Полная версия
Вспомни, Облако! Книга вторая. Рассказы о загадках и тайнах пятого океана
Богатыри
…Если бы вы знали
как страстно иногда хочется
увидеть родину, навестить могилу отца
в Киеве…
И. И. СикорскийМальчик спал, безмятежно раскинув руки. Их тонкие кисти свешивались с неширокой постели. Если через открытое окно, выходящее в шумевший листвой сад, посмотреть на мальчика, то в сумраке комнаты могла пригрезиться светлая птица, опустившая крылья. Мальчик спал и видел цветной сон. Он шел по узкому коридору.
(верхнее фото) Вертолёт И. Сикорского. (внизу слева направо Игорь Сикорский в 19 лет. Русский и американский авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский.
Под плафонами, излучающими мягкий голубоватый свет, блестели светло-коричневые двери. Он шел по чудесному ярко-малиновому ковру, и пол под ногами слегка вибрировал, как палуба судна от работы машин или от хода по мелкой волне. Но мальчик был убежден, что он не на пароходе, а на борту огромного летящего корабля. Мальчик открыл дверь роскошного салона, увидел его великолепие, но войти не успел… проснулся.
Утром за завтраком мальчик сказал:
– Папа, сегодня ночью я летал по небу на большом-большом корабле! – И поведал о сне.
– Растешь, Игорь! В твоем возрасте все летают во сне, – улыбнулся отец. – Человек еще никогда не создавал удачного летательного аппарата, и вообще это несбыточно.
Отец имел основания мыслить именно так, потому что разговор происходил в 1900 году, когда сыну его, Игорю Сикорскому, исполнилось только 11 лет. Он даже предположить не мог, что уже в 1913 году Игорь Иванович, двадцатитрехлетний инженер, будет признан выдающимся русским авиаконструктором и авиаспортсменом.
В 1910 году журнал «Вестник воздухоплавания» опубликовал короткую заметку:
«Нам сообщают из Киева. Студенты Политехнического института Сикорский и Былинкин совершили ряд пробных полетов на биплане собственной конструкции. Аппарат покрыл пространство в двести пятьдесят метров. При последнем полете Сикорского биплан, скошенный боковым порывом ветра, упал с высоты шести метров. Винт разлетелся в куски, хвост и колеса сломались. Авиатор, помещавшийся сзади мотора, отделался царапинами.
Прошло совсем немного времени, и о Сикорском заговорили всерьез. В среде любителей авиации можно было услышать такие диалоги:
– Не тот ли Сикорский, который научился летать сам и на биплане собственной конструкции победил всех соперников во втором соревновании военных летчиков?
– Да, тот. Но летать он учился во французской «Новейшей школе аэронавтики».
– Ну, какая это школа! Ни определенной программы, ни лекций, ни экзаменов, ни дипломов. Больше похожа на школу древних философов. В основном – беседы, дискуссии. По-настоящему летать Сикорский научился сам. Сейчас он в Петербурге…
Киевский студент Игорь Сикорский в 1912 году приехал в Петербург на II Воздухоплавательский съезд. Его очень интересовала постройка необычных по тому времени летательных аппаратов – геликоптеров. На съезде Сикорский прослушал доклад Бориса Николаевича Юрьева «Геликоптер собственной системы», впоследствии он сконструировал винтокрылую машину. Взлететь она не смогла, но теоретические разработки и опыт по стройки пригодились молодому инженеру в будущем.
А пока он всерьез взялся за воплощение в жизнь идеи многомоторного самолета. Идея эта возникла при интересных обстоятельствах, мысль подтолкнул… комар. Обыкновенный серый комаришка!
Однажды Игорь Сикорский сел в маленький одномоторный самолет собственной конструкции. Взлетел хорошо, плавно, что в то время было немалым искусством. Послушный рукам авиатора самолет заскользил над городом, чуть покачиваясь на воздушных потоках. Игорь Сикорский уводил его за окраину, где летать безопаснее. Но вдруг над железнодорожной станцией мотор чихнул, затрясся, остановился винт. Стало слышно, как крылья обтекает воздух, посвистывая в проволочных расчалках. Самолет устремился вниз на столбы, пакгаузы, эшелоны. Сикорский, выбрав пятачок между вагонами и каменной стеной, пошел к земле, как в пропасть…
Когда он выбрался из-под обломков, на нем висели куски полотна, проволоки, а большая деревянная заноза проткнула тужурку у левого кармана. Как потом выяснилось, остановку мотора вызвал комар, попавший в жиклер карбюратора.
