Шоу нашей жизни

– Ты зачем вообще пришел? – спросила она, прикрыв глаза и будто собираясь уснуть или погрузиться в глубины медитации.

– Я уже забыл.

Прозвучало это как ложь, но на самом деле он говорил правду.

– Кто такая Вима? – переключившись на другую линию, снова спросила она.

– Стилист. Она хорошая, с ней можно договориться. Не такая, чтоб нацепила что попало, а ты сиди и не дергайся. Ей можно сказать, что нравится, а что нет, и она постарается сработать так, чтобы тебе было удобно.

– Странное имя, – заметила Нора.

– Сокращенное от Херувима.

Она открыла глаза:

– Это псевдоним?

– Нет, это родители хиппи.

Это едкое замечание неожиданным образом растопило лед, и Нора засмеялась – открыто и весело. Было ясно, что он просто отшутился, но сейчас это не имело большого значения.

Вима понравилась Норе. Она пришла уже вечером – как позже пояснил Марк, им очень повезло, что она оказалась свободной. Ее высокий рост, светло-серые глаза и коротко остриженные русые волосы внушали доверие своей основательностью и почти царственным спокойствием. Нора уважительно глядела на нее снизу вверх и внимательно слушала все, что ей говорил профессионал. У Вимы был низкой голос и приятная речь. В общем, Норе в ней нравилось почти все, кроме самого имени.

Для того чтобы решить вопрос с нарядом для свадьбы потребовалось несколько вечеров. Иногда из-за чрезмерной занятости Вима приходила только поздно ночью, примерно в первом часу, и Нора ждала ее, лежа на диване и слушая музыку. В такие моменты ей казалось, что Вима – ее старая подруга, с которой можно было поговорить обо всем на свете, и ее визиты стоили вот такого ожидания.

– Ты не спишь? – в последний вечер Вима позвонила в одиннадцать двадцать, когда Нора только вышла из душа.

– Не сплю. Приедешь?

– А я думала, все хорошие девочки уже спят в такое время.

Вима была уверена в том, что Нора относится к этим самым хорошим девочкам, хотя сама Нора не вполне понимала, что это за категория людей.

– Нет, хорошие девочки в лице меня не ложатся спать сразу после душа. Да и никто, наверное, не ложится.

– Ясно. Я сейчас заеду, предупреди своего ревнивого мужа.

Ходить к Эрику в дом Нора еще не привыкла, и ей тем более была неприятна перспектива заявиться к нему поздней ночью. Поэтому она попробовала отвертеться:

– Его, наверное, нет дома.

– Как интересно, – ясно давая понять, что ничего занимательного в этом не находит, медленно произнесла Вима. – Но ты все равно сходи к нему. В прошлый раз он немного нагрелся от моего присутствия, и я полагаю, причина не в том, что я действую на него возбуждающе.

– А я-то надеялась, – в тон ей ответила Нора.

Эрик не имел ничего против визитов Вимы, и поэтому, когда Нора постучалась в парадную дверь дома, он ждал чего угодно, только не предупреждения. И вообще, чего он мог ожидать? Кто знает…

Когда она встала на пороге и выложила ему все, что имела сказать, он даже отшатнулся.

– Ты издеваешься? – обиделся он. – Да пусть приходит, когда хочет.

– Она решила, что ты ей не рад.

Нора вовсе не оправдывалась, хотя было похоже именно на это.

– Мало ли кому я рад. Это же для нашей свадьбы.

Звучало это так, словно он действительно ждал этого дня и дорожил каждой возможностью вспомнить о приближающемся событии.

– Ну, хорошо. Тогда я пойду.

Она уже спускалась по ступенькам к дорожке, когда он окликнул ее:

– И еще, Нора… я знаю, у тебя странный вкус, поэтому прошу – предупреди заранее, если соберешься надеть что-то из восьмидесятых, хорошо?

– Ну что ты, разве Вима позволит мне? – не оглядываясь, парировала она.

Вима долго смеялась, когда Нора, отвечая на ее любопытные вопросы, рассказала о том, как все прошло. Они сидели на полу в ее крохотной спальне, а вокруг них веерами лежали выдранные из журналов страницы с подходящими предметами одежды и аксессуарами.

– Белое платье гораздо лучше брючного костюма, но если ты сама так хочешь…

– Да, мне не хочется устраивать маскарад.

– Уверена? Эрик вряд ли обрадуется.

