Шоу нашей жизни

С тех пор, как он был здесь в первый и последний раз, в доме многое изменилось. Исчезла пустота и вообще почти не осталось свободных мест. Не то чтобы комнаты были сильно захламленными, но почти на каждой поверхности что-то лежало. На подоконниках выстроились горшочки с цветами (при ближайшем рассмотрении оказалось, что в роли горшочков выступали одноразовые контейнеры из-под маргарина), на письменном столе покоилась стопка бумаг (вполне себе на своем месте), а на кухне появилась дешевая посуда и кое-какая неизвестная утварь.

Он плюхнулся на стул и положил локти на стол. Нора подошла к нему со спины, и ее ладони скользнули по воротнику припорошенной снегом куртки. Она помогла ему освободиться от верхней одежды, а потом отошла и принялась разбирать пакеты.

Это было… интересно. Он давно не видел, как суетится по хозяйству обычная женщина, у которой нет маникюра или приклеенных ресниц. Ему вообще все здесь казалось в диковинку.

– Это все на праздник? – повернувшись к нему, уточнила она.

Он только кивнул. А что еще нужно было сказать?

– Не стоило, – вздохнула она.

Ему было не особо видно, что там покоилось на разделочном столе, но она выбрала из этой кучи только одну банку, бутылку (там их оказалось целых три, и как позже стало ясно, ни одна из них не была наполнена шампанским) и еще что-то, похожее на хлеб. Потом будущая супруга скрылась за маленькой дверцей такого же холодильника, и Эрик на секунду потерял возможность наблюдать за ней. Ему это не очень понравилось, и он перевалился на другую сторону, вытянул шею и стал смотреть на то, как ложатся складки халата, когда она наклоняется к нижним полкам. Нора об этих вероломных перемещениях ничего не знала, и это было даже лучше. Даже своим пьяным мозгом Эрик понимал, что ей такое поведение точно не могло бы понравиться. Впрочем, вполне возможно, она что-то заметила – когда она повернулась к нему, Эрик не смог достаточно быстро прийти в прежнее положение, хотя и приложил для этого все силы. Глядя на то, как он восстанавливает равновесие, Нора даже улыбнулась.

– А того, что я принес, не хватит? – чтобы скрасить неловкость, спросил он.

– Здесь даже больше, – вздохнула она. – Но если мы начнем есть все это прямо сейчас, то завтра пропишемся в туалете, а мне такое совсем не нужно.

– Мне тоже, – миролюбиво отозвался он.

– Ну, вот. У меня здесь ореховое масло, а ты купил очень хороший джем. Обойдемся бутербродами?

– Нет, – твердо (насколько это было возможно) отрезал он. – Мы же собираемся пить, не так ли?

– Так ли, – явно забавляясь, согласилась она.

– Ну, кто пьет шампанское и закусывает бутербродами? – возмутился Эрик, сморщивая переносицу.

– Здесь просто красное вино, так что мы не загубим его вкус, уверяю.

Он поднял на нее глаза и на некоторое время замер, всматриваясь в ее лицо. Марк сказал, что она красивая? А ведь действительно…

– Чего смотришь? – Очевидно, ее такие сеансы пьяного гипноза уже начали раздражать.

– Тебя будет не стыдно показать людям. – И почему его понесло городить всякую чушь? – Только одеть в красное, губы подвести. Ресницы. Все дела, короче. Все просто слюной на дорогу капать будут. И никто не поверит, что тебе уже тридцать.

Она улыбалась, но теперь ее улыбка почему-то уже не была такой доброй. И вообще она перестала ему нравиться. Нора опять издевалась, не говоря при этом ни слова. Как ей это удавалось? Выражение ее лица менялось почти незаметно, а он уже чувствовал себя оплеванным.

– Нет, правда, ты красивая, – зачем-то продолжил он. Ему так хотелось остановиться, но рот отказывался закрываться, а Эрик не мог отдать ему прямую команду, потому что мозг тоже пребывал в расстроенном состоянии. – У нас будет контракт? Там будет пункт насчет секса?

Нора со стуком поставила перед ним бутылку и заняла место напротив, сообразив, что в стоячем положении привлекает слишком много внимания. Хотя, было уже слишком поздно – Эрик проследил за ней и продолжил глядеть на нее уже через столешницу.

– Да, пункт насчет секса обязательно будет, – холодно ответила она. – Я попросила Марка, чтобы он его включил.

