Автостопом в Судан. На попутках из Москвы через Грузию, Турцию, Сирию, Иорданию, Египет в Судан и обратно в 1999 году

15 февраля, понедельник.

Рано утром мы проснулись, собрали все просыхающие вещи, которыми завалили номер, и выписались из гостиницы. Было около шести утра, город был ещё безлюден, только ветер перегонял по улицам обрывки старых шуршащих газет и полиэтиленовые пакеты.

Мы шли по утренней Антакии в направлении сирийской границы. Мимо нас проезжали редкие машины и частые микроавтобусики, полные людей. Мы ещё не привыкли к тому, что в юго-восточных странах можно ездить бесплатно практически на любом транспорте, и сперва избегали их. Однако, вскоре одна из «маршруток» подобрала нас, не смущаясь нашим предупреждением «Отостоп, парасыз (бесплатно)», и мы проехали километров двадцать. В утреннем тумане проплывали за окном зеленеющие поля и многочисленные деревни. Нас высадили на каком-то повороте, откуда мы застопили новую маршрутку, следующую в последний приграничный посёлок Рейханли.

Восемь километров от поворота на Рейханли до границы мы хотели пройти пешком, но сие не удалось: водитель большого красивого грузовика угадал нашу сущность, и на его машине мы преодолели последние километры турецкой территории.

Вот и граница. Турки быстро поставили нам аккуратные штампики, подтверждающие выезд из их страны, и мы покинули Турцию.

* * *

Турецкий город Антакия, в котором мы сегодня ночевали, уже давно является предметом территориального спора. Сирийцы считают Антакию и её окрестности своей исторической территорией. Однако история вопроса весьма запутана, и с тем же правом на Антакию может претендовать Италия: ведь это и есть древняя Антиохия, один из известных городов Римской империи. В общем, чтобы турки и сирийцы не подрались между собой, – между турецкой и сирийской таможней находится не меньше полутора километров как бы нейтральной земли, населённой лишь турецкими солдатами и плакатами «Фотографировать запрещено». Слева от дороги мы увидали развалины какой-то крепости, но это оказалась вовсе не сирийская таможня, а, вероятно, турецкая наблюдательная база.

В конце концов мы добрались и до сирийской таможни. Она была увенчана флагами. Всюду – портреты президента Сирии Хафиза Асада и его бородатого сына. Этот бородатый – первый сын, который погиб; есть у Хафиза и другой сын, безбородый.

Сирийские таможенники, пуская в свою страну иностранцев, проявляли бдительность. Вот перед нами в очереди стоит молодой француз, приехавший на автобусе. Сириец вертит в руках его паспорт, полный виз и штампов, разглядывает их и вопрошает по-английски:

– Хм… Посещали ли вы Израиль?

– Нет, нет, – испуганно отвечает француз.

– Хм… А есть ли у вас в паспорте израильские штампы?

– Нет, нет!

– Хм… – таможенник продолжает разглядывать необычный паспорт, – а это что ещё за штамп?!

Подозрительный штамп оказался печатью аэропорта Коломбо, и французу было милостиво позволено посетить Сирию.

Вот и другой подозрительный элемент с красным советским паспортом; оказалось, дагестанец. У него нет не только израильской, но и сирийской визы, и пускать его в страну не хотят. Дагестанец возмущается (на русском языке):

– Раньше всэгда простой был: заплатыл – поехал!

Я выступаю в роли переводчика, объясняю, что раньше визу ставили на границе, а теперь – только в аэропорту. Или нужно вернуться в Турцию и получить сирийскую визу в посольстве Сирии в Анкаре2.

Дагестанец, ругаясь на сирийцев и на свою неудачную судьбу, извлекает свой чемодан из автобуса и возвращается в Турцию.

Что же касается нас с Андреем, израильских виз в нашем паспорте не просматривалось. Нас, как и прочих въезжающих, заставили заполнить учётную карточку, в которой были такие пункты: имя, фамилия; имя отца; имя матери; дата рождения; адрес в Сирии и т.п.. Эти карточки заполняются в двух экземплярах, один сдаётся тут же при въезде, а другой нужно беречь до выезда. Наконец, все формальности окончены, и мы входим на сирийскую землю через очередные большие ворота с портретом президента Хафиза Асада.

Дружелюбная Сирия

На этой стороне границы нас поджидало такси.

