Пули для прокурора. Продолжение жесткого детектива

Пули для прокурора

Продолжение жесткого детектива

Владимир Янковский

© Владимир Янковский, 2016

ISBN 978-5-4483-2398-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог. За что убили саратовского прокурора?

Саратов. Темный февральский вечер. Он шел домой. Без охраны. Без опасений. Это было древнее, но четкое правило игры – пока он при своей должности, его не тронут. Его охраняет Система Всея Руси, для которой личная безопасность преданных ей исполнителей не только дело принципа, но и самосохранения.

«Не убий прокурора» – этот негласный всероссийский закон не осмеливались нарушить даже самые «отмороженные» уголовники…

Но убили прокурора Саратовской области Евгения Григорьева как-то буднично и просто. У подъезда его дома в него вогнали две пули (стреляли из пистолета с глушителем). И уже первая оказалась смертельной…

Киллеры сработали профессионально. После умелой слежки, которую не заметили ни Григорьев (а он таких «охотников» в 90-е лично отправлял за решетку оптом), ни местные спецслужбы (они обязаны присматривать за безопасностью высоких областных чинов), преступники выбрали самое удобное, хотя и банальное для покушения время и место. Вечер, у подъезда. Но убивали почему-то без масок (с помощью свидетелей даже удалось составить фоторобот). Сначала это было похоже на странную небрежность – будто убивали не прокурора, а банального директора рынка…

«Видать, честный был прокурор», – рассудила на интернет-кухнях страна.

Правда, по народной нехитрой логике получалось, что покойный Григорьев в отличие от остальных 82 поныне здравствующих (дай им Бог здоровья!) областных прокуроров России совершил какую-то страшную, «системную» «ошибку». Такую, что его не смог защитить даже прокурорский мундир.

Но, не зацикливаясь на простецкой версии, о которой настойчиво говорит весь Саратов, дескать, «не взял, а за это наверху не прощают», мы попробовали на месте понять: где же все-таки «ошибся» честный саратовский прокурор Григорьев…

Комсомольская правда. 2008. 11.03.

Ремарка автора

Эту историю мне рассказала племянница, Надежда Фомина, уже знакомая вам по предыдущей книге «Замуж по заданию». Семья собралась в полном составе по случаю пятнадцатилетия бракосочетания Надежды… В конце вечеринки Надя, сидя возле меня с бокалом минеральной воды, задумчиво произнесла, наблюдая за играющим на компьютере своим сыном-подростком:

– А ведь свадьба наверняка бы не состоялось, не убей киллер в январе 2001 года прокурора…

– Но ведь саратовского облпрокурора убили в феврале 2008-го? – удивленно посмотрел я на племянницу.

– Этот случай всей стране известен, конечно. Впрочем, об убийстве нашего прокурора писали и в 2001-м достаточно много… Рассказать? – племянница заинтриговала меня.

Её многочасовой рассказ я изложил своими словами.

Автор.

Глава первая. Разговоры по душам

Вам никогда не приходилось возвращаться не просто домой, а на Родину после долгого отсутствия? Тогда вам не знакомо то щемящее чувство, почти непередаваемое словами, состояние, как в детстве говорили, – «под ложечкой сосет» – так тревожно-волнительно было всегда: когда первый раз получила пятерку во втором классе, научилась плавать в третьем, в седьмом впервые целовалась с соседом по парте рыжим Антошкой Пырьевым – мы тогда остались дежурить в кабинете математики, а учительница ушла на совещание. Я вытирала доску, а одноклассник решительно подошел ко мне и, совершенно неожиданно для меня, чмокнул в шею. Замерев от волнения, повернулась к вмиг покрасневшему Антошке, залепила грязной тряпкой ему по лицу, а потом вдруг притянула к себе и первая поцеловала в губы.

Такой восторженно-эмоциональный подъем случился пять лет спустя, на первом курсе юрфака. Мне никак не давался английский, нашей суровой Изабелле Юрьевне или по-студенчески просто Белке надо было каждую неделю сдавать эти проклятые «тысячи» – так преподаватели называли определенное количество знаков, необходимых к переводу на очередное занятие. Главным спецом по английскому в группе считался Алешка Тарасов, закончивший специализированную «английскую» школу. Не скрою, Тарасик мне очень нравился, и перед сессией я напросилась к нему домой на совместный перевод. Алешкиных родителей дома в тот вечер не было – они, заядлые театралы, отправились на очередную премьеру в драматический театр.