– И? – почти с надеждой протянул он.

– Что «и»? Я с удовольствием закрою глаза на все твои похождения.

– А с тобой?

– А со мной ничего не будет.

– Как это?

Она отвернулась.

– Сейчас объяснять бесполезно. Ты и сам не захочешь.

– Захочу. Я уже хочу.

Нора засмеялась, закрыла лицо руками, а потом тяжело вздохнула и отняла ладони от лица.

– Ты вроде пьян, и тебе все равно с кем, когда и где. Зря ты уехал со своей вечеринки. Там наверняка у тебя был бы шанс.

Эрик привалился к стене и запрокинул голову, ощутимо стукнувшись при этом макушкой.

– Я приехал к тебе, потому что… трезвым не смогу. А мне так хотелось… поговорить. Ну, ты же меня тогда собрала на полу… когда Парис приехал. И не упрекнула. Я же все чувствовал… все знал. Когда ты меня в одеяло… когда мыла тряпкой. Ждал, что ты приложишь меня со всей силы. Может, даже ногой. Или хотя бы плюнешь. А что? Могла бы, я ж без сознания был. Ну, ты думала, что я был. А я все знал. И ждал. Даже мать иногда щипала, когда вот так же находила. Сестра уж и подавно. И почему я все помню? Не забываю, как все нормальные люди.

– А мне и хотелось тебя пнуть, – призналась она. – Очень хотелось.

– Я знаю. И кому бы не хотелось? Но ты не стала бить и пинать.

– Потому что ты уже и так вытошнился. Тебе уже было плохо. Сам себя наказал. Жаль, что не впрок.

– В общем, – пропустив мимо ушей ее последнюю фразу, продолжил он – я решил, что надо бы поговорить. Поблагодарить что ли?

– Ты уже благодарил.

– Нет, – он замотал головой – нет, по-нормальному. Понимаешь, я когда трезвый, от меня добрых слов черта с два дождешься. Только пьяным могу как человек.

– Ну, тогда говори как человек, – предложила она, поднимаясь и снимая со стола бутылку.

Она вынула из ящика штопор и направилась к двери. Эрик непонимающе воззрился ей вслед:

– Сам с собой что ли?

Нора покачала головой, и ее мокрые волосы заколыхались вдоль спины. Это тоже было довольно красиво.

– Нет, идем со мной.

Он послушно поплелся за ней, и в результате они улеглись прямо на ковре в так называемой гостиной. Нора оставила открытую бутылку возле себя, сказав, что ему пить уже вредно, поскольку он успел набраться еще задолго до полуночи. Эрик был не очень согласен, но промолчал, решив, что всегда успеет отобрать у нее бутылку, когда она потеряет бдительность. Тогда он еще не знал, что Нора никогда ее не теряет. Она всегда оставалась начеку.

Некоторое время они лежали молча. За окном вовсю трещали и раскатывались фейерверки, и если бы в комнате были часы, то они наверняка пробили бы полночь. Впрочем, Эрику было все равно. Она лежала рядом, и Эрик по каким-то непонятным причинам был уверен, что Нора не возражает против его компании. Ей, наверное, очень не хотелось оставаться одной. И дело было не только в празднике.

– Скажи, там, в пакетах, правда не оказалось сыра? – уже немного протрезвев, спросил он. – С вином он годится лучше, чем маслом с джемом.

Нора повернулась к нему. У нее был рассеянный взгляд, словно он отвлек ее от каких-то своих мыслей, и она не успела вникнуть в суть вопроса. Несмотря на это, она ответила:

– Сыр там был, но только плавленый. В баночке. Там сегодня одни баночки.

Он засмеялся и откинул голову назад, обнажая шершавый кадык.

– Столько жратвы, а я взял одни баночки. А что еще там было?

Нора пожала плечами:

– Оливковое масло, консервированная кукуруза, малиновый джем, виноградный сок. И еще что-то, не помню.

– Могу я влезть в твой холодильник? – спросил он. – Голодный очень чего-то, аж невмочь.

– Ну, если только совсем невмочь.

– Ага, умираю.

– Не умирай, холодильник к твоим услугам. Правда, я не знаю, найдешь ли ты там что-то интересное.

