Рассказы, повести, сценарии и другое

– Всё, всё, голубка, – бросается успокаивать Звягинцев.

– Обещаешь?

– Клянусь.

– Нечего нюни да страсти мексиканские разводить, – бросает Рахиль, – поехали отсюда, дома обсудим.

Интерьер.

Квартира Рахили и Ксении. Ксения говорит по телефону, Рахиль, Сергей и Люба за круглым столом, склонились над листом бумаги, чертят схему – кружочки, стрелки.

– Не надо мне приглашения, дело срочное, лучше письмо пришлю, – Ксения поворачивается к Сергею, – у вас электронная почта есть?

– Естественно, – отвечает Сергей.

– Завтра же получишь, – продолжает разговор Ксения, – у вас всё в порядке? Девочек поцелуй.

– С кем это она? – спрашивает Сергей у Рахили.

– С Италией. Её сын давно там, исполнительный директор, работает в компании Феррагамо.

– Что-то я про таких не слыхивала, – встревает Любаша.

– Голубка, помолчи, тоже мне специалист по истории высокой моды!

– Они производят одежду, обувь, духи. Россия же – практически безграничный рынок сбыта, надеюсь, наше предложение Феррагамо может заинтересовать.

– Что-то не верится мне, очень уж всё просто у нас получается.

– Замолкни, женщина, – Сергей обнимает жену за плечи. Она выворачивается обиженная.

– Вот именно так, просто, не с вывертами вроде ваших, всё в жизни лучше и получается, – говорит Рахиль, – кстати, кто придумал идиотскую схему «Полёта фантазии»?

– Егор, кто ж ещё, изворотлив, как змей, нам бы с Серёжей подобное и в голову не пришло.

Звонок по мобильнику, Сергей достаёт из кармана аппарат:

– Да. Кто? Гоните его. Тогда спускайте пса. Ладно, сейчас приедем.

– Что случилось? – Люба встревожена.

– Ну, каков наглец? Сторожиха справиться с ним не может. Букашкин требует его впустить, мол, подождёт в доме. А Маша собаку не спускает, говорит, ей отвечать потом.

– И зачем тогда такого монстра держать? – недоумевает Ксения.

– Для форсу, – усмехается Рахиль.

– Вы поедете с нами? – просит Любаша.

– Ха! Такой спектакль пропустить жалко.

Натура.

Дача Звягинцевых. У ворот беснуется Егор: звонит в звонок, стучит кулаками. Пёс трубно лает. Сторожиха Маша стоит с другой стороны ворот и пытается увещевать незваного гостя:

– Пожалуйста, перед соседями неудобно. Сейчас хозяева приедут.

– Отворяй, старая кошёлка! Немедленно!

Подъезжает машина. Выскакивает Сергей. Делает шаг к Егору. Не говоря ни единого слова, хватает Букашкина за шкирку. Зрелище потешное – Сергей на голову выше своего бывшего партнёра, на порядок мощнее, Егор повисает в его руке, словно котёнок. Сучит ногами, извивается. Сергей подтаскивает Егора к его машине, втискивает на переднее сиденье. Поворачивает ключ стартёра, машина, стоящая «на скорости», срывается с места. Егор лихорадочно хватает руль. И всё совершается в полнейшей тишине.

Интерьер.

Магазинчик возле метро. Кабинет директора. Звягинцев еле помещается в нём, боком садится возле стола директора.

– Сколько тебе времени нужно, чтобы очистить помещение, упаковать оставшуюся продукцию и перевезти на склад?

– Да что осталось-то? Одного наименования коробок двадцать. К вечеру управлюсь. Вы меня увольняете?

– Ни в коем случае. Отпусти девочек, пусть отдохнут.

– На сколько?

– Думаю, на месяц, а там посмотрим. Пока же начнём ремонт, и так ведь собирались.

– А я?

– А ты следи за рабочими, проверяй качество, ну, и всё такое.

– Серёж! Что случились? Прогорел?

