Бунт пупсиков

И вот наконец наступил день отъезда. Папа повез маму и детей на вокзал. Сам он должен был потом вернуться, погрузить в микроавтобус вещи, которых набралось гораздо больше семи рюкзаков, и целые сутки провести за рулем. Но и поезд тоже ехал сутки. Так что они должны были оказаться на месте примерно в одно время.

На вокзал их неожиданно поехала провожать бдительная старушка со второго этажа. Папа с мамой не слишком хотели ее брать, сочиняя про неработающие ремни безопасности на третьем ряду сидений, но отказать ей оказалось совсем непросто. В машине старушка держала Риту на коленях и целовала ее в макушку, а Рита вертела головой, потому что ей было мокро.

– Смотрите! Она пьет из нее мозг! – прошептал Петя и так дико заржал, что его хотели даже отправить на вокзал на метро.

На вокзале старушка перецеловала всех детей, не исключая даже и Петю, которого пришлось пригибать, потому что он был выше ее на две головы. Целуемый Петя корчил страшные рожи и пытался поймать на вокзале бесплатный Wi-Fi.

– Я помню тебя еще вот такусеньким! – сказала бабушка, показывая рукой на уровне своего колена. Потом она подарила детям приемник, который заряжался от солнечной батареи. Рите, конечно, сразу захотелось такой же приемник, и только себе одной, и она прямо на перроне улеглась на асфальт, чтобы всем было видно, как сильно ей необходим приемник.

– Он будет общий! И твой тоже! – сказала Катя, но Рита хотела приемник только себе и лягалась.

– Вот видите! Никто ее не пытает! – не удержался папа Гаврилов.

– Работайте с характером ребенка, работайте! Объясняйте! – сказала бдительная бабушка, но сказала каким-то совсем слабым голосом. Поезд тронулся, а бдительная бабушка все махала им рукой.

– Катя, Саша, Рита, Костя, Вика, Алена, Петя! Прощайте! Пишите мне! Я же даже адреса вашего не знаю! – кричала она.

Мама поразилась. Она и не подозревала, что бдительная бабушка знает всех их детей по именам. Поезд отъезжал, и из окна было видно, как соседка идет по перрону и вытирает глаза.

– Знаете, а она какая-то хорошая! И почему мы раньше этого не замечали? – неуверенно сказала мама.

– Так можем вернуться! Еще не поздно выскочить из поезда! – предложила Вика.

– Нет! Возвращаться мы не будем! – торопливо ответила мама. – Но я теперь знаю, что она хорошая, и на сердце у меня легче!

Вика хихикнула и села читать «Всадника без головы», в котором часто попадались лошади.

Глава третья

Виноградная, дом 6

Пока лягушка барахтается – она не утонет.

Папин девиз

Перед тем как выезжать, папа обошел автобус вокруг и покачал его, проверяя, равномерно ли он нагружен и не кренится ли на одну сторону. Автобус был навьючен как ослик. Коробки и вещи заполняли его от пола до потолка даже при сложенных сиденьях.

– Бедолага! – сказал папа, жалея свой автобус.

Автобус у Гавриловых был японский, праворульный. Когда-то маленькая Алена, соскребая с него грязь, помыла его кирпичом, а еще через годик уже подросший Саша заботливо обстучал его молотком со всех сторон, зимой сбивая с автобуса лед. И автобус покрылся оспинами. Папа иногда задумывался, что хорошо бы поменять старый автобус на новый, но кто сказал, что новый тоже не помоют кирпичом, а старый хотя и выглядит как бешеный сарай, и лет ему больше десяти, на самом деле вполне себе резвый.

На примере своего папа научился определять другие многодетные автобусы. Для этого нужно утром в воскресенье, когда в центральных храмах начинается служба, выйти на любой оживленный перекресток и наблюдать, какие автобусы подпрыгивают и раскачиваются, дожидаясь зеленого света. И таких окажется немало.

Папа сутки провел за рулем, слушая в дороге аудиокниги и стараясь доехать быстрее, но все равно из-за того, что пришлось грузить коробки, опоздал на час. Дети и мама стояли на вокзале, не зная, что им делать, а возле них горой лежали их рюкзаки, коробки и чемоданы. На вершине же горы прыгала Рита, которую мама придерживала, чтобы она не свалилась. Но Рита, разумеется, была уверена, что не свалится, и выдергивала руку, а когда мама отпустила ее, то Рита немедленно грохнулась. Папа едва успел поймать ее за трусы.

