Свет далёкой звезды

Свет далёкой звезды

повести

Геннадий Дорогов

© Геннадий Дорогов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Свет далёкой звезды

Девушка подошла к микрофону, ослепительно улыбнулась и хорошо поставленным голосом произнесла:

– Торжественный вечер, посвящённый творчеству Вадима Павловича Берестова, объявляю открытым!

Зал бурно зааплодировал. Когда на сцене появился виновник торжества, зрители стали подниматься со своих мест и продолжали аплодировать стоя. Вадим Павлович галантно раскланивался, прижимая руки к груди; посылал зрителям воздушные поцелуи. И вновь, как при каждом выступлении на сцене, его охватило волнение. Но это было не тревожное волнение, не боязнь провала, как когда-то в начале его творческой карьеры. Душа наполнилась волнующей радостью, ощущением единства с аплодирующей ему публикой. На него с восторгом смотрели тысячи глаз той огромной толпы, которую вмещал в себя концертный зал. А ещё миллионы, десятки миллионов зрителей видели его на экранах своих телевизоров. Наверное, многие из них в тот момент пытались представить себя на его месте, завидовали ему – баловню судьбы, счастливчику. Он был для своих поклонников эталоном успеха, живым воплощением сбывшейся мечты – тем, кого в наше время принято называть модным словом «звезда». Чувствовал ли он сам себя звездой, стоя на этой сцене?

Нет, звёздной болезнью Вадим Берестов не страдал. Во всяком случае, так ему казалось. Слава настигла его уже в зрелом возрасте. Ему было немногим меньше сорока, когда его стихи в местной газете прочёл московский композитор Илья Запрудный, приехавший в их сибирский город с концертом. Стихи, как говорится, задели за живое. Запрудный пожелал встретиться с автором. На встречу с композитором Вадим принёс подборку стихов, которые, по его мнению, вполне могли служить в качестве песенных текстов. Илья с интересом прочёл образцы творчества прежде неизвестного ему поэта, после чего предложил работать вместе. Так началось их многолетнее сотрудничество. Но это был лишь первый шаг к популярности.

Какой бы замечательной ни получилась песня, успех в первую очередь она приносит не тем, кто её создал. В лучах славы купается исполнитель, а родители песни – поэт и композитор – остаются в тени. И здесь судьба опять преподнесла Берестову подарок. Как-то Запрудный пригласил его к себе, чтобы продемонстрировать новую песню. Аккомпанируя себе на пианино, он пропел первый куплет и припев, с трудом вытягивая ноты. Берестов внимательно послушал, а потом сказал:

– Илья, не обижайся, пожалуйста, но… давай отложим эту мелодию для другого случая.

– Зачем? – удивился Запрудный. – Чем она тебе не понравилась?

– К этим стихам она не подходит.

– Тебе так кажется из-за моего исполнения. У меня просто не хватает голоса. Давай пригласим кого-нибудь из певцов. Послушаешь и сразу изменишь своё мнение.

– Илья, ты меня не понял, – сказал Вадим. – Ты написал классную музыку. Но она несёт в себе другую эмоциональную окраску, другой настрой – не тот, который заложен в тексте. Мне будет трудно принять эту песню.

Композитор, чьё профессиональное самолюбие было задето, закрыл клавиши крышкой и шумно вздохнул.

– Не пойму, чего ты хочешь. Какой ещё настрой тебе здесь нужен?

Берестов слегка смутился.

– Да есть тут у меня заготовка. Конечно, это не музыка, а скорее тема для музыки…

– Давай, я слушаю, – перебил его Илья.

Как и Запрудный в начале, Берестов пропел первый куплет с припевом и стал ждать приговор.

– Мне надо подумать, – сказал Илья.

На раздумье ему потребовалось не менее пяти минут, после чего композитор сделал следующие выводы:

– Во-первых, мелодию к песне, которую я только что услышал, ты, мой дорогой друг, слямзил у композитора Сидорова. Но дело не в этом. Я понял, чего ты от меня хочешь. Во-вторых,… чёрт возьми, Вадим, у тебя же шикарный голос! Почему ты скрывал этот божий дар? В общем, я готов пойти тебе навстречу и переписать песню в соответствии с твоими пожеланиями, но при одном условии: исполнять её ты будешь сам. Это в-третьих.

– Ты с ума сошёл! – воскликнул Берестов. – Какой из меня певец? У меня нет профессиональной постановки голоса.

