Самозащита гражданских прав

Денис Микшис

Самозащита гражданских прав

Моей любимой жене Анне, без которой эта книга не имела бы смысла

© Д. В. МИКШИС, 2013

© ООО «Юридический центр-Пресс»,2013

Предисловие к изданию 2013 года

Самозащита гражданских прав является неотъемлемой частью гражданско-правовой охранительной системы, поскольку ее отсутствие не может быть восполнено другими формами защиты. По справедливому замечанию А. Ф. Кони, «отнять у человека защиту в тех случаях, когда общество ее дать не может, значило бы совершенно уничтожить объективное равенство между людьми»[1].

Предлагаемая вниманию читателя книга представляет собой одно из первых комплексных исследований самозащиты в отечественной цивилистике. В ней предлагаются решения таких научных проблем, как определение понятия самозащиты, обоснование места, занимаемого ею в ряду других институтов гражданского права, описание механизма самозащиты, систематизация способов ее осуществления, описание «непоименованных» в законе мер. На страницах этой книги сформулирована концепция самозащиты как неюрисдикционной формы защиты гражданских прав, применяемой наряду и наравне с другими (судебной и административной) формами. Приведенные в работе аргументы и ссылки на судебную практику позволили снять с повестки дня устаревший, хотя и распространенный в литературе, взгляд на самозащиту как на «субсидиарный» порядок защиты прав, допускаемый государством «в виде исключения в строго ограниченных случаях».

В монографии развиваются положения, изложенные в работе «Цивилистические аспекты учения о самозащите»[2], поэтому будет уместным назвать причины, побудившие автора предпринять новое полноформатное исследование. Первая и важнейшая из них – изменения в правовом регулировании самозащиты вследствие масштабной реформы гражданского законодательства[3], закрепление новых ее разновидностей в действующем законодательстве (самозащита прав залогодержателей) и в законопроектах (владельческая самозащита). Вторая причина – это усиливающаяся роль институтов гражданского общества, таких как третейский суд и самозащита, в современной России, что особенно актуально при сохраняющемся низком уровне правовых гарантий при осуществлении правосудия[4]. В условиях, «когда власть не может протянуть руку помощи и защиты» (A. M. Винавер), выбор хозяйствующими субъектами альтернативных форм защиты своих имущественных прав представляется логичным. Третьей причиной является стагнация цивилистического учения о самозащите и наметившийся возврат к опровергнутым в исследованиях 1999–2006 гг. тезисам. Следствием этой инерции стало неудовлетворительное освещение темы самозащиты в новейшей литературе, особенно заметное на фоне развития учений о юридических фактах, третейском суде, механизмах реализации и защиты гражданских прав, формирования концепций охранительного правоотношения, добросовестной защиты гражданских прав) и защиты права собственности и других достижений гражданско-правовой науки[5]. Эти причины, равно как и желание автора подробнее познакомить читателя с генезисом самозащиты прав, теорией и практикой самостоятельной защиты гражданских прав в зарубежных правовых системах, привели к существенному увеличению объема книги и появлению в настоящем издании двух дополнительных глав.

Работа снабжена многочисленными ссылками на законодательство, юридическую литературу, судебную практику (в том числе зарубежные). Приведены обзор и анализ всех исследований по теме самозащиты, вышедших в России с 1866 по 2013 г.

Книга будет интересна практикующим юристам, научным сотрудникам, преподавателям юридических вузов, а также студентам, изучающим гражданское право.

Введение

Реформа гражданского законодательства выдвинула на передний план целый ряд институтов, которые на протяжении десятилетий по идеологическим или иным, не относящимся к праву, соображениям были «забыты» юридической наукой и правоприменительной практикой. К числу таких институтов принадлежит самозащита гражданских прав, закрепление которой в ст. 14 Гражданского кодекса Российской Федерации, по сути, завершило создание всеобъемлющей системы форм защиты субъективного права, являющейся важной юридической гарантией прав и интересов.

Несмотря на то, что осуществление субъективных прав в основном опирается на систему мер государственного принуждения, применяемую компетентными органами, субъекты гражданского оборота во многих случаях выбирают самозащиту в качестве «резервного» механизма защиты принадлежащих им гражданских прав. Приведенные в настоящей работе примеры из судебной практики показывают, что самозащита начинает восприниматься судом и частными лицами как институт гражданского общества, способ цивилизованной защиты в спорных ситуациях. Разве в таком качестве она не заслуживает одобрения и поддержки со стороны государства? Востребованность самозащиты обусловлена, с одной стороны, недостаточной доступностью и медлительностью правосудия, а с другой – высокой степенью оперативности и простотой мер защиты, осуществляемых субъектом права самостоятельно.