– Такси, мистер, Халеб, Дамашк, – возглашал водитель.

– Ля такси, парасыз, пара йок, – отвечали мы на смеси арабского и турецкого языка: давай бесплатно, мол.

Водитель немного посмеялся над нашей непрактичностью (кто мол, сейчас повезёт за просто так), а потом всё же согласился с нами. Мы сели в машину и проехали километров семь до ближайшего к границе села Баб-аль-Хава, где водитель и высадил нас, указав, где проходит трасса на Алеппо. Вероятно, водитель был не настоящим таксистом, а жителем приграничного села, пытавшимся найти попутчиков у границы.

Сирия встретила нас солнечной весенней погодой. Арабский язык обитал в наших головах пока в зачаточном состоянии. Я поначалу путал турецкий «парасыз» и арабский «маджанан» (бесплатно), турецкий «йол» и арабский «тарик» (дорога), турецкий «араба» и арабский «сейяра» (машина). Мимо нас по «йолу», точнее «ат-тарик», проезжали араба за «арабой», точнее «сейяра» за «сейярой», но все они имели форму маршрутных такси или автобусов.

Схема наших переездов по Сирии

Пока мы высматривали нормальную машину, чтобы отвезла нас парасыз, точнее маджанан, – вокруг нас собрались любопытные местные жители.

– В Алеппо надо ехать? вот маршрутка идёт, – показывали нам они. Но мы избегали маршруток, опасаясь их платности.

Вскоре местные жители, поняв, что мы люди приезжие и тупые, застопили нам маршрутку. Водитель (неожиданно для нас) согласился нас отвезти и бесплатно, а один из пассажиров даже знал русский язык.

До Алеппо было километров сорок. За окном проплывали поля и деревни одноэтажных каменных домиков. Дорога была похуже, чем в Турции, примерно российского качества. Обгоняющие и встречные машины вели себя весело, бибикали, люди ехали в кузовах грузовиков. Вскоре высадились в Алеппо.

Алеппо, он же Халеб, второй по величине город в Сирии. Здесь живёт около полутора миллионов человек. Сколько сразу отличий от турецких городов, находящихся совсем рядом! В Турции относительно мало лавок, магазинчиков и вкусных едален, а здесь практически в каждом доме на первом этаже – одна или несколько лавок. Турецкие города были относительно чистыми, а здесь, куда ни глянь, валялись обрывки газет и полиэтиленовых пакетов, передуваемые туда-сюда ветром. Обилие микроавтобусов и народ на улицах, суетливо куда-то стремящийся. И необычайное обилие развешанных всюду портретов президента Хафиза Асада, недавно избранного на пятый семилетний срок абсолютным большинством в 99,99% голосов.

В этот день, как и во все следующие две недели, нам приходилось удивляться, сколь распространен в своей стране сей вечный президент. Каждая лавка, магазин, телеграфный столб и стена дома украшались его портретом, а то и не одним. В некоторых богатых конторах и учреждениях стояли его статуи или бюсты. Хафиз Асад простирал руки над трассами, встречал нас на въезде в различные города, бдительным оком взирал на народ в харчевнях и даже в некоторых квартирах. Надписи на арабском и английском гласили: «Мы, как всегда, сказали ДА! Хафизу Асаду!» и т. п.

После недолгих поисков мы отыскали и российское консульство. И, о радость! – навстречу нам возник Владимир Шарлаев! Как хорошо, что он нас дождался!

Владимир Шарлаев в кузове грузовика. 1999

Вот его судьба.

От Москвы или Питера до Алеппо ехать можно что справа от Чёрного моря, что слева – выйдет одинаковое расстояние. Мы поехали через Батуми (читатель помнит, чем это завершилось), а Вовка через Болгарию и Румынию. Достигнув Анкары, он долгое время удивлялся, почему никто не прибыл на эту (впрочем необязательную) встречу. Позвонил в Россию – тут и узнал он, что остальные путешественники сидят в темнице города Батуми. Вовка быстро добрался до Алеппо, где уже несколько дней ожидал нас, ночуя в сторожке у сирийских солдат, охраняющих консульство. Сотрудники консульства отнеслись к автостопщику хорошо и время от времени угощали его вкусностями.

