Полная версия
Демократия под огнём. Выборы в народных республиках Донбасса
Александр Бедрицкий, Станислав Бышок, Алексей Кочетков
Демократия под огнём. Выборы в народных республиках Донбасса
© А. В. Бедрицкий, 2014
© С. О. Бышок, 2014
© А. В. Кочетков, 2014
© Книжный мир, 2014
* * *
Бедрицкий Александр Владимирович – политолог, кандидат политических наук, генеральный директор международной организации по наблюдению за выборами CIS-EMO. Активно занимается проблематикой электоральной политики и наблюдения за выборами, участвовал в 20 миссиях наблюдения БДИПЧ ОБСЕ, автор одной монографии, соавтор двух коллективных монографий, многочисленных статей.
Бышок Станислав Олегович – психолог, публицист, выпускник факультета психологии МГУ им. Ломоносова, эксперт Международной организации по наблюдению за выборами CIS-EMO, член экспортного клуба Modus, автор книг автор книг по современной российской и украинской политике.
Кочетков Алексей Владимирович – российский политолог, журналист, международный эксперт. Руководитель Международной организации по наблюдению за выборами CIS ЕМО с 2003 по 2013 годы. Автор и разработчик ряда методик мониторинга электоральных процессов и избирательных кампаний. В 2013 году возглавил Фонд развития институтов гражданского общества «Народная дипломатия».
Украинская охлократия[1] vs прямая демократия
Велик был год и страшен год по рождестве Христовом…
М. А. БулгаковВ конце 2014 года можно с уверенностью сказать, что он, в целом, прошёл под знаком украинских событий, правда самой Украине особыми достижениями гордиться не приходится. И здесь уместно сравнение с Ливией, также ставшей главным объектом мирового внимания в 2011 г. Не будем подробно останавливаться на всех этапах деградации Украинского государства, вспомним только несколько базовых моментов.
Поводом для начала массовых акций гражданского неповиновения в Киеве стало решение украинских властей приостановить подготовку соглашения об ассоциации между Украиной и Евросоюзом[2] как раз накануне саммита «Восточного партнёрства» в Вильнюсе (28–29 ноября). Вместе с тем, евроинтеграционные усилия Украины, как бы это ни казалось странным, резко интенсифицировались после победы на президентских выборах В. Януковича в 2010 г.
Взаимное стремление к сближению украинской элиты и Евросоюза было обусловлено рядом критериев, по которым должна была бы оцениваться готовность Украины к ассоциации с Евросоюзом. В декабре 2012 года в ходе совета министров иностранных дел ЕС был выработан ряд критериев, по которым должна была бы оцениваться готовность Украины к подписанию соглашения о её ассоциации с Евросоюзом. Список из 19 пунктов получил название по имени её главного автора – Европейского комиссара по вопросам расширения и европейской политики Штефана Фюле.[3] Этот документ содержал в себе требования системных реформ во всех сферах общественной жизни, приближающих страну к европейским стандартам. Их можно условно разделить на направленные на реформу конституционного и избирательного права, реформу судебно-правовой системы, меры, облегчающие свободу торговли и улучшающие инвестиционный климат, а также принятие решений по персональной судьбе «политзаключенных».
Однако и в декабре 2012 г, и на протяжении всего 2013 года, работа в этих направлениях скорее симулировалась, чем велась украинским правительством. Это обстоятельство прекрасно осознавалось в самом Евросоюзе, но для еврочиновников ценностные вопросы, вынесенные в пресловутый «список Фюле», независимо от того, как к ним относится, служили всего лишь формальным обоснованием для того, чтобы продемонстрировать на словах приверженность «западным ценностям», прекрасно при том понимая, что украинским руководством они не будут выполнены ни в сроки до Вильнюсского саммита, ни позже. Эта, без преувеличения, лицемерная позиция будет ещё не раз демонстрироваться Западными странами в отношении украинских событий.