Институт защиты гражданских прав традиционно являлся объектом многочисленных исследований, включая несколько фундаментальных трудов[6]. Однако в XX в. в центре внимания цивилистов находились в основном юрисдикционные формы защиты, а категория самозащиты прав, напротив, до последнего времени оставалась «на периферии» научного поиска[7]. Сохранилась эта тенденция и в начале XXI столетия. Несмотря наряд интересных публикаций в периодических изданиях[8], проблема неюрисдикционной защиты гражданских прав до настоящего времени не получила достаточной монографической разработки[9] и мало исследована на уровне диссертаций[10]. Такое положение, обусловленное историческими особенностями развития отечественного законодательства и науки гражданского права, является недопустимым, поскольку слабая изученность самозащиты не соответствует потребностям гражданского оборота, а фрагментарные упоминания в современных работах не отражают ее реального значения для гражданского оборота (последнее видно из обширной судебной практики).

На основе теоретического материала, накопленного гражданско-правовой наукой, можно выделить четыре ключевых проблемы современного учения о самозащите. Прежде всего, это дискуссионность понятия самозащиты гражданских прав. Далее, формулировка единообразного подхода к трактовке правовой природы самозащиты и места, занимаемого ею в структуре гражданского права. Наконец, это необходимость установить критерии для упорядочения обширнейшего перечня способов самозащиты, применяемых в гражданском обороте. Структура книги позволяет дать последовательные ответы на все эти вопросы. Излагая свой взгляд на основные проблемы доктрины, автор предлагает определение самозащиты в гражданском праве России, учитывающее изменения в законодательстве и доктрине; дает характеристику юридическому составу самозащиты (глава 1). Самозащита рассматривается в качестве неюрисдикционной формы защиты гражданских прав, субинститута в структуре гражданского права. В главе 2-й выявлен механизм реализации права на самозащиту и показана взаимосвязь его элементов, определено место самозащиты в системе институтов гражданского права, отмечены предпосылки возникновения и формы реализации права на самозащиту. Впервые в отечественной цивилистике подробно исследован генезис самозащиты и самоуправства, показаны причины и критерии их разграничения на современном этапе развития права (глава 3). В главе 4-й, расширяя поле исследования, автор привлекает корпус зарубежных источников, включая материалы судебной практики, и раскрывает современное состояние правового регулирования самозащиты за рубежом. Итогом общетеоретических и компаративистских изысканий является систематизация всех способов самозащиты по функциональному критерию в главе 5-й, где рассмотрены такие ее способы, как меры оперативного воздействия и удержания, а также способы, практически не освещавшиеся в предшествующей литературе: разрешенное самоуправство, владельческая самозащита, устранение соседского неудобства, внесудебное присвоение залога и комиссория. При этом «за скобки» исследования сознательно вынесены такие хорошо изученные проявления самозащиты, как действия в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости. В заключении приводятся основные выводы, полученные в результате исследования, и формулируются некоторые гипотезы учения о самозащите, требующие проверки судебной практикой и специальными исследованиями.

Автор выражает свою признательность рецензентам Е. Г. Комиссаровой и Е. В. Вавилину за ценные замечания при подготовке рукописи к изданию.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ, ИСПОЛЬЗУЕМЫХ В КНИГЕ

ГГУ – Германское гражданское уложение.

ГЗЛ – Гражданский закон Латвии 1937 г.

ГК РФ – Гражданский кодекс Российской Федерации.

КВВТ РФ – Кодекс внутреннего водного транспорта Российской Федерации.

КоАП РФ – Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях.

КТМ РФ – Кодекс торгового мореплавания Российской Федерации.

СГУ – Саксонское гражданское уложение 1863 г.

СЗ РФ – Собрание законодательства Российской Федерации.

УК РФ – Уголовный кодекс Российской Федерации.

ФАС – Федеральный арбитражный суд.

ФГК – Французский гражданский кодекс.

D. – Дигесты Юстиниана. Цифры после "D" обозначают книгу, титул, фрагмент и параграф.

С. – Конституция Феодосия.

Leg. XII. Tab. – Законы XII Таблиц.

