Имитация

Санскритское слово шила переводится как «камень». Это и есть камень сферической формы, обычно чёрного цвета. Такие камни находят в священной реке Кали-Гандаки в Непале. Их называют ещё «Шалагра́ма-ши́ла» от «Шалаграман», одного из имён Вишну. Другая разновидность шил, это «Говардхана-шилы», камни со священного холма Говардхана во Вриндаване.

Шилам поклоняются как проявлениям самого Вишну, неотличным от него. Как правило, их хранят в коробке, откуда их извлекают для ежедневного поклонения (пуджи). Шилы никогда не покупают и не продают. Часто поклонение шилам имеет наследственный характер: в семьях их передают из поколения в поколение.

Согласно верованиям вайшнавов, поклоняющиеся шалаграма-шилам должны следовать строгим принципам. Например, перед тем как прикоснуться к шилам необходимо принять омовение, принимать в пищу только прасадам11, не вовлекаться в греховную деятельность и никогда не класть шилы на землю.

Самая большая Шалаграма-шила находится в храме Джаганнатха в Пури, Орисса. Каруна Бхаван, основной храм Международного общества сознания Кришны в Шотландии, известен тем, что в нём находится самое большое количество шалаграма-шил за пределами Индии.

Вайшнавские священные тексты превозносят Шалаграма-шилы и поклонения им как верное средство мистического общения с Богом: «Просто прикоснувшись к Шалаграма-шиле, человек освобождается от всех грехов, совершённых в миллионах рождений, что же тогда говорить о поклонении шилам. Совершая пуджу Шалаграма-шилам, человек получает возможность лично общаться с Господом Хари» («Хари-бхакти-виласа»).

При этом «священные» камни прямо отождествляются с Вишну-Кришной, а непочтительное к ним обращение равносильно оскорблению Бога: «Шалаграм-шила является прямым проявление Верховного Господа Вишну… Покупка или продажа шил строжайше запрещена. Любой, кто попытается определить материальную стоимость Шалаграма-шилы будет пребывать в аду до разрушения вселенной» (Сканда-пурана). И, наоборот, почитание шил приравнивается к заслугам перед самим Богом: «Любой кто увидит, омоет, или поклонится Шалаграма-шиле, получит те же самые благочестивые результаты, что получают от совершения миллионов ягий12 и раздаче миллионов коров» («Сканда-пурана»).

Следующий фрагмент Сканда-пураны имеет непосредственное отношение к теме настоящей главы: «Район в радиусе 38 километров от места, где совершается поклонение Шалаграма-шиле является святым местом (тиртхой)».

В священных текстах шилы предстают в качестве эффективного инструмента достижения религиозного идеала: «Тот, кто был надлежащим образом инициирован в предписанных мантрах и совершает пуджу Шалаграма-шиле, вне всякого сомнения достигнет духовной обители Верховного Господа» (Падма-пурана).

Другая разновидность священных камней, чтимых в индуизме – лингамы, служащие объектом поклонения приверженцев шиваизма – другого ответвления индуистской религии.

Считается, что поклонение лингаму, как и поклонение Шиве, нехарактерно для индуизма и пришло несколько тысяч лет назад из дравидийской культуры. Поэтому культ лингамов особенно распространён в дравидийской Южной Индии.

Типичный лингам представляет собой короткий цилиндрический столб с закругленной вершиной.

Посещающим Индию туристам зачастую представляют лингам как фаллический символ, а связанный с ним культ – как культ жизненной силы и мужского начала.

Такое представление настолько распространилось, что многие люди на Западе считают его самим собой разумеющимся.

Авторитетный энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона называет лингам «индийской эмблемой фаллуса», а современный Большой Энциклопедический словарь дает такое определение:

«Лингам – в индуизме символ Шивы и его плодородия. Почитается в виде каменного столба, изображающего мужской половой орган».