– Будет. Поставим твой голос.

– Я совершенно не умею выступать на публике. Буду так волноваться, что всё испорчу.

– Ничего, привыкнешь.

– Что значит «привыкнешь»?

– А то, что отныне мы с тобой будем сотрудничать только на этих условиях. Либо ты исполняешь сам наши с тобой песни, либо я пишу музыку, не считаясь с твоим мнением.

Вадим долго упирался, но Илья оказался ещё упрямее. Пришлось уступить. Когда Запрудный написал к песне новую музыку, которую Берестов охотно принял, они приступили к репетициям. Выступление на сцене перед зрителями оказалось далеко не простым делом. Пришлось учиться не только постановке голоса, но ещё движениям и многому другому. Но, несмотря на тщательную подготовку, своё первое выступление Вадим едва не провалил. Почувствовав на себе взгляды огромного количества зрительских глаз, он страшно разволновался. От волнения вся его добросовестная подготовка дала трещину. Голос вдруг осип, а движения стали скованными и неуклюжими. Илья, аккомпанирующий ему на рояле, выразительно шевелил бровями, но Вадим даже не смотрел на него. Отчаянье медленно, но неотвратимо сжимало его сердце своей холодной рукой.

Его спасла девушка в четвёртом ряду. С ободряющей улыбкой она стала ритмично хлопать в ладоши. Её поддержали соседи по ряду. И вскоре уже весь зал хлопал в такт песне. Эта неожиданная поддержка помогла одолеть скованность и тревогу. Вадим почувствовал себя уверенно, голос раскрылся. Песню он допел под бурные аплодисменты зрителей. Потом его вызвали «на бис». Повторное исполнение прошло на небывалом подъёме, словно за спиной у исполнителя выросли крылья. Вадим и сейчас не забыл то невыразимое ощущение счастья, восторга, пришедшее на смену страху и отчаянью. Вероятно, так чувствует себя человек, впервые прыгнувший с парашютом.

С тех пор свои песни Берестов исполнял сам. И всякий раз публика принимала его с радостью. Чего скромничать, он писал хорошие стихи, искренние и глубокие. Да и с композитором ему очень повезло. Работать с Ильёй мечтали многие исполнители. В общем, с какого бока ни взгляни, всё выглядело наилучшим образом. Казалось бы, жизнь удалась. Мечты сбылись. Планы осуществились. Но нет, не все его планы воплотились в жизнь.

Вадим Павлович Берестов был не только талантливым поэтом. Как-то уже в зрелом возрасте он рискнул попробовать себя в прозе. Рассказ получился удачным. Во всяком случае, тем, кто его читал, он понравился. Успех, пусть даже у небольшого круга читателей, воодушевил начинающего прозаика. Ко времени знакомства с московским композитором Берестов успел написать около полусотни рассказов, две повести и даже один небольшой роман. Имеющегося материала с избытком хватило бы на две книги – были бы деньги. Но своих средств на издание книг у Вадима не было, а спонсора найти не удавалось. Реальная возможность появилась, когда Запрудный предложил ему работать вместе. Однажды вечером, когда они закончили работу над очередной песней, Вадим рассказал Илье о своём втором увлечении. Он попросил друга найти ему спонсора. Илья улыбнулся и сказал:

– Не спеши, Вадик. Скоро ты сам сможешь реализовать все свои мечты. Спонсор тебе не потребуется.

Так и случилось. Теперь Берестов мог не только издавать свои книги, но и успешно их продавать – известное имя делало товар востребованным. Некоторые произведения заинтересовали киношников. Они предложили сотрудничать, но с одним непременным условием: в сценарии сюжет произведения должен быть изменён с целью повышения зрелищности и остроты. Скрепя сердце, Вадим уступил их требованиям. Он продолжал работать над прозой, но теперь уже коньюктура вносила свои поправки в его произведения. Один из последних рассказов особенно понравился кинопродюсеру. Поступило предложение продолжить тему с целью создания сериала. Берестов не стал отказываться от такой возможности и энергично приступил к работе.

В этом круговороте дел он всё же нашёл время на то, чтобы сделать себе подарок к юбилею – издал первый сборник своих стихов. Так протекала его жизнь, заполненная работой, поездками, встречами – нелёгкая, но очень интересная жизнь человека творческой профессии.