В этот же день в Алеппо прибыл Паша Марутенков, а также Саша Казанцев в паре с Гришей Кубатьяном. Эти двое успели посетить столицу Турции, Анкару, где и остался ещё один участник поездки, калужанин Миша Кошелев, не имевший ни сирийской, ни прочих виз.

Мы обменяли несколько долларов в российском консульстве и вшестером отправились гулять по Алеппо.

* * *

Немалый процент жителей Алеппо составляют армяне и иные русскоговорящие люди. А из арабов многие обучались у нас, в России. В былые советские годы в Сирии работало несколько тысяч российских рабочих, а в последующее время её посещали не меньшие толпы наших челноков. Из-за всех этих причин русский язык в Алеппо оказался распространён; то там, то сям нам попадались читаемые надписи и рекламы; а продавцы и прохожие, распознав нашу сущность, тоже иногда проявляли знания русского.

Вечерний Алеппо сверкал тысячами огней; всюду кипела жизнь. На обочинах сидели чистильщики обуви (на одной площади их обнаружилось человек двадцать), и со всех сторон предлагали почистить нам ботинки за небольшое пожертвование. Бумажные и полиэтиленовые плакаты с изображениями президента Хафиза Асада висели повсюду, а в некоторых магазинах ими была завешана целая стена. Из многочисленных едален доносились запахи шаурмы и прочих жареностей и вкусностей; продавались дешёвые, разнообразные сладости; с лотков и тележек можно было купить местные фрукты-овощи. Иракские челноки, презрев всемирное эмбарго, продавали за бесценок содержимое своих перегруженных легковушек – ботинки, финики, одежду и другие порождения соседней иракской земли.

Машины медленно протискивались, толкаясь, по узким улицам туда-сюда; в кузовах некоторых из них сидели люди, замечали нас и махали нам, удаляясь. Мы употребляли всё съедобное, что встречалось нам по дороге и отмахивались от чистильщиков обуви. Искали междугородний телефон – но все имеющиеся телефоны были карточными. Вовка Шарлаев за время долгого ожидания в Алеппо уже успел стать карточником и позвонил в Россию, сообщив о нашем воссоединении.

Вечером сего же дня сотрудники российского консульства одарили нас шаурмой, жареной курицей и другими угощениями. Мы съели их за здравие отечественной дипломатической миссии и расставили свои палатки на газоне напротив консульства. Наконец-то мы в Сирии! Наука победила!

16 февраля, вторник.

Шестеро российских автостопщиков благополучно переночевали в своих палатках на газоне напротив российского консульства в сирийском городе Алеппо. А в половине одиннадцатого утра появилась последняя, несколько задержавшаяся двойка автостопщиков – Костя Шулов и Миша Венедиктов.

Сотрудники консульства, наблюдая прибавление автостопщиков, были рады вместе с нами, и устроили нам маленькую экскурсию по территории консульства. На прощание нам подарили комплект еды, на целый автостопный пир. Мы окончательно разработали маршрут путешествия по Сирии, разделились на двойки и попрощались с гостеприимными соотечественниками и охранниками консульства.

Сирийская Арабская Республика – страна с необычайным количеством достопримечательностей. Крепости и замки древних арабов, римлян и крестоносцев, старинные мечети и развалины мёртвых городов, христианские монастыри, бескрайние пустыни, море, и при этом – замечательные люди!

С выбором маршрута нам повезло. Ещё в Москве мы познакомились с полезным человеком, Сергеем Медведко, который прожил в Сирии долгое время, и приобрели его книгу-путеводитель (С. Медведко, Д. Осипов. «Вся Сирия». ) Так как книга была толстая, мы разорвали её на четыре части, по числу автостопных пар. Из этой книги мы извлекли сведения об основных интересностях этой страны, заранее узнали, где что находится, и ещё в Москве в общих чертах определили маршрут.

Нам хотелось посмотреть развалины древних городов вдоль течения реки Ефрат, легендарную Пальмиру, замки крестоносцев, Средиземное море, римский амфитеатр в Босре и деревянные водоподъёмные колёса-нории в Хаме, Маалюлю, в которой до сих пор люди говорят между собой на том диалекте арамейского языка, на котором говорил Христос, и многое другое. Рассмотрели карту Сирии, выбрали, что кого больше интересует, разделились на пары и отправились в путь.