– Это был тихий ужас! – пожаловалась мама. – Мы терроризировали весь вагон! Рита все время бегала, Костя не хотел спать на одной полке с Сашей, сталкивал его ногами, а Вика его к себе брать не хотела!

– Ляжешь с Костей – проснешься в луже! Он потом опять скажет, что ему приснился горшок, – объяснила Вика.

– Неправда! – взвыл Костя.

– …а еще у нас смылись крысы! – меняя тему, добавила мама.

– Да-да-да! И Шварц тоже! – закричала Катя. – Бегали во всему вагону! И что ты думаешь? Все мужчины боялись крыс, один даже на вторую полку запрыгнул, а женщины их брали в руки!

– Это потому, что женщины боятся не крыс, а мышей! И то когда им выгодно! – заявил Петя.

– И где крысы сейчас? – спросил папа, надеясь, что они сбежали с концами.

– В клетке конечно! Они потом вернулись! – сказала Катя и заглянула в рюкзак, чтобы проверить, не смылись ли крысы повторно.

Потом все втолкнулись в микроавтобус, ухитрившись разместиться поверх вещей, и папа повез их смотреть дом. Он очень гордился собой, и ему хотелось, чтобы все было торжественно.

– Сейчас вы увидите! Сейчас!.. – то и дело повторял он, но обещанное «сейчас» почему-то никак не наступало.

Они раз шесть проехали по набережной, раз десять пересекли трамвайные пути, но улицу-«восьмерку» так и не обнаружили. В очередной раз прокатившись по набережной, дети устроили бунт. Им хотелось купаться, но мама не помнила, в какой коробке плавки и купальники. Да и вообще сомневалась, что вода прогрелась. Пляжи были еще совсем пустые.

Мама начала уже посматривать на папу с некоторым сомнением.

– А город хотя бы тот? – осторожно спросила она. – А название улицы ты помнишь?

– Виноградная, дом шесть! – выпалил папа.

– Ну так спроси у кого-нибудь!

Спрашивать папа отказался из принципа. Он уже считал себя местным жителем, а местные жители дороги не спрашивают.

– Я знаю, как пройти пешком от вокзала! Но я шел дворами, на машине так не проедешь!

– Так давай бросим автобус и пойдем пешком! – потребовала мама, которой не терпелось увидеть дом.

– Нет, это глупо. Так мы потеряем автобус и все вещи. Теперь я точно вспомнил: это здесь! – заупрямился папа и, решительно повернув, заехал в тупик, который завершился стеной зеленого кустарника.

Папа стал разворачиваться, что оказалось непросто, поскольку все заднее стекло было заложено коробками и его лежащими горизонтально родственниками, а улица была только чуть шире их машины. Папа сдал назад, потом сразу поехал вперед и неожиданно для себя врезался в сплошную стену зеленого кустарника.

– Осторожно! Поцарапаешь! – крикнула мама, но кустарник вдруг расступился, и его ветки только скользнули по стеклам.

Растерявшийся папа, давя на газ, продолжал ехать непонятно куда, и машина, не испытывая ни малейшего сопротивления, проходила сквозь зеленую стену. По окнам барабанили яркие растрепанные цветы, в которых копошились пчелы, шмели и майские жуки.

– Мы как Алиса в Зазеркалье! – крикнула Алена.

А потом кустарник окончательно расступился, и все увидели пыльную дорожку с волнистым асфальтом, потрескавшимся от силы находившихся под ним корней множества акаций. По дорожке навстречу их автобусу с хриплым лаем бежала большая лохматая собака. За лохматой собакой, опять же с лаем, спешила средняя собака грязно-белого цвета. И наконец самой последней ковыляла совсем маленькая коротколапая собака с лысой спиной. Эта собака уже не лаяла, а кашляла.

Катя выкатилась из остановившейся машины и побежала навстречу собакам. Мама закричала, боясь, что собаки ее разорвут, но две собаки вдруг повернулись и побежали в противоположную сторону, а лысая от ужаса упала на асфальт и, сдаваясь, перевернулась лапами вверх.