Заниматься мы уселись рядышком в комнате Тарасова-младшего, за огромным письменным столом. Учебники, словари и тетрадки спокойно разместились на его полированной поверхности. Но расстояние между двумя тумбочками было слишком узко для двоих: наши ноги невольно соприкасались, не говоря уже об уткнувшихся друг в друга плечах. Всякий раз, объясняя мне русский перевод того или иного слова, Алешка поворачивался ко мне головой, на своих щеках я ощущала его теплое трепетное дыхание. В конце концов случилось то, что неизбежно происходит в жизни каждой девушки: через полчаса мы начали целоваться до синевы губ, а потом совсем потеряли рассудок…

Словно в тумане помню Алешкины дрожащие пальцы, неловко расстегивающие пуговички моего платья, потом гладящие мои плечи, спину, бедра, жаркие губы, прильнувшие к моей груди, в том миг у меня и «засосало под ложечкой» – и первое, к моему счастью, осторожное и нежное слияние в одно целое с мужчиной. Как безумно хорошо нам обоим было тогда!

В последующей, уже взрослой жизни, такое неописуемое по радости состояние случалось все реже и реже – вручение долгожданного университетского диплома, редкие встречи с любимым отцом, жившим далеко от меня, в Москве, – они с мамой развелись, когда мне было всего три года, и отца по-настоящему я узнала только в пятнадцать лет. Но на смену щемящей и звонкой радости косяком шли суровые и отнюдь не праздничные ощущения: ужаса – когда впервые вместо мишени мне пришлось стрелять в живого человека. Я знала: это бандит, он не должен уйти, целилась долго и тщательно, но каких трудов мне стоило нажать на спусковой курок! Животного страха – тогда одна и без оружия я оказалась против троих здоровых мужиков в темном подъезде чужого дома. Безнадежности – дело вроде бы выиграно, но радости от громкой победы нет.

В таком неопределенном состоянии безнадежности спустя в общей сложности полгода я возвращалась на родину из Соединенных Штатов. Поставлена окончательная точка в моем последнем деле. Американская Фемида, в отличие от российской, беспощадна. Питер Кинг и Стив Бинг, мои американские противники, чье участие в убийстве двадцатилетней российской девушки Лизы Синицыной мной было доказано, в конце концов оказались на электрическом стуле – тогдашний губернатор Техаса, а ныне американский президент, не стал портить свой имидж твердого политика и не помиловал убийц из Далласа.

Зло наказано, справедливость восторжествовала?! Но Лизы ведь не вернуть?! Не Пиррова ли эта победа? Помните, великий карфагенский полководец одерживал победы над набиравшими силу римлянами ценой огромных жертв. Вот и я пожертвовала для этой победы самым дорогим для любой женщины. Ради дела я пошла под венец. Первый раз в жизни. Никогда не думала, что выйду замуж за иностранца, тем более, преступника. Нет, не так я представляла замужество и свадьбу. Мне думалось, что приедет за мной принц на «шестисотом» мерседесе, ресторан будет ломиться от гостей, а танцы не прекратятся даже с наступлением рассвета.

Свадьбы как таковой не было, по крайней мере, здесь, в России. Правда, надо отдать должное, свадебное путешествие состоялось – на крупнейшем в мире пассажирском лайнере «Карибский путешественник» мы с Питером Кингом объехали практически весь Карибский бассейн. Но счастья не было. Разве может приносить радость жизнь с человеком, которого мне надо, выражаясь по-русски, засадить в каталажку?!

А теперь, после завершения всей операции, кто я такая? Миссис Надежда Кинг, вдова американского преступника?! Добрые друзья из ФБР уговорили меня не аннулировать брак с Кингом – на его счетах остались немалые суммы, решения суда о конфискации нет, так что я единственная наследница крупного состояния. Вдова, вдова… Нет, в Штатах мне не хватало общения. Вернусь домой, надо будет обязательно пооткровенничать с кем-нибудь из подруг, обсудить сложившуюся ситуацию.