– Ему все равно, во что я наряжусь.

– Да уж, судя по тем фоткам из кафе. Еще осенью, помнишь?

Они говорили так, словно знали друг друга уже очень давно – очевидно этот профессиональный дар Вима развивала годами активной работы с разными людьми.

– Ты видела те фотографии? – удивилась Нора.

– Пришлось погуглить, – непринужденно призналась Вима. – Когда мне сказали, с кем я буду иметь дело, я сразу же вбила твое имя в поисковик. И знаешь, что он мне выдал?

Нора постаралась сохранить невозмутимое выражение лица, хотя вся кровь мигом отлила от щек, и сердце пропустило несколько ударов.

– Что? – Поскольку Вима ждала, когда она подбодрит ее вопросом, Нора не заставила долго ждать. Ей самой не хотелось тянуть со всеми этими разговорами о гуглениях в глобальном хранилище информации.

– Ничего, – Вима звонко причмокнула губами. – Ни-че-го. Ты невидимка. Никаких страниц в социальных сетях, никаких статей в газетах, ничего конкретного. А между тем Марк утверждал, что ты работаешь в интернете.

– Я не пользуюсь там своим настоящим именем. Только в системе банковских расчетов и платежей, там, где уже нельзя иначе, как с реальными данными. Предпочитаю, чтобы никто ничего обо мне не знал.

– Скоро все всё узнают, а если ты не откроешь правду сама, то они придумают, и это будет даже хуже. Решать тебе, но я бы на твоем месте немного подсуетилась. Завела бы страничку в Фейсбуке или хотя бы оформила страницу в Википедии. А то из всех сколько-то годных ссылок открылись только эти фотки с вашего утреннего кофепития. Кстати, достаточно электрические снимочки. Вы так близко сидите, да ты еще в его шмотье. Хорошие такие фотки, с нормальной химической реакцией.

– А что было из негодных ссылок? – не дожидаясь, пока ее смелость пойдет на спад, спросила Нора.

– Так ерунда. Твои тезки, и не более. Какие-то школьницы, фоткающие самих себя на вебку в эротических оттенках. Тошнотворное зрелище.

– Представляю, – вяло протянула Нора, а затем повторила: – Представляю.

Поскольку Вима обещала Марку сделать все в лучшем виде, он никак не ожидал, что Нора выйдет к машине в белом брючном костюме. Потом он думал, что Эрику было вообще наплевать, в чем отправится к алтарю его будущая жена. Или его просто все устраивало.

Пара подписей, поздравления и дальнейшая поездка через весь город до фотостудии оказались плевым дельцем, и Нора уже начала успокаиваться, но, как оказалось, самое сложное было еще впереди. В машине она снова и снова перечитывала условия брачного контракта. По ее желанию в список требований не вносили никаких упоминаний о финансовых операциях. Здесь были собраны лишь пункты, гарантировавшие ей безопасность при бракоразводном процессе, хотя даже их она могла бы и не включать. Что-то подсказывало ей, что Эрик не станет цепляться за ее юбку, если она вздумает уйти от него раньше срока.

Они сидели на заднем сидении, а Марк устроился рядом с водителем, и на свадебную поездку это походило меньше всего. Лицо у него было хмурое, и взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Знаешь, Нора, – через некоторое время начал он таким тяжелым голосом, что даже Эрик заметно напрягся. – Я не думал, что с тобой будут такие большие проблемы. Вы еще не успели пожениться, а я уже о многом жалею. Ты ведешь себя как отшельница, да и вообще влияешь на Эрика очень странно. И еще этот чертов костюм. Я позвонил Соколу, попросил его подобрать что-то более праздничное. Когда приедем, ты должна будешь переодеться, и это не обсуждается. Понятно?

Был ли смысл бороться с этим человеком? Нора ухмыльнулась и отвернулась к окну. Она не была наивным ребенком и не думала, что он выполнит все обещания. Ей вообще повезло, что он действительно не оказался сутенером или еще кем-то похуже. Его обещания насчет полной неприкосновенности и отсутствия фотографий позабылись уже несколько месяцев назад. Так чего стоили слова этого человека?

Эрик нарушил молчание, очень удивив ее своей решительностью:

– Пусть фотографируется в костюме, если хочет.

– Отвали, а? – сморщился Марк. – Не хватало еще с тобой препираться. Не ты ли называл ее монахиней?