– Видели? Боятся, что Катька их насмерть заобнимает! Я бы тоже испугался! – сказал Петя и опять так дико заржал, что Вика стала требовать высадить Петю из машины, потому что он ее совсем оглушил.

– Да я и сам уйду! – сказал Петя и выполз из машины через опущенное заднее стекло. За Петей выбрались Алена, Костя, Саша и Рита.

Все они столпились перед автобусом, и папа уже не мог никуда ехать и заглушил двигатель.

– И где дом? – спросила мама.

– А вот! – сказал папа, показывая рукой на то, чего мама из автобуса не могла видеть.

Мама вышла и увидела дом. Он был с облупившейся штукатуркой, но это не бросалось в глаза, поскольку второй этаж и крыша были обвиты виноградом, а первый этаж, где у винограда были только толстые лысые стволы, обтягивал цветущий шиповник, завивавшийся на решетках окон.

Ворота у дома были двустворчатые, железные, в два человеческих роста, выкрашенные черной краской. Уже много лет они ржавели и их старательно красили поверх ржавчины. Они опять ржавели, и их снова красили. В результате ворота, как ни странно, получились очень красивой фактуры – неровные такие, шершавые, точно живые. Внизу, где ворота ржавели сильнее, кое-где образовались маленькие дырочки.

Рита и Саша уже лежали на животе, пытаясь в дырочки подглядеть, что происходит во дворе.

– Мама, смотри! Смотри! – кричали они.

– Ну, господи помилуй! – сказала мама.

Она осторожно подошла и провела рукой по воротам. От солнца черная краска разогрелась и обжигала ладонь. Налетел ветер. Ворота натянулись как парус и загудели. Маме хотелось немного постоять здесь и попытаться поймать в сердце отзвук, который подскажет, тот ли это дом, о котором она мечтала, или будет какой-то другой, но папа уже спешил открыть ворота, а Саша ухитрился залезть на них и сидел, свесив ноги, почти на уровне второго этажа. Все кричали, требуя, чтобы он спускался, но Саше нравилось сидеть так высоко. Он перелез на столбик ворот, а со столбика – на балкон. Карабкался он легко, как обезьянка.

Мама испугалась, что Саша упадет, и стала кричать, чтобы он слез, но Петя заявил, что он Сашу знает. Сам Саша никогда не спустится, потому что прекрасно видит, что его никто не достанет. Он, Петя, сам был в детстве таким же вредным. Это сейчас он мудрый.

– Мудрый, мудрый! Только не ржи так громко! – сказала Вика и на всякий случай отодвинулась.

– А если пригрозить, что мы его накажем? – предложила Катя.

– Тогда он тем более не слезет. Какой смысл слезать, если тебя накажут? Лучше сидеть, пока все забудут, что обещали тебя наказать! – авторитетно продолжал Петя. – Нет, лучший способ спустить Сашу – это начать в него чем-то бросать. Например, кирпичами.

– Ни за что! – воспротивилась мама.

– Я не предлагал сразу большими кирпичами. Можно начать с маленьких камешков. Ну не хотите – и не надо! Тогда способ номер два! Спорю на миллиард: сработает!

Петя наклонился, поднял с асфальта Сашин рюкзак и стал в нем рыться.

– Ого! – воскликнул он. – Сода! А это что в бутылке такое? Уксус, что ли?..

– Отдай! Это мое! – донеслось с решетки балкона, и оттуда ловко, как колобок, скатился Саша и, вцепившись в рюкзак, стал отнимать его у Пети.

– Учитесь у меня, пока я жив! Детская жадность – ключ к сердцу ребенка! – сказал Петя.

Но учиться у Пети никто не пожелал. Все уже спешили в дом. Первым летел Костя с саблей в правой руке. За Костей – Рита. За Ритой – Вика и Алена. Последней бежала Катя, за которой увязались все три уличные собаки – большая, средняя и маленькая, с лысой спиной. Теперь эти собаки больше не считали себя уличными, а подумали, посоветовались между собой и решили стать домашними.

Мама замахала на них руками, встала в дверях – и собаки опять стали уличными.

– Ты жестокая! – сказала Катя. – Кстати, я отдала им наш паштет. Все равно он протух.

– Мой паштет? Он не мог протухнуть! Он был запакован. Я планировала его на ужин!

