Письма к подруге

Таиров с момента закрытия «Сонаты» не ставит ничего нового. Вот в этом, милая моя, вся загвоздка. Я говорю себе: «Вот возьмется Таиров ставить что-то и даст мне роль, надо подождать». Сам Таиров говорит, что никак не может найти подходящей пьесы. После неудачи с «Сонатой» ему нужна такая пьеса, которая всем понравится. Что-то революционное, содержательное и заведомо проходное. Но, с другой стороны, в театре только я одна болтаюсь без дела. У всех остальных есть роли.

Нет, милая моя, я все же уйду и уйду очень скоро. Вот, пока писала тебе это письмо, обдумала все еще раз (в сотый, наверное, раз!) и поняла, что надо уходить как можно скорее и уходить тихо, не хлопая на прощанье дверями. Боже упаси меня хлопать дверями! Никто не виноват, что так получилось. Скажу тебе честно, что если бы я была на месте Алисы Георгиевны и какая-то шикса[24], которую из милости взяли в труппу, попыталась бы, пусть и сама того не желая, со мной соперничать, я бы поспешила от нее избавиться. Или бы не стала избавляться? Ох, не знаю. Я же не на месте Коонен нахожусь, а на своем собственном.

Мне горько и обидно. Столько было надежд! Так хорошо все начиналось! Я думала: вот награда за годы моих скитаний по стране. Ах, Фирочка, ты не поверишь, если узнаешь, как высоко я возносилась в своих мечтах! Выше неба и звезд! Наверное, за это судьба меня и наказала. Не возносись, и не будешь проклята!

На память о моей Зинке у меня остались афишки, несколько газетных вырезок и фотография. Помнишь, я говорила, что Павла Леонтьевна ругает меня за то, что я не делаю себе альбома. Состарюсь, захочется вспомнить, а ничего под рукой не будет. Вот я и решила наконец-то завести альбом. Даже купила альбом, красивый, в кожаном переплете. Подарила его потом Ниночке на день рождения и радовалась, что ничего не успела в него наклеить. Хорош бы получился альбом с одной-единственной ролью.

Буду заканчивать, Фирочка. Прости меня за то, что я написала тебе такое тяжелое письмо. Людям, которые приходят в себя после тяжелой болезни, полагается писать веселые письма. Я бы с огромным удовольствием написала бы тебе такое письмо, если бы могла. Но не могу.

Выздоравливай поскорее, милая моя, и не переживай о том, что от тебя не зависит. Не стоит портить себе жизнь мечтами о несбыточном. Павла Леонтьевна очень верно говорит: «Ничего не вышло, значит, так и надо. Бог уберег». Будет у тебя еще много-много счастья. Тебе еще и сорока нет, вся жизнь, почитай, впереди.

Кстати, собиралась спросить и чуть было не забыла. Эта твоя Сонечка Фрейфельд случайно не имеет родни в Таганроге? Был там такой врач Абрам Григорьевич Фрейфельд. Спрашиваю не из праздного любопытства. Если вдруг окажется, что имеет, будет у меня к ней одна просьба.

Целую тебя, милая моя!

Твоя Фаня.

24 мая 1933 года

Здравствуй, Фирочка!

Очень расстроилась, когда прочла твое письмо. Я хорошо знаю, что такое одиночество, и понимаю, как радуется душа, когда рядом появляется близкий человек. В моей жизни, пожалуй, не было более радостного события, чем встреча с Павлой Леонтьевной. И я прекрасно понимаю, как трудно разочаровываться в людях. Особенно если ты этого человека любила и полностью ему доверяла.