– Ни в коем случае. Заново рождаемся. Только пока я тебе ничего не скажу. Увидишь. Имей терпение.

– Чего-чего, а этого во мне хоть отбавляй.

Фирма «Полёт фантазии».

Секретарша накрывает на стол – кофе, печенье. Стучит в кабинет, который раньше принадлежал Егору, а нынче занимает Рахиль. Слева от двери табличка «Центр помощи жертвам террора».

– Госпожа Рахиль, кофе готов, – Катя просовывает в дверь голову, – Шеф звонил. Будет через пять минут, машину на стоянку загоняет.

– Называй просто по имени, – слышится голос Рахили.

– Как-то неудобно, – смущается секретарша.

– Нормально. Я привыкла.

Распахивается дверь, входит Сергей:

– Привет. Катерина, чай есть?

– Минуточку, – произносит Катя, выходя тихо прикрывает дверь.

– Всё, последнюю точку закрыл, товар отправили на склад.

– Советы принимаются? – Рахиль оборачивается на дверь, ей не хочется, чтобы секретарша услышала то, что она собирается сказать.

– Безусловно.

– Распорядитесь, чтобы уничтожили весь товар до последнего флакона вместе с тарой.

– Зачем??

– Наивно полагать, что Егор спокойно переживёт своё фиаско. Позвоните на склад, отдайте устный приказ, не посылайте факс, только на словах. И ещё. Уничтожьте письменные переговоры, касающиеся поставок через польскую границу.

– Завтра.

– Немедленно. Ладно?

– Хорошо.

Сергей звонит по телефону:

– Алло! Кто у аппарата? Сейчас же избавьтесь от всего, что есть на стеллажах. По-моему, я чётко сформулировал задачу? А как хотите, хоть проглотите, но чтобы на складе было чисто и пусто. Всё. Доложите об исполнении, – принимая у вошедшей Кати чашку, произносит: – где документация по перевозке?

– У меня в сейфе.

– Давай мне.

Катя открывает сейф, достаёт папки, протягивает Звягинцеву. Сергей укладывает их в портфель, достаёт из кармана ключи от машины:

– Отнеси в машину, положи в багажник. Справишься?

– Ещё бы!

Катя довольна поручением, как, впрочем, и всем, что исходит от Звягинцева.

– Завтра Ксюша прилетает, встречать её поеду.

– Нет-нет, вместе отправимся. Не терпится договоры с итальянцами посмотреть. Скорей бы уж начать работать по нормальному.

– То-то! Давно бы так.

– Вот чёрт! Совсем забыл! У меня же для вас с Ксенией подарок, вот, – достаёт из кармана, протягивает Рахиль два билета.

– Боже всемогущий! – разворачивает и рассматривает билеты. – Спасибо большое! То, что я хотела.

Дверь распахивается настежь. Не входят – врываются три маски-шоу и человек в штатском.

– Всем оставаться на местах! Кто тут Звягинцев?

– Ну, я. А в чём дело и кто вы?

– Предоставьте ключи от сейфов.

– По какому праву? – произносит онемевшими губами Сергей.

– По праву сильного, – Рахиль поднимается со стула, делает несколько шагов в сторону человека в штатском.

– Стоять, где стоишь! – вскрикивает грубо человек в штатском.

Маски-шоу молча направляют на Рахиль короткие автоматы. Человек в штатском резко бросает:

– Отставить.

– Да чёрт подери, что случилось? – Сергея начинает трясти, скорее от гнева, не от страха.

– Покажите немедленно свои документы! Иначе звоню в милицию.

– Мы к вашим услугам. К телефонам не подходить. Открывайте сейф, быстро!

– Шагу не делай, пока документы их не посмотришь, – встревает Рахиль.

– Кто такая? Что здесь делаете? Покажите паспорт, – человек в штатском говорит рублеными фразами, голос механической куклы.

За его спиной приоткрывается дверь приёмной, секретарша Катя собирается войти, но, увидев чёрные маски, быстро отступает назад, в коридор.