Нора непонимающе моргнула, а потом повернулась к Эрику и с улыбкой спросила:

– Правда?

Он кивнул ей:

– Да, правда. Я и сейчас не отказываюсь от тех слов, потому что ты и есть монахиня. Только речь сейчас о другом, так что не отвлекайся, ладно?

– Я и не отвлекаюсь. Мне несложно переодеться. Если это так важно, то я надену платье или что там будет. Все равно все подписи уже проставлены, чего стесняться.

Он взял ее за руку и сжал пальцы:

– Эти фото, они не в альбом, Нора. Они для публики. Если ты не хочешь, чтобы публика видела тебя в определенном образе – голой, раскрепощенной, откровенной или еще какой-нибудь – то лучше откажемся прямо сейчас. Оставь это мне, и я обо всем позабочусь.

Марк покачал головой и вернулся к созерцанию дороги. Когда они уже подъезжали к салону, он перевел взгляд на зеркало заднего вида и натянуто улыбнулся им.

– Эрик очень сильно вжился в роль, и я надеюсь, что у тебя такой профессиональной деформации не будет, – обращаясь к Норе, сказал он.

Эрик собирался открыть дверцу и выйти из машины, но, услышав эти последние слова, уселся обратно.

– Не лезь туда, куда не просят. Ты заварил всю эту кашу, так что будь добр не хнычь, – довольно резко начал он. – Хотя бы такую мелочь как одежду мы можем решить сами?

– Одежда для профессиональной фотосъемки с перспективой дальнейшей публикации – это не мелочь. Она должна выглядеть очень хорошо, чтобы все поняли, чем она смогла тебя привлечь.

– О, ну если все дело только в этом, то я покажу, чем она меня привлекла.– Эрик даже расслабился и засмеялся. – Актер здесь я, и язык тела – мой хлеб.

– Только не надо мне там гнать порно, ладно? Это свадебные снимки.

Эрик ничего не ответил – только вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу для Норы.

Сокол оказался мужчиной лет пятидесяти, низкого роста с хорошенькими залысинами и пухлыми губками. Голубоглазый, краснолицый и хриплый. Не очень приятный.

Оглядев Нору с ног до головы, он почти сразу же хмыкнул:

– У того фотографа руки росли явно не из верхней части туловища. Ее пропорции куда лучше, чем я мог предполагать, судя по тем снимкам в кофейне.

Уже второй человек упоминал о тех фотографиях, и Нора стала понимать всю их важность. Стало быть, Марк ничего не делал просто так – каждое его решение несло определенный смысл, который был очевиден для него и непонятен всем остальным. Порой даже Эрик не знал, зачем нужно то или иное действие. Учитывая это, она стала склоняться к тому, чтобы переодеться, как он и говорил, но ее новоявленный супруг был с этим категорически не согласен.

Когда Нора тихонько сказала ему о том, что ей, возможно, стоит пройти в отдельную комнату, где Сокол собрал всю подготовленную одежду, Эрик ответил ей:

– У тебя это первая профессиональная съемка? Можешь не отвечать. У меня их было очень много. Послушай моего совета, детка. Если ты здесь впервые, и у тебя есть человек, который хочет защитить твои интересы, лучше держись за него, хорошо? И лучше надень то, в чем ты чувствуешь себя уверенно. Даже самое красивое и стильное шмотье повиснет на тебе тряпками, если ты будет чувствовать себя в нем идиоткой. Марку нужны эмоции – они будут, и дело тут вовсе не в одежде. Зная Сокола, могу сказать, что он выбрал тебе нечто облегающее.

Таким образом, Эрик отвоевал ей белый костюм, который Нора сохранила как память о том интересном и утомительном дне. Она машинально выполняла все указания фотографа, обнимала за плечи своего мужа, смотрела ему в глаза и даже сидела у него на коленях. Эрик делал свою работу по- своему – она поняла это почти сразу же, как только включились софиты и вокруг них засуетились ассистенты. Он был в привычном мире, но Нора не могла сказать, что он любил это место. Они стояли слишком близко, его нервозность ощущалась во всем, переползая к ней через прикосновения и скользившее по лицу и шее дыхание. Ей было неизвестно, с чем связана такая напряженность, но она точно не являлась результатом боязни фотокамеры. Его движения были уверенными, точными и сноровистыми. Иногда он предвосхищал просьбы Сокола и делал то, о чем его даже не просили – это помогло сэкономить время и силы. В перерывах он уводил ее в полутемную боковую комнату, и они сидели в полной тишине, даже не переговариваясь и не обмениваясь замечаниями. Они просто отдыхали от света, громких замечаний и бесконечного скрипа переставляемого реквизита. Такие моменты длились по несколько минут, а потом их выдирали под электрический свет, и все начиналось по новой.

