Такая глупая любовь

Три недели – это двадцать один вечер. И каждый из них Маша может приглашать друзей к себе домой. Пригласить к себе Роберта. От этой мысли у Маши буквально перехватило дыхание, и она воровато огляделась, будто боялась, что пассажиры в вагоне могут прочитать ее мысли. Тогда, на празднике, Роберт подошел к ней, подал ей бокал с шампанским и поздравил с отличной работой. Она тогда с головой ушла в проект визуализации детских идей для научного проекта МГУ. Слайды, плакаты, трехмерные модели. Работать с детьми было интересно. Значит, он заметил. Или… просто сказал из вежливости.

Вежливость – его второе имя.

С того момента прошло уже полгода, Маша жила, сгорая от любви. И если на фотографию она могла смотреть все свое свободное время, то с самим Робертом они виделись только мельком. Никаких совместных проектов у них не было… пока. Пока что не было, говорила себе Маша и еще сильнее прижимала к сердцу сумочку. После сегодняшнего совещания все может поменяться, если ей передадут рекламный контент по поселку «Русское раздолье», главным архитектором которого является Роберт…

«Нужно нам как-нибудь поболтать, познакомиться поближе», – сказал он Маше тогда же, на празднике, и его серые глаза блеснули. Но познакомиться поближе не вышло. Он, наверное, и думать забыл об этом разговоре, но Маша – нет, не забыла. Она думала о нем чуть ли не каждый день, ведь он был где-то рядом, с другой стороны стеклянной двери в его кабинет. Но, конечно, о ее чувствах не знал никто. Ни мама, ни папа, ни даже Машин хороший друг Степа, ее одноклассник, а сейчас программист из их бюро – он-то как раз и выхлопотал в свое время Маше место стажера. Не так-то легко выпускнице факультета графики и дизайна заполучить место в престижном архитектурном бюро.

Маша влетела в офис с пятиминутным опозданием – результат утренних препирательств с противным младшим братом. Она воровато огляделась, прикидывая, кого она опередила, а кто еще принесется ей вослед. Просторное помещение с высоченными, уходящими в небо потолками казалось почти пустым.

Хорошо. Но важно было понять, здесь ли Борис Яковлевич Щучка. Их босс был человеком редких душевных качеств – гестапо сокрушалось бы от того, что он в нем не работает. Среднего роста, крепкого телосложения; у него было широкое лицо, сияющее фальшивым счастьем. Все, кто знал его хоть немного, боялись его «улыбки Чикатило», которая никогда не сулила ничего хорошего. Щучка умел улыбаться только нижней частью лица, а взгляд пронизывал собеседника азотным холодом. Однажды Щучка встретил одного из их дизайнеров не только улыбкой, но и широкими объятиями. Не то чтобы он на самом деле его обнял, но он увидел дизайнера, улыбнулся, раскинул руки и закричал:

– Ба, какие люди!

Надо ли говорить, что к обеду дизайнера уволили с волчьим билетом. К сожалению, в архитектурных кругах Борис Яковлевич был человеком известным и уважаемым, и с его мнением считались.

Маша пролетела через коридор, по пути прикидывая, в каком порядке ей нужно распечатывать листы. Мелкий таракан все спутал, и теперь Маша пыталась вспомнить и порядок работ, и красивую стройную речь, которую она приготовила и заучила. Мысли рассыпались, волнение брало свое. В зале почти никого не было, только уборщица начищала паркет. Видать, дизайнеры поразбежались на объекты.

Их офис располагался в самом центре города, занимал целый мансардный этаж старой фабрики, и урбанистический дизайн выигрышно подчеркивал вкус и мастерство людей, работающих тут. Стеклянная крыша вместо потолка наполняла помещение воздухом и светом. Однако была и проблема. Просторный зал просматривался с миллиона разных точек. Фактически он на двух уровнях был окружен кабинетами со стеклянными дверями. Из-за перил второго уровня, сверху, весь их муравейник вообще был как на ладони.

– Машка, ты чего такая мутная? – Голос раздался почти рядом и так неожиданно, что Маша подпрыгнула и охнула. Это был Степка. Очкастый и лохматый, похожий на черепаху Тортилу, он стоял под лестницей, идущей на второй этаж, и держал в руках какой-то странный металлический ящик с проводами.