Глава 1

Общая характеристика самозащиты гражданских прав

1.1. Понятие самозащиты гражданских прав

Право на самостоятельную защиту жизни и имущества, берущее начало в родовых обычаях, встречается в самых ранних отечественных правовых памятниках – договоре князя Олега с греками (907 г.) и Русской Правде[11]. Юридическому быту Московского государства были уже известны способы самозащиты в договорных отношениях (присвоение залога, удержание имущества). Однако по мере перехода государственного строя от начал соборности к полицейскому абсолютизму и замене гражданских прав сословными привилегиями законодатель перестает уделять внимание регулированию самозащиты, «ибо несправедливо и с общим порядком несходственно бы было, когда бы всяк в собственном деле вздумал сделаться судьею»[12]. Соответственно, юридическая наука того периода, отождествлявшая право и закон в силу господствовавшего в ней легистского метода, не могла поставить вопрос о самостоятельной защите прав, тем более сформулировать ответ на него.

Возникновение интереса к самозащите гражданских прав в отечественной правовой науке теснейшим образом связано с последствиями политико-правовых реформ 1861–1870 гг. и, в частности, со сменой научной парадигмы. Само введение в научный дискурс термина «самозащита» потребовало двух знаковых изменений в правовой культуре. Во-первых, появление единой и внесословной категории частной собственности[13], которая «перестав быть привилегиею, сделалась общей правовой нормой всего населения»[14]. Во-вторых, формирование полноценного учения о субъективных гражданских правах, что, в свою очередь, было немыслимо без осознанного введения в юридический и бытовой лексикон терминов «гражданские права» (для описания совокупности имущественных и политических прав) и «гражданин» (для обозначения субъекта указанных прав) вместо ранее употребляемых понятий «привилегия» и «подданный»[15].

Результат этих масштабных изменений не замедлил самым блестящим образом сказаться на учении о защите субъективных прав. Уже в 1866 г. А. Ф. Кони (впервые в отечественном правоведении!) представляет развернутый взгляд на самозащиту. Примечательно, что она рассматривается как неотчуждаемое право. Автор предваряет свое исследование необходимой обороны утверждением о том, что «в силу стремления к самосохранению человек старается избежать опасности и принимает все меры к ее отвращению; он имеет на это право, которое должно быть рассматриваемо как прирожденное»[16]. К середине 1860-х гг. появляются исследования самозащиты гражданских прав с позиций философии права[17] и естественно-правовой теории[18], а также в гражданско-процессуальном аспекте. Например, один из первых в России фундаментальный «Курс гражданского судопроизводства» К. И. Малышева 1876 г. открывается параграфом «Несудебные средства охранения прав»[19]. Не остается самозащита и без внимания гражданско-правовой науки, однако цивилисты по традиции, заложенной еще Д. И. Мейером[20], исследуют ее лишь в рамках фундаментальных курсов гражданского права. На рубеже XIX–XX вв. природа самозащиты гражданских прав, способы и пределы ее осуществления стали предметом исследований целой плеяды ученых[21]. Высказывания правоведов того периода заложили предпосылки для создания учения о самозащите, однако проблема самозащиты так и не получила монографической разработки.

Впоследствии к отдельным аспектам самозащиты гражданских прав в своих трудах обращались представители советской цивилистики[22]. Однако в правовой науке XX в. сформировалась негативная тенденция: самозащита рассматривалась как вспомогательный способ защиты гражданских прав, применяемый в виде исключения. Положения дореволюционной доктрины о самозащите не были развиты, поскольку противоречили политике активного вмешательства государства в сферу имущественных отношений и вытеснения из нее частной инициативы.

Лишь после введения в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации начали появляться отдельные работы, посвященные самозащите гражданских прав[23] либо отдельным аспектам института самозащиты[24]. При несомненных достоинствах этих работ следует отметить, что в большинстве своем они основываются на положениях, терминах и конструкциях, сформулированных в советский период, и поэтому отражают лишь часть изменений в законодательном регулировании самозащиты. Как результат, по прошествии десяти лет в цивилистической доктрине самозащиты все еще имеется множество неизученных или спорных моментов, что предопределяет необходимость обстоятельного исследования природы самозащиты в современном гражданском праве России.

