Пули для прокурора. Продолжение жесткого детектива

– Дзинь, дзинь, дзинь!

От этого звона я проснулась. Тот же звук продолжался и наяву:

– Дзинь, дзинь, дзинь!

Тут только я сообразила, что звенит телефон. Видимо, из-за внука аппарат поставили не традиционно в коридор, а в зал, чтобы до детской не дошел даже приглушенный звонок и не разбудил ненароком Антона. Делать нечего, придется подойти и послушать, кто это с утра рвется к нам на связь.

Глава вторая. Выстрелы на рассвете

Сняв трубку, рассерженно буркнула еще неизвестному мне собеседнику:

– Да! – поймав себя на мысли, что чуть было не произнесла по привычке «Да, Фомина!»

– Виктория Васильевна? – осведомился мужской голос.

– Нет, а кто спрашивает? – уточнила на всякий случай я.

– Ирина Ивановна, позовите, пожалуйста, маму! Это майор Утешев, дежурный Дзержинского РОВД! – представился собеседник.

Не став разочаровывать майора, что он не смог отличить голос незнакомки от голоса дочери прокурора, я, бросив традиционно «Минуточку!», отправилась будить Громову. Та проснулась достаточно тяжело, видимо, не отошла от изрядно выпитого вечером коньяка. Поняв, что я от нее хочу и чертыхнувшись, Дарья прошла вслед за мной в зал, предварительно закрыв за собой дверь, ведущую в коридор.

– Слушаю, Громова! – неожиданно трезвым и вполне командным тоном прокурор начала разговор. Несколько секунд она слушала молча доклад дежурного. Выражение ее лица менялось у меня на глазах – от полного безразличия, до удивления и ужаса.

– Кто, когда, во сколько? – задала она первый вопрос. Выслушав ответ, бросила фразу: – Машину выслал? – ответ, по всей вероятности, был утвердительным, поскольку прокурор закончила разговор обещанием: – Хорошо, через пятнадцать минут буду готова!

Положив трубку, Дарья Васильевна повернулась ко мне:

– В двух шагах от собственного дома нашли труп Алеши Сиротина. Ты его знаешь, это мой старший следователь, он вел дело о гибели Ларисы Сорокиной, по которому обвиняли Баева, помнишь?

Я лишь молча кивнула головой: печальный факт, чего тут скажешь?

– У Алешки двое детей осталось, пятнадцати и семи лет. Вот гады какие! Я их из-под земли достану! – сжав кулаки, хозяйка отправилась одеваться.

– Тебе кофе сделать? – участливо поинтересовалась я у Виктории.

– Я сделаю! – произнесла появившаяся на пороге материнской комнаты Иринка. – Опять что-нибудь стряслось?

– Сиротина убили, в двух шагах от собственного дома, – на ходу произнесла прокурор, натягивая брючный костюм.

– Эврику жалко! – выпалила Иринка, уходя на кухню.

– Какую эврику? – не поняла я.

– У Сиротина жена этническая гречанка по национальности, красавица писаная, Эврикой зовут. Эта она ему дочку с сыном подарила. Старшую Олимпиадой назвали, Олимпиада Алексеевна, представляешь? А младшего Одиссеем, еще чище, Одиссей Алексеевич, – пояснила Виктория. – Да, недаром у меня эти дни паршивое настроение стояло…

Иринка внесла поднос с чашкой кофе и двумя бутербродами:

– Выпей быстренько и перекуси, минимум до обеда провозитесь!

Прокурор в темпе жевала батоны с сыром.

– Алексей у тебя какие-нибудь горячие дела вел в последнее время? – поинтересовалась дочь.

– Да массу, у нас все дела как на вулкане, холодных не бывает. Ладно, девочки, я побежала, если задержусь – позвоню! Антошка проснется – привет от бабули передай! – это уже «ценное указание» дочери.

Дог, думая, что хозяйка собралась выгуливать его, радостно устремился вслед за ней.

– Место, Граф! – грозно скомандовала Громова, и собака покорно поплелась в дальний угол коридора.

– Обожди, Граф! Сейчас посветлеет, я с тобой прогуляюсь! – пообещала Иринка.

На пороге, прежде чем захлопнуть дверь за собой, Громова обернулась и еще раз посмотрела на меня с Иринкой.

– Счастливо! – не сговариваясь, одновременно произнесли мы обе.