Если бы ты была рядом, то я бы взяла тебя за руку и долго бы говорила. До тех пор говорила бы, пока ты не начала бы улыбаться. Но в письме так много не напишешь, поэтому я скажу тебе коротко. Забудь! Забудь этого мерзавца, который и ногтя на твоем мизинце не стоит! И поблагодари Бога за то, что Он открыл тебе глаза на твое «сокровище» так рано. Если уж разочаровываться, то лучше сегодня, а не завтра или послезавтра. Давай посмотрим правде в глаза, милая. По твоему рассказу явственно видно, что твой Аркадий – обыкновенный альфонс, любитель поживиться за счет доверчивых женщин. Ты напрасно считаешь, что если у тебя нет ни капитала, ни каких-то ценностей, то ты не представляешь никакого интереса для альфонсов. Во-первых, ты – бухгалтер, ты работаешь с деньгами, а люди каждого бухгалтера считают чуть ли не миллионщиком. Во-вторых, те, кто не знает твои обстоятельства, могут думать, что у тебя что-то припрятано на черный день. Это тоже учти. Знаешь, милая, что я тебе скажу? Тебе, наверное, нужно переехать из Баку в другой город, да хотя бы и в Москву. Бухгалтеры требуются повсюду, а уж такого грамотного и ответственного специалиста, как ты, просто с руками оторвут. В нашем с тобой положении лучше жить там, где за нами не будет тянуться весь этот шлейф из прошлого. Подумай об этом, милая моя. Если вдруг захочешь перебраться в Москву, то я подыщу тебе место и жить на первых порах ты сможешь у нас. Не стесняйся, я же знаю, какая ты стеснительная. Близкие подруги должны помогать друг другу.

Что же касается мужчин, то все они одинаковы – сластолюбцы и эгоисты. Вот тебе свежий пример из жизни. Ты, наверное, знаешь актрису Аду Войцик[25]? В «Кукле с миллионами»[26] она играла Марусю. Ада талантливая актриса и замечательный человек. Мать у нее еврейка, а отец поляк. Мы с ней дружим. Несколько лет она прожила с режиссером Пырьевым[27]. Между ними была настоящая любовь (во всяком случае, со стороны Ады), а не то, что обычно бывает у режиссеров с актрисами. Ада родила Пырьеву сына и думала, что нашла свое счастье, но не тут-то было. Муженек начал гулять, и чем дальше, тем больше. Сейчас бедная Ада места себе не находит. Она любит своего мужа, она не хочет его терять, но не понимает, как отучить его от скверной привычки не пропускать ни одну юбку. Сама теперь жалеет, говорит, что поторопилась связывать свою жизнь со столь ненадежным человеком, но что поделать? Уже связала, есть сын. Лучше, чтобы глаза раскрывались как можно раньше. Это я снова повторяю то, что уже тебе говорила.

Хочешь еще пример? Изволь. Их у меня, как у дурачка шишек. Моя подруга Леночка (та, которая была замужем за сыном М. Дальского[28]) четыре года назад полюбила одного писателя, у которого сейчас дела идут не лучшим образом[29]. И он ее тоже полюбил. С первого взгляда. Я, кажется, уже писала тебе о том, что у Леночки бурный роман и совершенно неземные страсти, но в подробности не вдавалась. Так вот, Леночка очень долго уходила от своего второго мужа (тот все не хотел ее отпускать, потому что сильно любил), но наконец-то ушла, а ее писатель за это время развелся со своей второй женой. Они стали жить вместе. Казалось бы – взрослые, многое повидавшие люди. У каждого нынешний брак – третий по счету, оба, можно сказать, нагулялись досыта. Пришло долгожданное счастье, так цените его, дорожите им. Что касается Леночки, то она дорожит. Пылинки сдувает со своего писателя, надышаться на него не может, рассказывает всем о его гениальности. Насчет гениальности я бы с ней поспорила. Ее обже[30] до гения очень далеко, несмотря на то что его пьесы ставились в таких театрах, как МХАТ. Ставились, потом снимались, ты понимаешь, что я хочу сказать. Но если любишь, то конечно же будешь восторгаться. Любовь способствует восторгам. Однако долгожданное счастье оказалось с гнильцой. Мало того что Леночкин писатель морфинист, так он еще и любитель развлекаться на стороне. Причем сам он все эти свои интрижки за грехи не считает, ведь он любит Леночку, а интрижки всего лишь «пустяки», мимолетные увлечения. Удобное объяснение. Хотела бы я увидеть, что бы он стал делать, если бы у Леночки тоже появилось бы какое-нибудь «мимолетное увлечение».