– С удовольствием всё покажу, только сумочка моя вон в той комнате.

– Проводи, – бросает человек в штатском. Маска провожает Рахиль, которая берёт свою сумку со стола, тут же возвращается, протягивает документы.

– Что здесь делаете?

– Там всё написано. Арендую у господина Звягинцева вот это, – показывает рукой на табличку около своей двери, – помещение. А пока вы сюда не вломились, чай пили, разговаривали. Что, нельзя?

– О чём?

– Об искусстве, – язвительно шипит Рахиль.

– Молчать!

– Ну, что ты нервничаешь, – переходит на «ты» Рахиль, – сынок?

– Я вам не сынок, – ярится человек в штатском.

– Разрешите выйти?

– Нет.

– Да почему же? Я не арестована, правда же?

– Пока не произведём обыск, отсюда никто не выйдет!

– Мне в туалет надо.

– Потерпите.

– Да не могу! Я женщина старая, мне часто надо, а терпеть нельзя. Никуда я не денусь, прямо туточки в кабинете Звягинцева есть туалетная комната, я моментально.

– Проводи, – опять бросает маске человек в штатском.

– Да опомнись, сынок! Это не тюрьма, а я не подозреваемая, к делам Звягинцева никакого отношения не имею. Дай старухе в одиночестве нужду справить.

– Проверь, – снова бросает маске человек в штатском.

Маска заходит в кабинет Звягинцева, оставив настежь дверь, осматривает туалетную, в которой размещаются умывальник, шкафчик над ним и унитаз.

– Там даже окна нету, тем более второго выхода, – произносит маска.

– Можете пройти, дамочка, – милостиво сообщает человек в штатском.

Рахиль крепко держит свою сумку, неспешно проходит через кабинет Сергея в туалетную комнату, запирает дверь, открывает кран над умывальником, с шумом течёт вода. Рахиль выворачивает прямо на пол содержимое своей необъятной сумки, набитой как всегда всевозможными мелочами. Наконец находит телефон, набирает номер, стараясь говорить как можно тише.

В приёмной человек в штатском вынимает содержимое сейфа: лицензию, тощую пачку рублей, но ни одной накладной, ни одного факса.

– Где остальные документы? – человек в штатском раздражён.

– Какие? – картинно недоумевает Звягинцев.

– Зря вы так, найдём всё до последней бумажки.

В коридоре секретарша Катя. Она то подбегает к двери, не решаясь войти, то отходит, напугана и не знает, как лучше поступить. Затем спускается вниз к охраннику, томящемуся у входа.

– Дай закурить.

– Что у вас там происходит? – спрашивает охранник, протягивая пачку. – Вроде, на бандюков не похожи.

– Ты зачем их пропустил? Даже шефу не сообщил.

– Дык в нос корочки сунули и молчать велели.

– Зачем вы тут стоите, для мебели что ли?

– Дык власть же! Как ослушаться?

– «Дык-тык», – бесится Катя, – мы не рабы, рабы не мы.

Открывается дверь, входит посетитель – вальяжный, мягкая походка, дорогой костюм, седая грива волос и лицо человека, исполненное благодушия и сытости.

Охранник перегораживает вход:

– Нельзя.

– Мне – можно. Вы Катя? – смотрит на секретаршу.

– Да.

Человек в дорогом костюме наклоняется к ней, что-то шепчет на ухо.

– Пропусти, – говорит Катя охраннику.

В приёмной человек в штатском и молчаливые «маски» обыскивают стол секретарши Кати. Сергей и Рахиль наблюдают за ними. Распахивается с шумом дверь, «вплывает» вальяжный и седовласый господин.

– Добрый день, господа. Разрешите представиться: Доброхотов Валерий Иванович, член московской коллегии адвокатов, вот мои полномочия, дающие возможность отстаивать интересы господина Звягинцева, – протягивает документы человеку в штатском, – что тут происходит? Вы имеете, не сомневаюсь, зафиксированные на бумаге и снабжённые нужными подписями бумаги, дающие право на присутствие в данном помещении и проведение обыска, не так ли?