Не смог преодолеть сложившегося стереотипа и Джек Тресиддер, определивший лингам в своём «Словаре символов» следующим образом:

«Мужская созидательная сила природы, символизируемая в индуистском искусстве и архитектуре стилизованными изображениями фаллоса, представляющими бога Шиву, создавшего мир. В пещере Слона в Бомбее лингам – мощный, гладкий, конусообразный камень – был центром ритуального хоровода, что указывает на его роль в качестве символа Оси Мира, так же как и на фаллическое значение, что в некоторой степени совпадает со значимостью античного европейского омфала13. Согласно мифу, лингам Шивы выглядел как колонна света; его верхний и нижний пределы не смог найти Брахма в образе дикого гуся и Вишну в образе кабана, что доказывало могущество Шивы. По существу символ мужского начала, лингам, иногда располагали в каменном кольце, представлявшем собой йони (вульву), что символизировало священную связь мужчины и женщины. Китайский кеуи, фритовый стержень с треугольным острием, имел такое же символическое значение. Лингам, обвитый змеёй, имеет отношение к йоге (кундалини – змееобразный поток жизненной энергии)».

Впрочем и среди индусов многие придерживаются подобных профанических представлений. Воздавая поклонение лингаму, от него ждут плодородия земли, приплода скота. Особенной популярностью он пользуется у бездетных женщин и жаждущих потомства мужчин. В некоторых местах Индии лингам используется в брачных церемониях.

Эти представления сложились не сегодня. Некоторым лингамам средневековые мастера придавали определённое сходство с мужским половым органом, – значит, уже в те времена был в ходу фаллический символизм лингама.

Между тем, классическая форма священного камня не предполагала подобного натурализма, а сексуальный смысл лингаму был придан частью по ошибке, частью по невежеству. На самом деле, фаллическая символика лингама не соответствует индуистским источникам и является еретической трактовкой, ставшей популярной в XV веке.

По-видимому, причиной заблуждения стала продолговатая форма лингама, истолкованная во фрейдистском духе. Внесло свою лепту в этот процесс и тантрическое учение, центральным персонажем которого является шакти – энергия Шивы, превратившаяся в народном варианте религии в его супругу, так что вместе они стали олицетворять мужское и женское начало. Согласно тантрической философии, Шива, бог-Абсолют, по своей природе пассивен, и только соединившись с энергией шакти он способен творить мир и поддерживать его движение. В народных верованиях эта идея была истолкована как акт совокупления богини Шакти со своим божественным супругом, что нашло выражение в форме лингамов, описанной, в частности, в процитированном выше фрагменте из «Словаря символов» Тресиддера: лингам располагали на каменной подставке в виде кольца, которая изображала йони – женский половой орган. Иногда подставку не изображали, а лингам украшали обвивающей его змеей (нагом), символом божественной энергии кундалини, ассоциируемой с Шакти. Очевидно, мастер, изготавливающий лингам такого вида, был более вдохновляем возвышенной философией тантры, чем вульгарными представлениями профанов.

В индуистских священных текстах, таких как «Линга-пурана» и «Шива-пурана» лингам определяется как проявленный образ Вечного Непроявленного Шивы, пребывающего вне времени, пространства, качеств, формы и т. д. Согласно шиваистским Пуранам лингам является причиной существования материальной Вселенной. В образе лингама надлежало поклоняться не фаллосу и не мужскому началу, а безначальному Богу-Абсолюту.

Согласно «Линга-пуране» лингам – высший объект познания, он отождествляется с Брахманом, являет собой «удивительное выражение величия» божества.

Являясь по природе своей бесформенным, Шри Шива никогда полностью не воплощается. Согласно легенде, Шри Шива принял форму Линги, когда Шри Вишну и Шри Брахма хотели поклониться Ему. Они попросили Шри Шиву принять какую-либо форму, потому что поклоняться бесформенному очень трудно, и Шри Шива принял форму Лингама.

Некоторые источники утверждают, что лингам – это проекция Сердца Шри Шивы в нашем материальном мире. В легендах о демоне Раване говорится, что Шри Шива достает лингам из своего сердца.

Очевидно, толкование лингама в священных текстах не даёт никаких оснований для отождествления его с половым органом. Но и религиозное толкование не раскрывает подлинной сущности этого артефакта.