Мой прежний напарник Андрей Петров на этот раз поехал с Гришей Кубатьяном,

Вовка Шарлаев – с Сашей Казанцевым,

Костя Шулов – с Пашей Марутенковым,

Миша Венедиктов поехал со мной. Наши с ним планы были таковы: мне хотелось отправить пару открыток домой; Мише – купить новые кроссовки; после сего мы намеревались покинуть Алеппо и отправиться по трассе, идущей вдоль Ефрата, на юго-восток, попутно осматривая древние города. Андрей с Гришей тоже направлялись таким путём на юго-восток, а прочие решили начать осмотр Сирии с других мест. Но подробно об этом будет рассказано ниже.

* * *

Завершив все свои дела в Алеппо и получив несколько бесплатных карт страны в офисе туристской информации, мы с Мишей направились на выход из города. Алеппо оказался довольно велик и пространен. Как только мы устали ходить и начали автостопить, вокруг нас образовались местные жители, желающие нам помочь. Они что-то нам объясняли, размахивали руками и пытались остановить проезжающие автобусы и такси. Это вредило автостопу: водители нормальных машин, проезжая мимо, думали, что вся эта тусовка ловит автобус, и не останавливались. Мы с Мишей пытались уйти из зоны видимости, но помощники, уже новые, появлялись вновь. Только минут через двадцать нам удалось уехать подальше от них.

Арабский язык был нам пока почти неведом. Однако водители оказались дружелюбны, и чем дальше от Алеппо, тем лучше шло дело. В вечернем мраке мы достигли посёлка Мансура.

Примерно в двадцати километрах отсюда находится Расафа, первый древний город, который мы хотели посмотреть.

Из книги «Вся Сирия» мы узнали историю города. Основанный в незапамятные времена, он упомянут даже в Ветхом завете. В 305 году нашей эры в Расафе был казнён римский легионер-христианин Сергий (в честь именно этого мученика получил своё имя наш русский святой Сергий Радонежский). Вскоре после этого события окружающий мир стал христианским, и в шестом веке город был переименован в Сергиополис. В седьмом веке Ближний Восток был обращён в мусульманство, и в городе, в дополнение к христианскому собору, появилась мечеть. В конце тринадцатого века в городе обосновались представители мусульманской секты исмаилитов, и правящий в то время один из мамлюкских султанов, представитель «более ортодоксального» мусульманства, обеспокоившись сим, заставил всех жителей покинуть город. И он опустел, а строения, стены, собор и мечеть остались посреди пустыни и потихоньку разрушаются даже до сего дня.

Только мы выгрузились из кабины грузовичка у поворота на Расафу, как увидели, что в этот же самый момент из другой машины вылезают Гриша Кубатьян и Андрей Петров. Вот встреча!

Мы с Мишей попытались уехать в Расафу ещё на чём-либо по глухой тёмной дороге, (оставалось километров двадцать), и даже застопили трактор, который провёз нас несколько метров и свернул в проулок. Мы покинули его. Трасса была неоживлённа. Интересно, а куда делись Гриша с Андреем? Они ведь тоже хотели стопить, но куда-то исчезли.

Но они отозвались – из дверей соседнего дома. Оказалось, они сразу поняли, что машин не ожидается, и решили попробовать переночевать по-научному. Сошли с дороги и постучали в первый попавшийся дом, думая о том, какой, интересно, будет эффект. Дверь открыл парнишка и, увидев перед собой в вечернем мраке двух мистеров, безумно обрадовался и затащил их в дом! Отец, мать и другие дети тоже были рады, а тут идут ещё двое – мы. Радость их была совершенно искренняя!

Разуваемся и проходим в дом. Он построен из шлакоблоков, скреплённых цементом, и, как и все дома в посёлке, имеет прямоугольную форму. Крыша плоская. Внутри две комнаты. В основной комнате, посередине, стоит металлическая печка и топится соляркой, по каплям поступающей из сосуда; от печки идёт вверх длинная металлическая труба. Стульев, столов в комнате нет; имеется маленькая тумбочка под телевизор, телефон и куча детей. Хозяин был одноруким, но так не придавал значения этому, что я не скоро заметил сие.

