Стивена Ф. Коэна). Его автор считает, что «расцвет теневой экономики в СССР, наряду с другими, спрятанными за фасадом официальной жизни явлениями, – такими, как злоупотребления и незаконное присвоение определенной части общенародного богатства, коррупция и организованная преступность, – привел в конце концов к парализации и разрушению всей существующей системы. Кульминацией этого процесса стало установление практического контроля с их стороны над деятельностью весьма значительных секторов административно-бюрократического аппарата государства и партии.

Наряду с этим, в разных областях жизни общества происходили процессы серьезного торможения, а иногда даже уничтожения самих механизмов вертикальных связей властных структур на разных «этажах» системы управления. Это совпало со все более ощутимой переориентацией личных (а возможно, и групповых) интересов значительной части правящей номенклатуры на новые, пока что неофициальные, но все более отчетливо проявляющиеся центры богатства и власти. В конечном итоге, в своей совокупности все эти процессы и тенденции имели роковые последствия для самого существования советской системы во всех ее государственно-административных, общественно-политических и международных измерениях.

«Возникновение и быстрое разрастание «теневой экономики» во второй половине 60-х годов привело к углублению экономического кризиса середины 80-х годов и к последующему развалу и распаду советской экономики», – подчеркивают в своей статье с почти таким же названием экономисты Владимир Г. Тремль и Михаил Алексеев. (Она является частью сборника «Экономические изменения после коммунизма», изданного в 1994 году одновременно в Сан-Франциско (США) и Оксфорде (в Великобритании) под редакцией Роберта У. Кэмпбела).

«Становление теневой экономики, с одной стороны, явилось следствием дефицита на рынке определенных товаров, являющихся предметом повышенного потребительского спроса. На первый взгляд, она как будто бы способствовала в определенной степени удовлетворению спроса… Наряду с этим, однако, дефицит некоторых товаров широкого потребления приводит к разрастанию и засилью обособленных групп организованной экономической преступности. Само их возникновение и существование, равно как и все более распространяющаяся и усиливающаяся их деятельность и активность, с течением времени все больше приобретают смысл фактора «более широкой значимости, способного при определенном стечении обстоятельств привести к масштабной дестабилизации всей существующей социально-экономической и политической системы общества». Такую характеристику дает явлениям «теневой экономики» известная советская исследовательница этих проблем Татьяна Корягина, научный сотрудник советского Института экономических исследований.

Наверняка в этой связи будет полезным вспомнить, что у всех общественных идей, в принципе, своя собственная жизнь. Она идет и развивается и по своим собственным, так сказать, внутренним, присущим ей правилам и законам. Иногда по инерции или под воздействием каких-то эмоций, определенных общественных субъектов, у некоторых из этих идей вдруг может обнаружиться способность сохранять или вновь обрести свое «существование» даже после того, как из общества давно уже исчезли все реальные факторы и причины, когда-то способствующие их порождению и первоначальному становлению.

Наряду с этим не следует забывать или приуменьшать значимость того обстоятельства, что в условиях параллельного сосуществования общественно-экономических систем социализма и капитализма вполне естественно было ожидать перехода определенных идей из одной системы в другую. Процессы такого рода, в принципе, всегда имели место. Вместе с тем, в исследуемый нами период велась и чрезвычайно активная, агрессивная деятельность со стороны одной из вышеуказанных систем в целях внушения или даже навязывания определенных, присущих ей ценностей всем остальным странам, народам и обществам в мире того времени.

Так, например, вполне естественному интересу к «возрождению» в 70 – 80-е годы прошлого столетия в США бесконтрольного действия «свободного рынка» и его механизмов, сопутствовала чрезвычайно широкая и многоплановая активность ряда государственных и некоторых специализированных учреждений и ведомств этой страны. Целью такой деятельности являлась не только пропаганда, но и фактическое навязывание идей «свободного рынка» хозяйственному устройству других стран в качестве обязательного для всех способа мышления и практики. Именно тогда имена профессора экономической школы Чикагского университета Мильтона Фридмена и его коллеги из Гарварда профессора Джефри Сакса, с которыми в «академическом» плане связывалось это «второе дыхание» модели экономического либерализма, приобрели чуть ли не всемирную известность.