Понятное дело, никаких документов не оказалось, Доброхотов широким жестом, изобразив на лице самую благодушную из имеющихся в его запасе улыбок, теснит к выходу человека в штатском и его эскорт молчаливых масок:

– Заходите, заходите, всегда рады вас видеть. Только уж не забудьте необходимые для вторжения в частную жизнь господина Звягинцева документики. Всего вам самого наилучшего, – нет и тени издёвки в словах адвоката, однако, человек в штатском бледен от ярости.

Оставшись одни, присутствующие несколько мгновений молчат, потом Рахиль произносит:

– Ха! Как я их раскусила!

– Что это было? – Сергей явно растерян. – Откуда вы, Валерий Иванович, узнали?

– Ну, Серёжа, уж не обижайтесь, тюфяк вы однако, ваша жена права! В туалет-то я зачем просилась, а?!

Валерий Иванович галантно изгибается поцеловать ручку Рахили, стискивает в крепком рукопожатии безвольную ладонь Сергея. И был таков.

Интерьер.

Квартира Егора Букашкина. Кухня. На столе рядком выставлены хрустальные стопки, наполненные водкой. Методично, сосредоточенно Егор выпивает содержимое. Когда все рюмки опорожнены, он вновь наливает из бутылки – с первой до последней, тринадцатой. Из глубины квартиры несётся музыка, включённая «на полную катушку». Чуть подрагивают стёкла кухонного окна. Рука Егора, поднимающая стопку, тоже подрагивает как будто бы в такт. Егор с трудом встаёт, пошатываясь от стены до стены, проходит в комнату, где стоит шкаф, раскрывает дверцы, достаёт коробку из-под обуви, открывает. Там лежит, завёрнутый в вафельное полотенце пистолет. Егор гладит оружие дрожащей рукой, приговаривает:

– Приговор привести в исполнение.

Возвращается в кухню, допивает водку. Целится в рюмки, стоящие на столе:

– Пли! – раздаётся выстрел. – Раз!

Рюмка взвивается осколками.

– Пли! Два! Пли! Три! Пли! Четыре! – так, приговаривая, стреляет шесть раз, но на шестой рюмке он произносит цифру семь. Только шесть стопок «расстрелял».

Он улыбается пьяной гримасой, смотрит в дуло пистолета, хихикает:

– Репетиция, маленькая репетиция. Патрончики-то того, кончились. Надо перезу… – спотыкается, совсем опьянел, – паразу… нет, перезарядить, – по слогам, почти трезвым голосом.

Поднимает пистолет, заглядывает в дуло, прикладывает к правому виску, произносит «пиф-паф», нажимает курок. В глазах – удивление, брови поднимаются домиком. Лицо приобретает клоунски-трагическое выражение. По щеке от виска бежит тонкая тёмная, кровавая струйка. Он этого совсем не хотел, не готовился, не предполагал. Совсем.

Натура.

Дом культуры на Дубровке. Огромное полотнище: «Норд – Ост».

Ксения и Рахиль приближаются к парадному входу. Оттолкнув их, проскакивают бритоголовые парни в кожаных куртках.

– Поосторожнее, мальчики, – обращается к их спинам Рахиль.

Бритоголовые почти одновременно оборачиваются.

– Эй, грымзы! А вы куда?

– Боже ж ты мой, Раша! Гляди-ка! Наши драчуны! На искусство потянуло?

– Чтоб тебе сдохнуть, зараза! – мгновенно реагирует один из бритоголовых.

– Всё в своё время, – меланхолично ответствует Ксения.

Вход в здание. Бритоголовые смешиваются с толпой.

Интерьер. Зал на Дубровке.

Спектакль. На сцене разыгрывается первое действие. Зал. Зрителей почти не видно, всё освещение на сцене.