Подумала так и ужаснулась. Разве у меня есть закадычная подруга? К которой можно прийти в любой момент, выкурить пачку сигарет, выпить бутылку хорошего марочного коньяка и говорить, говорить до рассвета. Счастье – это когда тебя понимают, так, кажется, написал один юный десятиклассник в культовом фильме шестидесятых годов «Доживем до понедельника». А кто меня понимает? Школьная подруга Галка Ежова выскочила замуж за танкиста и тянет лямку офицерской жены в гарнизоне где-то на Дальнем Востоке. Университетская – Лариса Овсянникова – живет со своим мужем-прокурором за триста километров от нашего города в самом захолустном райцентре области. Вот и все наличные друзья на сегодняшний день. Есть, конечно, и ближайшие родственники – кузен Слава Медведев и его жена Маша. Они всегда помогали мне в моих расследованиях. Но сейчас мне нужен совет старшего друга.

Мама, милая мама, есть и она у меня. Но с нас натянутые отношения почти десять лет, после того, как я впервые увиделась с отцом и волей-неволей осудила маму за ее развод с ним. Она мне не советчица. Бабуля? Она лучше всех из родственников понимает меня, именно к ней я привела Питера Кинга и представила как будущего мужа. Но в силу уже достаточно приличного возраста и склада ее собственной семейной жизни бабуля не сможет сейчас войти в мое положение. Начнет охать, ахать, разводить руками, – а мне нужен дельный совет.

Нет, в подробностях рассказать о своих американских приключениях, излить душу, спросить, что делать дальше я могу, пожалуй, только одному человеку – Виктории Васильевне Громовой. С прокурором Дзержинского района я подружилась более года назад, расследуя дело, получившее у меня кодовое название «Муж на час». Может ли прокурор, полковник юстиции сорока с лишним лет, имеющая взрослую дочь-адвоката и внука теперь уже шестилетнего возраста, любить и быть любимой? Как оказалось, может. Вместе с ней мы выручали от верной тюрьмы на пятнадцать лет моего соседа Евгения Николаевича Баева, мужчину по вызову, в которого до безумия влюбилась «железная леди». Не скрою, мне было легко работать тогда бок о бок с Викторией Васильевной. Настоящих убийц и заказчиков смерти Ларисы Васильевны Галкиной мы нашли относительно быстро. Баев от тюрьмы был спасен.

С тех пор я и потянулась к Виктории Васильевне. Годящаяся мне в матери – ее Иринка всего на год младше меня, Вика не отказывала в помощи в трудную минуту – с ее помощью я подошла к разгадке еще одного дела – «Аноним против всех», словом, на поддержку Громовой я могла рассчитывать всегда…

Такие мысли приходили мне в голову на борту «Боинга» американской авиакомпании «Дельта», выполнявшего рейс Нью-Йорк – Москва. Самолет заходил на посадку в аэропорту «Шереметьево». Вот когда меня охватило хорошо знакомое с детства щемящее чувство. Родина! Дома… Слава тебе, Господи! Нет, теперь я понимаю писателей, оказавшихся на чужбине после революции, замученных ностальгией… Конечно, до дома добираться еще несколько часов, наш город в восьмистах пятидесяти километрах от Москвы, я как раз успеваю на вечерний рейс в губернский С., но это уже Родина. Пусть бедная, разоренная, несчастная, с миллионами проблем, которые не понять в сытой и рациональной Америке, но это моя страна и вне ее я себя не мыслю.

В аэропорту моего города я очутилась уже морозным январским вечером. Нет, уставшая, потная, после почти суточного перелета, к Громовой явиться я не могла. Лишь позвонила, чтобы договориться о завтрашней встрече. По тону чувствовалось, что прокурор рада моему звонку:

– Надюша?! Наконец-то ты отыскалась! Когда прилетела? Только что? Ладно, сутки тебе на отсыпание, а завтра вечером к нам с Иришкой. Завтра ведь пятница? Так что с ночевкой, на весь уикенд. Ириша приготовит чего-нибудь вкусненького, посидим, поокаем. Ты, кстати, у нас еще ни разу не была, с тех пор, как мы с дочкой объединились. Да, теперь четырехкомнатная. В том же доме, где и раньше жила, только подъезд другой. Записывай номер квартиры…

Вечером следующего дня я подъехала к старой «сталинской» четырехэтажке на Советской улице. «Дом художников» – значилось на фронтоне верхнего этажа. В конце сороковых годов прошлого века власти распорядились построить специальный дом для членов Союза художников СССР, проживавших в нашем городе, – шла очередная компания заботы партии и правительства о творческой интеллигенции. Трехкомнатную квартиру в нем получил и Василий Громов с семьей – отец Виктории Васильевны, известный в то далекое советское время художник-соцреалист. Так что Вика провела в этом доме всю свою жизнь, от самого рождения.