Хозяйка ушла, а дочка предложила пойти завтракать: ложиться уже не имело ровно никакого смысла. Мы отправились на кухню. В подъезде раздались два приглушенных хлопка. Почему-то заскулил и стал царапать входную дверь дог.

– Опять пацаны петарды взрывают! Сил моих уже нет никаких, месяц до нового года, месяц после все гремят и гремят! Не дай Бог Антошку разбудят! – сокрушалась Ирина. – Граф, фу, нельзя!

– Какие пацаны могут быть так рано?! – удивилась я, на всякий случай взглянув на часы, висевшие на кухне. – Шесть сорок три всего, в школы только через минут пятьдесят начнут ребятишки выходить…

Внутри я вдруг вся похолодела. Что если это не петарды?! Отчего волнуется собака?.. Кинулась в зал, как солдат, вскочивший по грозной команде старшины «Подъем!», стала нахлобучивать на себя одежду. В нормативную для меня минуту я уложилась, схватила сумочку, в которой лежал верный «Макаров».

– Ты куда? – удивилась беспечная Ирина.

– Мальчишек усмирить. Заодно и с Графом погулять! – накидывая на плечи свою куртку, бросила я.

Граф выскочил впереди меня и понесся вниз по ступенькам лестницы. Раздался его оглушительный лай. Последний пролет я преодолевала, не соображая ничего: на полу ногами к дверному проему, ведущему на улицу, лежала на спине Виктория Васильевна Громова. Струйка крови стекала с крохотного отверстия во лбу. Из под длиннополой спортивной куртки показалось еще одно пятно крови. Так, радиционных два выстрела – первый, на поражение, в грудь, а второй, контрольный – в голову. Смерть мгновенная, Виктория уже не дышала. Я на всякий случай выскочила на улицу, но рядом с подъездом никого не было. Где же, черт подери, дежурная милицейская машина, которую выслали за прокурором? Что сегодня за напасть такая в Дзержинском районе, охота на прокуроров? Ведь вторая жертва за несколько часов. Что за дело или дела раскрутили в скромной райпрокуратуре, коль кто-то расправился сразу с двумя работниками?

Дог перестал лаять, посмотрел на меня прямо-таки человеческим взглядом и стал тихо поскуливать.

– Граф, охраняй! – подала я команду.

Как Иринке-то сказать? Медленно поднялась на второй этаж, позвонила. Ирина, еще ни о чем не подозревая, спросила беспечно:

– Ну, что, разобралась с пацанами!

– Ирина, идем в зал, мне надо позвонить! – попросила я.

– Звони, я-то при чем? – не поняла Ирина.

– Идем, идем! – потянула ее за собой. – Садись и слушай! – Сняв трубку телефона, набрала с детства всем знакомый номер 02. – Милиция? Здравствуйте! Записывайте. Около шести часов сорока минут во втором подъезде дома номер 23 по улице Советской неизвестными лицами убита Громова Виктория Васильевна, прокурор Дзержинского района. Подруга, Фомина Надежда Александровна. Да, к телу никто не прикасался, место преступления охраняется. Я адвокат, порядок знаю… Хорошо, жду.

Положив трубку, взглянула на Иринку. Все лицо ее покраснело, губы еле шевелились:

– Ма-му… убили?! – Она встала с дивана и, держась за стенки, пошатываясь, пошла к выходу.

Я взяла ее под руку, у выхода накинула на плечи пальто. Спустившись вниз, она задрожала от рыданий:

– Мама, мамочка! – Ирина зашлась в крике.

На шум начали распахиваться двери квартир первого этажа. Ирина все пыталась броситься на грудь трупа матери. Я еле удерживала ее – нельзя трогать вещественные доказательства до приезда опергруппы. Когда же они приедут, черт подери? Если на убийство райпрокурора едут так медленно, что же говорить о простых смертных?

– Это она маму убила, это она! – бессвязно причитала Ирина сквозь слезы.

– Кто она? – не поняла я.

– Марина… Она ненавидела нас с мамой из-за Женьки. Она убила маму, она!

Послышался скрип тормозов. В подъезд вбежало несколько человек в милицейской форме и в штатском. Граф начал оглушительно лаять и рычать на ментов.

– Уберите собаку! – попросил меня кто-то из оперативников. Но дог меня не слушался. Только Ирина, кое-как справившись со слезами, отвела Графа в квартиру.