Крупные планы. Ксения, Рахиль. За их спинами не видны зрители, всё размыто. Только абрисы. Сзади словно специально высвечиваются прожекторами бритоголовые, даже в зале они в своих куртках. На сцене появляются террористы с автоматами. Действие прерывается.

Натура.

Площадь перед ДК на Дубровке. Журналисты с камерами. Молчаливая толпа. (Видеотека).

Интерьер.

Дача Звягинцевых. Телеэкран. Знакомые всему миру кадры. Площадь перед Домом культуры. Звягинцевы смотрят телевизор.

– Господи! Спаси и сохрани! – рыдает навзрыд Люба. – Из-за нас, из-за меня погибнут!

– Нет, нет, нет, – бессмысленно повторяет Сергей.

Телеэкран. Передвигаются тенями, вдоль стены здания люди в форме. Тёмная, молчаливая толпа родственников.

Интерьер.

Телеэкран. Молчаливая толпа неподалёку от ДК на Дубровке.

Зал Аэропорта. Мара с мужем и детьми бежит к паспортному контролю. Девушка, которой Рахиль «нагадала» ребёнка, насколько возможно быстро пропускает Мару с детьми и Йоськой.

– Скорее, скорее, – торопит Мара, – прошу вас! Там мама, вот там, в Москве, террористы!

– Всё будет хорошо! Она вернётся, она мне обещала.

Натура. Площадь перед ДК на Дубровке. Ночь.

Группа родственников. Среди них Мара.

Несколько человек очень возбуждены.

– Одна группа пойдёт к Думе, вторая на Красную площадь.

– Зачем? – спрашивает Мара.

– Плакаты сейчас подвезут.

– Зачем? – спрашивает опять Мара.

– Девушка, помолчите! Идёте с нами?

– Зачем? – вновь спрашивает Мара.

– Нужно заставить Путина пойти на переговоры, – раздражённо отвечает женщина в прозрачном платке.

– Не надо, – волнуется Мара, – никогда нельзя с ними договариваться!

– У тебя там кто? – спрашивает мужчина с усталым лицом.

– Мама, – Мара говорит очень тихо, – тётя.

– Ты же не хочешь, чтобы их убили? – молодой парень с красным, обветренным лицом вцепляется Маре в плечо. – Надо же что-то делать!! Властям на всё плевать, народ сам встанет на защиту и возьмёт брады правления в свои руки. Пора скинуть эту клику.

– Как не стыдно, – возмущается женщина в плаще, – ваша пропаганда неуместна! Такая беда, а вы…

– Я вас прошу, не ходите с плакатами, не вынуждайте президента идти на переговоры, всё равно бесполезно!

– Да что ты понимаешь, девушка? – спрашивает мужчина с усталым лицом.

– У нас целые самолёты брали в заложники, взрывают на улицах, в автобусах, кафе ни в чём не повинных людей, детей и стариков. С террористами договориться невозможно. Стоит дать слабину, они только входят во вкус, повышают требования. Цепная реакция, арифметическая прогрессия зла…

Центральный вход в здание. Издалека видно, как в него входят Кобзон и Хакамада. (Видеохроника). Неподалёку от площади перед зданием несколько человек – это Йоська со своими детьми и отец Иоанн. На плечах у раввина талес. Чуть раскачиваясь вперёд и назад, раввин молится на иврите: «Адонай, шма…». Дети тут же повторяют за отцом слова и движения. Отец Иоанн негромко произносит молитву, крестится: «Боже! Спаси и сохрани!»

Интерьер.

Зрительный зал. Серые, усталые лица Рахили и Ксении. За их спинами, потеряв свой привычный победительный вид, бритоголовые в куртках. Один из них бормочет на одной ноте:

– Умрём, умрём, умрём.

– Заткнись, – тихо шепчет другой бритоголовый.

Ксения оборачивается, протягивает им две таблетки валидола:

– Положите под язык. Больше у нас ничего нет.

– Раньше смерти не умрёшь, мальчик, – Рахиль произносит это, не оборачиваясь. К ним направляются женщина в чёрном и террорист в маске.