Примеров много, но все их писать не стану. Нет необходимости, потому что везде одно и то же. Женщины любят и доверяют, а мужчины плюют на это. Так уж устроен мир, моя милая, и мы не в силах его изменить.

Мой отец, когда что-то срывалось, говорил: «Значит, это не мое». Вот и ты скажи точно так же. Аркадий был «не твоим», вот он тебе и не достался. И слава Богу! Если бы достался, то было бы хуже.

У меня нет никаких новостей. Ах, как бы мне хотелось похвалиться новой ролью! Но ничего нет. В театре неспокойно. Таиров ходит мрачнее тучи. Никто не осмеливается приставать к нему с расспросами, но ясно, что причина серьезная. Ниночка по секрету шепнула мне (она все знает от Алисы Георгиевны), что Таиров попал в положение Амана, только евреи тут ни при чем[31]. О заграничных гастролях, видимо, придется забыть навсегда, а я так мечтала об этом (ты меня понимаешь)[32]. Да что там гастроли – не закрылся бы театр! Десять лет назад только и слышно было, что где-то открылся новый театр, а теперь все наоборот – театры закрываются. Павла Леонтьевна шутит по этому поводу. Говорит, что Москве достаточно трех театров – Малого, Художественного и Корша[33]. Знаешь, Фирочка, иногда меня посещает мысль о том, что мне надо было не витать в облаках, а поступать к Коршу году этак в 15-м. И оставаться в Москве. Тогда бы на меня сейчас не смотрели бы как на темную провинциалку. Боже мой! Это я-то провинциалка? Отсталая и неученая? Но ведь смотрят, смотрят. Даже третировать пробовали, но не вышло. Я, знаешь ли, давно уже не та робкая девочка, которая на коленях умоляла родителей забрать ее из гимназии. Ох, попадись мне сейчас все те мерзавки, которые тогда надо мной издевались! Я бы им показала! Но ладно, лучше пусть не попадаются. Не люблю ворошить былое. Это просто к слову вспомнилось.

Ворошить не люблю, а все равно часто думаю о том, как бы могла сложиться моя жизнь, если бы тогда-то я поступила бы не так-то, а иначе. Понимаю, что это глупое занятие, ведь время вспять не повернуть, но ничего не могу с собой поделать. С Москвой у меня вообще складываются странные отношения. Я люблю Москву гораздо сильнее, чем мой родной Таганрог, но вот взаимности не наблюдаю. Москва меня не любит. Здесь меня и обкрадывали, и обманывали, и предавали, и смеялись надо мной… А уж сколько надежд моих здесь похоронено – и не сосчитать. Но тем не менее что-то меня здесь держит. Не хочу никуда уезжать из Москвы. К тому же здесь всегда можно найти какой-то актерский заработок. Скажу тебе честно, если махнуть рукой на высокое искусство и задаться целью заработать как можно больше денег, то здесь можно прекрасно устроиться. За один вечер в клубе можно заработать, как за неделю в театре. Но для меня искусство важнее денег, потому-то я и страдаю. Иногда говорю себе: «Дура!», но не могу ничего с собой поделать. Часто, очень часто вспоминаю Крым. Времена были тяжелые, но зато каких только ролей я там не переиграла! Правы те, кто говорит, что человек понимает свое счастье лишь после того, как оно уходит. Клянусь тебе, что если бы сейчас мне предложили бы вернуться в то время, то я бы согласилась. Черт с тем, что жили впроголодь и одевались во что придется. Зато так было радостно сознавать себя нужной! Скажу тебе без малейшего преувеличения, моя милая Фирочка, что для актрисы чувствовать себя нужной зрителям есть высшее счастье. И пусть спектакли идут в холодном, неотапливаемом помещении, пусть в животе бурчит от голода – это все пустяки. Я играла, как одержимая, я выходила на сцену каждый вечер и с замиранием сердца думала о том, что если у меня сейчас все так хорошо складывается, то что же будет дальше? В мечтах я видела себя второй Комиссаржевской. Теперь, когда вспоминаю, смеюсь над собой или плачу, в зависимости от того, какое у меня в этот момент настроение. Чаще, конечно, плачу. Жаль мне себя, юную наивную дурочку. В нашей семье Божьи дары распределялись не поровну. Красота и расчетливость достались сестре, а ум с наивностью – мне.