С введением в современное российское законодательство юридической конструкции «самозащита гражданских прав» (ст. 12, 14 ГК РФ) естественным образом возник вопрос о содержании термина «самозащита» в гражданском праве. В наибольшей степени интересам цивилистики и гражданского оборота отвечало бы разрешение данного вопроса на законодательном уровне. Однако отечественный законодатель ограничился простым упоминанием о допустимости самозащиты гражданских прав, предоставляя тем самым свободу судебному и доктринальному толкованию. Нормы других отраслей права также не представляют достаточного материала для раскрытия понятия «самозащита», поскольку посвящены характеристике отдельных ее способов[25]. Приходится констатировать, что современная цивилистическая концепция самозащиты находится в зачаточном состоянии, поскольку ее основные элементы либо не исследованы с достаточной полнотой, либо являются предметом дискуссии. К таким дискуссионным моментам относится в первую очередь понятие самозащиты гражданских прав. Юридическая наука не выработала единого подхода к понятию самозащиты. Определения, предлагаемые различными учеными, зачастую настолько противоречат друг другу, что даже простой выбор одного из них в качестве наиболее обоснованного представляется невозможным без надлежащего исследования и сравнения. Высшие судебные инстанции до настоящего времени не уделили внимания понятию самозащиты. При этом в судебной практике вопрос о квалификации тех или иных действий в качестве самозащиты права встречается не так уж и редко, например при рассмотрении споров, связанных с исполнением договоров[26]. И все же, несмотря на большое количество судебных актов, в которых встречается ссылка на ст. 14 ГК РФ, вопрос о понятии самозащиты в решениях судов по конкретным делам не затрагивается, поэтому говорить о понятии самозащиты, сложившемся в судебной практике, не представляется возможным. Можно лишь говорить о формировании восприятия самозащиты через судебные прецеденты (квалификацию тех или иных действий в определенной обстановке в качестве проявления самозащиты гражданских прав), однако решения судов не могут являться безусловным ориентиром в данном вопросе. Об этом, в частности, свидетельствует чрезвычайно разнообразное употребление термина «самозащита гражданских прав», выходящее иногда за пределы гражданско-правового регулирования[27]. С учетом вышеизложенного научное определение самозащиты приобретает большое практическое значение.

В цивилистической литературе термин «самозащита гражданских прав» употребляется, как минимум, в трех различных значениях: 1) неюрисдикционная форма защиты гражданских прав, проявляющаяся через действия заинтересованного лица; 2) право на самозащиту (определяемое как элемент правоспособности, правомочие в составе субъективного гражданского права, секундарное право или самостоятельное гражданское право); 3) гражданско-правовой институт[28]. Очевидно, что содержание понятия самозащиты будет разным в зависимости от того, с какой из указанных точек зрения рассматривать ее сущность. Представляется целесообразным рассматривать понятие самозащиты как объекта правового регулирования с позиции действующего законодательства. Буквальное толкование ст. 14 ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что ею регулируется деятельность по самостоятельной защите прав, не основанная на специальном полномочии (юрисдикции). На это указывает употребление термина «самозащита» в сочетании со словами «допускается», «способы» и «действия», которые лексически не соотносятся с терминами «право» и «правоотношение», поскольку право невозможно «допустить», а у правоотношения не существует «способов». Поэтому исходной посылкой для исследования понятия «самозащита гражданских прав» является ее восприятие в качестве одной из неюрисдикционных форм защиты гражданских прав либо единственной такой формы (если по ходу исследования будет установлена тождественность этих понятий).

Понятие самозащиты неоднократно менялось с самого момента своего возникновения, что может объясняться эволюцией правового регулирования. Содержание права на самозащиту в отечественном и зарубежном законодательстве в разное время было неодинаковым: либерализация взглядов законодателя всегда сопровождалась расширением понятия, распространением его на больший круг отношений, что, в частности, имеет место в современном российском законодательстве. Напротив, при ужесточении позиции государства в отношении самозащиты из закона исчезало даже само ее определение, как это было в советский период. Данная особенность должна быть принята во внимание при рассмотрении понятия самозащиты в современном гражданском праве. Хронология цивилистических изысканий в области самозащиты позволяет разделить их на три самостоятельных этапа: первый – с середины XIX в. до 1917 г., второй – с 1960-х по 1980-е гг. и третий – с 1994 г. по настоящее время.

1. Юридической наукой XIX – начала XX е. было выработано три взгляда на самозащиту. Основоположник российской цивилистики Д. И. Мейер и его последователи[29] считали, что «самозащита может выразиться или в виде самообороны, то есть самоличного отражения посягательств на право, или в виде самоуправства, то есть самоличного восстановления уже нарушаемого права»[30]. Другие ученые, напротив, рассматривали самозащиту как оборону личности и имущества от насилия, в противоположность самовольному восстановлению нарушенного права (самоуправству). Известный правовед Д. Д. Гримм назвал самозащиту «самовольным отражением чужого неправомерного нападения, клонящегося к изменению существующих отношений», а самоуправство – «самовольным нападением с целью восстановления такого положения вещей, которое соответствовало бы существующему или воображаемому праву лица, совершающего нападение»[31]. К. Н. Анненков писал, что «под самообороной следует понимать вообще акт защиты или отражения даже силой каких бы то ни было посягательств на личность, жилище, или на спокойное обладание и пользование имуществом, производимого все равно – насильно или без насилия, как лично, со стороны лица управомоченного, так и с помощью других людей, или же и самостоятельно этими последними, при наличности того лишь условия, чтобы посягательство было противозаконно»[32]. Наконец, некоторые авторы выделяли две формы самостоятельного осуществления права: самозащиту и самопомощь[33]. Основой для первой из указанных точек зрения служили законодательство и правовая доктрина Германии[34], в то время как другие концепции больше опирались на отечественное законодательство.