– Вот черт! Напугал.

– Говорили мне, что нужно начинать бриться… – усмехнулся Степка.

– Это что ж такое? – усмехнулась Маша. – Бомба?

– Ага, бомба. Давно пора разнести все тут к чертовой матери. Вот только забыл, куда тротил положил.

– Степан!

– Щучка велел установить дополнительный сервер. Куда вы только память деваете? Лопаете ее терабайтами!

– У нас файлы большие, графические, – обиделась Маша, ибо это был стародавний, испокон веков шедший между дизайнерами и сисадминами конфликт. Каждая сторона считала членов другой бездельниками и дармоедами. Взаимопонимания между ними было – кот наплакал.

– Вы бы хоть изредка хоть что-то стирали, а? Есть же такая кнопочка, «del» называется. Нет? Не слыхали? – Степка возмущенно покачал головой и только потом обратил внимание на Машино платье: – Что, Золушка, на бал собралась? Туфелек не дать? У меня в серверной как раз кеды завалялись.

– Иди ты в баню, фея! – отмахнулась Маша. – Жарко на улице, не заметил?

– Так ты приходи совсем голой. С твоей-то фигурой… У тебя тогда, может, карьера в гору пойдет! – предложил Степка с невозмутимым видом.

– Лучше скажи, Щучка здесь?

– Выдохни уже, Золушка, Щучка ушел в кафе кофе пить. Весь наш высосал, теперь пошел осушать «Шоколадницу». Я вообще не понимаю, как от такого количества кофеина он по потолку не бегает.

– Он бегает, просто так быстро, что ты увидеть его не успеваешь. Слушай, ты мне включи широкоформатник, ладно? – подкатила Маша.

– Опять? Вашими картинками можно Красную площадь застелить, – вздохнул Степка, воспринимавший утрату дорогой бумаги крупного формата как собственную потерю, потому что закупка новых тяжеленных пачек почему-то тоже была введена в его обязанности.

– У меня сегодня день Х, – пожаловалась Маша.

– И ты в белом? Веришь рекламе, наивный ребенок? – осклабился Степка.

– Фу! Твой цинизм не знает никаких рамок. Совещание у нас. По «Русскому раздолью».

– Будете разрушать?

– А как же, – хмыкнула Маша. – До основанья, а затем… В общем, нужно распечатать кое-что.

– То-то я смотрю, Роберт уже с утра здесь торчит. А может, и с вечера. Значит, небось и сам Корлеоне приедет? – Степка так глубоко задумался, что чуть не выронил свой спрутоподобный ящик.

– Он здесь? – загорелась Маша, но тут же притушила радость. Но Степка в своих попытках прикинуть, насколько сложным будет сегодняшний день, ничего не заметил.

– Кто? Корлеоне? Откуда я знаю. Я же не старушка из справочной! Ладно, я пойду, убьюсь головой о ваши серверы. Может, после моей жертвы вы перестанете архивировать весь мир, а?

– Не перестанем, – заверила его Маша.

– Да я и не надеюсь. Слушай, Машка, мы в кино в выходные идем. Можем и тебя с собой взять. Пойдешь?

– Не знаю. – Маша покачала головой и пошла сквозь открытое пространство их общего рабочего зала к своему столу.

– Пошли. Хоббиты – они маленькие, у них волосатые ноги и уши, они едят морковь. Разве можно устоять перед этим?

– Степка, я, может, все выходные работать буду. У меня сейчас знаешь…

– Знаю, – вздохнул тот. – Я пойду.

– Иди, Степа, иди, – кивнула Маша, глядя ему вслед. Везет же людям. Свой кабинет! Серверная, хоть и была маленькой и заставленной всяким хламом, НО! – была отдельной, в отличие от рабочих мест рядовых дизайнеров. Кабинеты полагались только элите: начальству, архитекторам на больших проектах, главному бухгалтеру и, конечно же, Роберту – их звезде. Немыслимая роскошь, огромная привилегия, которой Степка пользовался только потому, что Щучка, при всем его уме и опыте руководителя, про сети и интернет ничего не знал и панически боялся того, что они (сети) могут рухнуть. Степка его в этом страхе держал умело.