Она не стала наблюдать за ним и смотреть из-за плеча, когда он разбирал скудное содержимое ее холодильника. Это ему тоже понравилось. Правда, еда тут была явно не на живых людей. Повздыхав над этой бедой и худо-бедно присовокупив к награбленному еще пару каких-то банок из своих запасов, он вернулся к ней в гостиную. Нора все еще лежала на ковре, только теперь она повернулась набок. Увидев его, она приподнялась на локте и с любопытством уставилась снизу.

– Я взял какой-то хлеб или что это… сыр и еще вот, – он показал ей то, что позже оказалось накрытыми фольгой и разложенными в тарелке кусочками жареной курицы. – А больше ничего у тебя там нет.

– Обычно не так плохо, – улыбнулась она. – Просто сегодня доставка с курьером не работает.

– Доставка? – не понял он. – А ты сама что, не ходишь в магазин? Вообще, расскажи мне, как ты живешь?

Ему действительно было интересно, как коротает будни женщина, обосновавшаяся в его доме. Или, по крайней мере, в его собственности.

Нора уселась, сразу же запахнула полы халата и спрятала свои ноги.

– Я никуда не выхожу. Работаю, деньги получаю через интернет, и покупки тоже делаю так же. Заказываю в магазине, а приносят курьеры к задней двери. Мне вообще-то много и не нужно.

Это было очень просто, очень быстро и очень нелепо. Эрик поморгал, а потом все-таки сел рядом с ней и опустил рядом всю еду.

– Ты что и дальше будешь так жить? Надо же куда-то выходить хотя бы иногда.

– Нет, мне и так хорошо.

– У тебя что ли эта… агорафобия?

Ее смех был заразительным и искристым – такой ему приходилось слышать всего несколько раз в жизни.

– Нет, помнишь, мы ходили фотографироваться с Марком? У меня нет никакой фобии. Просто я не хочу никуда ходить.

– Но почему? – принимаясь за фольгу, удивился он. Фольга не хотела отлипать от краев тарелки, и ему пришлось ее разорвать почти пополам.

– Не хочу, – повторила она.

– И что ты все два года вот так будешь сидеть взаперти?

– Да.

– Так нельзя, – покачал головой он. – Надо завести подруг и начать шастать по магазинам. Делать то, что делают все женщины.

– И кто это сказал? Нет, правда, кто?

– Я сказал.

– А мне все равно, что ты сказал, – со сбивающей с ног простотой заявила она. – Я вовсе не горю желанием, чтобы на меня пялились на всех углах только потому, что я вышла замуж за человека, который пятнадцать лет назад успел охмурить полмира своей красивой… своим лицом.

Эрик даже зажмурился. По его мнению логики ее словам очень не хватало, и он решил восполнить этот пробел своими еще не вполне трезвыми доводами – ошибочные намерения, заведомо обреченные на осмеяние.

– У моей славы уже вышел срок годности, – начал он. – Так что никто на тебя пялиться не будет.

– А фотографии вы делали зачем? – приподняв брови, осведомилась она. – Затем, чтобы никто не узнал о том, что у тебя намечается переворот в личной жизни? Кажется, у Марка на наш счет большие планы. Я сама согласилась, так что жаловаться не стану, но все остальное время буду проводить так, как мне хочется.

Он кивнул, хотя ему было что сказать. Просто теперь чрезмерная разговорчивость уступила место заторможенности, и этот процесс запустился тоже весьма некстати. Когда нужно было молчать, он нес всякую чушь, а теперь настало время выложить все разумные аргументы и вправить ей мозги, но его словарный запас неожиданно иссяк. Эрик решил, что вполне может отложить продолжение разговора на более поздний срок, когда его голова уже очистится от спиртных испарений.

– Ну, ладно, черт с этим, – временно сдался он. – А почему ты вообще согласилась? Нет, не то чтобы я против, я сейчас даже рад этому, но зачем тебе-то это было нужно?

Нора замерла всего на мгновение, а потом повернулась к нему и выстрелила скороговоркой, глядя прямо в его недоумевающие глаза.

– Там, где я остановилась, было просто невозможно жить, и я решила, что уж лучше воевать с одним мужиком, чем сразу с пятерыми.

Невзирая на то, что она явно рассчитывала на скорость речи и его пьяное соображение, Эрик все-таки понял большую часть слов.

– Нора, – он наклонился к ней – скажи мне, они тебе что-то сделали? Тебя… – следующие слова оцарапали ему гортань, и он предпочел не продолжать.

Она смотрела на него кристально чистыми глазами и даже не моргала.