Обратим внимание: наряду с лингамами, сделанными людьми, некоторые лингамы считаются нерукотворными – обычно их чудесным образом обнаруживают в лесу, под землей или там, где укажет Шри Шива, явившийся во сне к какому-нибудь праведнику. Сохранившиеся в некоторых местах древнейшие образцы лингамов действительно представляют собой необработанные камни цилиндрической формы, по-видимому природного происхождения. Такие камни, поставленные вертикально, наилучшим образом подходят для того, чтобы отмечать «священное место» – место явления божества.

Из сотен тысяч символических лингамов, установленных в шиваистских храмах Индии, выделяют двенадцать главных или подлинных, называемых джотирлинга (санскр. джотир – «свет», «огонь»). Джотирлинги фиксируют места, где бог Шива являл себя людям. Эти места считаются священными и привлекают многочисленных паломников.

Таким образом, индуистский лингам в своей исторической основе – это памятный камень, устанавливаемый в месте, где человек испытал мистический опыт, имел общение с Богом, то есть подобие того камня, который был установлен Иаковом на дороге в Харран.

Наша догадка имеет и этимологическое подтверждение: санскритское слово «лингам» означает «знак, метка». А в «Шива-пуране» сказано: «Линга – это отличительный знак, с помощью которого можно узнать природу кого-нибудь».

Какова же природа ощущений, испытываемых людьми в «месте силы»? Чем объясняются переживаемые там необычные ощущения?

Существует гипотеза о наличии на земной поверхности «хороших» и «плохих» пятен (последние называют также «биопатогенными», то есть болезнетворными), соответственно положительно или негативно воздействующих на самочувствие и здоровье человека. Такие представления, в частности, лежат в основе искусства геомантии, известного в Китае как «фэн-шуй».

Согласно этой гипотезе в «биоположительных» местах человек ощущает прилив сил, положительных эмоций, видит положительные образы, вдохновляющие сны, – и потому называет такие места священными, строит в здесь святилища, храмы.

Хотя существование «биоактивных зон» научно не доказано, у нас нет оснований отрицать это явление, поскольку оно не противоречит известным нам законам природы. То есть в принципе такие зоны могут существовать. Но являются ли они сами по себе причиной изменений в сознании человека? Если бы это было так, они бы оказывали примерно одинаковое воздействие на всех людей. Тогда каждый из нас за свою жизнь «открыл» бы хотя бы одну такую зону, в которой он бы чувствовал себя необыкновенно хорошо или, наоборот, необыкновенно плохо. Этого, однако, не происходит. «Священные места» обнаруживают далеко не все люди и достаточно редко. Большинство из нас прошли бы мимо того же библейского Бейт-Эля, и ничего не ощутили. Не ощутили бы, даже если пришлось бы там заночевать. По дороге из Вирсавии в Харран прошло множество людей и до и после Иакова, однако только ему здесь явился Бог. Очевидно, что дело здесь не в свойствах местности, а в самом человеке, в том, что происходит в его душе. Даже если бы место оказывало какое-то влияние, оно бы либо способствовало, либо препятствовало обретению мистического опыта, но не являлось его причиной, не порождало его.

Эти соображения приводят нас к следующему выводу. Если «священные места» и являются некими физическими аномалиями, то оказываемое ими влияние на человека крайне слабо, трудноуловимо. Вспомните, как Кастанеда всю ночь катался по пыльной террасе индейского шамана в попытках что-то уловить – он так ничего и не почувствовал. В физическом смысле «священное» место – не лучше и не хуже любого другого. Его «священность» определяется тем, что кто-то из людей имел здесь мистический опыт, получил откровение.

Когда мистический опыт включает в себя ощущение присутствия Бога, это может явиться основанием для субъективного установления корреляции между Богом и местом, в котором он явился. Таким образом, место прозрения может превратиться в место Божественного присутствия, а затем эта корреляция закрепляется в общественном сознании, становится элементом религиозной доктрины.