– Это уже неактуально, из собак его все равно не достанешь, – сказала Катя.

Потом все долго ходили по дому, и папа показывал все, что показал ему в прошлый раз дедушка. Вот большая комната на первом этаже, вот маленькая комнатка, которую он, папа, заберет себе под кабинет, а вот кухня! Там наверху еще три маленькие комнаты и одна средняя. А вот еще какая-то дверь, но он, папа, понятия не имеет, куда она ведет.

– В комнату Синей Бороды! Там двести задушенных жен! – сказал Петя и открыл дверь.

За дверью обнаружилась зловещего вида лестница – темная и узкая. Все стали осторожно спускаться, причем старшие на всякий случай придерживали младших. Конечно, никаких задушенных жен там нет, вот уж ерунда какая, но все равно будет лучше, если первым пойдет папа. Безопаснее будет, надежнее. И лучше, если мама будет держаться за папу, а остальные дети вцепятся в маму.

Чем ниже они спускались, тем ближе становился черный, похожий на распахнутую пасть проход, откуда уже не пробивался вообще никакой свет. Папа пошарил по стене. Нашел выключатель, повернул. Вспыхнула болтавшаяся на проводе лампочка, и все увидели самый уютный в мире подвал. На верстаке стояла недостроенная маленькая яхта, а вдоль стены тянулся деревянный стеллаж с сотнями пыльных банок. Мама и Вика сразу кинулись протирать банки, пальцами проделывая в пыли небольшие окошки. В некоторых банках оказывалось варенье, в других – компот или джем.

– Мы не можем брать это варенье! Оно чужое! – строго сказал папа.

– Воровать мы не будем! Но мы можем вежливо спросить у старичка: «Можно мы своруем у вас варенье?» Скорее всего он скажет: «Да запросто!» Вряд ли он будет ехать двое суток на поезде, чтобы съесть три ложки и вернуться обратно! – заявила Катя.

А потом папа выключил в подвале свет, все поднялись наверх и разбежались по дому. Папа показывал маме, как зажигается газовый котел и как делается самый большой в мире «ПЫХ!». Саша, разумеется, уже стоял рядом навострив уши, и папе приходилось зажимать ему уши пальцами, а заодно и закрывать глаза, чтобы Саша не пронюхал, как делается самый большой «ПЫХ!».

Пока они изучали котел, на втором этаже поднялся жуткий шум. Пол трясся, дом подпрыгивал, а мама стояла и радовалась, что у них больше нет соседей, которые сейчас прибегут стучать в двери.

– Ты слышишь? Что они там делают? – спросила она у папы, когда Саша, привлеченный общим шумом, тоже убежал наверх.

– Думаю, делят комнаты! – предположил папа. – У них же никогда не было своих комнат. Хотя и здесь комнат на всех не хватит.

– Как не хватит? Комнат – шесть! На втором, ты говорил, три маленькие и одна средняя. На первом одна большая и одна маленькая! – воскликнула мама.

– Правильно, комнат – шесть. Детей – семь, а всех нас – девять… Плюс большая комната на первом этаже – явно общая. Здесь спать никто не сможет. Значит, минус одна. Даже минус две, потому что в маленькой будет мой кабинет!

– Погоди: одна комната мне нужна для малышей… Самая тихая и дальняя, чтобы их днем не будили! А если тебе устроить кабинет в подвале? Представляешь, как здорово! Сидишь в замечательном, уютном, сухом подвале, пишешь роман и ешь варенье! – осторожно предложила мама.

– Нет уж! Лучше укладывай в подвале малышей! В прекрасном, уютном сухом подвале, где полно варенья! – мрачно сказал папа, решивший отстаивать свой кабинет до последнего.

Некоторое время спустя, когда шум стих, мама и папа поднялись наверх. Второй этаж представлял собой демаркационную зону. Границы каждого сектора отмечались детским рюкзаком и протянутой через комнату полоской выложенных в ряд вещей, причем учтены были даже интересы Риты и Кости. Им старшие дети отвели самую дальнюю левую комнату и в этой же комнате их и заперли, чтобы они не бегали и не хватали все подряд. Комната рядом была великодушно отдана маме и папе под спальню. Вика, Алена, Саша и Катя разделили между собой центральную комнату, где, в принципе, всем могло хватить места, если поставить двухэтажные кровати. На окна центральной комнаты – а их было целых два! – Катя уже ухитрилась поставить клетки с морской свинкой и крысами. Вике это не понравилось.

