Польша и Россия в первой трети XIX века

10 октября 1810 г. Шиц сообщил военному министру о полученных данных относительно передислокации войск в Княжестве: «Польские войска под командою князя Понятовского, состоящие из 18 тыс. человек конницы и пехоты, […] собраны под Пултуск на ревю и расположены в лагерях». В том же донесении Шиц писал, что он сам получил достоверные сведения от одного местного жителя, приехавшего из Варшавы, где тот проживал некоторое время, что и «по сие время там гласно толкуют, что непременно будет с Россиею война». У него было много знакомых из военной среды, и он доносил, что «они ни об чем другом ведут разговоры, как только об войне с Россиею»96.

Подготовка к войне требовала значительных материальных ресурсов. Шиц получил сведения, что из Шклова нелегально будет переправлена через границу «серебряная и золотая российская монета в немалом количестве в хмелю мимо Кныщенской таможни побочною дорогою». С намерением перехватить ценный груз он лично поехал в предполагаемое для провоза контрабанды место, однако ничего обнаружить не удалось. По его предположению, ценности провезли каким-то другим путем97.

Сведениям о военных приготовлениях в Княжестве Варшавском, получаемым с помощью агентуры, придавалось большое значение не только в военном министерстве. Барклай де Толли писал 1 октября 1810 г. полковнику Шицу в Белосток: «[…] план новейшего Прагского укрепления имел счастье подносить государю императору, тот изъявил удовольствие». Одновременно последовало новое задание – достать план крепости в Замостье и других укреплений. С целью стимулирования активности агента Шицу поручалось заверить его, что «труды и усердие, которые он в сих поручениях окажет, удостоены будут высочайшего воздаяния»98. Шиц передал эти ободряющие обещания агенту, добавив, что для ведения работы он будет снабжен паспортом и деньгами99. В течение 1810-1812 гг. регулярно доставлялась информация о ходе «крепостных работ» в Княжестве Варшавском (назывались Прага, Модлин, Серадзь, Замостье) 100.

8 декабря 1810 г. Шиц доносил военному министру о предстоящем с нового года увеличении численности войск в Княжестве до 100 тыс. человек. Армия, сообщал он, будет состоять из двух действующих соединений и одного резервного. В Княжестве предполагается выпустить новую монету. Кроме того, Шиц обращал внимание Барклая на то, что «есть помещики – живут в Варшаве, а доходы получают отсюда», т. е. из России. Таким образом, материальные средства утекают из империи, и нет возможности контролировать их использование101.

Высшие чины русской армии, понимая неизбежность военного столкновения с Наполеоном, высказывали свои соображения о мерах, которые необходимо принять. 14 сентября 1811 г. командующий 2-й Западной армией П. И. Багратион представил Барклаю де Толли свой взгляд на сложившуюся ситуацию, которую он рассматривал в широком плане, с учетом затянувшейся русско-турецкой войны. Отмечая, что российской стороной «упущено много времени», он выражал уверенность, что «приятель наш», т. е. Наполеон, употребит все меры для того, чтобы оттянуть момент нападения на Россию. Он объяснял это стремлением французского императора «дать времени туркам двинуться и перейти сильными корпусами на левую сторону Дуная. Коль скоро они перейдут, – писал он, – прогонят Кутузова, тем паче, что его высокопревосходительство имеет особенный талант драться неудачно, и войска хорошие ставит на оборонительном положении, по сему самому вселяет в них и робость». Багратион был учеником и соратником А. В. Суворова. До 1810 г. именно он командовал русскими войсками в войне с Турцией и одержал ряд значительных побед. Ближайшую стратегическую задачу Багратион видел в том, чтобы «теперь не дремать ни минуты», «помириться с англичанами и упросить их, чтобы они принудили турок заключить с нами мир». Он советовал уступить Турции Валахию и Молдавию, а «сербов оставить в независимости», ибо сейчас не время заниматься этими вопросами. Однако уступку Дунайских княжеств он считал временной: «Когда благословит Бог наше оружие, тогда и обстоятельства переменятся, и тот край от нас не убежит». Багратион выразил также свое мнение относительно поляков: «Касательно до Герцогства Варшавского, поляки с природы ветрены, непостоянны и одному государю никогда служить верно не могут, но теперь они принуждены и необходимо должны хорошо против нас драться по той причине, что они почти жалованья не получают, и льстят их грабежом». Далее он писал: «Я считаю самым лучшим способом объявить королем Государя, тогда всё у нас». В случае если император сочтет это неприемлемым, «тогда всем подданным государя, которые выехали на службу в Герцогство Варшавское, секвестрировать их имения в казну без пощады, ибо они, там служа, все доходы из деревень золотом за границу переводят. Теперь такое положение, что деликатность и кротость не у места, оставить их там без имения непременно, яко изменников. Я уверен, что они станут опять проситься, но не пускать и не давать им имения. Если явятся, отослать под стражу или в Сибирь». Предлагая столь крутые меры, Багратион в качестве примера «изменников» называл «Доминика Радзивилла Несвижского и его товарищей»102.