Таким образом, не само по себе место имеет значение, а внутреннее состояние человека, его готовность получить откровение.

В евангельские времена уже были люди, понимающие это.

Когда Иисус испытал свой первый мистический опыт, совершая омовение в водах реки Иордан, он не провозгласил реку священной, не объявил это место вратами небес, не стал учреждать здесь культа. Он совершенно верно оценил происшедшее с ним как установление отношений между ним и Богом, река же здесь – элемент случайный, она лишь место действия14.

Савл, будущий апостол Павел, которому Бог явился по дороге в Дамаск, и чьё видение было не менее впечатляющим, чем видение Иакова, не стал устанавливать в этом месте жертвенника и возливать елей; он понял, что дело тут вовсе не в географии или геомантии. Да и как можно оценить место, где это с ним произошло, согласно фэн-шую или теории благоприятных и неблагоприятных зон? ведь Савл здесь ослеп! (по счастью, временно).

Для Будды таким местом было подножие дерева пиппала15, сидя под которым он испытал просветление. Означает ли это, что дерево или участок земли, на котором оно росло, принимало участие в просветлении Будды? Нелепое предположение! Если бы Будда избрал для медитации другое дерево или даже другой лес, или другую страну – он бы всё равно мог стать просветлённым, а дерево бодхи («дерево просветления») называлось бы не пиппала, а, скажем betula16. И если бы Иаков узрел Бога не близ Луза, а, например, возле Галгала или Массифы, то название «Бейт-Эль» мог получить один из этих городов.

Священное место, священный предмет (изображение), священное здание (храм) – все это зримые, материализовавшиеся отражения того, что человек видел в своем мистическом опыте. Это проекция на материю реальности духовного мира, окно в мир иной.

Видя иной мир в своих мистических видениях, люди пытались реконструировать его зримую, осязаемую модель при помощи доступных им средств. При этом они вполне верили тому, что созданная ими модель «горнего мира» и есть сам этот мир, по крайней мере, некая часть его. Они создавали внутри окружающей их грубоматериальной среды новую искусственную среду, имитирующую сокровенный образ иного мира.

Своё наиболее полное воплощение этот образ нашел в идее храма. Возведение и украшение храма – не что иное, как попытка передать мир мистических видений, попытка тщетная, ибо ни одно из человеческих творений не способно передать реалий духовного мира, но в то же время полная надежды, ибо стремление к «горнему миру» никогда не умирало в человеке. Храм – это символ и изображение виртуальной реальности духовного мира. А скульптуры, стенные росписи, картины, иконы – суть образы духовных существ, населяющих тот мир.

Между храмом и священным местом имеется прямая генетическая связь.

Первоначально под храмом понимался ограниченный участок земли («священное место»), преподнесённый в дар божеству (греч. temenos); позже – возведённая на этом месте архитектурная постройка (греч. naos).

Храмы являли собой территорию запредельного мира, иного мира, чем мир людей. Именно потому уже их размеры должны были резко отличаться от обычных человеческих жилищ. Древние храмы Египта и Вавилонии до сих пор подавляют своим величием. Человек перед ними ощущал себя ничтожным, слабым. Это искусственно внушаемое ему чувство долженствовало передать действительное соотношение между человеком и Богом.

Другим приемом, подчеркивающим «потусторонность» храма, была его архитектура, одновременно величественная и прекрасная. Не случайно пропорции древнегреческих храмов определялись формулой «золотого сечения», формулой гармонии и красоты. Это было земным отражением гармонии и красоты «царства Божия».

Языческие храмы не были пусты. Это были «жилища богов». Боги обитали в них как незримо, так и видимым образом – в виде статуй, кумиров, священных предметов, икон… Храмы были населены изображениями богов, как небеса, в которых обитали оригиналы этих изображений.

Представление о храме как о жилище Бога или богов существовали у всех народов – египтян, шумеров, греков, римлян. Православная церковь без обиняков заявляет17:

«Храм, от слова храмина, означает здание, дом. Название „церковь“ греческое, оно значит дом Божий. Почему храм называется церковью, т. е. домом Божиим? Потому что в храме, как и на небе, Бог присутствует особенным образом, точно живет в своем доме».