Хозяева не знали английского языка (один из детей изучал его в школе, но язык был для него абстрактен, и разговаривать и понимать речь он не мог, хотя делал домашние задания исправно), а мы пока почти не знали арабского, тем не менее наша беседа была интересна и содержательна. Мы пользовались жестами, многими интернациональными словами и десятком уже изученных арабских, а также тетрадкой и ручкой. Например, я долго не мог объяснить слово «туалет», пока не нарисовал писающего человечка; все поняли, засмеялись и показали мне путь. Через некоторое время принесли сирийскую еду: простоквашу, хомос (гороховую кашу), лепёшки и чай. Всё естся руками или лепёшками. Чай пили маленькими стаканчиками, и Андрей, главный любитель чая, выпил немало оных.

Когда же настало время сна, обнаружилось, что хозяин имеет ещё один домик, на противоположной стороне шоссе, близ Ефрата. Туда он и направил спать двоих (нас с Мишей), а остальные спали в том доме, куда постучались. Сон осуществлялся при помощи тюфяков и одеял, раскладываемых на полу; спальники не понадобились.

17 февраля, среда.

Наутро мы опять воссоединились в первом доме. На прощание нас накормили завтраком, а мы оставили хозяевам на память наши адреса и российские открытки. Сфотографировались и вышли на утреннюю прохладную трассу. Хозяин, его жена и дети долго махали нам вслед.

Всю последующую неделю мы (Миша, Гриша, Андрей и я) передвигались по Сирии вместе, нераздельной четвёркой, и проблем не возникало, ибо каждая машина в Сирии может везти вдвое больше пассажиров, чем она везла бы в России.

Руины древнего города пребывали в естественном виде – не восстановленные археологами, но и не загаженные посетителями. Часа два мы лазили по стенам и башням, построенным из серо-розовых камней. Вдоволь нафотографировались и насмотрелись. Гриша уверял меня, что здесь можно найти скрытые клады при помощи лозоходства. Решили проверить; я спрятал среди развалин несколько металлических монет (включая советский рубль с Ильичом), а Гриша, взяв два куска проволоки, вытянул их перед собой как усы и ходил туда-сюда. Первый «клад» он нашёл, а потом не достиг успеха.

Посмотрев город св. Сергия, мы вышли обратно на дорогу и вскоре, всей четвёркой, уехали обратно в Мансуру в кузове с овцами. Всю дорогу овцы боялись нас и пытались сбиться в одну кучу, что им плохо удавалось. В Мансуре проехали мимо дома, давшего нам приют этой ночью, и выбрались на вчерашнюю большую трассу.

* * *

Следующий город, намеченный нами для осмотра, назывался Халябия. Он находился на самом берегу Ефрата. Сперва мы доехали по трассе до посёлка Шиха (довезли нас на маршрутном микроавтобусе, но, разумеется, бесплатно). От Шихи к Халябии шла узкая асфальтовая дорога, но долго идти пешком нам не пришлось: нас догнал трактор, в прицепе везущий землю. Мы поехали на земле и проехали километров шесть до деревни. Затем пошли пешком. Вскоре трактор, уже без земли, догнал нас и провёз оставшееся небольшое расстояние до самой крепости.

Дорога проходит прямо через крепость – чтобы проложить трассу, строители сделали два пролома в стене. Сама крепость одной стороной подходит близко к прохладным водам Ефрата, а другой стороной поднимается на крутую прибрежную гору. Крепость использовали, чинили и разрушали в ходе различных войн сперва римляне, потом византийцы. В шестом веке город был в очередной раз разрушен и окончательно покинут жителями, и пустует до сего дня.

На холме, сплошь покрытом обломками обработанных камней, когда-то была цитадель. Мы воздвиглись туда и с величественных руин обозревали окрестность. Вниз и налево уходили полуразрушенные стены; каменная кладка просела и за истекшие века начала медленно сползать. Внизу протекал Ефрат, был виден вдали железнодорожный низкий мост и чёрные поля на противоположном берегу. Слева внизу, вдалеке, расположилась маленькая сирийская деревушка, которую мы только что проехали. По руинам крепости ползали несколько иностранных туристов, прибывшие чуть после нас. Один из них оказался венгром, другой – французом, прочие до нас не доползли.

Начался мелкий, моросящий дождь. Мы лазили и фотографировали, несмотря на него, сколько могли. Часа через полтора, покрытые влажной землёй и тысячелетней пылью, мы спустились вниз и умылись Ефратом. Река была холодной и мелкой, и являла собой продолжение мелкого, холодного дождика, текущего сверху.