В сентябре 1811 г. переписка между представителями командования русской армии становится все более интенсивной. В ней отражаются опасения, вызванные угрозой начала военных действий со стороны Наполеона, поскольку в соответствии с его распоряжением все «крепостные работы» в Княжестве Варшавском к 1 октября должны были быть завершены. В начале ноября 1811 г. «из Шавлей» (Шауляя) А. X. Витгенштейн сообщал военному министру, что располагает сведениями о положении в Княжестве Варшавском: в Замостье, Люблине, Варшаве и Серадзе действительно собраны польские войска, а в последних двух и рекруты для работ по укреплению. «Конскрипция […] производит большой ропот между дворянами, которые должны служить рядовыми наравне с крестьянами», – замечал он. Он писал и об очередных предположениях, распространявшихся в польском обществе относительно судьбы Княжества: «Слухи у них носятся, что Россия собирает войска к их границам для занятия Герцогства Варшавского и отдачи оного принцу Ольденбургскому, взамен взятых от него владений». И эти известия, будто бы, воспринимались поляками без «сопротивления»103.

4 ноября 1811 г. П. И. Багратион докладывал Барклаю де Толли о сведениях, полученных от агента, посланного им в Княжество Варшавское: «Во всех местах Княжества Варшавского есть циркулярное повеление о изготовлении достаточного количества фуража и провианта для войск», которые должны будут проходить через его территорию. Были известия и относительно нового претендента на польский трон: «Единогласно утверждают, что император австрийский добровольно уступает старую Галицию и что сын его назначается королем польским»104.

Информация о приготовлениях к войне поступала и с западной стороны границы Княжества Варшавского. Так, российский посланник при саксонском дворе В. В. Ханыков письмом из Дрездена от 1 (13) декабря 1810 г. ставил в известность Барклая де Толли, что отдал распоряжение собирать «сведения по Варшавскому Герцогству». 14 (26) ноября 1811 г. В. В. Ханыков сообщал из Дрездена канцлеру Н. П. Румянцеву, что через Саксен-Готское герцогство проследовали французские войска (8-9 тыс.), они направлялись к Магдебургу для усиления армии маршала Даву. Как ему стало известно из разведывательных данных, в Саксонию вступят французские войска численностью до 10 тыс. человек105.

Командованием российской армии разрабатывались также возможные планы предстоящих военных действий. В начале 1812 г. Барклай де Толли представил императору доклад 106, содержавший соображения, каковы должны быть действия русской армии в случае начала войны: «Ежели император нарушит мир с Россиею, то первоначальною целью войны несомненно будет завоевание польских губерний. Наклонность обывателей оных к общему возмущению не токмо может споспешествовать его успехам, но и доставит ему большие способы к продолжению войны». Барклай де Толли предлагал опередить неприятеля и провести превентивную «наступательную войну», что позволило бы сохранить за собой материальные ресурсы западных губерний. Основные силы русской армии должны были быть сосредоточены в сборных местах: 1-я армия – в Шавлях, Вильно; обсервационный корпус – в Гродно, Белостоке, 2-я армия – в Брест-Литовске, Луцке. Цель действий определялась следующим образом: «Завладев Герцогством Варшавским, переменить его правительство, присоединить прусские войска к нашей армии»107.

Насколько напряженной была обстановка в Княжестве Варшавском, свидетельствовали регулярно появлявшиеся известия о начинающейся в ближайшее время войне. Очередной виток опасений возник в конце 1811 – начале 1812 г. В поступившем в январе 1812 г. рапорте командующего корпусом генерал-лейтенанта К.Ф.Багговута из Вильно сообщалось: «В Герцогстве Варшавском беспрестанно твердят, что война неминуемо быть должна около Нового года по тамошнему счислению, […] что российские войска на Новый год вступят в Герцогство Варшавское». (Сообщаемые сведения поступали с отставанием от реального течения времени из-за несовершенства средств коммуникации.) И далее: «Во всем Герцогстве записывают в народовую гвардию из обывателей, из коих выбирают и чиновников, отсылая всех поблизости к крепостям, а там приучают ко всему на военную ногу»108.

9 февраля 1812 г. П. И. Багратион писал из Житомира Барклаю де Толли о полученных им новых сведениях. В их числе было и сообщение о том, что «князь Адам Чарторижский, фельдмаршал австрийский, вывез из местечка Пулав все движимое свое имение в Австрию»109. Таким образом, в связи с всеобщим напряженным ожиданием начала войны «фамилия» принимала меры для сохранения своего имущества.

Все тревожнее становились и сообщения о военных приготовлениях в Княжестве Варшавском непосредственно вдоль российской границы. 21 февраля 1812 г. К. Ф. Багговут из Вильно сообщал военному министру о полученном из Ковно «верном сведении», что «в Герцогстве Варшавском по границе удвоена кордонная цепь и розданы боевые патроны двойным комплектом» 110. Неоднократно Барклаю де Толли передавались полученные через агентов планы дислокации польской армии, а также ее штатное расписание. 26 февраля 1812 г. о них сообщал находившийся проездом в Княжестве Варшавском полковник граф де Витт. Он же из Радзивиллова направил письмо прямо императору о военных ожиданиях в Княжестве: «Правительство убеждено, что армия Вашего Величества вскоре вступит на их территорию»111. К письму Багратиона военному министру от 10 марта 1812 г. был приложен список генералов польской армии. Назывались фамилии дивизионных генералов 1-го класса (Понятовский, Зайончек, Домбровский), 2-го класса (Каменецкий, Сокольницкий, Фишер, Рожнецкий) и бригадных генералов (почти 20 человек)112.

В марте 1812 г. впервые поступило сообщение о том, что Наполеон предполагает восстановить название «Королевство Польское». Посланный в Варшаву агент, «белостокский мещанин», сообщал: в Варшаве распространяются слухи, что французский император, «уничтожив будто бы наименование Герцогства Варшавского, повелел именоваться оному впредь Королевством Польским», и это вызвало восторг у военных113.

Александр I был обеспокоен таким развитием событий, и, по свидетельству сардинского посланника в Петербурге Ж. де Местра, решил предпринять соответствующие шаги со своей стороны. В письме от 27 мая (8 июня) 1812 г. сардинскому королю Виктору Эммануилу де Местр сообщал: «Император поручил мне составить проект указа о восстановлении Королевства Польского и манифеста, к сему относящегося, что и было мною исполнено». И далее, вполне резонно, добавлял: «Впрочем, навряд ли можно теперь надеяться на что-либо в этом отношении»114.

16 (28) марта в Варшаве был получен приказ Наполеона, в котором значилось, что с этого времени польские войска включаются в состав «великой французской армии», образуя ее 5-й корпус «под командой князя Иосифа Понятовского, у коего под начальством быть должно еще 20 тыс. человек прусского войска». Как сообщал агент, в Варшаву было прислано также «объявление войны французов с Россиею и при оном воззвание к армиям французской, польской и немецкой». В нем Наполеон заявлял, что «будет вести войну с Россиею, которая препятствует ему в постановлении всеобщего на твердой почве мира», и что «в июле месяце придет со своим войском в Санкт-Петербург». Перед поляками рисовались самые радужные перспективы: Наполеон обещал, что «край их распространит он так, что обширность оного будет гораздо более, нежели каковая была при короле Станиславе». На польский престол Наполеон намеревался посадить своего дядю великого герцога вюрцбургского Фердинанда III115.

8 апреля 1812 г. сенатор В. С. Ланской писал военному министру, что, как следует из донесения агента, Наполеон распорядился в срочном порядке сформировать польскую армию численностью 200 тыс. человек, «из природных жителей Герцогства Варшавского», включая уже имеющиеся войска. С этой целью от него поступило 20 млн. франков. Начавшийся немедленно набор (уже третий с начала года) проходит «с великим успехом», в «конскрипцию записывают всех могущих носить оружие, без различия рода, звания и состояния». За Вислой во многих пунктах созданы провиантские склады, а некоторые уже и на правом берегу: в Хелме, Люблине, Вялой, Седльце и др. 116. Россиенский уездный исправник Маньковский доносил графу П. X. Витгенштейну 9 апреля 1812 г. из Кейдан о различном отношении польского населения к сложившейся ситуации. «Гражданские сословия, – писал он, – с войском разделяются в мыслях»: войска не чувствуют тех тягот, которые ложатся на «обывателей», «истощаемых беспрестанными налогами и сильными конскрипциями». По утверждению агента, в Княжестве наблюдается «крайний недостаток в продовольствии». Эти трудности затронули даже помещиков, вынужденных для уплаты налогов продать свои запасы в Пруссию «по малой цене» 117. В мае 1812 г. военному министру поступило очередное сообщение, основанное на агентурном донесении, о тяжелом продовольственном положении в Княжестве Варшавском. В частности, в нем отмечалось, что «кроме Модлина, Сероцка и Плоцка, больших запасов хлебных нигде не имеется», что «между жителями Герцогства Варшавского и прусскими вспомогательными войсками, требовавшими от них продовольствия, доходило, будто бы, до драки». Хорошие лошади, пригодные для кавалерии, «отбираются даже и у путешествующих». Жители крайне нуждаются в деньгах и «никогда не имели столь сильного негодования на свое правительство, как ныне». Войска грабят население, причем «не только иностранные, но даже самые польские поступают с жителями весьма нагло» 118.

20 апреля 1812 г. В. С. Ланской писал М. Б. Барклаю де Толли о поступивших к нему сведениях относительно стратегических планов Наполеона. В соответствии с ними все войска, сосредоточенные на территории Княжества Варшавского, должны быть разделены на три колонны: одна, сильнейшая, будет направлена к Бресту, другая – к Мемелю и третья – в Белостокскую область. Французский император, стремясь все больше расположить к себе поляков, обещал им «восстановить Польшу на степень могущества не за 50, но за 150 лет пред сим бывшего» 119. Однако не все действия Наполеона находили положительный отклик в Княжестве. Так, Багратион, ссылаясь на полученные агентурные сведения, в донесении от 26 апреля 1812 г. военному министру сообщал, что назначение маршала Даву командующим польскими войсками вызвало огромное неудовольствие князя Понятовского и других поляков 120.

По мере приближения войны все более важным становился вопрос о продовольственном обеспечении русских войск. И. Н. Эссен в рапорте военному министру от 28 апреля 1812 г. из Кобрина излагал свои соображения о мерах, которые следует принять в случае начала военных действий. Он имел в виду «Брестский запасной магазейн» и запасы пшеницы, «принадлежащей партикулярным лицам и хранящейся в амбарах подле самой реки Буг». Понимая, что «означенные хлебные запасы не должны попасть в руки неприятеля», он хотел бы иметь указания, «когда приступить к их истреблению». М. Б. Барклай де Толли наложил резолюцию: «Предписать, чтобы магазейны перевезть немедленно, а пшеницу в случае неприятельских действий, буде подвергнется опасности, истребить огнем или как сам лучше найдет»121.