А в душе жила мечта, на осуществление которой уже не оставалось ни времени, ни сил.

* * *

Вечер был в самом разгаре. Девушка с микрофоном ходила по рядам, давая зрителям возможность пообщаться с юбиляром. Разные люди задавали разные вопросы: на житейские, профессиональные и даже философские темы. Берестов охотно отвечал, излагая свою точку зрения, свою жизненную позицию в отношении той или иной проблемы. Ему было приятно видеть, как внимательно люди слушают его рассуждения. Это внимание, этот неподдельный интерес – вот высшая радость, высшая награда для артиста, которую не заменят ни богатство, ни иные блага. Правда, радостное, приподнятое чувство было подпорчено одним досадным эпизодом. Девчонка лет шестнадцати выхватила у ведущей микрофон и торопливо затараторила в него:

– Вадим, милый! Вы много лет являетесь моим кумиром. Я безумно люблю вас! Без вас я не представляю своей жизни. С вашим именем я засыпаю и, просыпаясь, вновь повторяю его. Никто и никогда не сможет полюбить вас так, как я. Вы непременно должны ответить на моё чувство, потому что иначе я не смогу жить…

Ещё с полминуты она говорила в том же духе. Когда девушка закончила, Берестов тяжело перевёл дух, готовясь как можно мягче объяснить влюблённой поклоннице всю неразумность её выбора. Хотя, признаться, вместо мягкого объяснения хотелось послать эту юную дуру куда-нибудь подальше. Неужели совсем нет мозгов у этих малолеток? Ну ладно там, когда не дают проходу молодым ребятам-артистам. Но ему-то, Вадиму Берестову, уже пятьдесят! Так нет же, одолевают так, словно он цветущий юноша.

Вадиму нравилось, когда его узнавали на улице. Люди улыбались, говорили добрые слова. Он отвечал тем же, охотно вступал в разговор. Но удовольствие, как правило, было недолгим. Невесть откуда появлялась толпа истошно вопящих девчонок и, взяв в плотное кольцо своего кумира, начинала рвать его на части. Эта сторона популярности не просто досаждала, она серьёзно отравляла жизнь. В конце концов, пришлось придумать ряд ухищрений, позволяющих ему в некоторой степени быть неузнаваемым. И вот сейчас перед ним сидит одна из тех, по чьей вине он не может свободно ходить по городу. Подавляя в душе чувство глубокой досады, он стал терпеливо излагать девушке прописные истины.

Но вскоре другие впечатления отодвинули эту неприятную сцену на задний план. Вадим Павлович продолжал отвечать на вопросы сидящих в зале людей, и даже спел по их просьбе пару песен. Ведущая с микрофоном в руке дошла до средних рядов. Молодая русоволосая женщина взяла микрофон и полным волнения голосом сказала:

– Дорогой Вадим Павлович! Я с огромным интересом и уважением отношусь ко всему, что вы делаете. Ваши произведения, будь то стихи или проза, пронизаны добротой, человечностью. Я уверена, что люди становятся лучше, читая ваши книги. У меня полное собрание ваших произведений, изданных на сегодняшний день. Я их с удовольствием перечитываю. Но это всё проза. А вот ваши стихи доводилось читать только в журналах. Сборника стихов найти так и не удалось. В связи с этим у меня к вам вопрос: где можно приобрести ваш поэтический сборник? А если он ещё не издан, то когда вы планируете это сделать?

Берестов с удовольствием выслушал незнакомку. А её последние слова заставили его радостно улыбнуться.

– Простите, как ваше имя? – спросил он женщину.

– Меня зовут Лена.

– Огромное спасибо вам, Лена, за добрые слова в мой адрес! И ещё я хочу поблагодарить вас за то, что вы своим вопросом помогли мне решить одну задачу. Дело в том, что буквально два дня тому назад вышел в свет первый сборник моих стихов. В таких случаях неизбежно встаёт вопрос: кому подарить первый экземпляр книги? Как правило, дарят близким родственникам или хорошим друзьям. Но я на этот раз решил отступить от правила. Книгу я взял с собой на этот торжественный вечер в надежде, что случай подскажет мне, кому её вручить.

С небольшого стола, стоящего на сцене, Берестов взял красиво оформленный том и, держа его перед собой, сказал:

– Этот сборник стихов по праву принадлежит вам. Прошу вас, Лена, пройдите на сцену.