– Никаких крыс! Они все время опилки из клетки выбрасывают! Грязь от них одна! Выбирай: или я, твоя родная сестра, или крысы! – закричала она.

– Не я просила тебя выбирать! – зловеще предупредила Катя.

Петя отвоевал себе самую дальнюю правую комнату. Он уже ухитрился закрыть в нее дверь и повесить табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ!», которую еще в Москве дальновидно вывел на принтере, наклеил на картон и привез с собой.

Мама озабоченно бродила по дому и считала кровати. Это оказалось несложно: кровать была всего одна. И еще имелся громадный дряхлый диван. Если стукнуть по нему, даже совсем несильно, к потолку поднимался столб пыли. Первым это обнаружил Костя, когда ударил по дивану саблей. Заметив это, к дивану подошел Саша, за Сашей – Рита, и все трое стали с увлечением по нему колотить.

Петя некоторое время наблюдал за детскими забавами с высоты своей мудрости, а потом ему тоже захотелось двинуть по дивану. А еще лучше – разбежаться, подпрыгнуть и плюхнуться на него с предельно возможной высоты.

– А ну, мелочь, разойдись! – небрежно приказал он.

Однако раньше, чем Петя обрушился на диван и сломал все его ножки, в комнату вбежала мама. Закашлявшись от пыли, она стала вытаскивать из комнаты детей и требовать у папы, чтобы он выволок диван на улицу.

– Ладно, кровати купим завтра. Хорошо, что мы взяли с собой детские матрасы! Их можно постелить прямо на пол! – сказала мама, и все отправились за матрасами.

А потом все еще немного побегали и улеглись спать. Первым заснул папа, не спавший больше суток. Он даже не стал выгружать из машины вещи. На одном матрасе с ним спали Рита, Костя и Саша. Папе пришлось лечь на самом краю и поджать колени, потому что иначе они не помещались. Не помещались же они не потому, что матрас был маленьким, а потому, что Рита хотела лежать строго в центре и начинала вертеться и бить ногами всех, кто к ней хотя бы случайно прикасался. Костя и Саша отгородились от Риты подушками как щитами.

Это был первый их день на новом месте.

Глава четвертая

Летающий ботинок

Легендарный создатель пороха монах Бертольд Шварц погиб при взрыве своего изобретения.

Детская энциклопедия

Утро началось с вопля. Вопила Вика. Все сразу проснулись и сбежались к ней. Мало ли что и как. Новый дом, новое место.

– Мне под матрас залез таракан! – сообщила Вика.

– И все, что ли? Большой хоть таракан? – зевая, спросила Катя.

– Огромный! Никогда такого не видела!

– Положи ему мокрого хлеба, тараканы его любят, – посоветовала Катя и подняла матрас, чтобы посмотреть на таракана.

– Осторожно! Складки! – закричала Вика, единственная из всех ухитрившаяся постелить себе на ночь простыню.

Таракан оказался гигантской фиолетовой жужелицей, которая пряталась в трещине деревянного пола. Петя немедленно залез в Интернет и выяснил, что первой жужелица ни на кого не нападает, но, спасаясь от врагов, может выделять желтоватые капли кислоты. Если яд попадет, например, на руку, а потом этой рукой человек потрет глаза, то сетчатка глаза уже не восстановится.

Алена и Вика сразу стали убегать от жужелицы, а другие, напротив, бегать за ней. Саша пытался посадить жужелицу на лист бумаги, чтобы она выделила яд. Катя кричала: «Не трогайте ее! Она в Красной книге!», а Костя размахивал саблей, пытаясь попасть по жужелице и победить ее. Рита вопила просто за компанию, потому что видела, что все бегают и вопят. При этом она еще громко топала.

Закончилось все тем, что папа посадил жужелицу на ладонь, унес ее во двор и опустил на траву. И никаких капель яда жужелица не выделила. Она вообще не разобралась, что была на папиной руке. Ей, должно быть, казалось, что это кусок коры.

– Ты выгнал ее из дома! Ей было хорошо здесь, с нами! Уютно и безопасно! – горестно сказала Катя, а мама стала заставлять папу мыть руки с мылом.