Командование русской армии продолжало разрабатывать планы предстоящей войны. 9 апреля 1812 г. генерал-адъютант князь П.М. Волконский, генерал-квартирмейстер, ставший в 1813-1814 гг. начальником главного штаба, представил императору записку о подготовке русской армии к войне с Наполеоном. В записке он отмечал, что расположение русских войск вдоль границы «от окрестностей Шавлей до окрестностей Луцка, заключающее в себе около 800 верст», и находящихся здесь «магазейнов», по его мнению, имеет «только одну удобность» – обеспечение армии продовольствием, однако не является «выгоднейшим положением для начатия военных действий, так как расстояние от одной армии до другой так пространно […], что неприятель, вознамерившись начать военные действия и сосредоточив главные свои силы при Варшаве (имея при том два боковых корпуса), может взять внутреннюю операционную линию и, прекратив чрез то всякое сношение между армиями, разбить порознь каждую, будучи в превосходных противу их силах». «Не нужно мне изъяснять о том, сколь выгодна наступательная война, – писал он. – Но, к сожалению моему, я должен заметить, что благоприятное время к наступательным действиям для нас миновалось»: французы перевезли уже весь провиант и фураж в укрепленные места на Висле и за Вислою (Варшава, Модлин, Торн, Грауденц, Мариенвердер и Данциг), а также в крепость Замостье. Они собрали войска численностью 220 тыс. человек, которые могут соединиться против одной из русских армий. «У нас, – писал Волконский, – две операционных линии: 1) от Вильно – чрез Гродно – на Варшаву и 2) от Луцка – чрез Владимир [Волынский. – Г. М.] – на Варшаву». Волконский считал, что русской армии неизбежно придется вести войну оборонительную. Он, будучи опытным военачальником, хорошо знал, что «россияне всегда там побеждали французов, где дрались с ними в соединенных и сомкнутых силах», и это надо учитывать. Он полагал, что операционная линия русских войск при отступлении, «всем прочим предпочитаемая», должна проходить из Белостокской области через Слоним, Несвиж, Минск, Борисов и далее через Смоленск в Москву. По его мнению, в случае если французские войска вторгнутся на Волынь, то от Владимира-Волынского русские соединенные армии должны следовать через Луцк, Новоград-Волынский, Житомир к Киеву; необходимо также в кратчайшие сроки закончить войну с Турцией, тогда можно будет из четырех дивизий Дунайской армии три присоединить к армии генерала А. П. Тормасова122.

В апреле 1812 г. Александр I, как главнокомандующий российской армией, приехал в Вильно, где находился Главный штаб, чтобы непосредственно быть в курсе событий. Несмотря на то, что ожидалась война, светское общество продолжало жить обычной жизнью. По случаю приезда государя давались балы и обеды. Барышни наряжались и старались завладеть вниманием государя. Как писала в своих воспоминаниях одна из дам виленского высшего света графиня С. Шуазель-Гуфье (тогда еще графиня Тизенгауз), «среди самой непринужденной на вид беседы Александр ни на минуту не забывает, что перед ним – представительницы польского общества, которое он хочет в возможно большей мере привязать к себе узами личного доверия и симпатии»123. Власти старались сохранять общественное спокойствие. Вспоминая это время, графиня замечала: «В Литву не пропускали никаких вестей, никогда еще политика не была окутана столь непроницаемой завесой»124.

В мае 1812 г. изо всех приграничных городов и пунктов поступали сведения о передислокации польской армии и перемещении ее на восток.

С начала июня к Барклаю де Толли стали поступать известия о неожиданных и тревожных сбоях в работе почты. В письме от 1 июня 1812 г. В. С. Ланской сообщил ему, что очередная заграничная почта должна была «прийти вчера, но по сие время не пришла». Таможенные объездчики слышали, что недалеко от границы «почта была остановлена польскими уланами и возвращена обратно»125. Почт-директор А. Бухарский также 1 июня уведомил, что, по донесению белостокского пограничного почтмейстера, отправленная 29 мая в Княжество Варшавское почта возвращена, «почтаря не пропустили» через границу и «не приняли от него упомянутой почты» 126. 2 июня из Бреста полковник В. А. Анохин рапортовал, что «пересылка писем за границу в обе стороны прекращена и производиться не будет»127.

5 июня 1812 г. А.П.Тормасов из Дубно направил Барклаю де Толли сведения о положении в Княжестве Варшавском: 1) общая численность французской армии со всеми союзниками достигает там 400 тыс. человек; «польские войска составляют 5-й корпус, ими командует князь Понятовский»; 2) «по недостатку хлеба и денег обыватели Герцогства Варшавского весьма ропщут на французское правительство»; 3) австрийские войска под командованием князя К. Ф. Шварценберга вступили в Княжество Варшавское128.