Звали меня в Харьков, там открывается драмтеатр. Знакомая Павлы Леонтьевны из Ленинграда уехала туда. Я отказалась, несмотря на то что с Харьковом у меня связано много приятных воспоминаний. А может, «несмотря» здесь и неуместно. Может, не стоит никогда возвращаться в те места, с которыми связаны приятные воспоминания. Ох, какая только чушь не лезет в мою бедную голову.

Если от вас будет оказия, дай мой московский адрес. У меня есть кое-что для тебя. Что именно, не скажу, пускай это будет сюрприз. Скажу только, что посылочка моя легкая и никого не обременит.

Не грусти, моя добрая Фирочка. Все еще у тебя в жизни будет – любовь, счастье, много радости. Надо только набраться терпения и не расстраиваться по пустякам. Не переживай по поводу несбывшихся надежд. Нельзя роптать на судьбу. Если тебе суждено быть с кем-то, то судьба непременно сведет тебя с ним, как свела меня с Павлой Леонтьевной. Я же рассказывала тебе, что мы с ней могли бы познакомиться еще весной 1916 года в Харькове у Синельникова[34], но он отправил Павлу Леонтьевну с частью труппы в Киев буквально накануне моего появления в труппе. Обратно в Харьков Павла Леонтьевна не вернулась, потому что поспорила с Синельниковым по поводу бенефисов и покинула его антрепризу, уехала в Иркутск. Но мы же все равно познакомились с ней двумя годами позже, в Ростове. Потому что так было суждено. Но я бы была счастлива, если бы прослужила несколько сезонов у Синельникова вместе с моей дорогой наставницей. Тогда бы я почерпнула бы в его антрепризе гораздо больше. И, возможно, сейчас служила бы в Художественном.

Не переживай, милочка, все еще у тебя будет! Тебе нельзя волноваться, ведь ты работаешь с цифрами и можешь что-то напутать. Как начнешь переживать – садись и пиши мне письмо. Это тебя успокоит, это все равно, что выговориться. Я так сильно радуюсь каждому твоему письму, хотя и отвечаю через два раза на третий. Прости меня за это. Я буду писать тебе чаще.

Целую тебя, хорошая моя.

Твоя Фаня.

3 сентября 1933 года

Здравствуй, моя милая Фирочка!