Она быстро поняла, насколько правильным было его решение оставить ей брючный костюм. Изменения ограничились лишь тем, что на середине процесса с нее сняли жакет, и она осталась в белой блузке и свободных брюках, однако и этого хватило, чтобы нагнать на нее тоску и неуверенность. К концу съемки у нее уже отламывались ноги, а в районе колен как будто забили по колу на каждый сустав. Эрик, видимо, чувствовал себя примерно так же. От белых отражателей слепило глаза, которые Сокол упорно заставлял их распахивать во всю ширь, и Нора проклинала всех и вся. Руки тоже были в не лучшем состоянии – локти устали, а запястья едва не затекли от слишком долгого позирования. Получилось несколько сотен снимков, и, отправляя своих уставших клиентов домой, Сокол пообещал отобрать только самые лучшие. Марк остался с ним, а новобрачные уехали на той же машине.

Они лежали друг на друге, разместившись так, что было не очень понятно, кто на кого и что закинул или положил. Она лежала на его коленях, он сполз со спинки сидения и удобно расположился на ее плечах. При таком раскладе ноги пришлось уткнуть в уголок, не заботясь об удобствах и красивом внешнем виде. Ей было все равно, как они выглядят со стороны и что о них вообще может подумать водитель. И вообще, его дело – везти машину, а не разглядывать пассажиров.

Их оставили у самых ворот, после чего усталые молодожены прошли в главный дом и разместились в самой большой гостиной. Было уже темно, и они зажгли только одну настенную лампу – хоть какое-то подобие романтики. Нора, не стесняясь, улеглась на диван, а Эрик развалился в кресле напротив. Между ними блестел лакированной поверхностью журнальный столик красного дерева.

– У тебя есть родственники и друзья, которые должны знать о нашей свадьбе? – спросил он, прекрасно осознавая, что опоздал с этим вопросом на несколько месяцев. Просто ему хотелось хоть чем-то занять образовавшееся между ними свободное пространство, и этот с виду нейтральный вопрос, по его мнению, подходил просто идеально.

Она покачала головой, перевернулась на спину и поджала ноги.

– Нет. Я одна.

– Совсем одна?

– А ты тоже совсем один?

Он хохотнул и понимающе закивал:

– Ясно, ясно. Хорошо, давай сыграем в дашь-на-дашь. Я говорю о себе, и ты говоришь о себе. Компромат на компромат, все честно.

– Валяй, – уже не заботясь об изящных выражениях, вздохнула она.

Эрик приподнялся, скинул пиджак и выбросил его прямо на пол.

– У меня есть сестра, а мама умерла в прошлом году. Агата – так зовут мою сестру – не приедет, потому что не одобряет это решение. Она считает, что ты исчезнешь из этого дома так же быстро, как и появилась здесь, а значит, наша свадьба не стоит того, чтобы она мчалась сюда на всех парусах, бросала дела и отрывала от школы детей. Давай теперь ты.

Нора немного помолчала, отчего у Эрика возникло стойкое ощущение, что она собирается солгать.

– Я была замужем. У меня были родители. Я ушла от мужа, а родители от меня отреклись.

Это тоже походило на ложь, но ее полная неподвижность и странный ледяной тон подсказали ему, что хотя бы половине из сказанного можно верить.

– А друзья?

– А твои друзья? Те, с которыми ты отдыхаешь?

– Те, с которыми я глотаю дрянь вроде колес и химических коктейлей?

– Да, те самые.

– Я предположил, что ты не будешь рада их видеть.

– Но это же не только мой праздник.

– Ты права, я тоже не буду рад их видеть. Для них я уехал в теплые края, отходить от праздников. На неделю. Это значит, что на эту неделю я твой.

– Вот уж радость какая, – хихикнула она. – У меня нет такой недели – работа ждет и полыхает.

– Тебе платят копейки, бросай ты эту работу.

– Не брошу. Я ее люблю.

– Да ну? Ладно, черт с работой, не хочу сейчас, позже еще поговорим. А что муж? Красивый был?