– Нет, но могли бы. Так что пойми меня правильно – мне не нужны твои деньги или что-то еще, и я не самовозгораюсь от мысли о твоей славе. Нет. Мне просто нужно место, где я смогу спать и работать без риска, что кто-то проломит дверь. Марк пообещал мне все это. Он сказал, что я смогу жить с тобой в одном доме, и тебе не будет до меня дела. Всего пару лет – этого хватило бы, чтобы накопить на нормальное жилье, я могла бы снять квартиру. Заработала бы, сэкономив за счет бесплатного проживания в твоем доме. Уладила бы проблемы с регистрацией. Вот, о чем я подумала, когда он подошел и заговорил со мной.

– А ты не думала, что он мог обмануть тебя? Знаешь… прикинуться менеджером актера, а на самом деле оказаться дешевым сутенером?

Нора кивнула:

– Такое тоже могло бы быть, но ведь я же не того возраста. Я бы не пользовалась спросом – девочки за тридцать мало кому нужны. Он показал мне портфолио с твоими фотографиями.

Она совершенно ничего не понимала в людях и в том, как устроен мир. Эрику даже стало жаль ее.

– Ты неправа, – подвинувшись к ней ближе, сказал он. – Девочки, которым за тридцать работают, поверь. Главное, чтобы были чистые и красивые. А ты и то и другое.

– Спасибо. – Ее благодарность была вялой и от того сомнительной. – Ты сейчас говоришь мне, что из меня получилась бы хорошая проститутка?

– Я говорю, что ты могла попасться кому угодно.

Не ответив на его слова, Нора потянулась за бутылкой, вытащила пробку и сделала большой глоток прямо из горлышка. Что-то в этом движении подсказало Эрику, что он лишь озвучил ее настоящие страхи, которыми она сама терзалась до того, как попасть в этот дом.

– Ты и сама боялась, верно? – склонив голову набок и доставая первый кусочек курицы, спросил он.

Нора пожала плечами, а потом еще раз приложилась к бутылке. Ему нравилось то, что она пила, не стесняясь и не заморачиваясь бокалами, стаканами или вообще какими бы то ни было формальностями. Разумеется, такая женщина умела подавать напитки и сервировать стол, сомневаться в этом не приходилось – слишком уж грамотно она говорила, слишком спокойно и уверенно себя держала для того чтобы оказаться простушкой. Однако со всей своей бросавшейся в глаза, даже раздражавшей интеллигентностью, Нора умела определять момент, и сейчас как раз было время, когда следовало позабыть о приличиях. Во всяком случае, он пришел к ней уж точно не за строгими разговорами и чинной трапезой.

– Когда едешь в другую страну, не имея при себе ни денег, профессии или связей, тебе приходится полагаться на волю случая, – сделав еще один глоток, сказала она, а затем вытерла губы внутренней стороной запястья.

Про себя Эрик решил, что настанет время, и он обязательно узнает, почему она сорвалась с места и сменила страну, уже не будучи при этом легкомысленной девочкой. Да и вообще, глядя на нее, невозможно было представить, что она вообще была такой вот девчонкой хоть когда-то.

– Ты давно здесь? – спросил он, внимательно отслеживая каждое ее движение.

Нора опустила ресницы, и ему даже казалось, будто она решила заснуть. Но на самом деле она просто раздумывала, стоит ли вдаваться в такие подробности.

– Нет, всего полгода, – решив, что скрывать все равно нечего, ответила она. – Первые месяцы жила как придется.

– И ты не смогла найти мужчину, с которым можно было бы остановиться? Я не говорю о независимой жизни. Если у тебя не было денег, то снять квартиру сама ты бы вряд ли смогла, но вот найти кого-то посамостоятельнее тебе бы не помешало. Было бы проще. Конечно, пришлось бы время от времени делать то, чего ты делать не хочешь, но кто сказал, что жить просто? Всем приходится в чем-то себя переламывать.

– А я и нашла. Тебя.

Ему было приятно это слышать, хотя он и не понимал, почему именно. Вроде, ничего хорошего она не сказала. Наверное, это было так приятно, потому, что было правдой. И все-таки Эрик решил свредничать – наверное, сказалось опьянение.

– Это не ты нашла, – внимательно глядя на то, как она снова вытирает губы после очередного глотка, сказал он. – Это Марк тебя нашел.