Женщина прошла по залу и по ступенькам поднялась к юбиляру. Теперь Вадим Павлович мог хорошо разглядеть свою поклонницу. На вид ей было немногим больше тридцати. Она была ни дурнушкой, ни красавицей. Обыкновенная молодая женщина, каких вокруг огромное множество. Но что-то в её облике привлекло внимание Берестова, пробудило в нём живой интерес. Вероятно, его впечатлил взгляд её серых глаз – мягкий, глубокий, волнующий. Как бы там ни было, Вадим Павлович испытал удовольствие оттого, что именно этой женщине он сейчас будет вручать первый экземпляр своей новой книги. Он расположился за столиком, взяв в руки авторучку.

– Итак, вы – Лена…

– Хоромцева, – сказала женщина.

Берестов не приготовил заранее варианты текстов для подписи книги. Он полагал, что в нужный момент интуиция подскажет ему самые правильные слова. И вот сейчас, отвернув обложку, он стал аккуратно выводить на её обратной стороне те слова, которые в данный момент приходили на ум:

«Елене Хоромцевой, моей благодарной читательнице и близкому по духу человеку. Автор».

Поставив ниже дату и подпись, он поднялся со стула и торжественно вручил женщине сборник стихов, который она давно и безуспешно пыталась раздобыть.

– Лена, я искренне желаю вам счастья, любви и успехов! Пусть сбудутся все ваши мечты! И если в трудные минуты жизни мои стихи поддержат вас, я буду счастлив.

Хоромцева взяла книгу, прижала её к груди и с чувством произнесла:

– Спасибо вам! Вы не представляете, как много значит для меня этот подарок.

Вадим Павлович ещё раз подумал о том, что ему очень приятна эта женщина. Её искреннее уважение, её тихая радость от долгожданного приобретения книги стихов любимого поэта тронули его чувствительную душу. Таких поклонников он любил – деликатных и ненавязчивых.

– Это вам спасибо! – сказал он. – За ваш интерес к моему творчеству, за добрые слова. Наконец, за то, что вы здесь.

Лена грустно улыбнулась.

– Знали бы вы, чего мне стоило попасть сюда!

Берестов не сразу понял смысл её слов. Он уже забыл о существовании такой проблемы, как добывание билета на «звезду». Разумеется, он что-то слышал о билетной мафии, которая не даёт людям возможность попасть на концерт нормальным способом и вынуждает их платить двойную и даже тройную цену. Но он никогда не задумывался о том, что и на его творчестве греют руки проходимцы. Вероятно, и Лене Хоромцевой пришлось заплатить непомерно высокую цену, чтобы попасть на этот праздничный вечер. Сколько в зале таких, как она? От этой мысли чувство досады вновь зашевелилось в груди. Однако нельзя поддаваться эмоциям. На него смотрят тысячи глаз. Он не имеет права на плохое настроение.

Итак, сцена с вручением авторского экземпляра книги поклоннице подошла к концу. Сейчас Лена вернётся на своё место в зале, и юбилейный вечер продолжится. Но Вадиму очень не хотелось отпускать эту женщину. Хотелось подольше задержать её на сцене, разговаривать с ней, смотреть в её необыкновенные глаза. И он быстро нашёл подходящий предлог.

– Лена, я хочу попросить вас прочесть что-нибудь со сцены, прежде чем вы её покинете. Любое стихотворение на ваш выбор.

Лена улыбнулась, немного смутившись. Берестов отметил про себя, что эта смущённая улыбка красит её лицо, делает его более привлекательным.

– Не станете возражать, если я прочту небольшой отрывок из вашего стихотворения, которое мне особенно близко и дорого?

– Хорошо, пусть будет отрывок, – великодушно согласился автор.

Лена глубоко вздохнула, чтобы справиться с волнением, и прочла по памяти:

Тебе нужны слова-признания,Восторги, чувства напоказ.А мне – всего лишь понимание,Чтоб лучик света не погас.Меня своею страстью мучая,Ты выдыхаешь сладкий стон.А я ищу души созвучие,Чтоб зазвенеть как камертон.

У Вадима Павловича сладко защемило в груди. «Камертон» он считал одним из лучших своих стихотворений. Как глубоко чувствует, как тонко понимает его эта женщина, о существовании которой ещё несколько минут назад он ничего не знал! Может быть, это и есть «созвучие души»? С нескрываемым интересом он спросил:

– А что вы скажете о прозе? Какое из моих произведений, на ваш взгляд, является самым удачным?

