Полный курс уголовного права. Том V. Преступления против государственной власти. Преступления против военной службы. Преступления против мира и безопасности человечества. Международное уголовное право

Примечание к ст. 2821 УК содержит институт деятельного раскаяния. Лицо освобождается от уголовной ответственности, если, во-первых, добровольно (т. е. невынужденно) прекратило свое участие в деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, а во-вторых, в его действиях нет состава какого-либо иного преступления.

Ж. Организация деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК)

Конституцией РФ гарантируется возможность создания общественного или религиозного объединения либо любой иной организации, чья деятельность не противоречит действующему законодательству и не посягает на интересы личности, общества, государства. Вместе с тем в целях защиты тех же самых интересов государство устанавливает запрет на создание и деятельность экстремистских и некоторых других организаций.

Непосредственный объект преступления – отношения, возникающие в результате нарушения запрета на осуществление экстремистской деятельности.

Объективная сторона преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 2822 УК, выражается в организации деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности.

Экстремистской организацией признается общественное или религиозное объединение либо иная организация, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с тем, что такая деятельность носит экстремистский характер.

В соответствии с Федеральным законом от 25 июля 2002 г. «О противодействии эктремистской деятельности»[61] основаниями для ликвидации или запрета деятельности упомянутых организаций могут служить: нарушение ими прав и свобод человека и гражданина; неоднократные или грубые нарушения Конституции РФ, федеральных конституционных законов, федеральных законов или иных нормативных актов либо систематическое осуществление объединением деятельности, свидетельстующей о наличии в ней признаков экстремизма.

При наличии указанных оснований общественное или религиозное объединение либо иная организация письменно предупреждаются о недопустимости деятельности, носящей признаки экстремизма. Если после такого предупреждения соответствующей организацией или хотя бы одним ее структурным подразделением не устранены нарушения, послужившие основанием для вынесения предупреждения, либо в течение 12 месяцев со дня вынесения предупреждения выявлены новые факты, свидетельствующие о наличии в их деятельности признаков экстремизма, организация, являющаяся юридическим лицом, по решению суда ликвидируется, а деятельность организации, не являющейся юридическим лицом, подлежит запрету.

Объективную сторону рассматриваемого преступления составляет организация дальнейшей деятельности экстремистского формирования после его ликвидации либо запрета его деятельности.

Таким образом, для установления объективной стороны преступления необходимо наличие двух моментов: формального и материального.

Формальным моментом будет служить вступившее в законную силу решение суда о ликвидации или запрете деятельности конкретной организации в связи с осуществлением ею экстремистской деятельности. Материальным признаком должна выступать организационная деятельность виновного лица, направленная на обеспечение продолжения функционирования ликвидированной организации либо запрещенной экстремистской деятельности.

Объективная сторона преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 2822 УК, заключается в участии в деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности.

По смыслу закона участие в такого рода деятельности ничем не отличается от трактовки этого понятия применительно к организации экстремистского сообщества (ч. 2 ст. 2821 УК).

Преступление будет считаться оконченным либо с момента совершения любого действия организационного характера, направленного на продолжение деятельности ликвидированной организации или запрещенной экстремистской деятельности, либо с момента вступления в такую организацию и выполнения любого поручения со стороны ее руководства в рамках осуществляемой организацией экстремистской деятельности.

Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом.

Субъект преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 2822 УК, – лицо, организующее деятельность ликвидированной экстремистской организации или организации, чья экстремистская деятельность запрещена. Им могут быть создатель или руководитель такой организации.

Субъектом преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 2822 УК, являются рядовые участники указанных объединений или организаций.

Анализируемое преступление необходимо отграничивать от деяния, предусмотренного ст. 2822 УК. В упомянутой норме речь идет о сообществе, которое создается для совершения преступлений, перечисленных в диспозиции ст. 2822 УК. Поскольку эта деятельность признана преступной в других нормах УК, то ответственность наступает независимо от того, была ли организация предварительно ликвидирована, или ее деятельность запрещена судом. В ст. 2822 УК нет такого указания, т. е. организация может создаваться для совершения хотя и экстремистских действий, но не представляющих собой самостоятельного преступления (например, для пропаганды и публичного демонстрирования нацистской символики и атрибутики). В этих случаях условиями уголовной ответственности являются вступившие в законную силу решение суда о ликвидации или запрете и, несмотря на это, продолжение экстремистской деятельности в виде ее организации или участия в ней[62].

