Полная версия
Вспомни, Облако!
Наверное, Александру I, прежде чем согласиться на услуги Леппиха, следовало бы поинтересоваться, кто он такой и откуда у него вдруг появился русский патриотизм? Тогда бы он узнал, что механик в молодости изобрел новый тип фортепиано и музыкальный инструмент «панмелодикон», а конструкциями управляемых воздушных шаров занялся только после попыток сделать такой шар известными воздухоплавателями Бланшаром и братьями Робер. Император узнал бы, что Леппих уже предлагал свое изобретение французам, но Наполеон Бонапарт выгнал его из Франции, посчитав шарлатаном.
Русский император поверил Леппиху, решился на финансирование опытов и постройки. Да и как было не поверить, если в России уже гастролировали воздухоплаватели Терци, Гарнерен, Робертсон, пытался взлететь и москвич штаб-лекарь Кашинский. Слышал Александр I и о каком-то Ломберте, нашедшем средство управлять воздушным шаром, лет шесть тому назад поговаривали об адъюнкте Московского университета Андрее Чеботареве, якобы разгадавшем тайны управления шальерами. Конечно же, хотелось иметь царю грозную воздушную машину для борьбы с французскими завоевателями и с ее помощью, может быть, стать и «вершителем судеб царей и царств».
Был ли Леппих шарлатаном, как окрестили его французы, а потом и русские? Маловероятно. Он верил, что может построить управляемый воздушный корабль, основываясь на опытах братьев Робер, испытавших аэростат с продолговатым баллоном и крыльчатыми веслами. «Весла» Роберов не оправдали себя, но Леппих считал, что изобретенные им крылья потянут аэростат в любом нужном направлении, при любом ветре. Увлекшись идеей, слепо поверил в нее сам и сумел убедить высокопоставленных русских чиновников, открывших ему двери, денежных сейфов.
Обещания Леппиха были грандиозными: пятьдесят огромных маневренных воздушных кораблей-бомбометов, построенных в считанные месяцы! Целая эскадра должна была зависнуть над французскими войсками и повергнуть их в прах.
Тут Леппих явно лгал: не мог он не понимать, что подобное производство за столь короткое время невозможно.
Действительность же оказалась более грустной, чем можно было предположить.
«…С прискорбием извещаю ваше величество, – написал граф Ростопчин царю 29 августа, – о неудаче Леппиха. Он построил шар, который должен был поднять пять человек, и назначил мне час, когда он должен был подняться. Но вот прошло пять дней, и ничего не готово: вместо шести часов он употребил целых три дня, чтобы наполнить шар, который не поднимал и двух человек… Большая машина не готова, и, кажется, надо отказаться от возможности извлечь из нее ту пользу, которую ожидали… Менее всего, конечно, можно пожалеть об 148 000 рублей, потраченных на изготовление шара. Леппих сумасшедший шарлатан, а Алопеус13 слишком был увлечен своим финским воображением».
Несмотря на оскорбление, полученное по заслугам, Леппих не сдался и апеллировал к царю, обещая все же построить воздушный корабль. Скромностью он не страдал. «Найдя столь долгое время изыскиваемое, но поныне еще не найденное средство произвольно управлять летучею машиною, действие которой я в шести верстах от Москвы в присутствии многих зрителей показывал, от коих свидетельство отобрать можно, я ныне всеподданнейше умоляю ваше императорское величество не пропускать ни малейшего времени, дабы сие важное дело сколь можно поспешнее произведено могло быть в действие», – писал он.
Что же показывал зрителям Леппих? В документе, подписанном генералом Вындомским, говорится, что «шар» поднимался в воздух «на привязи». По более поздним понятиям, имея в виду конструкцию, шар Леппиха можно назвать дирижаблем полужесткого типа. А это значит, что такой дирижабль сооружался в России впервые в мире.