Между тем к подъезду подъезжали все новые и новые автомашины – «Скорая помощь», передвижная криминалистическая лаборатория, еще какие-то с неизвестными мне номерами. Оперативники делали свою традиционную работу – в независимости от ранга жертвы она одинакова – осмотр места преступления, трупа, опрос свидетелей, снятие отпечатков, ежели таковые находились. Но только в случае с Громовой правоохранительных чинов становилось все больше и больше – появились прокурор города, заместитель областного – шеф областной прокуратуры в тот день находился в Москве, неулыбчивые парни из ФСБ.

Я стояла в подъезде, поддерживая Ирину, до тех пор, пока с трупом работали эксперты. Только когда труп положили в черный пластиковый мешок и загрузили в так называемую «труповозку» – специализированную машину «Скорой помощи», перевозящую трупы с места обнаружения в морг областного бюро судебно-медицинской экспертизы, Ирина согласилась подняться в квартиру. Следом прошло несколько человек в штатском. Один из них подошел ко мне:

– Майор Орлов Игорь Николаевич, старший следователь областного Управления ФСБ. Дело принято к совместному производству нами и областной прокуратурой. Мне надо допросить вас в качестве свидетеля. Пройдемте в зал!

– Хорошо, только позвоню родственникам, за Ириной сейчас нужен глаз да глаз! – согласилась я.

Пока я набирала номер Баевых, Орлов раскладывал на журнальном столике свои бумаги. В зал заглядывало несколько человек. Почти никого из них я не знала. Но от появления одного при всей своей выдержке я непроизвольно вздрогнула: в комнату заглянул живой и невредимый старший следователь райпрокуратуры Алексей Сиротин…

Ничего не понимаю. Вернее, теперь уже все понимаю. Два варианта: неизвестный преступник сделал ложный вызов в милицию. Те, ни в чем не сомневаясь, отправили по адресу Сиротина оперативную группу и в обязательном порядке подняли прокурора. Дальше – дело техники – подождать на выходе из подъезда, всадить две пули и скрыться. Вариант номер два. Не было никакого ложного вызова милиции. Преступник или его сообщник сразу позвонил на квартиру Громовой, представившись дежурным РОВД. Расчет до гениальности прост: услышав печальную новость о гибели одного из своих подчиненных, прокурор не выдержит и помчится по следу. Следовательно, из дома выйдет обязательно, ранним зимним субботним утром, когда прохожих почти нет: можно спокойно выстрелить и уйти безнаказанно. Но при обоих вариантах преступник со товарищами должен хорошо знать личный состав как прокуратуры, так и РОВД: фамилии сотрудников были названы подлинные. На мякине Викторию не проведешь. Точнее, нельзя было провести. Долго не смогу привыкнуть к прошедшему времени по отношению к Вике. Да, собственно говоря, чего я лезу в это дело? Пусть Орлов Игорь Николаевич с коллегами прыть проявит, мне надо только выдать необходимые в таких случаях свидетельские показания… Наконец-то дозвонилась до Баевых.

– Марина? Фомина. Я у Громовых. Викторию убили час назад. Приезжайте сюда. Иришке надо помочь. Жду.

Положив трубку, села в кресло напротив следователя:

– Я готова дать показания!

– Надежда Александровна, давайте отбросим все формальности, ваши анкетные данные мне известны, квалификация тоже, что мне вас предупреждать об ответственности за дачу ложных показаний, коллега? – искренне улыбнулся майор. – Мы очень обрадовались, что вы невольно оказались свидетелем преступления. Нет, вы не так поняли, смерть Виктории Васильевны – страшная трагедия для всех, кто ее знал, но хорошо, хоть профи оказался рядом, может, удастся раскрыть по горячим следам…

Моя скептическая улыбка относительно раскрытия по горячим следам заказного убийства несколько смутила майора.

– Ладно, Игорь Николаевич, пишите…

Как во сне я рассказывала следователю известные мне факты, одновременно мучительно размышляя на подсознательном уровне над брошенными в состоянии аффекта словами Ирины: «Это Марина убила маму!» Неужели это правда, и за убийством грозного прокурора стоит элементарная ревность? Ах, Марина,

Марина…

– Спасибо, Надежда Александровна! Вы в эти дни остаетесь здесь? – поинтересовался майор, подавая мне на прочтение и подпись два листа протокола допроса.

– Очевидно, – просматривая заполненные четким, почти каллиграфическим почерком строки, подтвердила я.

– Вот мои телефоны на всякий случай, служебный и домашний, – следователь протянул визитку. – Подъезд и квартира взяты под круглосуточную охрану ребятами из местного РОВД…

– Раньше надо было охранять! – зло бросила я.