Хоромцева немного помедлила с ответом и вдруг сказала:

– Оно ещё не написано.

Вадим Павлович опешил. Он мог ожидать чего угодно, но не этой короткой фразы. Что ещё за мистика?! Откуда ей это известно? Как могла она угадать то, что уже много лет не даёт ему покоя?

Лена поняла его замешательство по-своему и поспешила исправить свою оплошность.

– Вадим Павлович! Боюсь, что вы меня неправильно поняли. У вас замечательная проза! Я лишь хотела сказать, что вы пока ещё не полностью реализовали свои творческие способности, что вы можете писать ещё лучше. Так я чувствую.

– То есть то, что уже написано, далеко от совершенства? В моих произведениях вы обнаружили недостатки? Я вас правильно понял?

Женщина ещё больше смутилась. На щеках вспыхнул румянец. Как же ей идёт это смущение! Захотелось подойти к ней, нежно прижать к себе и ласково гладить по волосам, словно любимое дитя.

– Я не хотела вас обидеть. Простите! – сказала Лена.

Ей было очень неловко, оттого что она так неосторожно выразилась о творчестве одного из любимых своих писателей, на юбилейный вечер которого ей посчастливилось попасть. И еще, оттого что этот диалог происходил на глазах огромного количества людей. Вадим Павлович спохватился, что, увлечённый беседой, он совсем забыл о том, где находится. Вполне возможно, что со стороны их беседа могла показаться неуместной. Однако, судя по наступившей в зале тишине, у зрителей она вызвала живой интерес. Кроме того, Вадим понимал, что другой возможности услышать мнение этой женщины об его творчестве у него не будет. Ободряюще улыбнувшись ей, он сказал как можно мягче:

– Лена, вы меня ничуть не обидели. Напротив, для меня было очень важно услышать то, что вы сказали. Лишь поэтому я мучаю вас своими вопросами. Так что же не позволяет моим произведениям достичь совершенства?

– У вас замечательная проза! – повторила Хоромцева. – Но порой возникает ощущение недоговорённости, словно вам не хватило времени на то, чтобы выразить всё, что вы хотели.

– Да! Да! Именно так: ощущение недоговорённости! – воскликнул Берестов.

Он внимательно посмотрел женщине в глаза.

– Лена, мне необходимо поговорить с вами. Сможете уделить мне несколько минут после завершения праздничного вечера?

– Да, конечно! – с готовностью отозвалась она.

Лена Хоромцева вернулась на своё место. Праздник продолжался. Но теперь Вадим Берестов с нетерпением ждал его окончания.

* * *

Когда зал опустел, Лена подошла к сцене и остановилась в ожидании. Прошло несколько минут, прежде чем Вадим Павлович торопливо вышел ей навстречу.

– Простите, что заставил ждать. Был вынужден задержаться. Но теперь-то нам никто не помешает. Прошу вас!

Он подал женщине руку, помогая ей подняться на сцену. Они прошли за кулисы и вскоре оказались в небольшой, но уютной комнате, которая, по всей видимости, была предназначена для отдыха. Здесь стояли изящная софа, кресло. У противоположной стены приютился столик, и рядом с ним – два стула. Берестов подвёл гостью к столу.

– Вот здесь мы с вами сейчас посидим, попьём чайку, угостимся, чем Бог послал. А заодно и побеседуем. Вы какой чай предпочитаете: чёрный или зелёный? А может быть, кофе?

– Да, пожалуй, – ответила Лена. – От кофе не откажусь.

– Очень хорошо! – сказал Берестов. – Знаете, я тоже люблю кофе, но во второй половине дня стараюсь избегать его. А уж вечером – тем более. Иначе потом до утра не могу уснуть. Вам, вероятно, эта проблема не знакома.

– Ночью у меня самолёт.

Вадим Павлович резко взглянул на неё.

– Вот как! Значит, покидаете столицу? Позвольте полюбопытствовать: по делам летите или на отдых?

– Я возвращаюсь домой, во Владивосток. У меня заканчивается командировка.

Берестов чертыхнулся про себя. Ему даже и в голову не приходило, что она может оказаться не москвичкой. Жаль, очень жаль!

– В котором часу ваш самолёт? – спросил он.

– В половине первого.