Выходов из сложившегося тупика было несколько. Можно было пойти на предложения России провести переговоры в трёхстороннем формате. Однако, попытки Януковича выторговать себе больше преференций как со стороны России, так и Евросоюза,[4] а также бескомпромиссная позиция европейцев в вопросе «отрыва Украины от России» не позволили этого сделать.[5]
Хотелось бы напомнить, что российское руководство неоднократно заявляло, что подписание соглашения с ЕС, что это «суверенное право украинского народа, украинского руководства в лице президента, парламента и правительства». Добавляя, правда, что любой выбор Украины будет нести за собой соответствующие последствия. В случае открытия украинского рынка для Европы – пересмотр всего блока экономического сотрудничества с Россией.
Но и Европа говорила о том же! Ещё в феврале 2013 года Фюле заявлял, что, хотя Евросоюз и не имеет ничего против сотрудничества между Украиной и Таможенным союзом, но он не может «взять обязательства в рамках Соглашения об ассоциации со страной, у которой нет суверенного права, у которой решение в отношении своей внешней торговой политики находится не в её руках».[6] В отстаивании своих интересов ЕС оказывался даже более жёстким. На предложение о проведении трёхсторонних переговоров между Украиной, ЕС и Россией президент Еврокомиссии Ж. М. Баррозу ответил категорическим отказом.[7] А ведь только такой формат мог гарантировать сохранения экономического суверенитета Украины.
Вторым вариантом разрешения внутриукраинского конфликта могло бы стать решение о проведении референдума – прямого волеизъявления народа по важнейшим вопросам развития государства, каковым безусловно является и выбор внешнеполитической ориентации. Именно для этого и существуют демократические процедуры.
То, что власть не захотела его проводить, и то, что оппозиция объективно оказалась более заинтересована в самопиаре на майдане, а не в задействовании реальных демократических механизмов, говорит о том, что политическая система бывшей Украины была бесконечно далека не только от демократических стандартов, но и от своего народа. Причём это утверждение в равной степени относится и к команде Януковича, и к оппозиционерам, привыкшим, что с 2004 г. Майдан стал чуть ли не главным инструментом народовластия. Именно этот выбор, сделанный в самом начале украинского противостояния – выбор между цивилизованными институтами прямой демократии и охлократией, каковой, безусловно, стал и Майдан, в эгоистичных политических интересах – и предопределил последующее развитие украинского кризиса, приведшее к полной деградации государства и росту нацистских настроений в обществе. Развитие событий на Украине с ноября 2013 г. наглядно иллюстрирует этот тезис.
Первоначальные лозунги майдана о евроинтеграции очень быстро уступили место требованиям об отставке Януковича и «регионалов». Иными словами, вопрос «что делать» полностью потерялся на фоне куда более понятного и простого «кто виноват».
Собственно – эта неспособность оппозиции не то чтобы сформулировать внятную политическую программу, которая, естественно, в революционном угаре была бы никому не нужна, и оказалась бы непонятой, но даже элементарно договориться о совместных действиях в период «победившего евромайдана», т. е. о выдвижении единого кандидата от оппозиции, – послужила причиной тому, что энергия протеста очень быстро иссякала, не находя дальнейших смыслов и, главное, направления для дальнейшей реализации. Действительно, для чего каждое воскресенье собираться на Народное Вече на майдане, если одни и те же лидеры повторяют одни и те же лозунги из раза в раз, даже не думая о том, чтобы переводить их в дело.
К счастью для оппозиции, Янукович и его окружение вновь и вновь, сами, без подсказки, давали поводы для продолжения протестов. Сначала таким поводом для затухающего протеста Евромайдана стал разгон акции протеста на Банковой в ночь на 1 декабря, после чего вокруг майдана появились баррикады.[8] К слову, эта акция была, по сути, попыткой штурма администрации президента на Банковой, предпринятой радикалами из организаций «Чёрный комитет», «Патриот Украины», «Правый сектор» и Социал-национальной ассамблеи (СНА). Затем периодические попытки властей снести «укрепления» вокруг Крещатика и очистить центр от активистов, неизменно приводили к тому, что засыпающий протест вновь и вновь находил пищу для продолжения и расширения.