В связи с этим следует напомнить, что первое «чрезвычайно успешное» применение идей профессоров Фридмена и Сакса произошло в условиях кровавой военной диктатуры генерала Пиночета в Чили, установленной после преступного антиконституционного переворота и убийства законно избранного президента этой страны Сальвадора Альенде 11 сентября 1973 года. Подлинной причиной для продолжающейся и поныне кампании восхваления якобы имевшей место в годы диктатуры некоей «стабилизации» экономики стало, на самом деле, безоговорочное предоставление иностранным монополиям (преимущественно США) всех значимых ресурсов страны, при установлении режима полного бесправия и ограбления ее трудящихся и народа в целом.

Потом, в тех же «добрых традициях» и при условиях, весьма похожих на те, что были в Чили во времена Пиночета, произошли «рыночные реформы» в Боливии и Аргентине. На том же пути стали искать выхода из экономической стагнации и инфляции и в некоторых европейских странах, например, в Великобритании. Рецепты и модели такого плана разрабатывали даже в Польше времен социализма.

При подобном развитии событий казалось вполне естественным, что интерес к идеям Фридмена и Сакса будет проявлен также и со стороны определенных кругов в Советском Союзе. В плане политическом этот интерес «играл на руку» прежде всего тенденциям социал-демократической переориентации партии и государства.

По нашему мнению, именно здесь главным образом следует искать причины тех насколько неожиданных, настолько и лавинообразных изменений, происшедших в СССР и во всей социалистической системе того времени. Если бы внутри советского общества и самой системы социализма не существовало определенных социально-экономических кругов, проявляющих интерес к моделям развития подобного рода, то вряд ли «чисто интеллектуальное» воздействие и «привлекательность» идей экономики свободного рынка сами по себе смогли бы когда-нибудь привести к столь чувствительным последствиям такого широкого масштаба. Вряд ли также это могло бы произойти и под воздействием каких-то эмоций, если бы не было вполне определенных социально-классовых интересов неких общественных групп, уже оформившихся организационно и стремящихся к полному и бесповоротному разрушению практически всех компонентов существующей тогда системы социализма.

В годы первых десятилетий советской власти было принято считать, что враждебно настроенные к социализму социальные прослойки такого рода надо искать прежде всего среди определенных кругов крестьянства, а также среди некоторых социально-классовых формирований, интересы которых были чем-то затронуты со стороны новой власти, среди «нэпманов» и других представителей класса бывших капиталистов, добивающихся восстановления своего прежнего, нарушенного революцией социального статуса.

Однако вследствие коллективизации практически все крестьянское население страны стало сельскохозяйственными рабочими, трудящимися в коллективных или государственных предприятиях сельскохозяйственного производства. Ускоренная индустриализация, с другой стороны, привела к становлению многочисленного рабочего класа, занятого в промышленности и проживающего в основном в городах. В силу этого значительно уменьшились, а впоследствии и почти полностью исчезли опасения и представления о существовании в недрах крестьянства некоторого социального базиса возрождения капитализма. Так, если по данным статистики в 1926 году крестьяне составляли 83% населения страны, то в 1975 году на их долю уже приходилось всего 20%. За тот же период общая численность рабочих в промышленности, строительстве и транспорте возросла с 5 миллионов в 1926 году до 62 миллионов в 1975 году.

Однако после 1957 года в недрах социалистической системы начали созревать «гнезда» и другого, уже нового социально-экономического базиса, блгоприятствующего восприятию и распространению буржуазных идей. Корни этого базиса вели к таким слоям населения страны, которые тем или другим способом получали возможность развивать деятельность, способствующую их личному обогащению. По сути дела, это были весьма специфические, мягко говоря, способы частно-собственической деятельности, поскольку они «подкармливались» и вообще существовали преимущественно за счет социалистической экономики и общенародной собственности.

Таковы были основы того явления, которое со временем все чаще стало упоминаться и утверждаться как в научно-исследовательской литературе, так и в жизни самого общества под названием «второй», «скрытой», «теневой» или даже прямо – «подпольной» экономики, складывающейся в недрах советской общественно-экономической системы и функционирующей наряду с основной, первой и законной социалистической экономикой.