Механику Францу Леппиху поручено было построить за 3 месяца 50 воздушных кораблей
Член вотчинского департамента Бестужев-Рюмин оставил потомкам записку, где говорится, что «уже сделана проба и собрано было стадо овец, над которыми поднялся шар с тремя человеками, и стадо истреблено…» Если так, то это было первое в мире бомбометание с воздуха. Может быть, учитывая эти успехи, а также большую работоспособность и фанатичную увлеченность механика своей идеей, Александр I еще раз поверил ему и в связи с тем, что войска Наполеона уже входили в Москву, приказал эвакуировать мастерскую и рабочих Леппиха в Ораниенбаум. Надзирать за работами поставил своего любимца Аракчеева.
Французы, заняв Москву, поспешили в деревню Воронцове, где, по их разведсведениям, строилась «адская машина». Генерал Лауер, великий судья наполеоновской армии, после осмотра усадьбы Репнина интересно озаглавил документ, приложенный к приговору над «поджигателями»:
«1812 г. сентября 12. Подробное описание разных вещей, найденных в строении на даче Воронцово, близ Москвы, принадлежащих к воздушному шару или адской машине, которую российское правительство велело сделать какому-то по имени Шмиту, англичанину без сумнения, но называемому себя немецким уроженцем, имевший служить будто бы для истребления французской армии и ее амуниции».
Не повезло Францу Леппиху и в Ораниенбауме. Не построил он, да при тогдашнем уровне техники и не мог построить, воздушный корабль-бомбонос. В 1814 году покинул Россию, выбросив на ветер 185000 русских рублей…
Можно подумать, что русское правительство в XIX веке не жалело затрат на развивающееся воздухоплавание, стремясь иметь отечественный воздушный флот.
Пусть заговорят еще раз документы.
1849 г. марта 13. Предложение проекта реактивных двигателей и управляемого аэростата.
«…Изложив все сие подробно письменно под заглавием о способах управления аэростатами с приложением к тому чертежей, принимаю смелость всеподданнейше просить ваше сиятельство оказать милостивое внимание, лично выслушать мое объяснение в возможности осуществления моих предложений…
Полевой инженер штабс-капитан Третесский».
Заключение по проекту: «…проект штабс-капитана Третесского в практике совершенно невыполним, и хотя офицер сей за обширный труд свой заслуживает похвалы, однако предложению его нельзя дать дальнейшего хода…
Князь А. Чернышев».
1855 г. января 10. Предложение проекта управляемого аэростата «Воздушный локомотив».
«…Может быть, покажется странным и нелепым, что предлагаю для действия как движущую силу (аэростата) паровую машину, но это обстоятельство должно разъясняться объяснением, что на этот предмет я владею паровою машиною таких размеров и так мало требующее топлива, что не решаюсь говорить о ней…
Рафаил Черносвитов».
Оставлено без внимания.
1870 г. сентября 10. Предложение проекта летательного аппарата «Электролет».
«…Предполагая, что ваше превосходительство обратите ваше внимание на мое изобретение, прошу вас о назначении комиссии для рассмотрения теории ее и о том, чтобы мне даны были средства для постройки пробной машины.
А. Лодыгин».
Заключение по проекту: «…по моему мнению, на предложение г. Лодыгина нельзя смотреть серьезно и тем более дать практическое применение, и бесполезно было бы затратить на осуществление этого необдуманного предложения и аппарата несколько тысяч рублей.
Делопроизводитель комиссии генерала Тотлебена Ив. Церпицкий».
1871 г. ноября 12. Предложение проекта «Воздушного корабля»
«…Покорнейше просил бы из сумм, назначенных на разные опыты по военному ведомству, отделить некоторую часть в распоряжение какого-нибудь опытного инженера для сделания модели «Воздушного корабля…
Вице-адмирал Н. Соковнин»
Заключение по проекту: «…эти предложения не могут выдержать самой поверхностной критики, а также потому, что все они не могут иметь никакого значения, как скоро доказано [?], что выдуманный корабль не в состоянии подняться на воздух…
Член военно-учебного комитета полковник Л. Лобко».
1881 г. марта 23. Предложение проекта реактивного летательного прибора.
«Находясь в заключение, за несколько дней до своей смерти, я пишу этот проект… Верна или неверна моя идея – может решить окончательно лишь опыт… Первоначальные опыты могут быть удобно проведены с небольшими цилиндриками даже в комнате.