После этого полета молодой конструктор сделал вывод: «Будущность должна принадлежать самолетам не только малым, но и большим – с двумя и более двигателями». И взялся за их проектирование.
Громадные просторы нашей родины, неразгаданная Арктика с ее снежными пустынями и неведомой тайной Северного полюса наводили и раньше русских инженеров на мысль о постройке аэропланов с большой дальностью полета. Но задача была неимоверно трудной, сложной технически.
Многие видные иностранные авторитеты утверждали безапелляционно: вес аэроплана не может превышать 500—700 килограммов, так как иначе он развалится в воздухе под действием собственного веса. Противники идеи многомоторного самолета доказывали, что при постановке двух, а тем более нескольких моторов появится неустранимое рысканье или скольжение самолета. И не дай бог, один из двигателей откажет – тогда авария, самолет перевернется.
Но русские дерзали.
В 1908 году был предложен проект тяжелого самолета с двумя двигателями. Он начал строиться на Аэропланостроительном механическом заводе Первого Российского товарищества воздухоплавания. Доведен до полета не был.
В 1910 году выдан патент на проект тяжелого самолета «Лебедь-Гранд». Через два года видоизмененная конструкция под названием «Гранд-РБВЗ» (Русско-Балтийский вагонный завод) была воплощена в металле, дереве и полотне. Расчалочный биплан с размахом двадцати семиметровых крыльев, весом в несколько тонн, с двумя стосильными двигателями воздушного охлаждения стал явлением исключительным.
«Гранд-РБВЗ» (впоследствии его модификацию назвали просто «Большой Русско-Балтийский») в начале летных испытаний имел малые вертикальные скорости подъема и потолок. После того как на него поставили четыре мотора – два с толкающими винтами, – он показал вполне удовлетворительное качество полета, а главное, его полеты начисто разбили предсказания скептиков, что он «перевернется» в воздухе. Даже при одном неработающем двигателе «БРБ» продолжал горизонтальный полет.
«Гранд – РБВЗ» или «Лебель – Гранд»
В результате испытаний конструкторы пришли к выводу о необходимости размещения двигателей на крыле в ряд для улучшения центровки самолета. Так русскими была создана схема самолета-биплана с четырьмя двигателями, ставшая классической.
Для постройки улучшенного варианта «БРБ» в Петербург пригласили и молодого киевского инженера Игоря Ивановича Сикорского. Он влился в группу конструкторов, а потом и возглавил ее. «БРБ», теперь уж с четырьмя двигателями, расположенными в ряд, назвали «Русский Витязь». Он совершил первый полет 23 июля 1913 года, девять дней спустя на «Витязе» был установлен мировой рекорд продолжительности полета с экипажем из семи человек на борту.
Не повезло «Русскому Витязю». В один из дней, когда Сикорский готовил его к очередному взлету, над аэродромом пролетал легкий «Ньюпор». И надо же было случиться роковому совпадению: у «Ньюпора» оторвался мотор и, падая на землю, угодил прямо в «Витязя»!
В декабре 1913 года любители авиации восклицали:
– Человек с фотоаппаратом на крыле!..
– Какой человек? На чьем крыле?
– «Ильи Муромца»!
– Это опять о Сикорском?
Опять!.. Помощник летчика вышел из каюты на крыло и производил оттуда фотосъемку, летчик в это время отнял руки от управления.
– Невероятная устойчивость машины! А как со скоростью?
– Сто километров в час!
На основе конструкции «Русского Витязя» российские изобретатели во главе с Игорем Ивановичем Сикорским создали новый самолет-гигант «Илья Муромец». По тому времени это была действительно богатырская, сказочная машина. На западе не поверили в существование «Ильи», назвав сообщение русских газет «очередной петербургской уткой».