Нора подтянулась наверх и положила голову на мягко обитую ручку дивана.

– Да. Красивый.

– Как я?

Она повернулась к нему и приподняла брови, отчего Эрик снова почувствовал себя не очень умным человеком.

– Нет, не настолько, – скользнув взглядом по его расслабленному телу, выдала она, а потом вновь отвернулась и устремила взгляд в потолок. – Но женщинам он нравится.

– Женщинам иногда нравятся всякие уроды.

– А мужчинам нет?

Он примирительно улыбнулся:

– Мужчинам тоже. А если он был так хорош, то почему ты его бросила?

– Я и тебя брошу, хотя ты даже лучше.

Она отвечала на его вопросы, но при этом ей удавалось ускользнуть от самого главного, и он всегда чувствовал себя так, словно его надули.

– Не-а, лестью ты меня не усыпишь, – покачал головой он. – Он тебя бил? Он был таким же, как я – торчком и пьяницей? Что он тебе делал?

Нора вздохнула так, что он даже услышал не прозвучавшие, но отлетевшие в ее дыхании слова «А не пошел бы ты со своими вопросами?»

– Он… он поставил мне клеймо на роже, – с какой-то неожиданной ожесточенностью процедила она. – Такое, что не сводится даже новыми ожогами. Вообще ничем не сводится.

– Я обещаю, что не буду ставить на тебе никакие метки, – заверил ее он.

– Пустые слова, – хмыкнула она. – Я опять наступила на те же грабли. Ты не поставишь, твоя жизнь поставит. Будет еще одно клеймо, уже на другой щеке. Но, по крайней мере, этого я уже не буду так стыдиться.

В золотистом свете лампы линии ее тела размылись, и Эрику даже казалось, что она вовсе слилась с диваном. Или просто ей очень хотелось слиться. Белый воротник, расстегнутые пуговицы, у ножек дивана две маленькие туфельки. Черные волосы свисали почти до пола.

– Ты очень красивая, – честно сказал он.

Ему уже давно не приходилось говорить эти слова просто так, без цели получить что-нибудь или расположить к себе женщину. Обычно Эрик говорил комплименты только влиятельным матронам, с которыми нужно было флиртовать во имя бизнеса. Часто бывало и так, что сладкие слова помогали обзавестись любовницей на один вечер. Он уже и забыл, что произнести обычную фразу «Ты очень красивая» можно без особого умысла, но потратив при этом больше чистых эмоций, чем потребовалось для всей сегодняшней фотосессии.

Нора поднялась, размяла затекшую шею и повертела головой, пытаясь найти свой жакет.

– Я, пожалуй, пойду домой, – сказала она.

– Нет, не уходи, – сползая к шепоту, попросил он. – Это наша брачная ночь. Я не опасен. Ты не напряжена. Мы можем провести вместе чудный вечер и уснуть прямо здесь, если ты захочешь. Если уйдешь, держать тебя я не стану, но потом поеду куда-нибудь и напьюсь так, как делаю это обычно.

– Не лови меня на шантаж, – улыбнулась она, погрозив ему пальцем. – Ненавижу это дело. И еще я есть хочу.

– Закажем из ресторана? Они привезут через полчаса.

– Давай, – кивнула она, принимая решение остаться и спасти его от пьянства хотя бы на одну ночь.

На белом костюме остались следы от итальянского соуса. На черном шелковом смокинге до сих пор красовались пятна от шоколадных пирожных – почему-то они заказали три штуки на двоих. Они не отдавали свою свадебную одежду в чистку. Эти костюмы висели в одном из шкафов в доме, где Нора поселилась после развода. Эрик знал, что они покоятся на одной вешалке. Белый пиджак вправлен в черный, брюки сложены внутри, а сверху все это прикрыто одним пакетом. Это было весьма символично.

Все дорожки ведут в ад

– Нет, ты представляешь, первые выходные окупили бюджет почти в полтора раза!

Марк почти не дышал от восторга. Эрик придерживался несколько иного мнения.

– Не знаю, чему ты так удивляешься – бюджет был, мягко говоря, очень скромным.

– Да брось, старик, ты же и сам, наверное, не ожидал подобного успеха! Космические эпопеи вышли из моды лет пятнадцать назад, а тут раз – и выстрел в самое оно! В следующий раз слушайся папочку, я тебе плохого не посоветую.

– Ты это о чем?

– А помнишь, как ты не хотел браться за эту роль? Помнишь, что ты мне говорил?