Н. Кибальчич».
Оставлено без последствия.
Революционер-народоволец Николай Иванович Кибальчич казнен за участие в покушении на Александра II.
1887 г. февраля 11. Предложение проекта воздушного торпедоносного корабля.
«…Внутреннее помещение корабля состоит из пяти отделений: в переднем помещается пушка-ружье системы Круппа… резервуар для воды… электрическая батарея Яблочкова. Во втором отделении… помещается до 10 пяти-шестипудовых торпед…
Учитель острогожского уездного училища Михаил Малыхин».
Оставлено без внимания
Продолжать подобные примеры – все равно что пытаться считать звезды на небе: их великое множество. Отказано в ассигновании средств на опыты штабс-капитану, инженеру, выдающемуся изобретателю, вице-адмиралу, революционеру, учителю. Все эти проекты подтолкнули творческую мысль или были реализованы за границей, а также и у нас в более позднее время.
Денег в царской казне для русских изобретателей «не хватало», зато они щедро сыпались в карманы иностранных специалистов, профессиональное умение которых зачастую не проверялось так же, как и Франца Леппиха.
Печальную память в истории нашего воздухоплавания оставил некий Габриель Ион, «специалист по аэронавтике». Он предложил, подобно Леппиху, построить для россиян управляемый аэростат, «который будет двигаться в спокойном воздухе со скоростью 40 километров в час. Аэростат этот кроме воздухоплавателей будет поднимать еще 1000 килограмм взрывчатых веществ, назначенных для бросания в осажденные крепости и вообще для действия против неприятеля».
Если Леппих не был силен в аэростатических расчетах, то Ион на бумаге произвел впечатляющие выкладки и запросил из русской казны сто тысяч франков на постройку воздушного торпильера с паровой машиной и бомбоотсеком.
Он согласился допустить к наблюдению за своей работой русских инженеров, только пусть они платят деньги за материалы. И вознаграждение он потребовал «самое малое»: пусть государь император сделает его инженером-строителем-аэронавтом императорских русских армий!
Позже в контракте Ион оговорил кроме основных ста тысяч франков еще несколько сумм:
– на дополнительные расходы и опыты – пятьдесят тысяч франков;
– для производства опытов над аппаратом в С.-Петербурге – три тысячи франков в месяц и на проезд туда и обратно в первом классе;
– сыну Луи Годару, который будет его сопровождать, – две тысячи франков ежемесячного пособия;
– оставил себе право назначить позднее сумму вознаграждения за приоритет.
Проект Иона проверил профессор строительного искусства и механики николаевской Инженерной академии генерал-лейтенант Паукер. И рекомендовал военному министру принять условия Иона.
Имя Паукера связано со многими грустными событиями в истории русской авиации и воздухоплавания.
Ион приступил к постройке своего «воздушного торпильера» в Париже под присмотром русского военного агента. Потекли через кордоны деньги. За несколько месяцев Иону перевели огромные суммы. Вскоре он сообщил, что дополнительно истратил 71 699 франков 09 сантимов, из коих просил уплатить ему срочно 30 000 франков.
– 09 сантимов?!
Копеечная мелочность и в то же время большой аппетит изобретателя на «золотого тельца» насторожили. Было решено: «Пока ничего более г. Иону не платить…»
Платить-то было и не за что. Ион строил совсем не то, что ему было заказано, отступил от чертежей и проекта.
Царские деятели воздухоплавания запаниковали. Повинные в попустительстве Иону выгораживали себя, сваливая вину на других. Генерал Паукер дипломатично помалкивал. Начались тяжбы с Ионом, но он из далекой Франции показывал русским вельможам шиш. Тогда, вспомнив пословицу: «С паршивой овцы хоть шерсти клок», председатель комиссии по применению воздухоплавания генерал Боресков пишет в Париж члену этой же комиссии Федорову просительное письмо:
«Многоуважаемый Николай Павлович!
