Вспомни, Облако!

Да и с кем сражаться: над ними проносятся реактивные летательные аппараты!

Их два. Летят они друг за другом. Резвятся в небе, не обращая внимания на землю.

На втором «пилот», совсем не похожий на традиционного ангела, держит ручку управления самолета-истребительного типа и оглядывается назад. Его машина стремительная, остроносая, на фюзеляже сверкает звездочка аэронавигационного огня. Над пилотом угадывается прозрачный выпуклый колпак. Судя по «реактивным» струям от двигателей, пилот не форсирует их.

В отличие от ведущей машины первая, с овальным носом, дана как бы в разрезе. Пилот сидит правым плечом вперед, и можно предположить, что его вытянутая рука только что двинула до отказа вперед «сектор глаза». О том, что это догоняющий аппарат, свидетельствует и множество ярких «реактивных» струй позади него. Двигатель работает на полную мощь, и скорость такая, что на верхней обшивке фюзеляжа даже виден гребешок пламени, возникший от трения аппарата о воздух.

Эту фреску рассматривали многие современные летчики, и все в один голос утверждали:

– Аппараты шли в паре, один отстал, теперь форсирует двигатель, пристраивается!

И никто из них не оказал, что это космические объекты.

– По всем признакам – околоземные, – утверждали они.

«В летательных аппаратах святые – в позах пилотов», – отмечает и журнал «Свет». Пилотов, а не космонавтов.

Пусть самолетающие аппараты «околоземные», но каким образом и когда рисунки реактивных самолетов появились на древней фреске? Вспомним историю Дечанского монастыря.

В Югославии, в Косовской Метохии, его начал строить монах ордена Малой братии фра Вита в 1337 году. Со своими помощниками – промастером Джорджем в его братьями Доброславом и Николаем – он строил монастырь восемь лет. А в 1350 году интерьер монастырской церкви расписали многочисленными фресками.

Через 54 года после постройки монастыря для Сербия наступила почти пяти вековая ночь турецкого рабства. Но и при турках Дечаны оставались центром сербской средневековой письменности. Это вызывало гнев поработителей, и они разрушали монастырь, монахов пытали, казнили.

Свободолюбивые сербы как могли оберегали Дечанский памятник архитектуры и живописи, а в шестнадцатом веке произвели работы по реставрации монастыря. Свои знаки на обновленных фресках, настенных росписях, капителях колонн оставили живописцы Лонгин, Срдж и золотых дел мастер Кондэ Вук.

Значит, в XIV или XVI веках в интерьере монастырской церкви художники оставили на память людям рисунки реактивных летательных аппаратов. Они что, видели их? Слышали о них? Или только фантазия водила их искусными руками? Ведь в наше время рисуют «летающие тарелки» и другие необычные сооружения будущего.

Большинство специалистов склонны к предположению: фантазия технически мыслящего рисовальщика с бурным воображением.

Но ведь и фантазия на что-то опирается, обычно на уже достигнутое техническое совершенство своего века. А чем могли блеснуть в авиационном отношении века XIV – | XVI! Нет у нас тому никаких доказательств. Нет. Были ракеты, были идеи постройки ракетных «экипажей» с крыльями змеев и без оных, но ничего до нас не дошло вещественно правдоподобного. Правда, в легендах кое-что похожее на рисунки в Дечанах проскальзывает.

Были мнения, что Дечанские фрески фальсифицированы: реактивные аппараты пририсованы позже. Несерьезность таких доводов очевидна, стоит только взглянуть на общую композицию картины. Позже и всеми видами экспертизы было доказано, что фрески древние.

Итак – фантазия?! Но еще раз посмотрите на позу пилота в левом аппарате. Он «работает сектором газа». На верхней части фюзеляжа его машины гребешок пламени или сияния.

Посмотрите на правый аппарат. В нем пилот тоже «работает» рычагом. На фюзеляже горит аэронавигационный огонь.

Откуда такие «мелкие» детали известны древним художникам, если сектора и рычаги управления двигателями появились в XIX веке, а габаритные огни на самолетах и околозвуковая скорость, при которой возникает «сияние» на металле (и то при определенных условиях), – детали XX века?