Маша вздохнула, осмотрела пустое помещение – даже уборщица ушла. Хорошо, когда так тихо. Она нажала кнопку на системном блоке своего компьютера и, пока тот загружался, Маша как бы невзначай бросила короткий взгляд – всего на секундочку – на стеклянную дверь, ведущую в кабинет Роберта. Маленькие невинные радости, помогающие продраться сквозь рутину рабочего дня. И вдруг…

Словно по мановению волшебной палочки, дверь открылась, и в рабочий зал вышел сам Роберт. Почувствовал? Маша вздрогнула и покраснела. Проклятая особенность ее организма все время краснеть в самых ненужных моментах. Если что, можно сослаться на жару. Впрочем, может, еще и не заметит. Вот он идет, ни на кого не смотрит, прямо через просторный зал – спокойно, размеренно и без спешки. Как всегда, неотразим в столь традиционных для него классических вещах: светло-голубой рубашке с коротким рукавом, красивых, точно по фигуре, бежевых брюках и коричневых штиблетах. Роберт всегда выглядел так, словно только что сошел с самолета, прилетевшего откуда-нибудь из Лондона.

Маше нравилось в нем все. И спокойный голос, и грамотная, такая редкая сегодня, речь, выдававшая хорошее образование и воспитание. Он бы никогда не сказал, что Маша «мутная». Она так загляделась, что не успела заметить, что Роберт тоже смотрит на нее. Больше того – он остановился и улыбается.

О господи!

Да она оцепенела под этим взглядом, чуть удивленным поначалу, а потом озорным, задорным. Понял? Какой кошмар! Маша резко отвернулась, бросилась к столу в поисках хоть чего-нибудь, пригодного для имитации бурной деятельности, но Роберт уже шел прямо к ней. Несколько шагов, всего доля мгновения – и он тут, он рядом. О боже! Придумай что-то. Не веди себя как идиотка! Не молчи. Скажи слово. Скажи ему «привет». Но Роберт опередил ее.

– Маша! – воскликнул Роберт, улыбаясь. – Вы сегодня совершенно очаровательны!

– Вы считаете? – Маша чувствовала, что краснеет еще больше. Нелепость какая! Синьорита помидорка. А Роберт – надо же – держится совершенно естественно и спокойно, сохраняет естественный цвет лица даже на такой жаре. Впрочем, помещение-то кондиционировано. О, эта его улыбка! Эти губы… Остановись, Маша, стоп!

– Маша? Ау! Что это вы сегодня такая задумчивая?

– Я? Да нет, я не задумчивая, – пробормотала она, мало отдавая себе отчет в том, что несет.

– Нет? – улыбнулся еще шире Роберт. – Ну, значит, мне показалось.

– Нет. Не показалось. На самом деле… я волнуюсь из-за совещания. – Наконец-то членораздельная речь.

– И зря. – Роберт покачал головой. – У вас всегда все получается.

– Вы правда так считаете? – Маша ахнула, а Роберт предпочел на это ничего не отвечать.

– А я как раз думал о вас. Знаете, то, что вы уже здесь, просто отлично. Я ожидал вас только к обеду.

– Вы шутите? Чтобы Щу… чтобы Борис Яковлевич меня убил? – И улыбка естественным образом осветила Машино лицо. Роберт кивнул с пониманием.

– Вы большая молодец, Маша. Ничего не бойтесь и верьте в себя.

– Спасибо, конечно, но вы ведь просто хотите меня подбодрить. – Маша моментально растаяла. Да, ради этого стоило перерисовывать одни и те же эскизы по десять раз.

– О чем вы говорите? – улыбнулся он, и глаза его хитро блеснули. – Какие могут быть сомнения в моей искренности! Чем я заслужил недоверие? Вы буквально разбиваете мне сердце. А я-то надеялся, что между нами есть… взаимопонимание.

– Конечно, есть. Оно есть! – растерялась Маша. Все ее сенсоры буквально разрывались от срочного сообщения. Кажется, Роберт с нею… флиртует? Возможно ли такое в принципе?