– Согласен, но это не мое упущение, – оправдался майор.

«Что верно, то верно», – подумала я про себя, а вслух извинилась перед ФСБшником.

– Все понятно, Надя, нервы, и у меня бы сдали, коль почти на ваших глазах убивают подругу, – следователь ободряюще улыбнулся – Крепитесь, вам за Ириной Ивановной надо присматривать эти дни. Да, чуть не забыл, Надежда Александровна, – перескакивая с дружеского обращения по имени на официальное по имени и отчеству, майор обратился ко мне. – Вы были приятельницей покойной, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь! – подтвердила я, еще не понимая, куда клонит ФСБэшник.

– Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве Виктории Васильевны? – следователь пристально посмотрел мне в глаза.

«Я не наивная практикантка, чтобы просто так сдать тебе готовую версию!» – подумала я. К тому же, поделись я подозрениями дочери в отношении Марины Баевой, волей-неволей пришлось бы рассказывать спецслужбам о необычном характере брачно-семейных отношений убитой. Это означало пачкать ее имя, бросать тень на Ирину. Сделав вид, что я обдумываю ответ, усмехнулась:

– Вы хотите отработать версию о бытовой почве убийства? Насколько мне известно, Виктория Васильевна в последние несколько лет всю себя отдавала только работе и помощи дочери с внуком.

– Она же еще далеко не старая женщина, – пытался направить разговор в нужное ему русло Орлов.

– Она однолюбка по характеру. Рассказывала, что не могла забыть своего Ванечку Громова. Все смеялась, что даже фамилии менять не пришлось, их на юрфаке поначалу все считали братом и сестрой, ведь ее девичья фамилия тоже Громова. Она берегла память о муже, поэтому была равнодушна к любовным приключениям, – пояснила я.

– Или умело скрывала их даже от подруг! – сделал глубокомысленный вывод майор.

– Надеюсь, у вас хватит такта не спрашивать про это дочку, да еще сегодня? – с явным вызовом в голосе поинтересовалась я.

– Безусловно, – подтвердил Орлов. – Но вы же понимаете лучше других, мы обязаны проверить все версии…

Квартира между тем начала наполняться людьми – приезжали сотрудники прокуратуры Дзержинского района, которой командовала почти полтора десятка лет Михайлова, руководящие чины районной администрации, РОВД. Распоряжением главы администрации была срочно создана комиссия по организации похорон погибшего прокурора. Чиновники дружно взялись за работу. К обеду примчался младший брат покойной – Сергей Васильевич с семьей. Теперь можно было не беспокоиться за Ирину и Антона, они – под надежным присмотром родных. Я уже собралась домой, но на пороге показалась знакомая фигура.

Вот и желтая пресса пожаловала! Наш общий приятель Алексей Писарев, заведующий отделом криминальной хроники «Губернских ведомостей», человек-компьютер, в памяти которого сохранялась масса интереснейших данных на всех мало-мальски известных представителей криминального бомонда, теневой экономики, властных структур, словом, Пименов не оставлял без своего журналистского внимания ни власти, ни андеграунд. Его хлесткие статьи заставляли вздрагивать и высокопоставленных чинов областного правительства, и воров в законе. Самое удивительное заключалось в том, что обе стороны уважали Писарева и прибегали к его помощи в нужных для себя случаях.

– Здорово! – журналист приобнял меня, чмокнул в щеку – после того, как однажды мы побывали с ним вместе под огнем снайпера на кладбище, относиться друг к другу стали как брат с сестрой. – Я слышал, ты была рядом последние несколько часов. Мне нужно эксклюзивное интервью с тобой.

– Хорошо, пойду только попрощаюсь с Ириной, – согласилась я.

Дочка прокурора, накачанная успокоительными, уже не ревела. Ее движения стали вялыми, как в замедленной съемке.

– С тобой все в порядке? – спросила я, держа Ирину за руку.

– Со мной – да. Тетя Люба, жена дяди, врач, она мне вколола какую-то гадость. Но я все помню. Надя, ты докажешь вину Марины? – упрямо подтвердила свое утреннее предположение девушка.

– Я постараюсь сделать все возможное, чтобы объективно ответить на вопрос, виновата Баева или нет! – пообещала я.

– Ты хочешь уйти? – догадалась Ирина.

– Да, мне нужно работать, – очень честно ответила я.