Эрик вздохнул:

– Помню. Я и сейчас не в восторге от того, что моя рожа засветилась в этом балагане, но раз уж такое дело, то ладно, я как-нибудь переживу. Бизнес есть бизнес.

– Как думаешь, может, нам все-таки поехать вместе на последнюю премьеру?

– Ты про южное полушарие? Нет, я же сказал, что не поеду.

– Эрик, порой ты меня просто бесишь.

– Знаю, это взаимно.

Но Марк уже ухватился зубами, и отпускать явно не собирался.

– Ты сыграл главную роль, отдал столько сил и потратил три месяца на съемки. Подумай хорошо, это же и твой труд тоже. Кое-кто из критиков уже упомянул о том, что ты тянешь на себе весь фильм, а значит, тебе нужно позаботиться о том, чтобы картина имела еще больший успех.

– Можно подумать, что последняя премьера сделает нам кассу.

– Нет, но она подбросит еще горячих снимочков, а это нам сейчас очень нужно.

– Горячих снимочков было уже очень много. И роликов, и интервьюшек, и обложечек – всего, чего только фанатские душеньки желали. Всего-всего.

– Вот и подумай сам, разве тебе не жаль весь этот труд? Просто слетай туда-сюда, на это уйдет пара суток, не больше. Если будешь пошустрее, то вообще одни сутки.

Эрик тяжело вздохнул. Еще сутки – это много. Ему хотелось поскорее расправиться со всей этой суетой и поехать к жене и сыну, тем более, если она так открыто сказала, что будет ждать его. Но Марк уже начинал давить, и это было плохим признаком. К тому же, во всем, что касалось профессии, с менеджером лучше было не спорить – он всегда безошибочно угадывал правильные действия и давал подсказки.

Марку удалось продать свадебные снимки только двум журналам. Оно и понятно, поскольку авторитетные издания предпочитают заказывать фотосессии сами. Публиковать на страницах то, что уже подготовлено и сделано по чужим вкусам, никто из видных представителей прессы не собирался, а потому им пришлось ограничиться единственным выпуском журнала второй ступени. Впрочем, Эрику было все равно.

Однако за этим поднялась реакция, которая стала для Эрика настоящим сюрпризом. Марк, со своей стороны, ничему не удивлялся – он ожидал, что все так и будет. Снимки разошлись по интернету – вначале зернистыми перефотками со смартфонов, а затем и полновесными сканами. Оригинальные фото со свадьбы угасшего секс-символа почему-то взбудоражили публику. Ностальгия? Любопытство? Экзотика? Кто знает…

Передовые таблоиды, позабыв о том, что сами отказывали Марку, стали звонить и стыдить его за то, что он не удосужился предложить снимки именно им. Создавалось впечатление, будто они так часто захлопывали перед людьми двери, что уже и не помнили, кому, когда и что именно говорили. По законам бизнеса Марк должен был обещать редакторам развернутую статью и пару самых замечательных фотографий, которые он приберег специально для них. К слову сказать, так и было на самом деле – он действительно не стал отдавать лучшие снимки в первую очередь. Эрик только наблюдал за своим менеджером и дивился его гениальности.

Еще через неделю, уже в конце февраля, Марк позвонил ему и сказал, чтобы он срочно собрал Нору, одел ее во что-то подобающее случаю и усадил в машину.

– Подобающее какому случаю? – уточнил Эрик, лениво разглядывая новенькое кофейное пятно на белой скатерти.

– Никакому, идиот… ладно, не злись, я просто малость взбудоражен.

Как можно быть «малость взбудораженным» Эрик не понимал.

– И?

– У вас сегодня интервью.

– О таких вещах предупреждают заранее!

– О свадьбах тоже предупреждают заранее. Делают анонс за полгода, потом переносят дату свадьбы еще на полгода, потом разыгрывают спектакль с расставанием и дают еще отсрочку в несколько месяцев, а к моменту бракосочетания все уже полностью готовы. Мы поступили иначе. С нами теперь тоже иначе.

– Черт бы тебя побрал, Марк, я даже не знаю, что говорить!

– Да брось, придумаешь что-нибудь. Я только вчера хотел заехать к тебе с легендой, но, видишь, не успел.

– Некоторые женятся и обходятся без интервью.

– Они женятся для себя, а ты женился для публики, так что теперь работай на публику и не трепи мне нервы.