– Встать, – резко приказывает террорист парням в куртках.

На негнущихся ногах бритоголовые очень медленно пытаются выполнить приказ. Террорист направляет на них автомат. И тогда, не сговариваясь, поднимаются Ксения и Рахиль. Они, раскинув руки, перегораживают собою мальчишек. И на весь экран – две старые женщины, раскинувшие руки, с высоко поднятыми головами. Изображение застывает.

Конец

2005 г.

Кошачий глаз

Литературный сценарий

1. Натура. Кладбище возле посёлка.

Блёклое небо, мелкий дождь. Пирамидальные тополя, серебристые листья дрожат, как от озноба. Кладбище. Кресты. Расквашенные тропинки, проплешины серого снега. Так бывает только очень ранней холодной весной. Небольшая группка людей возле разрытой могилы. Рабочие осторожно опускают маленький гробик в землю. Ни оркестра, ни священника.

Ольга стоит у опасного края могилы. Чёрный платок, белое до синевы лицо. Глаза смотрят поверх могилы, поверх жизни, куда-то в серое небо. Муж держит Ольгу за плечи, словно боясь, что она соскользнёт вниз, на крышку гроба, вслед за их маленькой дочерью.

Тихая, молчаливая процессия идёт по дороге с кладбища. Замыкают шествие две женщины.

– Говорят, они её приспали, – шепчет одна из женщин.

– Как это? – спрашивает другая.

– Дитя плакало, верно, животик болел, Ольга с Петром дочку положили между собой и придавили.

– Нарочно, что ли?

– Вряд ли, просто спать хотели.

– Откуда знаешь? Марь Петровна по секрету поделилась?

– Это расскажет, как же! Каменная баба.

– Ну, всё же внучка померла, – последнюю фразу она произносит довольно громко.

Мария Петровна, идущая впереди, резко оборачивается, полосонула взглядом. Женщины сразу же примолкают, и будто съёживаются.

Тополя вдоль дороги. Проносятся машины – чаще трейлеры, реже – легковушки. Кладбище неподалёку от центра города, которого и городом-то не назовёшь. Площадь с облупившимся памятником Ленину, типовая коробка бывшего райкома, скверик с лысыми, чахлыми кустиками. Неподалёку магазин: над левой дверью сияет новенькая надпись «Супермаркет», а над правой «Бутик». Единственный в городе работающий светофор, не обращая внимания на красный цвет, проскакивает мотоцикл с коляской, обдав веером серой грязи, возвращающихся с кладбища.

Процессия минует площадь, затем здание школы, сворачивает в переулок.

2. Интерьер. Квартира Сомовых. Книжные полки, на них полные собрания сочинений Ленина, Жюль Верна, Чехова и Шолохова. На стенах новенькие обои с крупными аляповатыми цветами. Старый сервант типа «Хельга», где соседствует битком и впритирку дешёвый хрусталь, сервиз «Мадонна», фарфоровые статуэтки – балерина в пачке, мальчик с удочкой, охотничья собака. Мария Петровна расставляет на столе фужеры и рюмки. Пётр помогает ей.

Ольга стоит возле окна, застывшее лицо-маска, взгляд в пустоту. Ей слышится удары молотка, так забивают гвозди в крышку гроба, и как стучат комья земли, засыпающие могилу, и о крышку гроба, и тонкий, далёкий плач ребёнка…

3. Натура. Светофор на площади переключается на зелёный цвет. Он словно плывёт в воздухе, увеличиваясь в размере, пока не закрывает почти весь экран.

4. Интерьер. Окно квартиры Сомовых. Ольга всё ещё смотрит через стекло, приближается зелёный круг, заполняет всё пространство, кажется, что это уже не огонь светофора, а огромный кошачий глаз с поперечной полоской чёрного зрачка.

Ольга вздрагивает, заслоняется рукой от этого странного, слепящего глаза.