– Вот и отлично. Увидимся на совещании. – И тут он положил руку на Машино плечо.

Маша даже не сразу поняла, что произошло, она только почувствовала, что стало еще жарче, уже никакие кондиционеры не помогали – ее практически затрясло. Роберт стоял очень близко, но не так, чтобы эта близость могла бы кому-то показаться неприличной. Одна секунда, вторая, третья – всего-навсего мгновения, но она чувствовала его теплую ладонь на своем плече. Что это такое?

Он просто похлопал ее по плечу.

Именно так, и не больше. Ободряющий жест, вполне обычный для хорошего знакомого, с которым ты вместе работаешь уже год. В которого ты влюблена. Нет, это не имеет к делу никакого отношения. К тому же момент прошел, Роберт кивнул Маше и убрал руку. Все ее силы ушли на то, чтобы удержаться и не выдать бурю, охватившую ее изнутри. Это было как удар током, как короткое замыкание. Да! Платье работает. Ура! Взаимопонимание.

Маша огляделась и увидела, как стройная высокая фигура исчезает в коридоре. Роберт, оказывается, уже ушел.

Господи! Прошло несколько секунд, прежде чем мир стал снова обретать привычные контуры. Маша стояла посреди зала совершенно одна, глубоко дышала и пыталась привести разбушевавшиеся гормоны в норму. Но вместо этого она снова и снова вспоминала этот теплый обнадеживающий взгляд, это прикосновение, эти короткие мгновения, и теплые волны счастья подкатывали к ее сердцу.

Именно в этот момент она вдруг увидела ЕГО. Черта с два она была одна! Какой-то незнакомый мужчина стоял под лестницей, в глубине коридора, уходящего в сторону серверной, и с интересом смотрел на Машу. Мужчина неясно улыбался. Машу словно окатили ведром ледяной воды, и улыбка сползла с ее лица.

– Вы кто? Кто вам нужен?

– Ничего себе! – ухмыльнулся мужчина, не двигаясь с места. – А с ним вы не были такой невежливой.

– Вам назначено? – Маша почувствовала, как к горлу подкатывает раздражение. Хотя злиться нужно было прежде всего на саму себя. Распустилась, стоит тут, улыбается, как дура, показывает чувства. Забыла, что этот офисный террариум отлично проглядывается с любой стороны. Это небезопасно. Это может испортить репутацию. Ей? Да, конечно. Роберту?

– Мне времени назначать не надо, – заявил вдруг мужчина, сделав несколько шагов вперед. Он был заметно старше Роберта и чуть заметно прихрамывал, что делало его еще старше, но впечатление это было обманчивым. Если вглядеться в черты его лица, то становилось ясно: ему было, скорее всего, слегка за тридцать. Маша обратила внимание на напряженное энергичное лицо, на властный взгляд этого человека. Она уже догадалась, что он не из простых посетителей. Вряд ли пришел, чтобы проконсультироваться относительно рекламной кампании новой продукции йогуртовой фабрики.

Самоуверенный, сукин сын, лощеный, подумала Маша. Хотя мужчина ничего не сделал, чтобы выглядеть презентабельно: был небрит, одет просто, без затей. Светлые джинсы, какая-то тонкая бежевая водолазка-размахайка, выбранная явно за удобство. На запястье – часы с кожаным ремешком. Руки большие, ладони широкие. Сильный, мускулистый мужчина. Наверное, в качалку ходит. Может, там и ногу повредил, и теперь хромает. Маша придумывала самые разные версии относительно его хромоты, когда заметила, что незнакомец правой рукой взялся за подбородок и теперь смотрел на Машу изучающе и насмешливо.

– Смазливый парень! – бросил он ей. Голос звучал негромко, но вполне слышно.

– Что? Какой парень? – побледнела Маша.

– Я говорю, смазливый этот парень, который был тут с вами. Ваш кавалер. – Маша ушам своим не могла поверить, что этот чертов незнакомец говорит ей такое. Мало того, что он все видел, так еще не собирается делать вид, что ничего не произошло. И ведь, что обидно, ничего и не произошло!