Апатия, в которой я пребывала все последнее время, вмиг исчезла. Вновь окунувшись в привычную среду погони за преступником, я снова почувствовала свою нужность: без материнской опеки осталась беззащитная девушка, нуждающаяся в моей помощи. Марина или не Марина, но кто-то ведь расстрелял в упор прокурора, не успевшую даже выхватить табельное оружие. Найти преступника – моя задача.

– Хоронить, говорят, будут во вторник. Но ты придешь еще до похорон? – Ирина обняла меня.

– Обязательно. И завтра, и в понедельник. Если вдруг что-то непредвиденное – звони! – наказала я и вышла в коридор, где меня терпеливо дожидался все это время Писарев.

– Ты на машине? – поинтересовалась я.

– Конечно. А ты разве без своей? – удивился журналист.

– Мы же собрались кутить весь уикенд, поэтому вчера я добралась сюда на попутной тачке, – пояснила я.

– Куда поедем? – спросил Алексей, усаживаясь в свой темно-синий БМВ.

– Если честно, я очень голодная! – призналась я. – Даже позавтракать не успела. Тут есть рядышком что-нибудь приличное?

– Едем в «Ностальжи»! – предложил Писаревв, включая зажигание, а я непроизвольно вздрогнула. – Что-нибудь не так? – участливо улыбнулся журналист.

– «Ностальжи» – любимый ресторанчик Вики, – пояснила я.

– Не знал, – признался Алексей. – Тогда сам Бог велел помянуть ее там.

В ресторане мы удобно устроились за столиком в дальнем углу. Когда официант принес заказ – отбивные с фасолевым гарниром плюс куча салатов, мы с жадностью накинулись на содержимое тарелок – Писарев позавтракать успел, его источник в ГУВД сообщил о гибели Громовой около восьми утра, но с тех пор во рту журналиста не было ни крошки. Хотя габариты Писарева были отнюдь не богатырские, отсутствием аппетита этот щуплый очкарик, похожий скорее на научное обозревателя, чем на репортера криминальной хроники, явно не страдал.

Выпив, не чокаясь, за помин души Виктории Васильевны, мы начали наш вполне профессиональный разговор: репортер криминальной хроники – тот же сыщик, недаром существует жанр журналистского расследования. Правда, в паре с Писаревым я еще ни разу не работала, но лиха беда начало?

– Ты веришь, что убийство Громовой раскроют по горячим следам? – поинтересовалась я мнением «акулы пера».

– Мы с тобой не братья Гримм, чтобы в сказки верить. На моей памяти еще ни одно заказное убийство за несколько часов не раскрывалось. Так что не стоит беспокоиться, что, пока мы с тобой утоляем голод в «Ностальжи», майор Орлов с компанией найдет киллера и выколотит из того признательные показания, – заверил меня журналист.

– Леша, а тот факт, что дело возбудила областная прокуратура, а следствие взяли на себя чекисты, не может говорить о том, что областное начальство пытается спрятать концы в воду? – предположила я.

– Ты стала подозрительней хуже меня, – невзирая на трагизм ситуации, улыбнулся Писарев. – Ничего необычного в этом нет. УФСБ едино по области и городу…

– Но прокуратуры-то разные! – продолжала возражать я.

– Ты склонна не доверять коллегам-чекистам? – удивился репортер.

– Ты понимаешь, Иринка осталась совершенно беспомощной, это дочка Вики, – пояснила я, а Писарев утвердительно кивнул головой, дескать, знаю. – Если ее предположение относительно убийцы или, по крайней мере, заказчика убийства, верно, то и ее собственная жизнь в опасности. Мне же Иринку надо уберечь во что бы то ни стало, хотя бы в память о матери.

– Шарше ля фам? – сразу в точку попал журналист.

– Как ни удивительно, но ты прав! – подтвердила я.

– Что тут удивительного? – пожал плечами репортер. – Баба, она и прокурор баба. Отбила у кого-нибудь мужика, а ревнивая жена рассчиталась. Дело житейское.

– Ну, и вульгарный же ты, я, выходит, тоже баба? – возмутилась я.

– Все мы мужики да бабы, и ничего, кроме секса, нами в этой жизни не движет, – стоял на своем журналист. – Хотя, не стоит зацикливаться на одной версии. Проведем мозговую атаку на предмет выяснения вопроса, кому помешала прокурор Громова.

– Но для этого нам с тобой надо знать, какие дела расследовались в ее прокуратуре последними, – предположила я.