Художники – провидцы? Возможно. Но дотошный исследователь может разглядеть в правом остроносом аппарате и стреловидные крылья, и киль, и даже белую спутную струю от самолета в небе, в темном небе, изображенном на фреске.

Под фреской «Распятие» – в полуовале рисунок «Воскресение Христово». Фактически обе картины – единое целое. И если так, то и в «Воскресении» рука древнего художника затронула авиационную тему: в момент воскрешения Мессия находится внутри своеобразной капсулы с двумя крыльями в верхней части.

Не многовато ли реальных современных деталей в древних рисунках?

Человек идет к истине через сомнения. В добрый путь!

Дедушка авиации

Шел 1452 год. В поселении Анкиано близ Флоренции молодая безвестная крестьянка родила внебрачного сына, выкормила и, по итальянскому обычаю, передала на воспитание отцу, нотариусу да Винчи. Назвали малыша Леонардо.

Спокойный, добрый Леонардо был на редкость любознательным и, взрослея, показывал отменные способности в учебе, мышлении, рисовании. Икар, сын Дедала, стал его любимым героем. Может быть, поэтому он очень любил птиц, проявлял большой интерес к их полетам.

Полеты живых существ возбуждали в остром, пытливом уме интерес к загадочным явлениям природы, родили мечту – взлететь в безбрежное небо. Талант художника позволил создать не только великие творения живописи, но и оставить потомкам гениальные мысли по естествознанию, механике, архитектуре.

Планер Леонардо

«Блистательный своей наружностью, являвшей высшую красоту, он возвращал ясность опечаленной душе, а словами своими он мог заставить любое упрямство сказать „да“ или „нет“. Своей силой он смирял любую неистовую ярость и правой рукой гнул стенное железное кольцо или подкову, как будто они были сделаны из свинца, – вспоминает итальянский биограф Джорджо Вазари. – В Леонардо да Винчи сверх телесной красоты… была еще более безграничная прелесть в любом поступке, а дарование его было так велико, что в любых трудных предметах, к которым обращалась его пытливость, он легко и совершенно находил лучшие решения…»5

Посмотрев в мастерской ремесленника на примитивное устройство для обработки металла, он изобрел овальный патрон для токарного станка.

Чтобы облегчить труд прядильщиц, суконщиков, скорняков, построил прялку, машину для выделки специальных иголок, приспособление для стрижки сукна.

«Рождение цыплят достигается при помощи печей», – записал он в памятной книжке, подав, таким образом, мысль о создании инкубатора.

Видя, как тяжко приходится кузнецам с допотопными клещами, молотками и молоточками при отковке сложных вещей из металла, придумал для них новые инструменты.

Чтобы принести людям еще большую радость и веселье в дни праздников, он нашел способ «зажигать огонь в зале», то есть фейерверк. Сделал приспособление, чтобы жарить мясо ровно и быстро.

Сенсацией XV века стало изобретение Леонардо да Винчи способа хождения по воде – на водных лыжах с палками-поплавками в руках. Теперь не только боги, но и простые смертные могли переходить реки!

Ученые нашего времени подсчитали, что великий итальянец от рождения до смерти мог получить информации в три раза меньше, чем рядовой студент университета сегодня. Это не совсем верно, потому что его университетом была многообразная, многоликая ЖИЗНЬ НАРОДА, а он – прилежным талантливым учеником.

Интерес к науке и технике у Леонардо был неиссякаем. Работоспособность огромнейшая. Если бы он мыслил и трудился только по 12 часов в день, то, кажется, не смог бы сделать и половины того, что оставил в наследство человечеству. А это сотни идей, сотни изобретений, десятки открытий мирового значения; загадочная, волнующая улыбка красавицы Джоконды, оставленная вечности на полотне, и гениальное творение «Тайная вечеря», написанное на стене трапезной монастыря Санта Мария делле-Грацие; конная статуя из меди, исполненная в память Людовико Скорцы, и много других художественных произведений.

Только рукописных страниц научного и технического содержания Леонардо оставил после себя более семи тысяч. Если бы он писал по страничке в день, то только на это ему потребовалось около двадцати лет жизни.

«Он был до такой степени исключителен и всеобъемлющ, что по справедливости можно было назвать его чудом природы», – писал в «Краткой биографии Леонардо да Винчи» флорентийский Аноним в 1520—1540 годах.

Леонардо выявил условия сопротивления и трения в жидкой среде; исследовал падение тел по наклонной плоскости и центр тяжести пирамид; написал трактат о законах трения и предложил сделать прибор, «чтобы видеть Луну большой», опередив создание зрительной трубы Галилеем на целый век. Дал чертежи многих приборов, динамометра например. Разработал чертежи ламп с двойным притоком воздуха…

Удивительный человечище! Тем более удивительный, что с необычной серьезностью к делу в нем уживалась ребячья любовь к тайнам, тяга к мистификациям и загадкам.

Ну как назвать то, что свой автопортрет в возрасте 35—40 лет он «прятал» на своих картинах в группах многочисленных рисованных людей? Только во второй половине XX века компьютер помог ученым разгадать «загадку Леонардо», найти его авто изображение.

А попробуйте прочесть написанное Леонардо. Еще юношей он выработал тайную форму письма: справа налево, левой рукой. Текст можно читать только с помощью зеркала. Нет его под рукой – не разберешь! «Зеркальный текст» он перемежал обычной записью. Тут уж зеркало, наоборот, мешало. Вставлял между слов цифры, формулы, только ему известные знаки.

«Здесь есть все: физика, математика, астрономия, история, философия, новеллы, механика! Словом, это – чудо, – радовался итальянец Либри, работавший над рукописями Леонардо, и тут же сокрушался: – Но написано навыворот так дьявольски, что не один раз я тратил целое утро, чтобы понять и скопировать две или три таких странички».

Так же мучились и с одним рецептом в испанских рукописях Леонардо да Винчи, а когда разобрались, то оказался он рецептом смазочного металлического сплава, состоящего из трех частей меди и семи частей олова. Сенсация! Такой сплав запатентовал Айзек Баббит в 1839 году, и он получил затем широкое распространение в подшипниках под названием «баббит».

Леонардо не прочь был и зло поиздеваться над профанаторами в науке и технике. Но даже это принесло ему всемирную славу. «Смеется тот, кто смеется последним» – чтобы стать «последним», он, например, доказал и вынес справедливый приговор тем, Кто пытался построить вечный двигатель.

«Стремление создать вечное колесо – источник вечного двигателя – можно назвать одним из бесполезных заблуждений человека, – писал он в трактате. – На протяжении многих столетий все, кто занимался вопросами гидравлики, военными машинами и прочим, тратили много времени и денег на поиски вечного двигателя. Но с ними происходило то же, что и с алхимиками: всегда находилась какая-нибудь мелочь, которая якобы мешала успеху опыта. – И уже с юмором Леонардо заключает: – Моя небольшая работа принесет им пользу: им не придется больше спасаться бегством от королей и правителей, не выполнив своих обещаний».

В ясную погоду, широко и неторопливо шагая, Леонардо любил ходить ко рвам Миланской крепости. Там он простаивал часами, наблюдая, как летают стрекозы, как падают с зубцов крепостных стен стрижи. После одной из таких прогулок записал в блокнот:

«Птица – инструмент, сделать который в человеческой власти…» К радости исследователей истории авиации, сохранилось 14 листиков из трактата «О летании птиц», где Леонардо да Винчи поставил себе первоочередную задачу: «В первой книге определить природу сопротивления воздуха».

Рукописному труду предшествовали многочисленные наблюдения и опыты. Как падает тело, как оно движется в воде, как ведут себя доски, наклонно движимые в воздухе, – всё это интересовало пытливого исследователя. Летит стрела, клубится пыль за скачущей лошадью, кипит бурун перед носом плывущего судна, парение орла и стремительный лет ласточки – всё останавливало взор Леонардо да Винчи, заставляло думать.

Подметив, что судно, плывущее более широкой частью вперед, при равной силе ветра в парусах двигается быстрее, чем плывущее вперед острой частью, он вывел закон сопротивления движению, который начали применять к воздушным судам только в XX веке. Этим законом великий мыслитель и экспериментатор посрамил гений Ньютона, создавшего двумя веками позднее формулы определения сопротивления жидкости, но оставившего без учета форму тела.

Стремясь к полету, Леонардо да Винчи спроектировал искусственные крылья для человека. Посмотрите на них – здесь предусмотрено все основное, что составляет каркас крыла современного самолета: лонжероны, нервюры, стрингеры, обшивка. Обладая недюжинной физической силой, он думал удержать их в руках, взмахнуть ими, как птица.

Построил он крылья? Испытал?

Зная его одержимость в достижении поставленной перед собой цели и прочитав в его блокноте запись: «…эту машину надо испробовать над озером, и лучше опоясаться длинной кишкой, наполненной воздухом, чтобы не утонуть при падании», можно предположить, что ДА, испытывал. Мускульной силы даже его могучих рук, конечно, не хватило. Тогда он попробовал сделать раму и приводить крылья в действие ногами, в лежачем положении, предусмотрев специальные пружины, аккумулирующие механическую энергию человека.

Видимо, и этот вариант не удовлетворил Леонардо да Винчи.

«Я решил, что стоять на ногах лучше, чем лежать плашмя, – через века делится с нами изобретатель, – ибо прибор никогда не может перевернуться вверх ногами, а вместе с тем этого требует привычка, создавшаяся в результате длительного упражнения. Подъем и опускание при движении [крыльев] будут производиться опусканием и подниманием обеих ног, это дает большую силу, а руки остаются свободными. Если же тебе пришлось лежать плашмя, то ноги, в берцовых суставах, сильно уставали бы, держась в таком, положении».

…Вот он кладет на спину загнутый в форме вьючного седла стержень, а руками берется за его концы. Его талию обхватывает полупояс. На обоих концах седла находится по блоку, через которые пропущены веревки со стременами на концах. Леонардо ставит ноги в стремена, которые служат для опускания крыльев. Ноги полусогнуты. С какой-то возвышенности Леонардо бросается в воздух. И… парит. Но это мгновение. В следующую секунду его тянет к земле. Крылья сами идут вверх. Руками не удержать. Тогда он распрямляет ноги и совместными усилиями рук и ног опускает крылья, опирается ими о воздух… Ослаблены мышцы – снова крылья идут вверх, парашютируя, скользя по отлогой прямой…

Некоторые историки убеждены, что «Леонардо да Винчи… пытался летать, но кончилось это плохо».

В городе Фьезоле до сих пор говорят о верном помощнике великого изобретателя, искусном механике Томмазо Мазини да Перетолла по прозванию Заратустра, который сказал:

– …Я полечу по небу!6

Разогнался с голой вершины горы Чечеро и на крыльях Леонардо взмыл в воздух. Но летал ли он на аппарате с машущими крыльями или с неподвижными, который, по мнению Леонардо, мог бы «парить в воздушных струях», неизвестно.

Не только Леонардо да Винчи думал о машущих крыльях в XV веке. Его современником являлся русский «смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп», изобретший «летающую машину с деревянными крыльями наподобие птичьих». Пробовал быть хозяином неба аббат Джон Дамиан, любимец шотландского короля Якова IV. Хвастливый аббат даже вызвался совершить перелет из Эдинбурга во Францию. Велел сделать себе пару крыльев, привязал их к рукам и бросился со стены замка. Но аббату не удалось даже парение: он сразу упал на землю и сломал ногу. Однако Дамиан – кстати, земляк Леонардо да Винчи – нашел, что сказать в оправдание:

– Дурье! – кричал он на мастеров, гримасничая от боли. – Я приказал использовать перья орла, а вы в крылья напихали несколько куриных! В то время как первые стремились унести меня ввысь, вторые по природе своей стремились к навозной куче, где когда-то были куры!

«Научность» доказательств Дамиана лишь подчеркивает серьезность работ Леонардо в этой области. К тридцативосьмилетнему возрасту он составил себе вполне выработанные представления о полете, открыл механизм полета птиц, дополнив свое открытие указанием на весомость воздуха и его свойства в связи с вопросами летания.

Он «продувал» модели летательных аппаратов в гидроканалах и дымовых трубах, в них же проводил визуальные и весовые испытания предметов с разными геометрическими формами, определяя для летательных аппаратов наиболее рациональные аэродинамические формы.

На страницах его записных книжек рядом с рисунками птиц – крылатые люди, летающие кресла.

В конце концов, Леонардо сочленил крылья с остовом, в котором человек должен сидеть и производить «летание инструментальное», то есть лететь с помощью машины. Это уже прообраз будущего аэроплана! Притом принцип отклонения, управляющих органов в наших самолетах остался таким же, как в системе управления орнитоптером Леонардо да Винчи.

И еще два простеньких на вид эскиза оставил истории гениальный Леонардо как предвидение далекого будущего.

Вертолёт Леонардо

На первом рисунке изображена машина с двумя винтовыми поверхностями на вертикальном валу. Ясно, изобретатель хотел получить подъемную силу за счет вращения крыльев. Это – идея геликоптера, созданного в наш век.

На другом эскизе – парашют. Леонардо да Винчи не назвал полотняный шатер в виде четырехгранной пирамиды парашютом, но в примечании указал его размеры, написав: «Палатка может служить для безопасного спуска человека по воздуху с высоты».

Сейчас в Копенгагене найдена фламандская рукопись 1325 года, в которой есть эскиз подобной же конструкции, но эта находка не умаляет, несомненно, собственной идеи Леонардо да Винчи.

Парашют Леонардо

К сожалению, человечество на много веков забыло о работах Леонардо. Лишь в 1881 году француз Шарль Маллиен издал некоторые рукописи, хотя биограф Вазари напомнил миру о великом человеке за сорок лет до первой публикации Моллиена. А трактат «О полете птиц» три века лежал под спудом, потом переходил из рук в руки нераскрытым, пока не попал в Париже к русскому меценату Федору Сабашникову. Прочитав трактат, Сабашников поразился:

– В пятнадцатом веке уже существовал проект устройства, на триста лет предвосхитивший парашют Ленормана!

В 1893 году Федор Сабашников, не выезжая из Парижа, опубликовал трактат, а подлинник великодушно подарил родине знаменитого Леонардо – городу Винчи.

Теперь каждый энтузиаст авиаций знает и помнит вещие слова «дедушки», сказанные задолго до того, как человек смог уйти в вольный полет:

«И направит человек свой первый полет на хребте гигантского Лебедя, наполняя Вселенную изумлением и славой».

Шестидесяти семи лет от роду Леонардо да Винчи умер вдали от родины во французском замке Сен-Клу, окруженный маленькой группой друзей и слуг. Удивительный человек, универсальный гений, чудо природы теперь уже только с портретов смотрит на мир. Его взгляд не менее загадочен и вечен, чем улыбка его Джоконды…

В пятидесятых годах нашего века профессор исследовательского центра «Ланглей» Френсис Рогалло, изучая наследие Леонардо да Винчи, решил: «Надо построить крылья Леонардо из современных материалов, на уровне последних технических возможностей!»

Построил и запатентовал «змей Рогалло».

Змей Рогалло

Таким образом, через пятьсот лет крылья Леонардо превратились в настоящий аппарат, сделанный из дюралевых трубок, плотной ткани дактрон, с подвесной системой, напоминающей парашютную. Его назвали дельтапланом, так как крыло в плане выглядит как греческая буква дельта. На крыльях Леонардо да Винчи, жизнь которого во многом остается еще не разгаданной, летают сегодня более ста тысяч человек во всем мире.

Туман

Лондон взбудоражен слухами, выползшими из королевских покоев: завтра в небо поднимется человек на механической птице!

Сутки пролетели. Теперь уже сегодня…

К верхушкам деревьев в Гринвич-парке прилипли серые ошметки «мокрогубого», как говорят лондонцы, тумана. Ранним летним утром туман поселил в парке призрачные сумерки. Лишь в двадцати шагах можно разглядеть черные стволы, отяжелевшие листья; клонясь, они роняют водяные капли. Плащи, капюшоны, накидки, блузы собравшихся в толпу людей влажны.