…Аэронавтическая часть (аэростата Иона) никуда не годится, так что, какую бы легкую машину мы ни приискали, все ничего не выйдет. Что же делать и как выйти из этого безвыходного положения, а выход нужно отыскать, во что бы то ни стало.
Нельзя ли поспешить отправить в Петербург генераторы, чтобы сделать это прежде объявления Иону разрыва и получить хотя бы что-нибудь на израсходованные суммы…
Не согласится ли Ион из имеющихся у него материалов нашего неудавшегося управляемого шара сделать штук десять или около того обыкновенных шаров, не требуя за это никакой приплаты?
Вообще относительно наивыгоднейшей сделки с Ионом комиссия со страхом и надеждою ожидает от вас указаний… Если Ион не пойдет на сделку и будет оспаривать справедливость наших требований, то я бы советовал вам обратиться к Лашамбру, который в надежде будущих от нас благ укажет вам средства к понуждению Иона…
Ожидая вашего ответа с лихорадочным нетерпением, желаю вам доброго здоровья и всего наилучшего и остаюсь искренне вас уважающий
М. Боресков».
Никакие просьбы, санкции и даже угрозы описать имущество на Иона не подействовали. Получив от казны российской 90 800 франков, он прислал в Петербург 10 тонн хлама, из которого достроить аэростат «не представилось возможным»14.
Немец Франц Леппих, француз Габриель Ион, англичанин Чарльз Спенсер, строивший и не достроивший для Главного инженерного управления монгольфьер в Лондоне, позже австрийский еврей Давид Шварц, обещавший обогатить воздушный флот России металлическим дирижаблем, и многие другие иностранные любители поживиться за чужой счет набивали карманы русскими рублями при помощи паукеров, тотлебенов, вальбергов, а исконно российские изобретатели получали гроши, да и то не всегда. Так, например, талантливый конструктор первого в мире самолета Александр Можайский вынужден был продать имение и закладывать фамильные ценности, чтобы построить свою «Жар-птицу»…
Документы умеют говорить в назидание потомкам!
«Жар-птица» адмирала
В истории каждого народа
был свой Иуда,
позорный пример которого
соседствует в веках
с примерами высокого
благородства.
Г. АбашидзеФакт создания русским изобретателем Александром Федоровичем Можайским первого в мире самолета, испытанного человеком, и первых в истории авиационных двигателей уже не вызывает сомнения даже у самых привередливых иностранных историков воздухоплавания. Да и как оспаривать, если документы и показания очевидцев неопровержимы; если продувкой в современной аэро-динамической трубе модели, построенной в строгом соответствии с данными Можайского, доказаны ее отменные летные качества; если точная небольшая копия аэроплана была испытана на Тушинском аэродроме 18 июня 1949 года и прекрасно летала.
Но было время, когда достижения русского изобретателя отрицались, затем принижались, потом искажалась правда, в угоду и во славу иностранцам. Так, неудержимую хвалу зарубежным изобретателям первых самолетов воздали Маркович в книге «Воздухоплавание и его прошлое и настоящее» в 1913 году, Грунмах и Розенбоом во втором томе энциклопедии «Промышленность и техника». Вейгелин в «Очерках по истории летного дела», изданного Оборонгизом в 1940 году, пишет, что «пробы, конечно, закончились неудачно», не желая заглянуть в глубокую техническую и историческую значимость изобретения. Четырьмя годами позже тот же Оборонгиз выпускает книгу «История авиации» и воздухоплавания в СССР» Петра Дузя, где изложены путаные сведения о работах Можайского. Но время неумолимо работало на приоритет русского изобретателя и доказывало, что вольно или по недостатку сведений все эти историки заливали прошлое мутноватой водой, продолжая традицию зажима «русской мысли» современниками Можайского: Паукером, Терном, Вальбергом, Баумгартеном, Штудендорфом и их пособниками.
…Полистав желтые страницы архивных документов, почитав журналы того времени, можно представить себе туманную картину старого Санкт-Петербурга. Богатый дом с резными колоннами, а в нем нестарого, но уже обрюзгшего человека, чью фамилию никогда бы не сохранила история, не встань он на пути великого изобретения, не поломай судьбу большого русского изобретателя и ученого Александра Федоровича Можайского.