– Это… это просто коллега, – пробормотала Маша, оглядевшись в поисках повода, чтобы сбежать от неприятного визитера и его еще более неприятной проницательности. И он, кажется, прекрасно понял это.

– Да-да, коллега. Я понимаю. – Он сказал это так, что захотелось его стукнуть. Затем мужчина покачал головой, словно упрекая Машу во лжи. Двумя ладонями зачесал волосы назад, открыв высокий лоб.

– Да что вы понимаете? И вообще, это не ваше дело. Да мне некогда с вами разговаривать! – отвернулась Маша. – Мне надо работать.

– Ну конечно, – с комичной серьезностью согласился мужчина, но все равно не ушел. – А это у вас такой дресс-код?

– Что? – Маша вытаращилась и почувствовала невероятное бешенство. – Да как вы смеете?

Незнакомец вдруг улыбнулся во весь белозубый рот и расхохотался в голос. Маша не знала, как реагировать на это, но ему, кажется, и не надо было никакой реакции.

– Уж простите меня, я так устал видеть всех в этих омерзительных деловых костюмах. Я и сам в них себя чувствую как в чехле каком-то. И вдруг вы – в совершенно нормальном девичьем платье. Удивительно!

– Жара! – Маша прокляла открытые плечи. Степка заметил, Роберт тоже (это хорошо), теперь еще и этот треклятый незнакомец. Теперь Маша была уверена, что надеть белое платье было плохой идеей. Неизвестно еще, что скажет Щучка. Да он, наверное, ей выговор влепит за несоблюдение деловой этики.

– Вы правы. Это все жара. Ладно, многоуважаемая девушка в белом, я так понимаю, мне придется обратиться к кому-то другому.

– Да, придется! – ответила Маша с вызовом, да еще и подцепила какие-то бумаги и принялась смотреть в них, хотя это и были просто старые черновики.

– Потому что вы так заняты! – Он акцентировал «вы так заняты», и Маша с трудом подавила желание швырнуть в него бумаги, но незнакомец уверенно проследовал по офису, словно знал его вдоль и поперек. Легкая хромота не мешала ему сохранять самоуверенный вид.

– Именно! – бросила Маша ему вслед и даже ехидно подумала, что стоит вызвать охрану. Чего это тут по офису шатаются всякие высокие хромые граждане с цепким взглядом и ухмылками? Но, с другой стороны, до совещания оставалось все меньше времени, а у нее еще конь не валялся. Маша опустилась в свое рабочее кресло. С экрана на нее смотрели кошачьи глаза. Когда становилось совсем невмоготу, Маша принималась рассматривать фотографии каких-нибудь милых и смешных котиков в интернете. Некоторые из них приживались у нее на «рабочем столе». Эти экранные котики были вместо любимого домашнего животного. Завести кошку или собаку «в реале» ни за что бы не позволила Машина мама.

Она бы убила.

Это одна из самых частых фраз, которые появлялись в Машиной голове, когда она думала о своей матери. Прекрасный человек, заботливая жена, талантливый врач, она была для Маши примером того, чем она никак не могла стать. Одни глупости в голове. И котики.

– Ничего не понимаю! – воскликнула Маша, приблизив лицо к экрану с котиком. Кому она это сказала, совершенно непонятно, ибо рядом не было никого – даже незнакомец куда-то ушел. Между тем, несмотря на жару и пережитое волнение, Маша неожиданно и заметно побледнела. Она принялась бить по клавиатуре, открывая одно окно за другим, – и все они появлялись пред нею пустыми. – Невозможно! Этого просто не может быть!

Глава третья

Потеря потерь

Мама всегда говорила, что для любого человека самое важное – никогда не терять уважения к себе. В любой ситуации надо вести себя достойно и сохранять человеческое лицо. Это подразумевало, что стучать по компьютеру кулаком, всхлипывать и тихо материться значило вести себя недостойно и потерять человеческое лицо. Что ж, именно это и случилось с Марией Андреевной Кошкиной, когда она окончательно убедилась, что все файлы по ее проекту из ее компьютера исчезли. Не просто исчезли – ощущение было такое, будто их никогда там и не было.