Этот маниакально-депрессивный психоз[9] украинского общества продолжался вплоть 19 января, когда в ответ на принятие пакета т. н. «драконовских законов», майдан не активизировался вновь.[10] И дело даже не в том, что схожие законы существуют в том или ином виде в большинстве стран Европы и в Соединённых Штатах, а в том, насколько несвоевременно они были приняты. Принятие непопулярного законопроекта № 3879 в условиях острого политического кризиса произвело эффект разорвавшейся бомбы. В первую очередь бомбы, подложенной под тогдашнюю украинскую власть.
19 января, когда уже не толпа, а подготовленные боевики пошли на штурм административных зданий под лозунгами «Слава провокаторам!», «Против интеграций!» и даже окатили пеной из огнетушителя Кличко, пытавшегося остановить столкновение, можно считать поворотным моментом украинских протестов. Из иллюзии «бунта рассерженных горожан» он окончательно перешёл в разряд становления украинского национализма.
Резкая радикализация протестов, начавшаяся в Крещенье, проведение альтернативной «Народной Рады», были восприняты как сигнал к действию в западных областях Украины, где начались захваты административных зданий и попытки смены власти. Это были уже не бессрочные митинги в центре Киева, непосредственное влияние которых терялось за пределами центральной части Киева, это было началом государственного националистического мятежа, угрожавшего не просто правящему режиму, но непосредственно правам, свободам, и безопасности миллионов жителей других регионов Украины. Этот вывод был сделан автором ещё 25 января,[11] и дальнейший ход событий, сожалению, полностью его подтвердил.
Противостояние уже не утихало и его апофеозом стали кровавые события февраля. 18 февраля, в день заседания украинского парламента, радикалы предприняли попытку «мирного штурма» здания Верховной Рады, однако «мирный штурм» быстро перерос в вооружённые столкновения с силами правопорядка, в результате которых, с обеих сторон погибло больше двадцати человек. Переговоры Януковича с лидерами оппозиции – Кличко и Яценюком не привели к успеху, стороны так и не пришли к компромиссу.[12]
При явной беспомощности властей и нежелании искать компромисс парламентской оппозиции, ключевую роль в развернувшемся противостоянии играли радикальные националисты. Активисты радикального движения «Правый сектор» опубликовали призыв ко всем, у кого есть огнестрельное оружие, выйти в центр Киева на помощь протестующим. В западных областях начались захваты административных зданий радикалами. Наиболее серьёзные протесты вспыхнули во Львове и Тернополе. Вечером 18 февраля и в ночь на 19 февраля во Львове были захвачены здания ГУМВД во Львовской области, УСБУ во Львовской области, прокуратуры области и двух райотделов. В среду, 19 февраля, радикалы захватили здания Лычаковского райотдела и городского управления милиции. Начальник ГУМВД во Львовской области Александр Рудяк сообщил, что после захватов из райотделов милиции Львова исчезли более 1170 единиц огнестрельного оружия. По его словам, речь шла о почти тысяче пистолетов Макарова, более 170 автоматов Калашникова, снайперских винтовках и пулемёте Калашникова. Также пропали более 18 тысяч патронов различных калибров.[13] Тягнибок объявил всеобщую мобилизацию сторонников Евромайдана для отправки в Киев. 19 февраля СБУ объявила о начале антитеррористической операции.
После нарастающих боёв в центре Киева, и начинающегося мятежа на западе страны, между Януковичем и лидерами системной оппозиции было достигнута договорённость о переговорах при иностранном посредничестве. В результате, 21 февраля было подписано «Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине»,[14] предусматривающее определённую последовательность политических шагов по урегулированию кризиса: возврат к конституции 2004 года (парламентско-президентской форме правления), проведение досрочных выборов президента до конца 2014 года, формирование «правительства национального доверия» с участием всех политических сил. Соглашение предусматривало отвод сил правопорядка из центра Киева, прекращение насилия и сдача оппозицией оружия.