Так, подъезд с железной дверью и кодовым замком. Хорошо, что код мне прокурор сообщила. Набираю 460, дверь распахивается, я без препятствий прохожу на второй, самый престижный этаж. Квартира 24. В ответ на звонок звучит грозный лай Графа – пятнистого королевского дога, любимца хозяек и незаменимого их стража. Стальная дверь распахивается, на пороге сама Виктория Васильевна с распростертыми объятиями:

– Заходи, заходи, американская жена!

– Иронизируешь, подруга?! – мы хохочем, обнимаемся, я прохожу в коридор. Навстречу с большим плюшевым мишкой в руках бежит шестилетний Антошка. Получив свою заветную шоколадку, он исчезает в детской. Мы же проходим по всей квартире, которую с гордостью показывает прокурор.

– Жируете?! – шучу я. – Каждому по отдельной комнате? Небось, взятки берешь?

– Откуда иначе деньги взять было? – пожимает плечами прокурор. – У нас же нет американского дядюшки.

– Мама, ты не боишься, что Надя слова о взятках воспримет в прямом смысле? – улыбается появившаяся с подносом дымящихся кур Ирина.

– Да пусть воспринимает, мне-то что, один на один брала! – хохочет прокурор, жестом приглашая меня за стол. – Давайте-ка за новый год, новый век да еще новое тысячелетие выпьем, мы с Надей первый раз встречаемся в новых временных рамках! – предлагает хозяйка.

Мы звонко чокаемся просторными фужерами, на дне которых плещется любимый Викторией Васильевной сорт молдавского коньяка – «Белый аист»: это я в Штатах узнала, что коньяк настоящие ценители пьют из фужеров, а не маленьких рюмочек, как было принято у нас в России долгие годы.

– Я несколько раз звонила тебе – никто не берет трубку. Спросила у Марины, не видишь ли соседку? – не видит. Что за черт? Встревожилась: не случилось ли чего? Позвонила тогда Алексею Писареву, помнишь, журналист наш? Думаю, этот пройдоха все знать должен. И точно, Алешка мне и выдал сенсацию: госпожа Фомина более не занимается частным сыском, она у нас американская дамочка, к ней теперь и на хромой козе не подъехать. Ты, выходит, ради дела и под венец пошла?! – удивляется Виктория Васильевна.

– Я бы никогда на такое не решилась! – озабоченно произносит Ирина.

– Поэтому ты адвокат, а Надя – сыщик, – улыбаясь, втолковывает дочке простые истины мать.

– Мне просто жалко стало тех наших девчонок, которые, как мотыльки на огонь, летят на заграничных женихов. Вот объявление в сегодняшней «Комсомолке»: «I am american male interested in marriaqe to a beautiful blonde russian, Baltic and or eastem european qerl between 17—23 aqes. If you have no money for transportation to the USA, do not worry, i will pay for it. If you are interested please write me: Mr. S. Hermunth RR 2 Box 2325 Palestine Texas 75801 USA». В литературном переводе это что-то вроде: «Американец с целью вступления в брак познакомится с красивой блондинкой русской, прибалтийской или другой европейской национальности в возрасте от 17 до 23 лет. Если у вас нет денег на перелет в США, не волнуйтесь, я помогу с деньгами для этого. Если это вас заинтересует, пожалуйста, пишите мне по адресу…» Адрес, кстати, техасский, меня прямо в дрожь берет от подобных совпадений после всех техасских приключений…

– Давай выпьем за твою храбрость! – перебила меня Громова-старшая, наливая на дно фужеров золотистую жидкость.

Мы пьем, смачно, по-русски, закусываем, я рассказываю девчонкам свои американские похождения. Они, профессионалы, не охали и не ахали, лишь иногда прерывали вполне деловыми вопросами: считаются ли в американском суде доказательствами пленки с записью подслушанных разговоров, какие новинки спецтехники появились у коллег из ФБР, хохотали над описанием убойного действия «Лжетампакса», гильотинирующего определенную часть мужского достоинства при попытке к изнасилованию.

Иринка часов в одиннадцать вечера не выдержала, ушла к себе отдыхать, а мы с Викой, перейдя на кухню, еще долго сидели, потягивая сигареты и жгучий черный кофе на десерт.