Поскольку комментируемое преступление есть в известном смысле неисполнение решения суда, то ст. 2822 УК следует рассматривать как специальную норму по отношению к ст. 315 УК. В таких случаях применению всегда подлежит специальная норма, квалификация по совокупности преступлений исключается.

Примечание к ст. 2822 УК предусматривает возможность освобождения от уголовной ответственности лица, добровольно прекратившего участие в деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, при условии, что в его действиях не содержится иного состава преступления.

Примечание распространяется только на участников экстремистских организаций. К организаторам таких формирований оно применено быть не может.

§ 5. Преступление, посягающее на экономическую безопасность

А. Диверсия (ст. 281 УК)

Диверсия представляет повышенную общественную опасность, поскольку посягательство на экономическую безопасность и обороноспособность России осуществляется общеопасным способом, что ставит под угрозу также жизнь и здоровье граждан.

Предметом преступления выступают предприятия (заводы, фабрики), сооружения (мосты, плотины, туннели, электростанции), пути и средства сообщения, железнодорожный, водный и воздушный транспорт, средства связи, объекты жизнеобеспечения населения (системы водоснабжения, продуктопроводы, склады с продовольствием и горюче-смазочными материалами) и т. д.

С объективной стороны диверсия выражается в совершении взрыва, поджога или иных действий (обвалов, затоплений, камнепадов, аварий, катастроф и т. п.). Указанные общеопасные действия направлены на разрушение или повреждение указанных предприятий, сооружений и т. д., относящихся к предмету преступления.

Разрушение указанных предметов означает приведение их в полную негодность, когда они не могут подлежать восстановлению либо их восстановление становится экономически невыгодным.

Повреждение – это приведение предметов в частичную негодность, когда их восстановление возможно и экономически целесообразно.

Диверсия признается оконченным преступлением с момента совершения взрывов, поджогов и иных подобных действий независимо от того, наступили указанные в законе последствия или нет. Наступивший материальный ущерб учитывается, но влияет не на квалификацию содеянного, а на установление степени вины и назначение наказания.

Квалифицирующим обстоятельством при диверсии (ч. 2 ст. 281 УК) выступает ее совершение организованной группой, т. е. устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких диверсионных актов.

С субъективной стороны диверсия совершается с прямым умыслом, т. е. лицо сознает общественно опасный характер действий, связанных с совершением взрыва, поджога или иного действия, направленного на разрушение или повреждение указанных материальных объектов, и желает совершить эти действия и причинить последствия, к которым они приведут. Если умыслом виновного охватывается неизбежность при этом гибели людей, то содеянное квалифицируется по совокупности с умышленным убийством.

Мотивы диверсии могут быть разными (месть, корысть, ненависть к существующему конституционному строю и т. п.). Обязательным признаком субъективной стороны преступления является цель – подрыв экономической безопасности и обороноспособности Российской Федерации.

По объективным свойствам содеянного диверсия сходна с рядом общеуголовных преступлений. Отличие их от диверсии заключается в том, что они наносят ущерб другим сферам общественных отношений (объектам) и при их совершении у виновного отсутствует указанная в ст. 281 УК цель – подрыв экономической безопасности и обороноспособности России.

От террористического акта (ст. 205 УК) диверсия отличается направленностью совершения общеопасных действий. Цели терроризма, в отличие от указанной цели диверсии, – нарушение общественной безопасности, устрашение населения либо оказание воздействия на принятие решений органами власти.

Если диверсию совершает гражданин Российской Федерации по заданию представителей иностранного государства или иностранной организации, его действия квалифицируются по совокупности с государственной изменой в форме оказания помощи в проведении враждебной деятельности против России.

Субъектом диверсии может быть гражданин России, иностранный гражданин или лицо без гражданства, достигшие 16-летнего возраста.

Глава III

Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления

§ 1. История уголовного законодательства России об ответственности за должностные преступления

Ретроспективный анализ законодательства об уголовной ответственности должностных лиц показывает, что истоки конструирования составов этого вида преступной деятельности следует связывать главным образом с развитием двух явлений: с усилением власти государя и формированием управленческих структур государства в период XIV–XV вв. Укрепление государственного строя требовало создания определенных управленческих структур. В этом случае власть осуществляется от имени государства с помощью многочисленных категорий работников государственного аппарата посредством наделения их для этой цели необходимым объемом властных и служебных полномочий, которые в процессе управления в силу различных обстоятельств могут нарушаться. Естественно, возникает необходимость установления ответственности чиновников за нарушения, допускаемые по службе.

Анализ исторического пути развития уголовного законодательства об ответственности за служебные преступления в России позволяет представить его как ряд взаимосвязанных этапов.

Исследование показывает, что система государственного управления на протяжении многовекового периода русской истории покоилась на кормлении[63][64], в самой идее которого «заключаются все условия превышения меры должного и справедливого»[65].

Истоки формирования составов должностных преступлений можно обнаружить в первом законодательном сборнике – Судебнике Великокняжеском 1497 г., который особое внимание уделял охране интересов суда. Судебник предусматривал запрет некоторых видов нарушения служебной дисциплины при осуществлении деятельности суда. Но наиболее ярким моментом, связанным с формированием должностных преступлений в этом законе, явилась, пожалуй, ст. 1, которая упоминала о взяточничестве следующее: «Суд Царя и Великого Князя судити Боярам и Окольничим, и Дворецким, и Казначеем, и Дьякам по делам в правду, а судам не мстити никому, и не дружите, и посула в суде не имате». Иначе говоря, Судебник запрещал посулы (взятки), о чем прямо указывал и в других нормах этого закона. Так, в ст. 67 Судебника была предусмотрена ответственность судьи, истца и ответчика за получение незаконного вознаграждения. Каралось содеянное строжайшим образом – смертью и конфискацией имущества виновного.

Судебник предпринял попытку регламентировать и другие противоправные действия должностных лиц. Так, в ст. 2 был сформирован прообраз состава превышения должностных полномочий. Установления этой нормы были обращены на то, чтобы деятельность должностных лиц, руководивших отраслями центрального управления, была строго ограничена рамками той отрасли, которую они возглавляли, и не выходила за них.

Формирование составов должностных преступлений продолжилось в середине XVI столетия, когда был принят Судебник Царя Ивана Грозного 1550 г., который выделил особо опасные виды преступлений, непосредственно направленные против государственных основ и интересов господствующего класса.

Выделение новых должностей дворцового аппарата и великокняжеской канцелярии обусловило введение некоторых из них в состав судебных органов. В заголовке Судебника 1550 г. упомянут широкий круг должностных лиц. Это, как достаточно убедительно показал И. И. Смирнов[66], свидетельствует о возросшем значении дьяков и приказов, которые теперь входили в состав центрального суда. То, что всяким приказным людям поручались те или иные сферы, функции управления, говорит об увеличении административного аппарата и развитии учреждений общегосударственного значения.

Вводится не известное памятникам предыдущей законодательной деятельности Русского государства преступление – подписка, т. е. подлог судебных актов (ст. 4, 5). Субъектом рассматриваемого преступления являлись должностные лица: бояре, окольничие, казначеи, дьяки, а само преступление заключалось в ложном удостоверении в документе какого-либо имеющего юридическое значение события.

Судебник 1550 г. признает взяточничество преступлением и устанавливает за него наказание. Субъектом преступления выступают: в ст. 3 – боярин, дворецкий, казначей, дьяк; в ст. 4 – дьяк; в ст. 5 – подьячий.

Однако понятие взяточничества сводилось не к нарушению долга службы фактом взятки, а в подкупе с целью неправосудия. Взяточничество выступало обстоятельством, отягчающим ответственность для таких видов должностных преступлений, как подлоги различных судебных документов по фактам недостоверного изложения результатов следствия и суда, взыскания штрафов, судебных расходов и пошлины и др.

Итак, определяя развитие интересующих нас норм, следует отметить, что к середине XVII в. в законодательных актах наметилось формирование уголовно-правовых новелл, предусматривающих ответственность за должностные преступления.

Соборное уложение 1649 г. – первый в истории России систематизированный закон, который подвел итог длительного развития русского права. В Соборном уложении нет специальных глав, охраняющих государственный строй России от преступных посягательств должностных лиц. Однако некоторые особенности правового статуса «служилых людей» можно вывести путем анализа содержания Соборного уложения 1649 г., в котором содержалась специальная глава «О службе всяких ратных людей Московского государства». В данной главе закона было предусмотрено наказание за уход со службы в виде физического наказания («бити кнутом»), а также в виде уменьшения поместного оклада или конфискации поместья[67].

В статьях главы X «О суде» Соборного уложения, регламентирующих порядок судебного делопроизводства, получили развитие нормы ст. 4 и 5 Судебника 1550 г., предусматривающих ответственность за подлог судебных актов. Изменилась конструкция состава подлога: в субъективную сторону, кроме корыстной цели должностного лица, совершившего подлог, вводятся иные мотивы (о дьяке говорится, что он совершает преступление, «норовя кому посулом, или по дружбе, или льстя кому недружбу»).

Другой важной новеллой, касающейся наказания дьяка за служебный подлог, было введение в Уложение, наряду с торговой казнью, битьем кнутом и лишением должности для дьяка, нового вида наказания для подьячего – отсечения руки.

Необходимо подчеркнуть и тот факт, что в Уложении отсутствуют нормы, которые определили бы взяточничество как самостоятельное преступление. «Неправда взяточничества исчезла из Уложения, она утонула в подлоге, медлительности», – писал в связи с этим К. Д. Анциферов[68]. Однако если взятка сопутствовала совершению других преступлений, то они наказывались наиболее строго. Это относилось, например, к совершению служебного подлога за взятку (ст. 12 гл. X), к неправедному суду, вызванному взяткой (ст. 2 гл. XII).

Следующий этап развития законодательства об уголовной ответственности за должностные преступления связан с эпохой Петра I, когда сложилось обширное и довольно разветвленное законодательство. При этом продолжали действовать и Соборное уложение 1649 г., и новоуказные статьи второй половины XVII в. Петр I даже специальным Указом 15 июня 1714 г. подтвердил действие Соборного уложения: «…повелел всякого чина судьям всякие дела делать и вершить все по Уложению»[69]. Однако в ходе петровских и последующих реформ XVIII в. было издано множество различных указов, регламентов, уставов. По данным исследователя Н. П. Ерошкина, за время правления Петра I было издано по меньшей мере 3314 указов, регламентов и уставов[70]. Следует особо подчеркнуть, что властитель лично принимал участие в создании многих из этих нормативных актов. Новое законодательство формально не отменяло ранее действовавшее, а просто наслаивалось на него. Подчас новые и прежние акты противоречили друг другу, что сильно затрудняло деятельность и судов, и органов управления.

За малейшие нарушения по службе чиновники подлежали суровой ответственности, вплоть до смертной казни. Должностное преступление рассматривалось как посягательство, содержащее в себе угрозу непоколебимости государя, а следовательно, и государственным структурам от злоупотреблений и разного рода преступлений[71].

Нельзя говорить о какой-либо выработанной системе должностных преступлений. Законодателю известны лишь отдельные виды злоупотреблений. Перечень преступлений должностных лиц мы находим в Генеральном регламенте, установившем общие начала коллежских и канцелярских порядков[72].

Взяточничеству как самому распространенному преступлению по службе того времени законодатель уделяет особое внимание. Еще в начале царствования Петра появились указы, направленные на борьбу с этим опасным социальным злом. Так, в 1698 г. Указ «О сборе в сибирских и поморских городах с товаров таможенных пошлин» в отношении тех, кто «учнет воровать, пошлины красть…», устанавливал суровое наказание. Спустя год, в 1699 г., принимается Указ «О наказании посадских людей за взятки…»[73].

Указом Петра I «О воспрещении взяток и посулов за оное» от 24 декабря 1714 г. установлен запрет на мздоимство. Этот законодательный акт определял взяточничество так: «…получение должностным лицом мзды помимо содержания, получаемого от государства, независимо от того влияния, какое взятка оказывает в сфере служебной деятельности чиновника, – есть преступление по службе, ибо, доставляя незаконный прибыток чиновнику, взятка причиняет ущерб плательщику». Спустя два года, в Указе Петра I от 18 июля 1716 г., были выделены три формы взяточничества: принятие подарка, нарушение служебного долга за взятку и совершение преступления за взятку. В связи со свойствами этих форм определялось соответствующее наказание. Указы, направленные на борьбу со взяточничеством, активно принимались и в следующие годы: «Инструкция, или наказ земским комиссарам в губерниях и провинциях» (1719 г.), «О рачительном сборе податей и о наказании за взятки» 1720 г.)[74]. Тем самым взяточничество вновь признавалось уголовно наказуемым деянием, которое, как отмечалось выше, отсутствовало в виде такового в Соборном уложении 1649 г.

Субъектом взяточничества являлись не только берущие и «лиходатели», но и те, «которые ему в том служили и чрез кого делано, и кто ведали, а не известили, хотя подвластные или собственные его люди, не выкручаяся тем, что страха ради сильных лиц, или что его служитель», т. е. соучастники и даже недоносители. Чтобы «неведением никто не отговаривался», от поступающих на службу бралась подписка об объявлении им указа. Для ознакомления народа указы прибивались на видном месте[75].

Несмотря на то, что за взяточничество устанавливалось достаточно жесткое и даже жестокое наказание, распространение его в период правления Петра достигло небывалого масштаба. Не способствовало предупреждению этого опасного преступления даже то, что Петр решил установить чиновникам высокое жалованье. В литературе можно найти немало примеров процветания взяточничества и казнокрадства. Так, уличен был во взятках и казнен сам обер-фискал Нестеров. Был повешен за взяточничество, злоупотребления, казнокрадство сибирский губернатор князь Гагарин, который даже умудрился украсть бриллианты, купленные в Китае для жены Петра I, пока их везли через Сибирь. А у любимца царя князя Меншикова после его падения было найдено до трех миллионов деньгами и бриллиантами и сделан начет (царь обязал вернуть украденное) в размере почти годового бюджета Российской империи. Лишь в Белгородской губернии как взяточники и мздоимцы были обвинены 39 чиновных «персон», в числе которых можно упомянуть прокурора Зыбина, тайного советника Салтыкова и др.[76]

Норма, предусматривающая ответственность за другое должностное преступление – служебный подлог, являясь чертой старого права, в эпоху Петра I продолжала иметь самостоятельное и обособленное значение. В отношении этого состава руководящими были постановления главы XIII Генерального Регламента, в которых служебный подлог был обрисован достаточно подробно. Здесь проводится четкое различие между подлогом интеллектуальным («кто под каким-нибудь предлогом неправдиво учинит рапорт (или доношение) им о состоянии дела, а некоторые предложения и прочее тому подобное с умыслом удержит, или весьма утаит») и подлогом материальным («кто протоколы или другие документы переправит фальшиво, и прочее в таких причинах подобное учинит»)[77]. В период от Артикулов Петра I до Свода законов были разработаны меры предупредительного свойства против служебного подлога. Правительство стремилось к тому, чтобы всякий официальный документ был скреплен должностным лицом и чтобы в этом отношении велась строгая отчетность[78].

Особые предупредительные меры касались недопущения в официальных документах (книгах, вексельных документах) подчисток, поправок, дописок[79].

Законодательная деятельность по упорядочению уголовной ответственности должностных лиц была продолжена в период царствования Екатерины II. Известно, что в это время роль центральных органов постепенно была сведена к общему руководству и наблюдению, основные вопросы управления стали решаться на местах, и для этого был проведен ряд реформ местного управления.

В период правления Екатерины II принималось немало актов, регламентирующих ответственность чиновников по службе. Среди них следует назвать такие указы, как: «Об удержании судей и чиновников от лихоимства» (1762 г.), «О распубликовании во всем государстве об учиненных наказаниях за взятки и лихоимство» (1766 г.), «О штрафовании присутственных мест за нерапортование и за неисполнение по посланным указам в сроки» (1766 г.), «О наказании мирских начальников, уличенных в незаконных поборах» (1796 г.)[80]. В нормативных актах формулировались составы таких преступлений, как взяточничество, лихоимство, подлоги документов, корыстное злоупотребление властью, неисполнение возложенных обязанностей, противоправное бездействие власти. Екатерина Великая проводила реформы, направленные на повышение значимости чиновничества в России. В результате указанных преобразований активно развивался бюрократический аппарат, росла его численность. Это способствовало распространению должностных преступлений, в особенности взяточничества. Однако, следуя просветительским теориям, Екатерина II декларировала гуманистические идеи о наказании, поэтому опасные должностные преступления влекли наказания гораздо более мягкие, нежели в эпоху Петра Великого. В последней четверти XVIII в. лица, совершившие должностные преступления (кроме взяточников), в основном прощались, а наказанием за взяточничество стало для низших чинов исключение со службы с лишением чина и взысканием полученных денег в двойном размере, а для высших чинов – временное пребывание в своих поместьях.