У меня радость. Не знаю, как все закончится, но пока радуюсь. Нас с Ниночкой пригласили сниматься в картине! Молодой режиссер Ромм (да, он из тех самых Роммов[35]) снимает картину по рассказу Мопассана «Пышка». Он видел меня в роли Зинки и решил, что лучшей актрисы на роль госпожи Луазо ему не найти. «Слава Богу, что вы не предложили мне сыграть Пышку, – сказала ему я. – Иначе с вашей картиной случилось бы что-то нехорошее. Роль проститутки для меня как проклятье». Но Пышку играет артистка Сергеева из студии Симонова[36]. Та еще шикса, если говорить начистоту. На нас с Ниночкой смотрит свысока, считает себя выше всех. Деревенщины всегда считают себя выше всех, ты меня поймешь. Режиссер мне нравится, а вот остальные актеры, занятые в картине, – не очень. Но мне уже объяснили, что такова главная особенность кино – приходится играть с кем попало. Ни о какой сыгранности не может быть и речи. Если хочешь понять, что такое съемки картины, то вспомни басню Крылова про лебедя, щуку и рака. Он как будто бы про это писал. Но ничего, главное, что режиссер у нас хороший. У меня, как ты знаешь, чутье на талантливых людей. О, этот Ромм еще покажет себя. И поверь, что я его хвалю не потому, что он литвак[37]. Он и впрямь очень талантливый. Когда говорит о картине, глаза у него горят так, что можно не сходя с места в него влюбиться. Но ты же знаешь, что я никогда не влюбляюсь в режиссеров. Я предпочитаю с ними спорить. Больше пока ничего писать о «Пышке» не стану, потому что это пока еще одни только мечты и надежды.

С театром у меня тоже одни надежды. Боюсь, как бы они не оказались пустыми, поэтому пока ничего писать не стану. Я стою на перепутье, и в голове у меня только одна мысль – как бы не ошибиться. Было время, когда я не боялась пробовать и ошибаться, а теперь боюсь. Не знаю, сколько еще можно ошибаться. Пора бы уже найти свое место в жизни, свой театр, своего режиссера. Ты и представить не можешь, как я завидую Павле Леонтьевне. Ее актерская карьера была благословлена самим Давыдовым[38]! Судя по рассказам Павлы Леонтьевны, у него был настоящий актерский университет. А я ни одного университета не окончила. Проучилась в нескольких школах, но школы – это совсем другое. Не тот масштаб. Я, как обычно, питаю множество надежд и опасаюсь, что им (как обычно) не суждено будет сбыться. Идти к Юре в армейский театр мне не очень-то хочется. Если бы меня спросили, куда я хочу поступить, то я бы ответила: «В Малый или в Художественный». Мне хочется служить не в новом театре, а в таком, который имеет историю, традиции. Для меня это очень важно. Но кто ж меня спросит?

Я постоянно держу нос по ветру. В Москве я уже освоилась, знакомых у меня много, и я в курсе всех новостей. Но новости эти неутешительные. Все вдруг едут в Москву. Такое впечатление, будто в провинции никого не осталось. Вдобавок в последнее время театры, которые появились после революции, закрываются один за другим. Мест нет. Табличка «Свободных мест нет» может радовать актеров только в том случае, если речь идет о местах в зале. Когда то же самое говорят о местах в труппе, это уже не радует, а огорчает.

Весной я сильно исхудала, а за лето немного поправилась и снова могу без содрогания смотреться в зеркало. А то ведь страшно было взглянуть. Павла Леонтьевна говорила, что мне идет худоба, что я так выгляжу, как настоящая la femme fatale[39]. Боже милостивый! Какая, к черту, la femme fatale? Я выглядела, как лошадь, которую ведут на живодерню. Впору было беспокоиться, что подхватила чахотку. Но то была не чахотка, а нервы. Я была сама не своя, но теперь немного успокоилась. Так уж устроен человек, что не может вечно переживать об одном и том же. Чувства притупляются, вот и мои тоже притупились. Приглашение сниматься в картине тоже сыграло свою роль. Режиссер увидел меня на сцене в образе покойной Зинки (да я так и говорю о ней: «моя покойница») и восхитился настолько, что пригласил меня сниматься. Это же что-то значит. Хотя бы то, что мои старания не пропали зря. Павла Леонтьевна пророчит мне грандиозную славу в качестве киноактрисы, говорит, что у меня выразительные глаза. Она постоянно пророчит мне что-то ободряющее, чтобы меня поддержать, и я ей за это, а также за все прочее, очень благодарна. Но какая из меня киноактриса? У киноактрисы непременно должно быть смазливое личико. Одними только глазами, какими бы выразительными они ни были бы, не обойтись. Иногда я завидую Белле[40], думаю, что с радостью обменяла бы мой ум на ее красоту. Была бы я тогда счастлива? Не знаю. В детстве я ужасно завидовала Белле. Ты знакома с ней и должна понимать, что там было чему завидовать. В Белле все – от профиля до осанки, было совершенным. Она так грациозно танцевала, так мило пела, так улыбалась… Ах, мне бы все эти таланты! Знаешь, Фирочка, в нашем деле внешность играет не самую главную, но и не самую последнюю роль. Красивая талантливая актриса имеет гораздо больше преимуществ, чем некрасивая талантливая актриса. Смею надеяться, что я хотя бы талантлива. Ведь мне об этом говорили даже те, кто меня не любил. Помню, как Желяков (я тебе о нем рассказывала) назвал меня «талантливой гадюкой». За «талантливую» я его поблагодарила, а за «гадюку» хотела дать по физиономии, но сдержалась. Не люблю рукоприкладства, это у меня наследственное.