У древних иудеев на всю страну был только один Храм – в Иерусалиме, потому что, как они полагали, Бог только один, и жилище у него одно.

Пространство Иерусалимского Храма было разделено на зоны с различным уровнем «святости». Во внешний (нижний) двор Храма могли входить все, включая язычников. Его так и называли – «двор язычников». Верхний двор, отделённый от нижнего стеной, был доступен только для поклонников Яхве. На верхнем дворе невысокая балюстрада выделяла так называемый «двор священников», а внутри «двора священников» находился самый Храм. Храм состоял из трёх частей: притвора, Святилища и Святая святых. В притвор могли приходить лишь правоверные иудеи-мужчины, не страдающие никаким заболеваниями и совершившие омовение. Золотые ворота и роскошная завеса из драгоценных камней закрывала вход в Святилище, куда доступ был открыт только жрецам. В святилище находился светильник с семью лампадами, стол с двенадцатью хлебами и жертвенник для сожигания благовоний. Наконец, в дальнем от входа конце Храма находилась запретная комната, именуемая «святое святых» – место присутствия Бога. Это было пустое помещение, отделённое от Святилища ещё одной завесой. Доступ в «святое святых» имел только особо избранный жрец, и только раз в году, в день главного праздника.

Иерархия помещений Храма изображала собой иерархию существ, восходящую от человека к Богу. Эту же иерархию, только не в плоскости, а в объеме изображали месопотамские ступенчатые храмы – зиккураты.

Древние традиции в несколько видоизмененной форме сохранились и в современных храмах.

Хотя буддизм считается атеистической религией, буддийские храмы более других уподоблены «миру богов»: здесь, в клубах ароматических и дурманящих курений, как в облаках, освещенный мерцающими огоньками светильников, открывается мир, наполненный сонмами обитателей небес – Будд, Бодхисаттв, святых и т. п. Эти небесные жители представлены скульптурными изображениями различных размеров, изображены яркими красками на шелке. Часто скульптуры покрыты позолотой, что подчеркивает их запредельность, сверхъестественность, их отличие от простых смертных.

Католические костёлы и православные церкви наполнены образами христианского Бога во всех его трех ипостасях, а так же изображениями небесных жителей – ангелов, пророков, апостолов, святых – в виде скульптур, фресок, картин и икон.

«Почему храмы, особенно в иконостасе, бывают украшены св. иконами и священными картинами? Это потому, что храм есть небо на земле, а Бог на небе окружен святыми Своими: Ангелами и св. человеками» – объясняет Церковь18.

В христианстве продолжает жить идея особо выделенного «священного» пространства, каковым, несомненно, является церковный алтарь. Он располагается в восточной (самой почётной) стороне храма, к которой во время молитвы обращены лица верующих. В русских православных храмах алтарь отделен от основной части храма стеной иконостаса, иногда достигающей потолка. Входить туда во время литургии могут только священнослужители. Чем не «святая святых»?

По существу алтарь в христианском храме – тот же, что языческий жертвенник, используемый в обряде жертвоприношения. Церковь и не думает этого скрывать:

«Алтарь латинское слово, значит „возвышенный жертвенник“, так как он устраивается на возвышении, и в нем на св. престоле каждую Литургию приносится бескровная жертва тела и крови Христовой».

Краткое объяснение всенощной, литургии или обедни19.

С наивной откровенностью Церковь объясняет, имитацией чего служит алтарь:

«Что изображает собой алтарь? Алтарь изображает небо. Что мы видим в алтаре? В алтаре мы видим: 1) св. престол, 2) жертвенник и 3) горнее место. Что такое св. престол? <…> Престол – самая святая часть в алтаре: на нем невидимо как Царь, восседит Господь, принимает молитвы и раздает Свою благодать. Что означает собою престол? <…> Он означает небесный престол Божий, с которого Бог, как Царь, управляет миром»20.