Соглашение было подписано президентом Януковичем, лидерами оппозиции В. Кличко, О. Тягнибоком, А. Яценюком и заверено министрами иностранных дел Германии Ф.-В. Штайнмайером и Польши Р. Сикорским, а также главой департамента континентальной Европы французского МИД – Э. Фурнье. Ни одно из положений соглашения не было выполнено, а западные посредники вскоре дезавуировали свою роль, объявив, что они были всего лишь свидетелями подписания.
Уже к вечеру дня подписания соглашения Автомайдан откажется признавать Соглашение и потребует немедленной отставки Януковича, а лидер «Правого сектора» Д. Ярош заявит, что его организация не сложит оружие и не снимет блокаду с административных зданий, пока не будет выполнено «главное требование – отставка Януковича».[15] В ночь на 22 февраля «самооборона Майдана» блокирует здания Верховной рады, Администрации президента, Кабинета министров и МВД, а президент Янукович покинет Киев. Уже к вечеру 22 февраля Верховная рада с подачи Виталия Кличко и Арсения Яценюка, днём ранее подписавших Соглашение, 328 голосами принимает постановление об отстранении президента от власти.[16]
На этом процесс политического конфликта, хоть сколько-нибудь остающегося в рамках конституционного права закончится – Евромайдан окончательно победит представительную демократию на Украине.
Данное утверждение не является голословным пропагандистским штампом. Любой разбирающийся в вопросе человек не может не осознавать, что многие решения, принятые вопреки рекомендациям и основному закону – конституции Украины, создают опасную базу для постоянного воспроизводства политических кризисов на Украине. В частности, её конституция содержит исчерпывающий список оснований для досрочного прекращения полномочий президента, среди которых «самоустранение президента от выполнения конституционных полномочий» (а именно на этом основании было принято постановление Верховной Рады о проведении досрочных выборов от 22.02.2014 г.) не значится. Видимо поэтому в новую редакцию закона Украины «О выборах Президента Украины» позже было включено положение, согласно которому «Внеочередные выборы Президента Украины проводятся в связи с принятием соответствующего постановления Верховной Рады Украины». В будущем это означает, что украинский парламент может произвольно принимать постановления о назначении «очередных» внеочередных президентских выборов, что окончательно девальвирует легитимность власти на Украине.
Такими оказались промежуточные итоги деятельности украинской площадной демократии, эволюционировавшей от идей евроинтеграции, до более понятной уличной толпе – «Україна – понад усе!». Страна, гордившаяся, вольницей, не знавшая проблемы терроризма и, сделавшая маневрирование между центрами силы основой внешнеполитического курса, в одночасье оказалась на грани социального, экономического, а следом и политического коллапса, страной, погружённой в гражданскую войну.
Неспособность власти удержать ситуацию в русле закона, и нежелание оппозиции хоть в чём-то ограничивать себя рамками права при прямой поддержке Запада, привели не только к тому, что первоначальный посыл протестов оказался забыт, они привели к тому, что на волне энергии толпы, охлоса, возникло крайне опасное, глубоко антинародное явление неонацистского угара.
Сейчас с уверенностью можно говорить, что если бы Янукович сумел каким-то образом удержать ситуацию в Киеве, то западные области подняли бы вооружённый мятеж и ситуация с защитой единой Украины могла бы оказаться прямо противоположной. Вот только никто бы не стал проводить референдумов в «Галицийской народной республике», потому что западноукраинские политические силы слишком привыкли добиваться своих целей на «майдане», который может просто перекричать оппонента, а не при помощи цивилизованных демократических инструментов. В то же время, восток тогда ещё Украины, который долгое время считался пассивным и неспособным сформулировать собственную политическую программу, оказался более зрелым в политическом плане и сумел предложить принципиально иную модель мирного разрешения социально-политических конфликтов.