– Или до сих пор находятся в производстве. Возможно, они наехали на кого-то слишком крутого. Тот посчитал, что проще или дешевле расправиться с прокуроршей, чем рисковать, подкупая ее. Кстати, ты не знаешь, Виктория брала взятки? Чего ты возмущаешься? Покажи мне неподкупного прокурора или мента, я им памятник из бронзы отгрохаю! По нашим временам это клевый памятник! – не смущаясь, наступал журналист.

– Ты хочешь взяться за это дело? – наливая себе коньяк, уточнила я.

– Хочу, чтобы мы вместе за него взялись. Тебе все равно нужны помощники, одной с такой грудой не справиться. Так что надо заключить трудовое соглашение, – рука журналиста потянулась за отставленной мною бутылкой.

– Нет, тебе одной поминальной рюмки хватит, домой еще меня повезешь, жить хочу, а не быть похороненной по соседству с Викой, – успела перехватить его руку и передвинула бутылку подальше от него. – Помощники-пьяницы мне не нужны.

– Ладно, с последним аргументом я, пожалуй, соглашусь! – не стал возражать Писарев, наливая себе в фужер минеральной воды.

Сообща мы прокрутили в тот вечер все возможные и невозможные сценарии убийства. На территории Дзержинского района располагались ключевые учреждения – резиденция губернатора, областное правительство, городская мэрия, УФСБ и УВД, ГУВД, несколько банков, крупных торговых центров, Крытый рынок, словом, поле деятельности для райпрокуратуры обширное. Громова или кто-то из ее подчиненных вполне могли замахнуться и на кого-то из сильных мира сего. По свидетельству очевидцев, к примеру, к кабинету нашего Говоруна – так народ окрестил губернатора родимой области за его слишком частое мелькание на экранах всех общероссийских телеканалов – примыкает милый зимний сад с фонтаном – по размеру нечто среднее между баскетбольной площадкой и футбольным полем. Там между пальм притаился скромный аквариум с всамделишными пираньями, а по цепи кругом ходят вовсе не коты ученые, а семеро бурых медведей.

У одного из заместителей Говоруна на рабочем столе огромный экран – для прямой связи с помощником. Когда тот звонит по обычному телефону, шеф жутко сердится: «Что ты звонишь, как лох?! Пользуйся видеосвязью!» По отношению к видео у этого областного начальника свой пунктик – в кабинете есть еще и плазменный телевизор стоимостью не менее двадцати тысяч баксов. Так что эта версия имеет право на существование.

Не надо упускать и месть кого-то из бывших подопечных прокурора – стоит поинтересоваться героями процессов, на которых Громова выступала государственным обвинителем. Придется копнуть громадный пласт, но, как говаривал еще Владимир Владимирович, который Маяковский, ради грамма радия стоит перелопатить тонну руды. Вполне вероятна такая ситуация: из мест не столь отдаленных освободился кто-то из осужденных по достаточно суровому приговору. Бывший зэк затаил обиду на прокурора, выследил, где и с кем она живет, запомнил распорядок дня, а затем устроил дьявольскую по своей задумке игру. Уже однажды побывав под судом и следствием, новоявленный киллер хорошо усвоил правила конспирации, не наследил с отпечатками – дверь подъезда Громова открывала сама изнутри, заранее позаботился о путях отхода – тех двух-трех минут, пока я сообразила, что за странные хлопки с утра пораньше звучат в подъезде и спустилась вниз, ему вполне хватило для исчезновения.

Таким образом, вполне вероятны три версии случившегося: один из фигурантов по ныне находящемуся в производстве или только что переданному в суд делу; освободившийся из заключения бывший «подопечный»; наконец, кто-то из женщин, не поделивших с Громовой одного мужчину. Мне было известно только об одном мужчине, Баеве, но у прокурора за ее жизнь могли вполне быть и другие контакты.

Остановившись на этих трех версиях, мы с Писаревым договорились действовать сообща. В воскресенье я решила отправиться снова к Ирине, потолкаться там – будет много народа, стоит послушать разговоры сослуживцев, знакомых, друзей, любая мелочь может натолкнуть на тайну двух выстрелов. В понедельник я запланировала встретиться с Сиротиным, следователем прокуратуры Михайловой, попросить его помочь по первым двум версиям. Пименов обещал по своим каналам связаться в эти дни с судейскими, со службой надзора за освободившимися из мест лишения свободы, словом, каждый шел своим путем, договорившись встречаться ежевечерне для координации действий.