– Если ты ослепнешь – кто нас будет кормить? Ты работаешь глазами!

– Очень весело! А о том, что меня жалко, никто как-то не упомянул! – надулся папа и поскорее отправился в свой новый кабинет, пока его не занял какой-нибудь бешеный карапуз.

Письменного стола в кабинете не оказалось. Стояла только пахнущая валерьянкой тумбочка с прикрепленным к ней светильником, у которого шея была как у шахматного коня. Папа стал двигать тумбочку, чтобы она оказалась ближе к свету. Оторвавшись от стены, светильник немедленно перекосился и рухнул. Оказалось, что места крепления болтов ухитрились подгнить.

– Ну вот! Первое разрушение! – сказал папа, с грустью вспоминая старичка, который отнесся к ним как к людям приличным.

– Не первое! Второе! – уточнил Петя. Оказалось, что он уже ухитрился сломать стул, который, по его словам, был сам виноват, потому что кто ж знал, что на него нельзя вставать ногами.

Стул и светильник папа перенес в подвал, а ноутбук временно поставил на подоконник. Когда он ставил ноутбук на подоконник, ему кто-то громко сказал «га-га!». Он решил, что это Петя, но потом увидел целую толпу гусей, которые длинной цепочкой, как заключенные в фильмах, прогуливались вокруг здоровенного корыта и ужасно галдели.

Рядом с гусями, спрятав под фартук руки, стояла пожилая женщина и любовалась ими. Все это происходило в каких-нибудь двух метрах от окна папиного кабинета. Если бы папа открыл окно, то через полоску клумбы легко мог бы дотянуться шваброй до гусей и женщины.

– Разве это не наш двор? – озадаченно спросила мама.

– Нет, не наш. Это со стороны улицы, – ответил папа. – И что, они целый день будут так гоготать? Это же город! Тут центральная улица в двух шагах! Откуда здесь гуси?

– Хочешь я заклею тебе окно пленкой и ничего не будет видно? – предложила мама.

– Ну уж нет, не надо! Я хочу видеть жизнь, а не пленку с цветочками!

Оставив папу наблюдать жизнь, мама отправилась на кухню готовить завтрак и спасать от Кати остатки продуктов. Где-то близко уже лаяли собаки, и мама подозревала, что без Кати тут не обошлось.

Выглянув на улицу, мама обнаружила, что так оно и есть. Катя скармливала собакам оставшиеся у них сосиски, а рядом стояла Вика и беличьей кистью, в которой мама узнала одну из своих любимых художественных кистей, мазала лысой длинной собаке спину зеленкой. Лысая собака ела сосиску, и ей было все равно, что на нее льют зеленку и размазывают ее натуральной беличьей кистью. Другие собаки, правда, смотрели на лысую с подозрением и отодвигались от нее.

– Что ты делаешь?! – закричала мама.

– А почему она лысая? Если лысая – значит, больная. Если больная – надо лечить! – заявила Вика.

– Не трогайте ее руками! Вдруг это лишай? – заволновалась мама.

– Да никто ее руками не трогает! Я ее кистью трогаю! – объяснила Вика, и доевшие сосиски собаки умчались за ворота облаивать одинокого велосипедиста.

Мама испугалась, что подумают, что это их собаки, потому что они выбежали из их ворот, и помчалась спасать велосипедиста. Велосипедист орал и дрыгал ногой, пытаясь попасть по собакам. Пока он ехал по улице-«восьмерке», собаки бежали рядом и страшно лаяли, а самая большая даже хватала его за штаны. Но едва велосипедист приблизился к выезду с улицы, собаки мгновенно утратили к нему интерес и отправились восвояси. При этом лысая собака ухитрилась поваляться в пыли и все следы зеленки с нее исчезли.

Когда мама вернулась, папа выгружал из автобуса вещи. Петя и Вика ему помогали, а Саша бродил по двору и выискивал всякое интересное. Интересного обнаружилось довольно много. Ржавые грабли без ручки, лейка в форме фламинго, изначально розовая, но выцветшая от солнца и почти белая, два очень старых автомобильных номера и здоровенный ботинок. Похоже, когда-то ботинок побывал в бетоне, потому что и сейчас он еще был в бетоне, и даже шнурки у него окаменели.