Близ крепости располагалась деревня – та самая, которую мы видели сверху, та самая, куда первый трактор вёз прицеп земли. Пошли туда – и нас опять подобрал трактор, на этот раз без прицепа. И мы вчетвером уехали на нём, с четырьмя рюкзаками! Все сели на крылья трактора, двое лицом вперёд, двое лицом назад; тракторист в одноместной кабине.

В деревне, у ворот одного из домов, стояла небольшая группа женщин и детей. Они следили за нами, проходящими по дороге. Из вчерашнего опыта мы уже знали, что сирийцы только и мечтают оказать блага путешественнику, но часто смущаются предложить. Мы свернули с дороги, подошли к ним, съедаемые взглядами, и попросили хлеба (по-арабски – хубз).

Что тут началось! Все бурно обрадовались, притащили пластмассовые стулья, столик, и во дворе сего дома, прямо под открытым небом (дождик уже кончился) устроили нам маленький пир – из хлеба, чая, помидоров, простокваши и других сирийских кушаний. Женщины и дети стояли вокруг нас и жадно наблюдали за тем, как жадно мы употребляем пищу. Ничего себе! настоящие иностранцы! как интересно! Жители соседних дворов тоже узнали про интересное событие в их деревне и поспешили тоже рассмотреть нас.

В этот день у нас было ещё немало приключений. Когда мы выбрались на основную трассу, огромный грузовик с прицепом, полным камней, довёз нас почти до города Дейр-эз-зор. Ехали мы все вчетвером в кузове на камнях, что напоминало езду в товарном вагоне. Потом, на оставшиеся километры до Дейр-эз-зора нас четверых повёз мотоцикл с прицепом (!). Трёхколёсный мотоцикл представлял собой микрогрузовичок грузоподъёмностью килограмм в двести. Такой же трёхколёсный прицепик был привязан сзади на длинных ремнях. Двое сели в переднюю машинку, двое в заднюю… Когда трасса пошла в гору, мы шли рядом с водителем, мысленно помогая машинке взобраться на подъём.

В Дейр-эз-зоре к нам привязались двое разговорчивых людей, спешившие выговорить все слова, которые они знали на любимом и неведомом английском языке. Они прошли с нами рядом почти полгорода, непрестанно болтая, и лишь когда мы начали австостопить, нам удалось вежливо попрощаться с ними. На выезде из Дейр-эз-зора нас подобрал странный человек на маршрутке, мы никак не могли объяснить ему тайну автостопа и нашу бесплатную сущность. Но всё же, вероятно, водитель маршрутки что-то понял, провёз нас всего полкилометра и пересадил в красную легковую машину. Водитель последней оказался англоговорящим, провёз нас 10 километров и подарил 500 сирийских лир (десять долларов) на дальнейший проезд. Когда он дарил их нам, возник спор: Миша Венедиктов считал, что деньги брать не надо, а я полагал, что вполне можно, если дают от души. Всё же взяли, и водитель остался доволен своей благотворительностью.

В городе Маядин, когда мы шли по нему, испытывая жажду (в предыдущем городе купили очень сладкие и очень жирные пончики, жир прямо тёк из них), произошёл следующий случай. Проходили мимо всяких магазинчиков, и Миша обронил мысль: купить бы газировки! Я подумал: Бог пошлёт, но Миша уже завернул к магазину. Мы остались ждать его около другой лавки. Тут же один из местных жителей, увидев нас троих, просто и без лишних разговоров купил нам по бутылочке кока-колы, словно угадал наши желания. Вот возвращается Миша с большой бутылкой – каково его удивление!

Интеллигентный, англоговорящий араб, в недалёком прошлом житель Кувейта, подобрал нас на своём грузовичке. Двое сели в кабину, двое в кузов. Мы ехали по ночной трассе на юго-восток и трепались о мировой политике. Навстречу шли нескончаемые бензовозы с иракскими номерами, а иногда и мелкие легковушки – иракские челноки. До границы оставалось километров шестьдесят. Водитель рассказал, что трасса в Ирак открыта для коммерции. Бензовозы, идущие днём и ночью, работают в рамках программы ООН «Нефть за еду»: Ирак отгружает в Европу через сирийские порты Тартус и Латакия некое определённое количество нефти, а взамен получает продтовары и лекарства. Кроме того, говорят, что, несмотря на эмбарго ООН, сирийцы тайно перепродают иракскую нефть, выдавая её за свою.