Это высокочтимый самодержавным правительством профессор и чванный генерал Герман Паукер. Его кабинет просторен, в стены, как гвозди, вбиты золоченые корешки многочисленных книг ученых всего мира, и кажется военному министру графу Милютину, да и царю тоже, что в голове у Паукера квинтэссенция этих великих трудов, поэтому восторгаются они инженерным талантом «маленького Германа», осыпают его почестями, наградами, как; впрочем, и всех иностранных специалистов в России.
Адмирал Можайский Александр Фёдорович и его самолёт
Вольготно живется Паукеру. Но сегодня он озабочен. Задумавшись, долго смотрит на серые очесы дождевых облаков за окном. Пролил чай на белоснежную манжету, и она потемнела. На листе бумаги, который только что держал, осталось желтое пятно. Еще раз взял лист, близоруко щурясь, прочитал слова: «Заключение особой комиссии по рассмотрению проекта А. Ф. Можайского… в основание своего проекта конструктор принял положения, признаваемые ныне за наиболее верные и способные повести к благоприятным конечным результатам»15. Подписан документ ученым Менделеевым и другими авторитетными людьми в России. Бороться с ними будет нелегко, особенно с Менделеевым, но, слава богу, его нет в Петербурге: уехал в длительную заграничную командировку.
Вроде бы ни к чему Паукеру вмешиваться в дело Можайского, так благоприятно решенное, но по лицу генерала видно – найдет предлог и вмешается.
Морщит серый лоб генерал, вспоминает, когда услышал о морском офицере Можайском впервые… Кажется, в декабре 1854 года. Совершенно точно. Тогда в японском городке Симодо затряслась земля, всколыхнулось море, бросило гигантские волны на сушу и смыло город вместе с жителями. А в бухте Симодо стоял на якорях русских фрегат «Диана». Команда корабля не ушла на большую воду, не оставила японцев в беде. Русские моряки отчаянно боролись со стихией, спасая жителей. В самые опасные места бросался богатырски сложенный лейтенант, имя его узнал весь мир – Александр Можайский!
Паукер встал из-за стола, подошел к окну и еще раз проверил свою отменную пунктуальную память: «Можайский… Родился в марте тысяча восемьсот двадцать пятого года… Уже за пятьдесят ему!.. С отличием закончил Петербургский морской кадетский корпус и был назначен на флот. Математик. Геодезист. Фортификатор. Морской архитектор. Хорошо рисует. Участвовал в постройке шхуны „Хеда“ и клипера „Всадник“. Этот опыт помогает ему в создании летуний… Капитан первого ранга в отставке…»
Помнил генерал, как поднялся Можайский в небо на воздушном коробчатом змее собственной конструкции. Толпы горожан заполнили в тот день поле за городом. Злой колючий ветер выбивал слезу, и склонный к простуде генерал предпочел наблюдать полет из глубины кареты. Но когда лихая тройка горячих коней, запряженная в телегу, потянула на длинной буксирной веревке змей, похожий на птицу с шелковыми крыльями, – не выдержал генерал, выскочил из кареты и завистливо смотрел, как птица-змей летит над полем и будто в лапах держит неистового моряка.
«Упрямец!.. Падал на своем змее, ноги ломал, но опять брался за свое! – Паукер двумя крупными шагами подошел к полированному секретеру. – Нет, создавать летательную машину русским рановато!»
Перо, брызгая чернилами, царапает по бумаге. Паукер быстро набросал состав второй комиссии по рассмотрению проекта воздухоплавательного снаряда Можайского, включив в нее своих прихлебателей: имеющего отношение к воздухоплаванию полковника Вальберга и светского генерала Герна. Эти не подведут! Герны и Вальберги не подводили. Еще раньше, чем собралась комиссия Паукера, Можайскому был послан отрицательный ответ вот на такое письмо:
«21 марта 1877 года.