Казалось бы, исламские культовые здания в наименьшей степени похожи на храмы язычников. Здесь вы не увидите ни скульптур, ни икон. Но территория мечети считается священной. Сюда нельзя входить неверному. Сюда нельзя входить в обуви. Входя в мечеть, правоверные оставляют свою обувь снаружи, чтобы не осквернить святость храма мирским прахом. Наверно, так же мы поступили бы, вступая на облако в небесном царстве.

Подобное ощущение святости можно встретить и в русском православии. Вот фрагмент из репортажа современной журналистки о посещении старца Власия в Боровском монастыре, что в Подмосковье:

«Перед кельей старца люди снимают обувь и ходят босиком. Там иная реальность. А по небесам в сапогах не ходят…».

Хорошилова Т. Как я стояла в очереди к чудотворцу21.

Совершая намаз (молитву) в мечети, мусульмане обращают лица в сторону священного города Мекки. А почему этот город священный? Потому что там находится Кааба – древнее святилище еще доисламских, языческих времен, в котором по преданию помещен упавший с неба камень. Это для ученых такой камень – метеорит. А для древних арабских племен это был посланник небес, огненный ангел, а то и сам Бог, сошедший на землю. Либо частица неба, упавшая на землю. Поэтому Кааба в глазах древних – это тоже жилище Бога, священная территория Божьего царства.

По-видимому, в основе любой религии и любого верования, включая самые примитивные, лежит свойственное человеку стремление приобщиться к запредельному, столь разительно отличающемуся от обычного земного мира.

Поскольку путь на небеса для человека представлялся весьма трудным, почти невозможным, люди пытались как бы низвести частицы небесного царства на землю, тем самым сделав их более доступными.

Творя искусственную среду, имитируя иную реальность, люди открыли способ приблизиться к миру богов (или приблизить его к себе). Теперь идею этого мира, его образ (пусть и несовершенный и не вполне адекватный оригиналу) можно было легче передавать другим людям. Одно дело – рассказывать это словами, а другое – ввести под возвышенную и таинственную сень храма, и сказать: вот он какой – мир, являющийся в видениях! И, указав на гигантскую и сверкающую золотом статую Бога, сказать: вот он какой – Бог, во всех отношениях превосходящий человека!

Некоторые верующие сообщают об ощущении внутреннего покоя, радости, просветленности, охватывающем человека во время пребывания в храме.

Этот эффект пытаются объяснить различными причинами: наличием религиозных «святынь» – икон, мощей святых, священных символов и т. п.; нахождением храма в «биоактивной зоне»; особенностями архитектуры храма, в частности, наличием купола, который фокусирует космическую энергию подобно гигантской линзе или гиперболическому зеркалу, и т. п.

Если бы всё определялось физическими явлениями: фокусировкой энергии, космическими излучениями или влиянием биоактивных зон (по поводу других компонентов храмового убранства разговор у нас ещё впереди), то «эффект храма» фиксировался бы физическими приборами и ощущался бы всегда и всеми (по крайней мере, большинством) входящими в храм (включая атеистов, зашедших просто поглазеть). Этого, однако, не происходит. Есть множество людей в храме, которые не испытывают никаких необычных ощущений.

Дело, видимо, не в конструктивных особенностях и не в земных «пятнах»: эффект храма на самом деле вызывается не этим, а внутренним состоянием человека. Возможно, такое состояние он испытал бы и в каком-нибудь другом месте, но обстановка храма, создаваемая им иллюзия нахождения на небесах, создает соответствующий настрой, позволяет сосредоточиться на своих ощущениях, поддерживает атмосферу ожидания необычного состояния, мистического опыта. Храм создает благоприятную обстановку для мистического переживания, но не является причиной такого переживания.

Атмосфера храма – это своеобразный аккумулятор духовной энергии, почерпнутой из мистических видений и генерирующий новые видения.

Этот эффект уловили и широко использовали ещё в языческой древности. Человек, который хотел обратиться к Богу с вопросом, приобрести какое-то знание, приходил в храм и оставался в нём на ночь.