– Ты как натянутая пружина, вот-вот сорвешься! – неожиданно успокаивающе погладив мою руку, улыбается хозяйка. – Что тебя гложет, Надюша?

– Не знаю, как это объяснить понятней… Я какая-то опустошенная. Рисковать своей жизнью я давно привыкла, дело не в этом, бывали задания и пострашнее. Но впервые я не знаю, ради чего был весь этот риск? – я пожала плечами.

– Как не знаешь? – удивилась Виктория Васильевна. – Преступники изобличены, казнены, не будь тебя, они бы уничтожили еще одну беззащитную русскую девушку.

– Но я так мечтала о свадьбе! Самой обычной, чисто русской, пусть не роскошной, но с белым платьем, машиной с лентами, женихом, на руках заносящим меня в дом… А что теперь?

– Твоя мечта сбудется, только и всего. Ты же завидная невеста. С таким капиталом перед тобой все женихи валяться будут. Штабелями. Так мы в детстве говорили о мальчишках, – улыбается прокурор, пуская кольцами дым от сигареты.

– Вика, у тебя сколько мужиков было? – хитро прищурилась я.

– Скажем корректно: много! – ускользнула от прямого ответа собеседница.

– Как первого звали, помнишь? – уточнила я.

– Николай. Такое не забывается до конца жизни, это же ясно, – нисколько не сомневалась в ответе Громова.

– Так и я первого мужа никогда не забуду. У Питера последнее желание перед казнью знаешь какое было? – подперев щеку руками, спросила я.

Хозяйка молча отрицательно покачала головой.

– Встретиться со мной. Питер прощения просил у меня, у родителей Лизы. Что-то дрогнуло в душе этого бандита, коль за несколько часов до казни он мне в любви объяснился, самой натуральной любви, без всяких там зомбирований со стороны психологов ФБР, – с недоумением в голосе прошептала я.

– А ты еще сомневаешься в своих способностях. Выходит, даже преступника смогла переломить.

– Преступника-то смогла, а вдруг никто не поймет, зачем это я замуж за преступника пошла? – продолжала я сомневаться.

– Так это от тебя зависит, кого в мужья подбирать, – назидательно произнесла Громова. – Есть кто на примете?

– Не хочу пока распространяться. Сглазить боюсь, – теперь вывернулась уже я. – Ты лучше расскажи, как дела у вас с Иринкой?

На несколько мгновений на кухне воцарилась тишина. Мы обе напряженно курили: одна ждала ответной откровенности, вторая, очевидно, размышляла, – а стоит ли откровенничать?

– У нас тоже все довольно сложно. Ты же помнишь, мы втроем договорились, пока Наташка Баева школу не закончит, внешне ничего не менять в наших отношениях с ее отцом. Но девочка за последний год сильно повзрослела, поступила в экономический университет, а незадолго до Нового года вышла замуж…

– За Игоря? – всплеснула я руками.

– За него самого, за Сорокина. Он как с первой встречи глаз на Наташку положил, так и не отпускал девчонку ни на шаг до самой свадьбы, – пояснила прокурор. – Завидная партия – Игорь получил-таки Звезду Героя России. Среди гостей на свадьбе сам губернатор был.

– Так вы до сих пор Баева и делите по очереди? – присвистнула я, покачав головой.

– Именно. Если бы не Иришка с Антошкой, я бы с ума сошла от такой полигамии. Мне иногда кажется, что Баеву хорошо только с Иринкой – она же ему в дочки годится, на восемнадцать лет младше, сладка ягода, да еще Антошка его родным оказался. А я так – бесплатное приложение, с которой можно из уважения раз в недельку перепихнуться, чтобы не ворчала, ведьма старая! – прокурор залпом хряпнула содержимое фужера.

– Ты зря так о себе! – попыталась я успокоить Громову. – Погляди в зеркало, любой молодой фору дашь!

– Проснусь, бывало, среди ночи, и думаю: случись что со мной, останется Женька с Иринкой или бросит? Как Марина к ней относиться станет? Сейчас она из-за меня вынуждена вид делать, будто все в порядке, все-таки я Баева от тюрьмы спасла вместе с тобой. Потом – она по-прежнему законная жена, а Иришка кто? Любовница по нашим законам. Полигамный брак никто не зарегистрирует, даже в Ингушетии. Так и промыкается Ирка все лучшие годы! – досадливо махнула рукой хозяйка.