Состоящий на службе на коммерческих судах в Русском обществе пароходства и торговли и одесской железной дороги капитан 1-го ранга А. Можайский, желая проверить опытами на модельках свой проект воздухоплавания, взял отпуск из общества и поселился в Петербурге с сентября месяца прошлого, 1876 года. Стремясь достигнуть разрешения вопроса воздухоплавания, Можайский, не получая содержания от общества и имея от казны, как состоящий на коммерческих судах, всего 25% жалования по чину, т. е. около 14 1/2 (рублей) в месяц, затратил на модельки, опыты и на проживание в Петербурге в течение шести месяцев свои собственные деньги.
По рассмотрении проекта Можайского, особою комиссиею специалистов и ученых, собранною по распоряжению г. военного министра, и одобрении комиссиею проекта Можайского ему ассигновано Военным министерством 3000 руб. для опытов над модельками и частями аппарата воздухоплавания, каковые деньги и будут им, Можайским, расходоваться собственно для этой цели; а для существования его и для потребностей жизни у него уже нет более собственных денег, почему он, Можайский, имеет честь покорнейше просить ваше превосходительство о прикомандировании его к Военному министерству с назначением ему денежного содержания от казны.
С.-Петербург.
Капитан 1-го ранга А. Можайский».
Шла русско-турецкая война. Можайский, желая побыстрее построить свой аппарат и предоставить его армии для действий против неприятеля, экспериментировал секретно. Вроде бы в такой обстановке Военное министерство должно было само обратиться к изобретателю с вопросом о прикомандировании. Но нет – отказало. И денег на содержание Можайский не получил. Зато как раз это письмо послужило одной из причин назначения второй комиссии, теперь уже под председательством Паукера. И секретарь ее Вальберг шлет нетерпеливый запрос конструктору:
«…Когда полагаете вы приступить к производству опытов на отпущенную вам 17 февраля авансом сумму в 2000 руб. и вообще в каком положении находится настоящее дело?»
Вальберг зорко следил за работой Можайского и послал запрос, отлично зная, что модели изобретателя бегают по земле и летают совершенно свободно, опускаются плавно. Летают даже тогда, «когда на модель кладут кортик, что, сравнительно, представляет груз весьма значительного размера».
Из обещанных на опыты трех тысяч рублей Можайскому выдавались деньги частями, и эти части приходилось просить как подачки. Он отчитался за тысячу и запросил еще восемьсот.
Истратив эти деньги на опыты, Можайский убедился, что необходимо изменить способ производства исследований: нужные результаты можно получить, только экспериментируя с аппаратом таких размеров, на котором «силою машины и направлением аппарата мог бы управлять человек».
Вот тут-то Герман Паукер и компания забили тревогу…
Самый верный способ морального подавления изобретателя – это волокита, изматывающая нервы. С нее и начала работу вторая комиссия, затребовав у Можайского письменное объяснение основных принципов устройства его самолета, описание аппарата и его двигателей. Можайский приложил к этим документам еще и чертежи. Их почему-то вернули автору.
Обсудив записки изобретателя, члены комиссии «усомнились» в способности «гребного винта» дать аппарату поступательное движение, а посему предложили Можайскому письменно разъяснить «означенный вопрос».
Изобретатель ответил, что готов лично ответить на все вопросы, но его не пригласили на заседание. Тогда он представляет расчеты винта, а чертежи самолета посылает в пакете лично Паукеру.
Ученый генерал пакет с расчетами не соизволил принять, рекомендуя Можайскому отослать расчеты полковнику Вальбергу, который их совсем недавно отправил Можайскому. Получился замкнутый круг…
Возмущенный изобретатель потребовал личного свидания с членами комиссии для делового спора. Но это не входило в расчеты Паукера, и он пишет Вальбергу:
«…Комиссия может рассчитывать и обсуждать только то, что изложено на письме и на чертежах (а их-то смотреть никто не хочет! – В. К.), не вдаваясь в словесные объяснения…»
Профессор и генерал Паукер не знал, что объяснения автора лучшее приложение к чертежам? Прекрасно знал. Просто изобретателя решено было взять на измор.