2. Цивилистика периода 1917–1958 гг. за редчайшим исключением[35] вообще не уделяла внимания проблемам самозащиты, поскольку исследуемое понятие было изъято из научного оборота. Некоторыми учеными даже обосновывалось мнение, что, кроме случаев необходимой обороны, самозащита как таковая вообще неприемлема для советского гражданского права[36]. Этот взгляд в полной мере отражал господствовавшую в советской теории права установку, сформулированную А. Я. Вышинским в 1938 г.: «Право – это совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, применение которых обеспечивается принудительной силой государства…»[37]. Любопытно, что такая установка, в свою очередь, опиралась на вырванную из контекста строку «Манифеста Коммунистической партии» о том, что право – это возведенная в закон воля господствующего класса[38]. Как отмечается в работах современных ученых, реализация такого подхода на практике означала подчинение законодательства сначала целям установления диктатуры пролетариата, а затем – задачам социалистического строительства, требовавшим подавления индивидуального начала коллективистским. В рамках господствовавшего в тот период легистского правопонимания советского образца право целиком сводилось к закону, а социальное предназначение права – к его служению в качестве классового орудия пролетариата[39].

3. Возрождение интереса к институту самозащиты в конце 1950-х гг.[40] происходило на фоне либерализации правовой политики государства и было связано с введением в действие новых нормативных актов – Основ гражданского законодательства СССР и союзных республик 1961 г. и ГК РСФСР 1964 г.[41]. В начальный период идеологической либерализации (1956–1959 гг.) отечественные правоведы еще осторожно именуют самозащиту исключительным порядком защиты гражданских прав, применяемым при невозможности осуществления их судебной или административной защиты[42]. В работах 1970–1980 гг. было выработано четыре основных подхода к определению понятия самозащиты гражданских прав, являющихся базой для любого современного исследователя. В. П. Грибанов, М. И. Усенко, В. А. Рясенцев определяли самозащиту как «совершение управомоченным лицом дозволенных законом действий фактического порядка, направленных на охрану его личных или имущественных прав и интересов» во внедоговорных отношениях[43] и противопоставляли самозащиту мерам оперативного воздействия – юридическим средствам правоохранительного характера, применяемым в договорных отношениях. Г. Я. Стоякин предлагал трактовать самозащиту, во-первых, в широком смысле – как «предусмотренные законом односторонние действия юридического или фактического характера, применяемые управомоченным на их совершение субъектом и направленные на пресечение действий, нарушающих его имущественные или личные права», а во-вторых – как гражданско-правовое понятие. Самозащита гражданских прав, по его мнению, включала в себя действия юридического характера по самостоятельной защите прав в договорных отношениях[44]. Ю. Г. Басин и А. Г. Диденко именовали самозащиту формой государственного принуждения, применение которой контролируется государством[45], и объединяли в понятии «самозащита гражданских прав» фактические и юридические действия по защите субъективных гражданских прав – как во внедоговорных, так и в договорных отношениях[46]. Содержание самозащиты определялось ими как «допускаемые законом односторонние действия заинтересованного лица, направленные на то, чтобы обеспечить неприкосновенность права и ликвидацию последствий его нарушения»[47]. Помимо вышеупомянутых основных концепций существовали и иные взгляды на самозащиту. Например, В. Б. Исаков определял самозащиту гражданских прав как допускаемую законом возможность односторонних действий по обеспечению своего субъективного права[48].

Общей чертой приведенных выше подходов можно назвать стремление ограничить применение самозащиты указанием на определенный круг гражданских правоотношений или иным образом, придать ей характер исключительной меры (типичным в этом смысле является высказывание В. П. Воложанина, утверждавшего, что принудительное осуществление права управомоченным лицом допускается в ряде случаев как исключение)[49]. Основное различие между взглядами ученых того периода состояло в определении объекта самозащиты, а также правовой квалификации ее содержания (действий заинтересованного лица). Эти особенности можно объяснить тем, что гражданскому законодательству советского периода был неизвестен сам термин «самозащита», а материалом для дискуссии служили разрозненные нормы, предоставлявшие лицу возможность осуществить защиту нарушенного права путем совершения действий фактического или юридического порядка.