Самолёт-гигант «Илья Муромец»
Игорь Сикорский испытывал аэроплан сам. Но позже он пригласил в кабину пятнадцать смельчаков-пассажиров, а заодно прихватил и аэродромного любимца – собаку Шкалика. Взлетев с таким грузом, он установил мировой рекорд грузоподъемности.
Потом «Илья Муромец» поднатужился и поднял восемь пассажиров на километровую высоту. Он прокатил их из Петербурга в Гатчину – Царское Село и обратно, продержавшись в воздухе два часа и шесть минут без спуска. Таких полетов еще никто в мире делать не мог.
Игорь Иванович не боялся летать над Петербургом и на малой высоте: он был уверен в надежности четырех моторов «Аргус», отлаженных русскими механиками. Аэроплан с размахом крыльев тридцать два метра рокотал прямо над крышами домов, над площадями. Люди протягивали к нему руки, кричали, радовались полету невиданной доселе гигантской птицы.
В одной из таких воздушных прогулок над гатчинскими казармами левый крайний мотор «Ильи» неожиданно остановился. Аэроплан вздрогнул, но продолжал полет. Механик Панасюк прошел по крылу к мотору, осмотрел его и понял, что от низкой температуры обледенел карбюратор. Панасюк вернулся в каюту, вскипятил воду в чайнике и с чайником отправился к закоченевшему мотору. Струя кипятка оживила карбюратор, и мотор заработал. Не всю воду вылил Панасюк, оставил и себе почаевничать.
В каюте «Ильи Муромца» попить чаю можно было со всеми удобствами. Каюта просторная, закрытая, с двадцатью большими окнами. Посредине лакированный стол, удобные плетеные кресла. Помещение отапливается отработанным газом, электролампочки горят от специальной динамомашины. Пол зеркальный, при желании его можно раздвинуть и сфотографировать землю. Спальня для отдыха и сна создавала удобства для пассажиров и экипажа в длительном полете.
Богатырь «Илья» усовершенствовался постоянно. В середине 1914 года новый «Илья Муромец» серии «Б» поднялся на высоту две тысячи метров с десятью пассажирами и установил новый мировой рекорд продолжительности полета – 6 часов 33 минуты 10 секунд. Затем с 1610 килограммами груза на борту он совершил перелет Петербург – Киев с посадкой в Орше и обратно с посадкой в Новосокольниках.
Иностранные соперники «Ильи Муромца» в то время могли взять на борт не больше 260 килограммов груза и летать около трех часов.
«Илья Муромец» открыл дорогу в небо тяжелым воздушным кораблям, предрешил их использование в авиации, как в мирных, так и в военных целях.
Но видимо, последнее и заставило подняться влиятельных врагов «Ильи Муромца». Ими, как ни странно, оказалась группа чиновников из российского военного ведомства во главе с великим князем Александром Михайловичем. Рутинеры вопили «о непригодности „Иль Муромца“ для военных целей». Самолеты начали осматривать многочисленные комиссии, большинство членов которых имели иностранные фамилии. Малейший, легко устранимый недостаток конструкции вызывал злорадные замечания и укреплял отрицательный вывод по качеству всего самолета. Так, было обнаружено, что в продольном отношении «Илья Муромец» нейтрален или даже несколько неустойчив. На виражах наблюдалась тряска хвоста «необоснованно длинного», как указывалось в одном из протоколов. Заверение пилотов в том, что продольная неустойчивость легко компенсируется мощными рулями и элеронами и что схема «Ильи Муромца» допускает большой диапазон эксплуатационных центровок, комиссии во внимание не принимали. Не учитывали они и заверений инженеров, конструкторов в скором устранении недостатков.
«Шеф русской авиации» великий князь Александр Михайлович приостановил военный заказ на постройку большой серии «Ильи Муромца», мотивируя тем, что аппарат непригоден для военных целей. И так как уже началась первая мировая война, предложил денежные средства перенацелить на покупку иностранных аппаратов.