Другой важной характеристикой данного явления было то, что носители его как изначально, так и в течение довольно продолжительного периода времени, не выступали неким отдельным общественным классом или хотя бы относительно обособленной социальной прослойкой. По сути дела, они были просто отдельными индивидами, определенной частью обычных граждан, занятых в секторах непосредственного производства как промышленности, так и сельского хозяйства. Но, в отличие от остальных трудящихся, их усилия преимущественно были направлены на изыскание путей и способов использования производственных возможностей и рабочего времени в целях личного обогащения. Нередко, к тому же, определенные виды деятельности данного типа удавалось оформить как «вполне законные». Иные из них, однако, зачастую были на грани закона или даже находились в прямом противоречии с ним.

Так или иначе, с течением времени число людей, добивающихся повышения своих личных доходов и состояния с помощью так называемой «второй», «теневой» или «подпольной» экономики, постепенно возрастало. По ходу дела этот процесс на практике оборачивался все более заметным появлением специфической, первоначально «квазисоциальной» общественной прослойки, которая в дальнейшем уже определенно приобретала статус класса мелкой буржуазии.

Все дальнейшее развитие показало, что появление и развитие данной, по существу, частнособственнической, «второй экономики», паразитирующей на общественной собственности социалистической экономики, вело к утверждению враждебно настроенного к социализму общественного слоя. Мало того, эта «вторая» или «теневая» экономика стала, может быть, наиболее разлагающей и вредной для самого существования социалистического общества «побочной» частью «наследия» правления не только Хрущева, но и позднего Брежнева.

В свое время Ленин неоднократно указывал на всю тщетность ожиданий исчезновения «сразу и навсегда» после политической победы Социалистической революции самой склонности к частнособственнической деятельности. Впоследствии, как известно, Сталину удалось добиться чувствительного ограничения как сфер и масштабов ее применения, так и социально-общественных последствий от него. Однако при Хрущеве, а позже при Брежневе, как это было отмечено выше, под видом «квазисоциальной» деятельности, произошел процесс своеобразного перерождения частнособственнического уклада. Далее явления приобрели столь широкое распространение и развитие, что несколько позже, при Горбачеве и Ельцине, они уже оказались в состоянии подчинить себе и подменить собой даже целые сектора советской экономики, находящиеся в основном непосредственно в отраслях производства.

«Вторая, теневая экономика» оказала чрезвычайно глубокое зловредное воздействие не только на процессы непосредственного функционирования системы народного хозяйства СССР. По сути дела, она стала также и средством возрождения и укрепления частнособственнического способа получения доходов, а наряду с этим – и всей системы капиталистического способа производства и распределения, которую незадолго до этого было принято считать безвозвратно изжившим себя пережитком прошлого.

На самом деле, сущность «второй экономики» глубинно коррупционная и криминальная. Поэтому она нашла чрезвычайно благоприятный для себя способ приукрашивания и маскировки своего содержания, выразившийся в безбрежном, разнузданном восхвалении «достоинств» капитализма, причем в его откровенно эксплуататорских, ничем не ограниченных «неолиберальных» измерениях.

Именно этот, насколько специфический, настолько и красноречивый криминально-неолиберальный конгломерат стал играть роль наиболее активного внутреннего источника неограниченной финансовой поддержки всевозможных акций и кампаний против социалистического строя страны. Сначала действия такого рода шли преимущественно в русле «социал-демократизации» партии и государства. Постепенно, набираясь сил, они все откровеннее стали ставить под вопрос сами основы социалистического строя. Зачастую заправилы «теневой экономики» не только финансировали, но и прямым образом руководили кампаниями и действиями такого рода.

К анализу разных сторон общественных последствий существования «теневой экономики» мы будем возвращаться и далее. Однако сначала мы считаем нужным познакомить читателей с имеющимися в научно-исследовательской литературе определениями этого весьма специфического явления общественно-экономической жизни. Рассмотрим также и конкретные формы становления, функционирования и разрастания размеров и масштабов ее деятельности.

В нашей книге мы придерживаемся определения, согласно которому «вторая экономика» является видом деятельности в сфере хозяйства, направленной на получение частной прибыли и других приобретений как законными, так и незаконными средствами. Такое определение данного явления мы находим и в изданной еще 1977 году книге Грегори Гроссмана, являющейся, может быть, самым значительным исследованием по этой теме. Примечательно, что большинство выводов Гроссмана в общем плане потверждаются и большей частью остальных серьезных авторов, работающих в данной обасти.