Она не стала спорить, словно ей было все равно. Она не любила спорить, и это на первых порах вообще сбивало с толку. Прождав некоторое время, но так ничего и не услышав, Эрик вновь улегся на спину. На этот раз его макушка притулилась к ее бедру, и он почувствовал, что она вздрогнула от неожиданного прикосновения.

– Знаешь, сегодня первый день, когда я действительно рад тому, что он привел тебя сюда, – признался он, не открывая глаз и ощущая, как внутри становится немного теплее.

Пока их маленький ураган спал в своей кроватке, они сидели на кухне и молчали об одном и том же. Им обоим было уютно и тепло, и Эрик наблюдал за каждым ее движением, понимая, что следующая разлука может затянуться надолго. После того, как он рассказал ей о колесах, Нора заметно погрустнела. Эрик знал, что она все еще беспокоится о нем, и ей неприятна та мысль, что работа заставляет его травиться разной синтетической дрянью. Можно было утаить от нее этот маленький факт, умолчать о небольшой дозе слабого наркотика, но он помнил, как однажды пообещал самому себе рассказывать ей все самое важное. Она считала важным его здоровье.

Он положил локти на стол и выпрямил торс, перенося вес немного вперед. Нора повернулась к нему. Она прекрасно помнила, что такая перемена положения говорила о его желании поговорить.

– Ты тоже все еще любишь меня, – с улыбкой сказал он. – Все еще любишь.

Она предпочла отмолчаться. Ему и не нужны были ответы – согласие, отказ, увиливание – не все ли равно? Главным было не то, что она могла сказать. Главным было то, что он увидел и почувствовал в ней.

Цепи и кольца

Эта странная фраза про «клеймо на роже» прозвучала в их брачную ночь, если ту ночь еще можно так назвать. Эрик тогда не очень хорошо понимал, что происходило – наверное, сказалась усталость после этого многочасового спектакля, в котором их обоих заставили принимать участие. Сейчас, когда Нора лежала на диване и листала толстенную книгу с репродукциями из Дрезденской галереи, он вновь испытывал непреодолимое желание спросить у нее, что она в действительности имела в виду. Если его мысли были верными, то она носила сразу два клейма. С одним он еще мог бы ей помочь, но что делать со вторым?

– Ты чувствуешь себя свободной? – бесцельно тыкая пальцем в дисплей смартфона и постаравшись придать голосу как можно больше беззаботности, спросил он.

Берт удивленно поднял голову и завертелся, глядя то на мать, то на отца. Он понимал, что сейчас разговор пойдет о непонятных и неприятных вещах. Как ему удавалось понимать это каждый раз, Эрик не знал, но факт оставался фактом – Берт всегда безошибочно определял момент и вел себя соответственно.

– Сейчас да, – не переставая шуршать листами, ответила она.

– Немного обидно осознавать, что тебе хорошо без меня, – продолжил он, пролистывая список контактов и не находя там ничего полезного.

– Быть свободным еще не значит быть счастливым, – философски ответила она.

Ее голос был спокойным, и он не мог понять, говорила ли она о себе или просто пыталась отделаться общими фразами.

– Ну а ты? – нетерпеливо спросил он, досадуя, что в доме нет телевизора, в который можно было бы временно уткнуться взглядом.

– Что я? – сдвинув брови, переспросила она.

– Ты счастлива?

– Сейчас да.

Что означало это «да» Эрик тоже понимал довольно слабо. Она могла подразумевать что угодно – именно этот текущий момент, когда они все вместе так мило сидели в гостиной и занимались своими глупостями, либо настоящий момент жизни, когда она была разведена и свободна.

– Прекрати говорить загадками.

– А ты не задавай неудобных вопросов.

– А если мне интересно?

Она поднялась и отложила раскрытую книгу.

– Сейчас, именно сейчас, – уточнила она. – Все идеально, как просто не бывает или бывает очень редко. А потом ты уедешь, и все разрушится.

– Так ты будешь скучать?

Нора обняла диванную подушку, словно желая защититься от этого наглого напора. На следующее утро Эрик должен был уехать, и поэтому тянуть больше не мог. Несколько дней в этом доме пролетели быстро, а он так и не успел ничего у нее спросить. Что-то подсказывало ему, что Нора и сама лопалась от вопросов, но также как и он, не смогла выгадать свободную минутку для разговора.

– Да, буду. Но ведь ты потом вернешься еще?