– У тебя отчего такие черные мысли? Или заболела чем? – пытаюсь я понять причину пессимизма прокурора.

– Да вроде здорова. Только работа у нас сама знаешь, какая, не в бирюльки играем! – Виктория выпустила очередную серию дымовых колец.

– Угрожал кто-нибудь? – уже откровенно интересуюсь я.

– Нет, просто на душе скверно. Хандра. Ни у тебя одной кошки скребут! – объясняет хозяйка.

– Ты попробуй, проведи эксперимент. Не звони Баеву несколько дней подряд. Только тогда поймешь, дорога ли ты сама ему лично, или действительно лишь бесплатное приложение к дочери-красавице, – рискнула я дать совет своей старшей подруге.

– А что? Отличная идея. Чем чаще ты плачешь, тем больше мужчина убеждается, что ты от него никуда не денешься! – Виктория Васильевна хлопнула ладошкой по крышке стола. Потом взглянула на часы, висевшие рядом со светильником. – Второй час ночи, засиделись мы с тобой. Я тебе в зале постелю. Завтра еще поболтаем, хорошо?!

Согласившись с хозяйкой, иду чистить зубы, смыть косметику на ночь. Когда минут через десять появилась в зале, диван стоял уже расправленным, постель пахла зимней свежестью, а Виктория Васильевна ждала меня, переодевшись в ночной пеньюар.

– Спим, пока не проснемся. Вернее, пока Антошка не поднимется. Надеюсь, раньше восьми этого не произойдет. Спокойной ночи, Надюша! – Дарья Михайловна совсем по-матерински погладила меня по голове.

Разомлев под теплым одеялом, я долго не могла заснуть. Как несправедливо устроен наш мир! Женщина, умница, отличный работник не может найти спутника жизни. И ведь не старая вовсе, замужние сверстницы еще как наставляют рога своим мужьям. Разве такого удела заслужила Виктория – делить одного мужика на троих? Полигамный гражданский брак, о котором мы с ней говорили на кухне, это по сути банальный любовный квадрат, три угла которого составляют три женщины инженера Баева – его законная жена Марина, прокурор Громова и ее дочь Ирина. Их женские судьбы пересеклись в одном из моих предыдущих дел – «Муж на час». Баев и был этим мужем на час у, у которого однажды на свидании умерла от сердечного приступа клиентка. В ходе расследования компетентные органы выяснили, что инфаркт спровоцировал яд, а, поскольку, ничьих «пальчиков», кроме Баевских, там не было оставлено, он и стал главным подозреваемым в деле об убийстве Ларисы Ивановны Галкиной. Так и засудили бы Баева по косвенным уликам, не окажись прокурор района влюбленной в него.

Узнав, что молоденький адвокат Баева, то есть я, не только адвокат, но и сыщик, Виктория Васильевна помогла мне выйти на след настоящих убийц. Вот и получается, что права Громова-старшая: их удивительная полигамная семья образовалась лишь благодаря этой случайности, в точном соответствии с русской пословицей «Нет худа без добра». Да собственно семья ли это? Мне приходилось читать в газетах про подобные семьи, вовсю уже появляющиеся у нас в России. Помню случай, похожий на этот – один муж у матери и дочери, причем первой вышла замуж мать. Но там они постоянно были вместе, под одной крышей. А здесь? Марина просто терпит до поры до времени двух официальных любовниц своего мужа. Доказательства налицо – главное препятствие для обустройства пусть необычной, но все-таки семьи устранено – дочь Баева и Марины Наташа школу окончила и уже успела выйти замуж. Казалось, теперь три женщины должны объединиться, но нет, воз и ныне там. Воистину, прав Лев Толстой: каждая семья несчастна по-своему…

С такими невеселыми мыслями я погрузилась в тревожный, не приносящий отдыха сон. Что снится сыщику после опустошительной операции? Конечно же, кошмары: за мной гонялись какие-то скелеты с видеокамерами в руках – по всей вероятности, это все, что осталось от мужа и его подручного после подачи убойного напряжения на электрический стул. Один из скелетов все норовил схватить меня за руки и утащить в преисподнюю, а второй заснимал все это крупным планом. Потом в руках другого появился почему-то колокольчик, которым он стал прерывисто трезвонить над моим ухом: