Мимочка

Мимочка вышла в дорожной шляпке, в ватерпруфе, с дорожной сумочкой через плечо, закутанная густым газовым вуалем. Она была спокойна и равнодушна. Накануне она выплакала у него все свои слезы.

Валериан Николаевич был так любезен, что вызвался проводить их верхом до Эссентуков. Он стоял в черкеске, картинно опершись на седло, и тихонько напевал романс Капри: «Я помню блаженные встречи»…

Катя прибежала с картонками в руках, заплаканная и запыхавшаяся… Maman с изумлением поглядела на нее. Все вынесли, все на месте. Дамы садятся, и коляска выезжает из Кисловодска.

* * *

В Эссентуках простились. Валериан Николаевич поцеловал ручку maman, которая изъявила надежду увидеть его у них в Петербурге. Вава пригласила его и к себе. Ей так жаль было, что все кавказское от неё уходит. Мимочка молчала, но грустно взглянула на него.

И коляска покатилась дальше, по направлению к станции Минеральных Вод.

* * *

Было серое, пасмурное утро, и мелкий, частый дождь бил о стекла, когда дамы проснулись, подъезжая к Петербургу.

Дождь, дождь, дождь… Унылое, серое небо… Потянулись петербургские дачи с их сосновыми рощами; замелькали грязные, вязкия дороги, окаймленные канавками с густо разросшимися кустами папоротника… Мох, брусника, болото, туман…

Вот и знакомые огороды с капустой, и казармы, и платформа Петербургской станции.

Дождь перестал, и мокрая платформа освещается солнцем.

Вот и деньщик Спиридона Ивановича, вот и лакей тети Жюли…

А вот и сам Спиридон Иванович стоит, сияя, как мухомор, своей красной подкладкой… Maman радостно стучит ему в окно. – Увидел, увидел, узнал!

У Мимочки падает сердце. Какой он старый и какой чужой, чужой!.. Ей хочется, чтобы поезд не останавливался, чтобы он шел все дальше и дальше и промчал ее мимо… Но поезд замедляет ход, поезд останавливается. Надо выходить.

Вот и m-me Lambext с Зиной, и, о Боже мой, и бэбичка с няней! Он приехал встретить свою мамашу! Как он вырос, как он похорошел и загорел, милый крошечка!. И посмотрите, как он не дичится, он улыбается, он здоровается со всеми, протягивает губки для поцелуя матери, бабушке, Ваве… И он делает честь, да, он научился делать честь, прикладывать ручку к голове и говорить: «Здравия желаю!» О, какой душка!..

И бабушка душит бэби поцелуями, и слезы гордости и нежности выступают ей на глаза, когда бэби, вытянувшись перед ней, говорит и ей: – Здлявия зеляю, васе плевосходительство! – А Спиридон Иванович заключает Мимочку в свои генеральские объятия.

* * *

Через неделю по приезде все собрались у тети Жюли. У неё была радость. Вова нашел невесту, вполне подходящую. И богатство, и связи… Об этом еще не говорили и не объявляли, но дело было улажено. Невеста была нехороша и уже не очень молода, но по уши влюблена в Вову. Тете Жюли она очень нравилась, и она говорила сестрам о девушке: – Elle n'est pas futile.

Тетя Жюли с чувством благодарила maman за Ваву. Не говоря о том, что Вава очень поправилась физически, она и нравственно изменилась к лучшему, – стала сдержаннее, кротче, послушнее. За это ей дали отдельную комнату, где она спит, пишет и учится без m-me Lambert.

– Ну, вообще, вы хорошо съездили? – говорит тетя Жюли в заключение.

– Прекрасно, прекрасно. Я так довольна, что мы послушались тогда Варяжского.

– Но до чего Мимочка похорошела! ее просто узнать нельзя.

– Поразительно! – говорит тетя Мари. – На будущее лето еду в Кисловодск, чтобы помолодеть и похорошеть.

Мимочка скромно и равнодушно улыбается.

– Нетти-то! – говорит тетя Софи. – Вы не слыхали о скандале?

– Нет, что такое? Зина писала что-то вскользь, но мы ничего не поняли.

– Разошлась с мужем и теперь пропадает в Париже, меняя любовников как перчатки. Страсть что такое! Она всегда поступала как дурочка. Перед самым отъездом мужа в плавание, ее вдруг начинает разбирать совесть. Ужь молчала бы хоть до его возвращения! Нет, она идет исповедываться и рассказывает священнику все: так и так, говорит, виновата перед мужем. Тот сейчас говорит: «А муж знает?» – «Нет», говорит. – «Ну, так и не говорите ему». И начал ей разъяснять, почему она должна молчать, что она согрешила, пусть она и мучится, а его мучить не за что…

– Это они всегда так говорят, – необдуманно вставляет тетя Мари и, встретив вопросительный взгляд тети Жюли, прибавляет: – Я слыхала много таких случаев, когда священники это говорили.

– Ну, она приходит с исповеди домой и говорит мужу: «Я была у священника и сказала ему о моем грехе». – «Какой грех?» А вот какой. Как?!. Сцены, объяснения. Он хочет застрелиться, она хочет застрелиться. Он хочет убить ее, убить того, убить себя… В конце-концов, он уезжает в плавание, а она, подбросив всех детей старикам Полтавцевым, переселяется к возлюбленному и начинает хлопотать о разводе. Через два месяца тот уже не в силах выносить ее и бежит от неё. Она отравляется, доктора спасают, и она уезжает в Париж. Вот уже три недели, что она там, и о ней очень дурные, очень дурные слухи…

– Ах, как мне жаль стариков Полтавцевых! – говорит maman, – каково им это!

– Я говорила давно, что она на опасной дороге, – говорит тетя Жюли.

Мимочка утвердительно качает головой.

– Ну, а кстати о романах, – говорит тетя Софи: – правда, что на Кавказе, на водах, так флёртят?

– Ах, и не говорите! – улыбаясь, отвечает maman. – Чего-чего мы не насмотрелись, чего не наслушались! И Варяжский, представьте…

– А за Мими ухаживали?.. Est-ce qu'il y a eu quelqu'un pour te faire la cour?.. Et personne ne t'a donnê dans l'oeil?..

– Quelle idêe, ma tante!.. Да там никого и не было. То-есть, было много симпатичных и приятных людей, но таких, чтобы понравиться…

И Мимочка, улыбаясь своей прежней петербургской улыбкой, отрицательно качает головой.

– Ну, а природа действительно хороша? – спрашивает тетя Жюли. – Вава восхищается горами.

– Да они ничего не видели, – с сожалением говорит Спиридон Иванович: – ну, как же было, в самом деле, не съездить на Бермамут? Ведь я писал вам, чтобы вы съездили. Быть в Кисловодске и не съездить на Бермамут! Эх, вы!.. Ведь вы гор настоящих, стало быть, и не видели.

– Да не с кем было, – оправдываясь, говорит Мимочка. – X. съездили до нашего приезда, а втроем мы как-то не собрались. Я ужь и так старалась все объездить и осмотреть.

– Да, должно быть, там хорошо, – говорит тетя Мари, пересматривая в стереоскоп виды Кавказа, привезенные Вавой. – Как это красиво! Что это такое?

– Это? – говорит Мимочка, наклоняясь к тете Мари, чтобы посмотреть в стереоскоп. – Это «Замок Коварства и Любви.» Это скалы, которые похожи на замок, и так называются.

– И действительно так красиво? Ты была там?

– Да, я ездила туда верхом… Очень красиво. Особенно при луне… c'est fêerique.