– Разумеется, я ведь всегда к тебе возвращаюсь. Вопрос в том, на какой срок.

– Когда закончится эта астронавтская эпопея, ты сможешь приехать на сколько захочешь. Если это и вправду последняя работа.

Он приподнялся и переложил локти на колени.

– Милая, ты же знаешь, как на меня могут подействовать такие слова.

– Знаю, – она медленно кивала, но ее взгляд оставался отстраненным. – Конечно, я знаю это.

Марк заставил их выбирать свадебную одежду, поскольку считал, что все должно выглядеть естественно и красиво. Он был слишком плохо знаком с Норой, а потому не мог принять решение за нее, тем более что, не будучи актрисой или моделью, она не могла притвориться, что ей нравится одежда, которую ей всучили без предварительного согласования. В один прекрасный день Эрик зашел к ней «в гости», и застал в гостиной Марка – он сидел на диване и листал один каталог из целой стопки такой же макулатуры, сложенной рядышком. Нора даже не предупредила его о том, что не одна, а потому поначалу Эрик даже опешил.

– Ты прошел сюда через задние ворота? – спросил он, остановившись в дверях и засунув руки в карманы. – Даже не предупредил, что придешь.

Марк даже не соизволил оторвать глаза от блестящих страниц.

– Я же не к тебе пришел, – логично и довольно холодно сказал он.

– Но ты пришел в мой дом, – возразил Эрик. – Это вообще-то невежливо.

– Когда тебя так волновала вежливость? – Марк, наконец, оторвался от разглядывания свадебных платьев. – Я забежал на пару минут, решил оставить ей тут кое-какую литературку. У вас двадцать седьмого свадьба, она должна хотя бы выбрать платье.

– Забежал и осел на диване.

Нора все это время стояла, не говоря ни слова и вообще не подавая признаков жизни.

– Прекращай скулить, – потребовал Марк. – Если тебе так хочется остаться с ней наедине, сам разглядывай все эти тряпки. Хотя, насколько я тебя знаю, ты в них не очень разбираешься, да и она, как выяснилось, тоже.

– Знаешь, старик, если тебя так волнуют наши тряпочки, тогда пришли того, кто в этом деле действительно понимает. Я имею в виду, пришли того, кто зарабатывает на этом деньги.

Марк с треском захлопнул журнал.

– Хорошо. Договорюсь с Вимой, постараюсь прислать ее завтра.

С этими словами он оторвался от дивана и гордо проплыл мимо Эрика к выходу. Нора вышла, чтобы проводить незваного гостя, а Эрик остался дожидаться ее.

Когда она вернулась, он все еще стоял на том же месте.

– Что такого? – спросила она, сразу же переходя к сути волновавшего ее вопроса. – Я не собираюсь оправдываться перед тобой. Марк занес каталоги с одеждой, и пусть мне это тоже не очень нравится, но я понимаю, что без таких глупостей никак не обойтись.

Эрик покачал головой, дождался, когда она займет место на диване и лишь после этого прошел в комнату и уселся рядом с ней. Взял в руки верхний журнал, потом вспомнил, что именно этот экземпляр уже рассматривал Марк, отложил его в сторону и принялся за следующий. Модели в неестественных позах – с выгнутыми дугой спинами, оттянутыми назад плечами и до боли напряженными руками – демонстрировали белые свадебные платья. Те, что по идее должны олицетворять невинность невесты. Теперь эти одежды почему-то стали какими-то уж очень декольтированными, прозрачными и облегающими. Половину из них можно было бы выкрасить в другие цвета и загнать за обычные вечерние платья.

– Ты и не должна оправдываться, – уже понимая, насколько глупым было его поведение, вздохнул Эрик. – Ты никому ничего пока что не должна.

– И потом не буду должна. Я не стану тебя позорить или искать себе кого-то на стороне, и не буду следить за твоими связями. Обещаю стать самой беспроблемной и бесконфликтной женой, только не предъявляй мне требований.

– Требований? – Он задумался. – Да, да, я помню. Ты планируешь усесться дома и никуда не высовываться без лишней надобности. Да и вообще, если я и стану кого-то подозревать, так уж точно не Марка. Но почему-то мне все равно неприятно то, что я его тут увидел.

Нора закинула ногу на ногу, придавила верхнее колено своим локтем и поверх всего этого величия водрузила свой подбородок, уткнув его в ладонь.