И эта модель сформировала весьма примечательную тенденцию, которую также принёс с собой 2014 год – становление и результативность институтов прямой демократии.
Референдум в Гагаузии – автономия в защиту суверенитета государстваИнициатором проведения референдума в Гагаузии выступило непосредственно руководство автономии. На него были вынесены два вопроса, один из которых – о внешнеполитической ориентации Республики Молдова – носил консультативный характер. Второй же вопрос был призван решить будущую судьбу Гагауз-Ери в составе Республики Молдова. Предлагалось принять или отвергнуть отложенный статус Гагаузии в случае утраты Молдавией суверенитета. При положительном ответе на референдуме право Гагаузии на внешнее определение вступало бы в силу автоматически, в случае объединения Молдавии с Румынией.[17]
Положение, при котором Гагаузия стала обладателем «странного» отложенного статуса сложилось ещё в самом начале 90-х гг. 19 августа 1990 года на I Съезде народных депутатов юга Молдавской ССР была провозглашена независимая Гагаузская Республика. В октябре 1990 года, в качестве реакции на взятый властями Молдавской ССР курс на объединение с Румынией, самоопределившаяся Гагаузская Республика объявила о начале выборов в Верховный совет Гагаузии. Это послужило предлогом для отправки в Гагаузию автоколонны с активистами Народного фронта Молдавии и «волонтёров» из Румынии в сопровождении отрядов милиции с целью срыва выборов и подавления гагаузского движения за национальную независимость.[18] На здании молдавского парламента тогда висели плакаты «Гагаузия – лишай на теле Молдавии» и «Хороший гагауз – мёртвый гагауз». Эскалации конфликта удалось избежать благодаря вмешательству частей Вооруженных сил СССР и добровольцев из Приднестровской Молдавской Республики. Просуществовав в качестве независимого государства 4 года, в 1994 году, под впечатлением войны в Приднестровье, Гагаузия добровольно отказалась от курса на независимость, согласившись на статус автономии в составе Молдавии. При этом принятый в Молдавии Закон об автономном статусе Гагауз Ери, касающиеся прав и полномочий Гагаузской автономии, зачастую игнорируется и постоянно нарушаются официальным Кишинёвом.[19]
Решение о проведении 2 февраля 2014 года плебесцита по обозначенным выше двум вопросам было принято 27 ноября 2013 года, накануне того же саммита «Восточного партнёрства» в Вильнюсе, что положил начало Евромайдану на Украине. Оно было поддержано подавляющим числом голосов (34 из 35 депутатов) Народного собрания Гагаузии (НСГ) и поддержано Исполком автономии.
Дальнейшее развитие отношений Комрата и Кишинёва было далеко от идиллии. После того как кишинёвские политики начали высказываться в СМИ по поводу того, что референдумы в Гагаузии не нужны, Комратский суд отменил решение депутатов автономии, объявив плебисциты незаконными». В ответ, гагаузские законодатели единодушно проигнорировали повестки Генерального комиссариата молдавской полиции явиться для дачи показаний по поводу принятых ими решений о проведении референдумов на том основании, что в уголовном кодексе республики Молдовы не предусмотрено наказание за политические высказывания или действия.[20]
20 января, в Комрате побывала многочисленная делегация молдавского правительства, которая провела совместное заседание с депутатами Народного собрания и Исполкома Гагаузии. Цель визита была единственная – убедить руководство Гагаузии отказаться от намерений провести 2 февраля референдум. Для того, чтобы мотивировать гагаузскую сторону была предпринята даже попытка убедить Комрат в реальной готовности центрального руководства рассмотреть возможность расширения полномочий автономии.[21]
ЦИК Молдовы отказался предоставить Гагаузии печати для референдумов. В ответ Народное собрание автономии заказало в частной фирме комплект печатей и штампов на гагаузском языке для проведения голосования. В ряде населённых пунктов полиция пыталась помешать организации гражданских сходов в поддержку референдумов, было отказано во въезде в страну группе международных наблюдателей. Несмотря ни на что, референдум состоялся.[22]
Его результаты можно назвать ошеломляющими. В то время, как на внеочередных парламентских выборах в Молдавии в 2010 г. явка, согласно данным Центральной избирательной комиссии составила 59 %, а на парламентских выборах в ноябре 2014 г. ещё меньше – всего 55,8 %, референдум в Гагаузии собрал 70,4 % избирателей автономии.