– Ольга! Садись, – произносит ровным, тусклым голосом Мария Петровна, – помянем девочку нашу бедную… по русскому обычаю.

За столом – Мария Петровна, Пётр и две молодые женщины, которые были на похоронах. Пётр жадно опрокидывает в себя гранёную стопку с водкой. Женщины чуть пригубили, Мария Петровна выпивает содержимое стопки мелкими глотками. Ольга даже не притрагивается.

– Выпей, выпей, – советует одна из женщин. – Полегчает.

– Давай, дочура, – поддерживает гостью Мария Петровна, – жизнь-то продолжается, завтра легче станет.

Ольга молча смотрит на мать. Повисает тяжёлая пауза. Никто не знает, что и как надо говорить на этих поминках.

– Я бы Олю, Марь Петровна, подменила завтра на уроке, да как? Я ж не математик! – бормочет вторая женщина, ловит языком кислую капусту, повисшую на вилке. Жуёт с хрустом. Петя подливает ей и себе ещё водку. Пьют с явным удовольствием.

– Работа и только работа спасёт от депрессии, – сентенция матери повисает в воздухе: ну, что тут скажешь?!

Так и не выпив ни капли, Ольга встаёт, уходит в другую комнату. Петя накладывает на тарелку винегрет, наливает себе ещё выпивки. Ольга появляется из своей комнаты: одета в джинсы и свитер, голова повязана чёрным платком по самые брови, за спиной рюкзачок. Она открывает входную дверь.

– Куда? – почти кричит Мария Петровна.

– Оля! – зовёт муж.

Но Ольга выходит, аккуратно и плотно прикрыв дверь – всё, отрезано, поставлена точка.

5. Натура. Беговой круг. Трибуны.

Зрители, смотрящие в бинокли, или изучающие программки. Мчатся лошади, жокеи в разноцветных костюмах.

На одной из трибун ложа VIP-персоны. Среди них мужчина с биноклем – Игорь Нездольев. Грубоватое, с высокими скулами лицо, не лишённое привлекательности, плечи широкие, вся фигура коренастая, похож на бывшего спортсмена. Движения скупые, чуть замедленные, словно он боится «расплескать» таящуюся в нём силу.

Игорь весь внимание, лошади мчатся по кругу.

– На кого поставил, Нездольев? – раздаётся хрипловатый голос за спиной Игоря.

– На Незабудку. А ты, Антон?

– Тоже. У тебя глаза на затылке? Даже не обернулся.

– Твой бас невозможно перепутать.

– Как дела – делишки? – Антон трубно смеётся.

– Первое хорошо, второе никак.

– И что ты имеешь ввиду?

– Делишками-то я, как известно, не балуюсь, остальное всё в порядке. Кстати, обещания выполнять надо.

– Вьюченко сегодня здесь. После награждения победителя представлю тебя. Учти, на его ангельскую внешность не покупайся, ушлый, обведёт вокруг пальца, чихнуть не успеешь. Незабудка, между прочим, вьючинская.

– Такой любитель?

– У него ещё четыре рысака, конезавод, конюшня и многое другое.

– Дорогонькое удовольствие.

– Рациональное вложение денег, никаких эмоций.

– Не скажи. Лошади болеют, ломают ноги, да и мало ли что…

Гонг извещает об окончании забегов. Антон и Игорь подходят к Вьюченко – у него лицо утомлённо-удивлённое, похожее на маску пожилого грустного клоуна. Антон представляет Игоря:

– Игнат Львович, познакомьтесь. Игорь Нездольев, когда-то вместе служили.

Вьюченко улыбаясь, протягивает узкую ладошку – рука ухоженная, тонкие пальцы, над которыми явно поработала маникюрша; на среднем пальце перстень: на чёрной эмали бриллиантовое милле монограммы, буквы «И.В.» выведены прописью. Несколько вычурно, но изящно. Таков и весь облик Игната Вьюченко – рубашка апаш, шёлковый шарф с булавкой в стиле перстня, дорогой свободный пиджак. Всё в тон.