Наполеон продолжал усиливать свои позиции в Княжестве. Весной 1812 г. он направил в Варшаву своего нового посланника – аббата Д. Прадта. В инструкции, данной ему, ставились чисто военные задачи: ему предписывалось в случае необходимости организовать в Княжестве повстанческое движение против России, привлекая к участию в нем и подданных провинций, вошедших в состав Российской империи129.

Еще в мае 1812 г. министр Княжества Варшавского Т. Матушевич предложил Наполеону обратиться к полякам с призывом подняться на борьбу против России, однако французский император предпочитал иной путь: по его мнению, внешне инициатива должна исходить от самих поляков. Одновременно было достигнуто соглашение о провозглашении Королевства Польского и создании Генеральной конфедерации (всеобщего вооруженного объединения поляков), что должно было способствовать широкому вовлечению в антироссийское движение поляков, включая и российских подданных. Вернувшись в Варшаву, Матушевич занялся подготовкой созыва чрезвычайного сейма для провозглашения Генеральной конфедерации 130.

26 мая (7 июня) 1812 г. саксонский король, князь Варшавский Фридрих-Август I издал декрет об учреждении в Варшаве Центрального правительства, которое должно было функционировать в его отсутствие. Две недели спустя совет министров Княжества официально принял постановление о созыве сейма. Однако российское командование еще не располагало достаточной разведывательной информацией об этих важнейших событиях, и 4 (16) июня 1812 г. П. И. Багратион мог только сообщить М. Б. Барклаю де Толли, что в Княжестве «дворянство призывается в Варшаву для сейма, цель которого неизвестна»131. Первоначально открытие сейма было назначено на 3 (15) июня, но для сбора депутатов потребовался больший срок, и он начал работу лишь (14) 26 июня 1812 г. Это был третий сейм, состоявшийся в Княжестве Варшавском за все годы его существования. К этому времени и международная ситуация, и положение Княжества с момента его создания претерпели серьезные изменения.

12 (24) июня 1812 г. наполеоновская армия перешла Неман, и началась война с Россией. Польские войска под командованием Ю. Понятовского оказались на переднем крае военных действий. Открывшийся в этой обстановке в Варшаве сейм провозгласил создание Королевства Польского. Польским королем был объявлен саксонский король Фридрих-Август. Матушевичу было поручено подготовить акт о создании Конфедерации.

Главой Конфедерации был избран А. К. Чарторыский, еще в 1764 г. возглавлявший польский сейм. На публичном заседании сейма 28 июня выступил граф Т. Островский, председатель сената. В изданном отчете о заседании торжественно провозглашалось: «День 28 июня будет памятным днем в истории польского народа, в этот день исполнились наши долгие ожидания и самые горячие желания». Произнесенные Т. Матушевичем слова: «Будет Польша, что я говорю, есть Польша!» были встречены присутствовавшими со слезами радости. «Каждый из нас, – продолжал он свою речь, – вместе с Отчизной словно из могилы восстал и начал новую жизнь». Бурно приветствовалось и чтение акта Генеральной конфедерации, который отредактирован был Прадтом. В его преамбуле с пафосом заявлялось: «Сердца поляков полны одним желанием, чтобы разорванные части отчизны были вновь спаяны в единое тело, чтобы вернуть ее к прежней жизни, к прежнему счастью». Далее следовал призыв ко всем полякам – присоединяться, чтобы скорее наступил счастливый миг, «когда братская Погонь [всадник, герб Великого Княжества Литовского. – Г. М.] рядом с Белым орлом снова украсят рыцарские щиты и знамена, когда на тучных нивах Волыни, на просторных равнинах Подолья и Украины также будут раздаваться радостные возгласы: „Да здравствует Отчизна! Да здравствует Полына“». Генеральная конфедерация провозгласила: «Королевство Польское восстановлено, и польский народ снова в единое тело соединен» 132. Здесь прозвучали основные требования польского патриотического движения: самостоятельное государственное существование и объединение всех польских земель, прежде всего присоединение к Королевству Польскому литовско-белорусско-украинских территорий.