Немного заработала летом по старой памяти в театре МОНО[41]. Хорошо, когда знаешь, где можно заработать. Удовольствия мне эта работа не доставляет, но дает заработок, а это в моем положении очень важно. Каждая копейка дорога, не говоря уже о рублях. Стала ужасной скупердяйкой. Представь – это я-то! Прежде чем потратить копейку, десять раз подумаю. Мне не привыкать экономить, а все равно грустно. Хочется жить так, чтобы не трястись над каждой копейкой. Сбережения мои давно растаяли. Ты же знаешь, что я не умею обращаться с деньгами. Трачу, трачу, а когда спохватываюсь, то бывает уже поздно. Я непрактичная, некрасивая, невезучая… И так далее. Сегодня я недовольна собой. В последнее время я редко бываю собой довольна. Что поделать, таковы мои обстоятельства.

Так уж и быть, расскажу тебе про мою интригу. Никому не рассказывала, даже Павле Леонтьевне, а тебе расскажу. Интрига в духе Рокамболя[42]. Я возобновила знакомство с заместителем директора Малого театра Дальцевым. Мы с ним познакомились в Ростове, еще до революции. Он конечно же давно забыл обо мне, а даже если и не забыл, то являться к нему на правах старой знакомой мне было неловко. Надо было подстроить якобы случайную встречу с узнаванием. Я подкараулила его возле театра, уронила сумочку, которую заранее раскрыла и нагнулась за ней так неловко, что упала. Он помог мне подняться и пока он собирал с тротуара то, что было в сумочке, я его «узнала». Поскольку я больно ушибла ногу (на самом деле ничего такого не было, я симулировала), ему пришлось немного со мной повозиться – остановить извозчика и помочь мне сесть в пролетку. За это время я успела немного рассказать ему о себе и о том, что не пропускаю ни одной премьеры в Малом. На самом деле я была там только на одной премьере, смотрела этой весной «На бойком месте» (мне совершенно не понравилось). Мне было важно создать повод, который бы позволил мне заглянуть к Дальцеву перед спектаклем, чтобы закрепить знакомство. Переть напролом, то есть – сразу проситься в труппу, нельзя. Откажет, потому что труппа Малого забита под завязку. Надо действовать тоньше. Стать не просто знакомой, а приятельницей и тогда уже закидывать крючок. На мое счастье, Дальцев любит выпить, а с такими людьми нетрудно сблизиться. Мне ужасно неловко, что я действую таким образом, но что поделать? Надо же как-то устраиваться. Очень не хочется уезжать из Москвы. Если сейчас уехать, то уже и не вернусь. Засосет меня провинция, как болото. Недавно предложили ехать в Ташкент, там в будущем году собираются открывать русский театр. Обещали все, что положено обещать в таких случаях, – подъемные, жилье, роли. Но я отказалась. Что я стану делать в Ташкенте? К тому же я хорошо представляю, что такое новый театр. Юра со своим театром мучается до сих пор, несмотря на то что театру этому уже три года. Нет уж, не надо мне такого счастья. Вдобавок жара там ужасная, а я жару переношу плохо. У вас в Баку мне нравилось, потому что море рядом и вечерами прохладно, а в Ташкенте, говорят, ночью так же, как и днем. Нет, не хочу, пускай меня хоть озолотят. Да и не озолотят, я знаю. Подъемные уйдут на устройство на новом месте, комнатку дадут маленькую, в каком-нибудь бараке, а с ролями будет совсем не так, как обещают. Без обещаний не обойтись, надо же чем-то заманивать людей в такую дыру. Небось, всем обещают премьерство. А когда в труппе сойдутся два десятка премьеров и прим, то начинается такая свара, что только держись. Если уж и уеду когда из Москвы, то только в Смоленск. Но я не уеду.