Ещё более показательными оказались результаты. По словам главы ЦИК автономии Валентины Лисник, в целом по Гагаузии на вопрос об отложенном статусе народа Гагаузии на самоопределение утвердительный ответ дали 68 тысяч 23 избирателя, что составило 98,9 %. Ответ «Нет» выбрали 1 тысяча 324 избирателя, или 1,1 %.
На консультативном референдуме результаты мало отличались. Так, за Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана выступил 68 тысяч 181 человек. Это 98,47 % от общего числа избирателей. «Нет» сказали только 1 тысяча 56 человек, или 1,52 %.
В то же время за вступление Молдовы в Евросоюз выступили только 1 тысяча 895 избирателей (2,77 %). Против – 66 тысяч 448 человек (97,22 % от общего числа избирателей).[23]
Игнорировать полученные результаты можно только в том случае, если отказаться от принципов демократического развития как такового.
Вместе с тем, главным побудительным мотивом для проведения референдума стали не далеко не евроинтеграционные устремления Кишинёва. Как известно, в отличие от Украины, Молдавия парафировала на саммите соглашение об ассоциации с Европейским Союзом. Гораздо более важным фактором послужило заявление в конце 2013 г. президента Румынии Траяна Бэсеску о необходимости объединения Молдавии с Румынией и о том, что гагаузы мешают этому процессу.
Власти и СМИ Молдавии пытались представить действия Комрата по консультативному опросу населения автономии, как направленные против Европейского союза и за вступление в Таможенный союз РФ-Белоруссия-Казахстан, а второй вопрос референдума трактовался ими как намерение Гагаузии выйти из состава Республики Молдова. Проблема, однако заключалась не в трактовках вопросов, а в том, что именно Молдавия, противодействуя народному волеизъявлению, нарушала европейские нормы, которых должна бы придерживаться, подписав соглашение об ассоциации с ЕС.
Между тем, юридическая экспертиза однозначно свидетельствует о соответствии решения о проведении референдума молдавской конституции, Кодексу о выборах и закону «Об особом правовом статусе Гагаузии».[24]
В Конституции Республики Молдова заложена концепция сильного независимого демократического государства, способного гарантировать и обеспечивать основные права и свободы граждан. Именно такое государство было воспринято народом Гагаузии в качестве гаранта его свободного самоопределения и последующего развития в составе Республики Молдова в результате сложных процессов государственного размежевания, протекавших на постсоветском пространстве.
Достигнутое взаимопонимание способствовало правовому оформлению статуса автономии, в том числе непосредственно в самой Конституции, статья 111 которой установила, что Гагаузия – это автономно-территориальное образование с особым статусом как форма самоопределения гагаузов, являющееся составной и неотъемлемой частью Республики Молдова, которое самостоятельно, в пределах своей компетенции, в соответствии с положениями Конституции Республики Молдова.
При этом, в статье 1 Закона «Об особом правовом статусе Гагаузии (Гагауз Ери)» от 23.12.94 предусматривается положение, согласно которому «в случае изменения статуса Республики Молдова как независимого государства народ Гагаузии имеет право на внешнее самоопределение ».
Как следует из статей 7, 11 и 12 Закона, к компетенции Народного Собрания, представительного органа Гагаузии, обладающего правом принятия законодательных и иных нормативных актов в пределах своей компетенции, отнесено также и участие в осуществлении внутренней и внешней политики Республики Молдова по вопросам, касающимся интересов Гагаузии.