– Что имелось тогда за границей? – вспоминал позже Сикорский. – Ничего подобного «Илье Муромцу». Немцы на заводе «Сименс – Шуккерт» строили что-то отдаленно похожее. Англичане дошли только до нашего «Большого Русско-Балтийского». В Америке построили тяжелый гидросамолет с двумя двигателями, но он при первом же испытании разбился.
Конструкторы, инженеры, механики дни и ночи работали над доводкой воздушных кораблей и проводили «предметные» испытания. Несколько машин отправили на фронт. И только под давлением неоспоримых фактов, показавших преимущество «Ильи Муровца» над вражескими аэропланами, военное министерство вынуждено было согласиться на возобновление серийного производства, зачислив «Илью Муромца» в боевой строй разведчиком.
В декабре 1914 года на аэродроме Яблонна под Варшавой, позже под Псковом появилась эскадра воздушных кораблей «Илья Муромец», укомплектованная заводскими летчиками-испытателями и летчиками-инструкторами летных школ. Руководство техническим обслуживанием взяли на себя «лица, конструировавшие этот аппарат».
Качественная доводка «Ильи Муромца» продолжалась не только на заводах, но и в полевых условиях, в условиях боевых действий. Игорь Иванович Сикорский с инженерами большую часть своего времени проводил на действующих аэродромах. Лично как пилот участвовал в некоторых боевых полетах.
Богатырь «Илья Муромец» набирал силу. За счет доработок он стал прочнее. Крепко вооружился: машину теперь защищали до десяти пулеметов кругового (сферического) обстрела, а позднее использовались малокалиберные автоматические пушки. Приобрел самолет высокую живучесть: бензиновые баки и места экипажа защищались от ружейно-пулеметного огня броней. Стал он и более грозным для наземного врага: его бомбовая нагрузка увеличилась до полутонны, причем удачные конструкции отечественных прицелов и бомбосбрасывателей позволяли бомбить с высокой точностью. Кроме того, «Илья Муромец» летал на боевые задания и днем и ночью. Поэтому в боях самолет получил всемирную славу не только как разведчик, но и как превосходный бомбардировщик.
Все технически высокоразвитые страны пытались заполучить отработанные чертежи «Ильи Муромца».
Французский военный атташе первым попросил русское военное ведомство «сообщить для передачи французскому военному министерству данные, относящиеся к аэроплану типа „Илья Муромец“ и изложенные в особом опросном листе». Аналогичные просьбы поступили из других стран-союзников. Главное управление русского генерального штаба нижайше просило царя разрешить «ознакомить союзников с чертежами „Ильи Муромца“ на предстоящей конференции союзников».
Польщенный вниманием Николай II щедрой рукой наложил резолюцию:
«Илья Муромец» в полёте.
«Согласен, а также на всякие другие изобретения, могущие впередь появиться» Первой получила чертежи Великобритания и поспешила, используя много конструктивных агрегатов, узлов и деталей «Ильи Муромца», построить тяжелый бомбардировщик Виккерс «Вими», правда, уже в конце войны и только в опытном экземпляре.
За всю первую мировую войну противником был сбит только один «Илья Муромец» (у экипажа иссякли боеприпасы), но немецкие фирмы Гота и Фридрихста сумели снять с него копии.
В декабре 1916 года в русском генеральном штабе наконец-то поняли, что «Илья Муромец» – это высшее достижение авиационной техники того времени, и начальник главного управления Генштаба с гордостью признал:
«В отношении создания воздушного корабля под наименованием «Илья Муромец» Россия стоит впереди своих союзников… Кроме Италии, никому до сих пор не удалось построить многомоторного воздушного корабля.
Все попытки неудачны, н построенные до сих пор или не поднимались в воздух, или, как у германцев, были технически очень несовершенны, будучи неповоротливыми, с малой скоростью и грузоподъемностью».
Все так. Только не просто было строить «Илью Муромца» и после того, как он доказал свое превосходство. Зависимость от заграницы мешала русским самолетостроителям. Материалы шли через кордон некачественные, моторы – в недостаточном количестве, часто с браком.
Вот только один из многих документов – выдержка из докладной записки управления дежурного генерала при Главковерхе:
«Только что прибывшие в эскадру 12 новых моторов „Сенбим“ оказались неисправными; есть такие дефекты, как трещины в цилиндрах и перекосы шатунов…»
Стало полегче, когда Русско-Балтийский завод освоил производство отечественных моторов «Русбалт» и ими оснастили большую часть «Ильи Муромца». Однако царское правительство все еще продолжало тратить золото на «Сенбимы», часто отказывающие в полетах.
Острый недостаток в самолетах русские летчики возмещали напряженной летной работой, инженеры и механики – тщательным уходом за машинами, ремонтом в баснословно короткие сроки. В боевых карточках «Ильи Муромца» зафиксировано много славных побед. Вот некоторые из них.
…11 апреля 1915 года – штаб армии отметил ценность и высокое качество разведывательных данных «Илья Муромец-Ш».
…12 июля – «Илья Муромец-Ш» атаковал вражеский аэродром, биваки, артиллерийские парки в Красноставе. На станции Рава разбомбил скопление эшелонов, разрушил железнодорожные пути, станционные сооружения и четыре бомбы сбросил на обозы.
…Из доклада: «Германское командование издало приказ об увеличении количества зенитных батарей, тщательной маскировке артиллерийских, продовольственных складов и хранилищ горючего. Немецким летчикам обещаны большие награды за сбитый самолет «Илья Муромец».
…6 октября – три «Илья Муромец» – I, V и IX – сбросили 37 бомб на склады горючего в районе Митавы и уничтожили их.
…Боевое донесение от 23 августа 1916 года: «После проведенной разведки, выяснившей место большой станции гидропланов… второй боевой отряд в составе четырёх кораблей совершил налет на гидростанцию на озере Ангерн. При подлете было замечено до семнадцати неприятельских гидропланов, восемь из них быстро поднялись и пытались атаковать корабли, открыв пулеметный огонь. После непродолжительного боя часть гидропланов отошла вниз и в стороны, а два сели на воду (очевидно, подбиты). Батарея противника открыла массовый огонь. Несмотря на это, 72 бомбы весом 52 пуда сброшены по ангарам и стоящим гидропланам. Замечено двадцать два отличных попадания в ангары и одиннадцать – в пристань. Две бомбы вплотную легли среди разбегавшихся аппаратов, и последние остановились вовсе. Из двенадцати пулеметов все время поддерживался огонь по оставшимся на воде без движения пяти гидроплана»11
«Илья Муромец» стал грозой для противника. Но таких самолетов было очень мало.
Отсталость царской России, ее зависимость от иностранного капитала, бездарность и продажность генералов – причины серьезных поражений русской армии в первой мировой войне. В русской армии с каждым днем росло, ширилось движение против войны и царского самодержавия. Призывы большевистской партии о прекращении войны нашли горячий отклик и среди солдат-авиаторов.
В феврале 1917 года монархию свергли. Победа Великой Октябрьской революции открыла отечественной авиации путь к бурному развитию.
К сожалению, этого не понял талантливый русский авиаконструктор, создатель первых в мире крылатых богатырей «Русский Витязь» и «Илья Муромец» Игорь Иванович Сикорский. Он не стал врагом Советской власти, но и не поддержал ее. Предпочел оставить родину, уехать в Америку.
А его «Ильи Муромцы» продолжали работать на Россию.
Три года после Великой Октябрьской революции экипажи «Муромцев» дрались с врагами Советской власти на фронтах гражданской войны, а в конце 1920 года их крылья проложили первую пассажирскую воздушную трассу Москва – Харьков.
Путь их изобретателя Сикорского за океаном был нелегким.
Сперва начал строить летающие лодки, но чуть не удушил себя, – рассказывая об этом в 1960 году летчику-испытателю Гарнаеву, конструктор для большей убедительности провел рукой по воротнику сорочки.
– Конкуренция с такими фирмами, как «Боинг», «Мартин» и другие, оказалась не под силу. Мы задыхались от безденежья, крах был неминуем. В это трудное время нам помог незабвенный. Сергей Васильевич Рахманинов – дал денег и организовал рекламу. Но, гонимый конкуренцией, я все же перешел на продукцию, которой тогда никто не хотел заниматься, – на вертолеты и постепенно вошел в колею. Но если бы вы знали, как страстно хочется увидеть родину, навестить могилу отца в Киеве… Я еще верю в такую возможность…
Сикорский в разговоре часто повторял: «мы русские», «у нас в России», «я горжусь, что у нас такая замечательная смена», «русские дают пример высокого уровня техники, создавая такие машины». Было видно, что Игорь Иванович взволнован. Он сказал, что, находясь в нашем самолете, почувствовал себя как бы «на кусочке родной земли…» Прощаясь, он говорил, что гордится нашей авиационной техникой и что хочет приехать в Москву, – вспоминает авиаконструктор Александр Яковлев, встречавшийся с виднейшим деятелем мировой авиации в 1967 году на Международном авиационном салоне в Париже.
Этот очерк начат со сна юного Игоря Сикорского. Сон оказался вещим. Он вернулся к Игорю Ивановичу осенью 1931 года, когда конструктор сдавал заказчикам свою первую летающую лодку С-40. Самолет был уже окончательно отделан и вылетел в последний испытательный полет. Сикорский вышел в курительный салон. Когда он проходил по длинному коридору, стюардесса вдруг включила свет, и он остановился в изумлении. Наяву осуществился тот самый сон, который 30 лет был так свеж в памяти: тот же коридор, утопающий в голубом свете, такие же стены, отделанные орехом, тот же яркий ковер на полу. И особое дыхание летящего корабля, теперь такое близкое и знакомое…
Сон детства сбылся. Но остались несбыточными другие сны. Сны о потерянной родине.
Амфибия Игоря Сикорского
Есть в авиационных музеях мира самолеты-пионеры. Их сохраняют как дорогие исторические реликвии. С них делают копии и летают на них в наши дни, даже устраивают соревнования аэропланов-«пенсионеров».
Аэроплан-гигант «Илья Муромец» до нашего времени не сохранился. Но вдруг понадобился для съемок картины «Поэма о крыльях», в которой рассказывается об авиаконструкторах Сикорском и Туполеве.
Решили построить настоящий самолет. Пришлось залезть в пыльные архивы, перебрать сотни чертежей и описаний «Ильи Муромца» семидесятилетней давности. Полный успех!
Рижские и московские специалисты соорудили по восстановленным чертежам «Илью Муромца». Желтокрылый пионер тяжелой русской авиации вновь научился двигаться и отрываться от земли на летном поле аэроклуба колхоза «Накотне».
Теперь «Илья Муромец» – экспонат музея ВВС в Монино
«Илья Муромец» в музее авиации в Монино.
Иван и «Сопвич»
Вообще-то
испытания выдержали не все…
настолько ошеломляюще
это новшество (аэропланы)
действовало на простых
деревенских и городских парней,
какими были мои погодки.
И. ЧучинВ канун первой империалистической войны сотню солдат из всей «русской армии отобрали для учебы в Англии летному делу. Шестьдесят из них отсеялись после первых же учебных полетов. Двадцать два русских рядовых закончили первоначальное обучение, и их направили в высшую школу пилотажа. И лишь пять ее окончили. Среди них крестьянский сын Иван Чучин, впоследствии – первый красвоенлет в Туркестане.
Короткое гостевание в родном селе подходило к концу.
– Кажи толком, куды тебя гонят, Ванька? – в который раз спросила мать. Сухонькие пальцы ее сучили нить на прялке, а глаза из-под белесых бровок остро смотрели на сына.
– Так я ж говорю, на офицера учиться, мамаша!
– А что ж в аглицкую сторону везут, в России места для ентова нет?
Иван замялся.
– Не темни, сын, – пробасил отец. – Вон Гринька балабонит, што вы на пропеллерах иноземных лётать будете. В божьем небе перековыркиваться. Ежели так, оставь дьявольскую затею, Иван!
Лётчик Иван Чучин.
– Да не-е, врет Гринька. На офицеров, на офицеров учить нас будут.