Меня очень насмешила история с твоим лжеюристом. Только такая добрая душа, как ты, могла поверить проходимцу. Фирочка, милая, не переживай из-за пустяков. Мой отец в таких случаях говорил: «Хвала тебе, Всевышний, за то, что наказал деньгами и не забрал все». Ты тоже так скажи, хотя я даже представить не могу, чтобы тебя за что-то понадобилось наказывать. И знай на будущее, это я тебе говорю со знанием дела, что если человек оказывается в чужом городе без денег и документов, то ему незачем знакомиться с женщинами на бульварах и просить у них взаймы. Можно прийти в милицию, рассказать о случившемся, и его отправят по месту проживания. Уж юрист-то должен был это знать. Жаль, конечно, что ты с ним не переспала. Так хотя бы было что вспомнить. Учти, что у тебя, Фирочка, такое доброе лицо и такой доверчивый взгляд, что просто удивительно, что к тебе раньше не приставали аферисты. Ко мне и то иногда пристают. Недавно в гостях познакомилась с «ответственным сотрудником Моссовета», который сразу же начал рассказывать о своих возможностях. Нужен ордер на отдельную квартиру? Запросто! Дай на лапу, и будет тебе ордер. До сих пор удивляюсь, как такой жулик попал в приличный дом. Наверное, увязался за кем-то, не иначе. Я сразу его раскусила, но решила подыграть для смеху. Я же актриса. Проявила интерес, стала рассказывать о том, как мы втроем ютимся на шести метрах. Это недалеко от правды, потому что мы действительно живем не поймешь как, но количество метров я сильно уменьшила. Он увел меня на кухню и назначил встречу на следующий день возле почтамта, чтобы мы могли обсудить мое дело без помех. Я же начала настаивать на том, чтобы встретиться с ним в Моссовете. Мол, пока не увижу, что у него там есть кабинет, и не прочту на табличке его фамилию, деньги передавать не стану. Он говорил тихо, шепотом, а я – громко. Видела бы ты его морду! Сначала покраснел, затем побледнел, а потом ушел. Бежал, как заяц от орла! Даже ни с кем не попрощался. Я сделала из этого случая миниатюру. У меня набралось уже с дюжину миниатюр. Иногда (и это тоже секрет для всех, кроме тебя) я выступаю с миниатюрами. Выступаю где придется, в основном в разных клубах, и не под своей фамилией, потому что мне стыдно. Но эти выступления дают мне заработок. Впечатление такое, будто бы я размениваю высокое искусство на медные гроши. Хочется надеяться на то, что в скором времени я смогу забыть об этом позоре навсегда.

Ты что-то перестала писать о своей личной жизни. Нечего рассказывать или у тебя очередная трагедия? Если нечего, то не расстраивайся, вечно это длиться не будет. Если же, не про нас с тобой будь сказано, у тебя трагедия, то наплюй и забудь. Ни один мужчина на свете не стоит того, чтобы по нему убиваться.