Берестов взглянул на часы.

– Уже начало десятого, – сказал он. – Значит, у нас с вами на разговор практически не остаётся времени.

– Я думаю, что полчаса мы можем пообщаться. Потом я поймаю такси, заскочу в гостиницу за вещами и – в аэропорт. О чём вы хотели поговорить со мной?

Лена выжидающе смотрела на него. А он молчал, не зная, как предложить ей то, что едва знакомой женщине могло показаться, по меньшей мере, странным. Наконец, он решился.

– Скажите, Лена, когда заканчивается срок вашей командировки?

– Послезавтра, – ответила она, слегка удивившись его вопросу.

– Возможно, моя просьба покажется вам странной, – сказал Берестов, осторожно подбирая слова, – но я хочу попросить вас… задержаться здесь ещё на сутки.

Она удивлённо смотрела на него.

– Задержаться? Нет, что вы! Я не могу.

– Почему?

– Ну,… у меня уже взят билет.

– Лена, это не проблема, – горячо заговорил Берестов. – Я позвоню своему агенту, и он уже сегодня доставит вам билет на другой рейс. Улетите следующей ночью. Соглашайтесь!

Она была в растерянности.

– Простите, Вадим Павлович, но я не могу, – сказала неуверенным голосом. – Меня дома ждут.

– И кто же вас так ждёт, что вы не можете отложить приезд даже на один день?

За беспечной улыбкой и ироничным тоном вопроса Вадим постарался скрыть свой далеко не праздный интерес. Но Лена, казалось, не обратила внимания на его интонацию.

– Это моя маленькая дочка. …И муж.

Вот оно что: она замужем! Что, впрочем, вполне естественно. Но почему он, Вадим Берестов, был почти уверен в обратном? Лишь потому, что у неё на безымянном пальце правой руки нет обручального кольца? Несерьёзно и даже по-детски наивно на основании этого строить какие-либо предположения. С другой стороны, всё же странно, что замужняя женщина не носит обручальное кольцо. Обычно такое позволяют себе мужчины. Женщины в этом отношении более щепетильны.

– Ну что же, это всё объясняет, – сказал Вадим с грустной улыбкой. – Не буду больше настаивать. Не хочу быть причиной ваших семейных разногласий.

Лена хотела что-то сказать, но в это время в комнату вошла миловидная женщина средних лет. Окинув острым взглядом присутствующих, она натянуто улыбнулась и сказала:

– Простите за вторжение! Вадик, я зашла напомнить тебе, что банкет начинается ровно в одиннадцать.

Берестов повернул к ней своё лицо и вежливым голосом, в котором, однако, слышалась досада, сказал:

– Кира, я не забыл. Спасибо!

Он выжидающе смотрел на вошедшую женщину. Она постояла несколько секунд, потом бросила изучающий взгляд на Лену и вышла из комнаты. Вадим Павлович опять повернулся к своей собеседнице. Прочитав в её глазах немой вопрос, пояснил:

– Это моя жена. Зашла убедиться в том, что мы не перешли границы дозволенного.

Лена молча смотрела на него. Потом спросила:

– Вадим Павлович, почему вы просите меня остаться? Зачем вам это нужно?

Он не сразу нашёл слова, которые могли бы всё объяснить.

– Не знаю, поймёте ли вы меня правильно. Там, в зале, когда вы только начали говорить, я вас и разглядеть-то толком не мог. Но у меня в душе словно искорка вспыхнула. А потом… потом я почувствовал, что встретил человека, который меня понимает. Так понимает, как никто другой. Мне захотелось познакомиться с вами поближе, поговорить обо всём, поделиться своими мыслями и чувствами.

– Но у нас и времени не будет на это, – возразила Лена. – Скоро начнётся банкет, на который вы не можете не пойти. Возможно, он продлится до утра. А к утру вы так устанете, что вам будет не до меня. Я не вижу смысла задерживаться.

Берестов вздохнул.

– Но ведь я уже сказал, что не буду настаивать. Я не хочу осложнять ваши отношения с мужем, – он вопросительно взглянул на женщину. – Или причина не в этом?

Лена опустила глаза и после непродолжительной паузы сказала:

– Вы правы: причина не в этом. На наши отношения с мужем задержка никак не повлияет.

У Вадима отлегло от сердца. То, что он считал самым серьёзным препятствием, как оказалось, значения не имело.