Толпа глазела на необыкновенную «птицу», распластавшую самодельные крылья над зелено-пепельной травой большой поляны. Волны тумана медленно катились через нее, то скрывали, то вновь проявляли «птицу», и казалось, она повисает в воздухе и вновь опускается.

– Дьявол! Дьявол! Чур, чур, меня! – крестясь, шептала завернутая в тряпье старуха, округляя непослушные из-за тяжелых век выцветшие глаза.

У «птицы» голова с клювом, нарисованные круглые очи, кожаные крылья с бахромой из перьев, тело в перьях, гибкий хвост. А сбоку тела и под хвостом шесть труб – четыре из них смотрят на людей, как дула огромных мушкетонов.

– Потрогать бы ее! – подмигнув своим товарищам, говорит улыбчивый молодой ремесленник с оголенной до пупа грудью, и те хохочут.

Но к «птице» подойти нельзя, она в кольце стражи. Угрюмо стоят королевские гвардейцы, не подпуская никого к себе на длину острой шпаги. А за их спинами неспокойно, широко шагает взад-вперед невысокий человек в чудном наряде: мягкая шляпа без полей туго ссунута на брови, обрезанная по колени черная монашеская сутана свободно болтается на узких плечах, под нею желтый колет из буйволовой кожи. Сильные икры кривоватых ног обтянуты грубо сшитыми чулками из козлиной кожи. Под сутаной угадывается рукоять кинжала или стилета. Всем ведомо его имя – Андреа Гримальди Воландэ, потому что в толпе и вблизи стражников снуют вездесущие, всезнающие и болтливые репортеры печатных листков.

Один из них подходит к стражнику совсем близко, и острие шпаги мгновенно упирается ему в грудь:

– Назад!

– Всего лишь пару вопросов досточтимому Гримальди! – возмущается репортер. – Я представитель газеты «Лейденский пятничный вестник»!

Тотчас поднимаются еще несколько обнаженных шпаг: это к кольцу стражи подступили коллеги смелого газетчика.

Гримальди подошел:

– Слушаю вас.

– Твердо ли считаете, что ваше изобретение поднимется в воздух?

Под густыми бровями Гримальди вспыхивает веселый огонек, но быстро гаснет.

– Оно уже перелетело Ла-Манш! – гордо отвечает он, и по кельтскому акценту можно догадаться, что он уроженец Сардинии или Северной Италии.

С минуту репортеры и подступившие поближе любопытные из толпы рассматривают его лицо, сухое, смуглое, с резкими очертаниями чувственного носа и узкими губами большого рта.

– Какие силы поднимут вашу птицу в небо?

– Часовой механизм и чудодейственная сила ртути. Миндалевидные глаза изобретателя светятся, как агаты, губы кривятся в усмешке. – И божья помощь!

– Не попахивает ли это ересью? – бросает вопрос кто-то из толпы.

Гримальди вздрагивает. Знобко, сыро в парке! Быстро уняв дрожь, он скользит взглядом по толпе и встречается с горящим ненавистью взором низенького толстого монаха в коричневой сутане, его лицо кругло, рыхло, с мягкими брылями щек, а цепкие руки в черных перчатках перебирают четки. Рядом с ним детина в сером плаще, из-под которого выпирают ребра стального испанского панциря.

– Вы не ответили на вопрос! – верещит тот же голос. – «Если проповедь и убеждения оказываются недейственными, если неверующие упорно отказываются принять учение церкви в его целом или частях, то этим они создают соблазн для других и угрожают их спасению. Таких следует удалить из общества верующих, сперва посредством отлучения от церкви, а потом – и посредством тюремного заключения или сожжения на костре» – так гласит наставление римской курии. Вы не забыли его?

– Ну что ты мелешь, брат! – останавливает его первый репортер. – Ты сам забыл об Аахенском мире и о том, что мы живем в эпоху Просвещения. Ведь сейчас 1751 год!

Говоря так, газетчик имел в виду заключенный между европейскими странами мирный договор в Аахене, после которого наступил период покоя, так называемая эпоха Просвещения, – отменялись устаревшие церковные и феодальные привилегии, преобразовывалось законодательство и централизовывалась власть. Это принудило итальянского короля Климента XIV к уничтожению иезуитов.