Мир словно раздвинул свои границы и оставил Машу висящей в пустоте и одиночестве – только она и компьютер с кошачьим лицом.

– Папка так и называлась: «Русское раздолье». Но не могла же она просто исчезнуть? – Маша перегружала компьютер в третий раз, и каждый раз эта процедура занимала значительно больше времени, чем всегда. Обычные штучки: когда с тобой происходит что-то плохое, время начинает течь куда медленнее. Проверено на пробках и зубных врачах. Результат перезагрузок каждый раз оставался тем же самым – папка пропала.

Мало того – папка, даже на почтовом сервере Маши исчезли все ее письма за последний месяц. Как корова языком. Бред! Параллельная вселенная. Маша судорожно копалась в компьютере, даже зашла в корпоративную почту со своего смартфона – с тем же результатом. Письма вроде значились в ящике, да только когда Маша нажимала на «иконку», выплывало сообщение «письмо не найдено на сервере».

Только через полчаса безуспешных попыток найти черную кошку в темной бездне компьютера Маша признала страшный и ошеломительный факт: файлов действительно нет. Она вскочила и побежала в серверную, ее трясло от ненормальной дозы адреналина, а где-то внутри уже рождалась надежда на то, что это все связано с ящиком-спрутом, который держал в своих пухленьких руках Степка. Может быть, он перебросил все файлы со старого сервера на новый?

Может быть, у этой проблемы все же есть какое-то решение и труд трех месяцев не исчез вот так, за один миг?

– Стоп, стоп, стоп, говори помедленнее! – Степка выставил вперед обе руки и попытался остановить Машу, чтобы она не наломала дров в его королевстве. – Я тебя не понимаю. Какие файлы?

– Все! Все файлы и письма!

– У тебя что, все файлы пропали? Вообще все? А ты в последнее время никуда не заходила?

– В кафе я заходила, – пожала плечами Маша. – Кофе выпила.

– О господи! Маша! В интернете ты никуда не заходила? То, что ты описываешь, похоже на вирус. Дай я посмотрю. – И Степка подсел к одному из нескольких запыленных мониторов. Он отложил джойстик в сторону и раскрыл сетевой каталог, объединяющий всю их систему в единый живой организм. Каждый компьютер имел свое место, статус и положение в их общей иерархии. К примеру, Щучкин компьютер хоть и был виден в сети, но доступа к нему не было даже у Степки. Нужно было вводить дополнительные пароли. Впрочем, не очень-то и хотелось.

– А как же мог вирус проникнуть? Ведь у нас антивирусник?! – развела руками Маша. – Неужели ничего нельзя сделать? Я не переживу. Я просто не смогу все это повторить. Там же все…

– Постой, вот же файлы, – вмешался Степка. Маша бросилась вперед, чуть не опрокинув чашку с крепким холодным чаем, который Степка постоянно цедил и время от времени обновлял – по мере необходимости.

– Где? Покажи?! А почему они у меня не отображаются? – Маша прошерстила взглядом экран.

– Потому что у тебя за твоими котиками вообще ничего не видно, – хмыкнул Степка, но Маша вдруг хлопнула рукой по его компьютеру – самому, между прочим, любимому, и Степан повысил голос: – Ошалела, да?

– Это не те файлы! – крикнула Маша зло. – Чего ты мне показываешь? Это старые проекты.

– Ты сказала – не осталось никаких файлов. А тут – море файлов. И в почте тоже. На чемодан, гигабайт файлов. Ты же не уточняла каких. Ты, знаешь, выражайся яснее, – бубнил Степка, пока Маша лихорадочно открывала папки. – И поосторожнее, а то у меня тут тоже все сотрешь. Так что пропало-то?

– Господи, я пропала! Понимаешь ты, а?

– Ты пропала? – опешил Степка. – Тут архиватор бессилен.

– Весь проект. Сегодняшнее совещание! Ты понимаешь, что меня уволят! – Теперь Маша выглядела совсем не так, как всего час назад. Растрепанные волосы, заплаканные глаза, дрожащие руки. На белоснежном платье – пятно, от чего – неведомо, но явно от чего-то тут в серверной поставленного. Помаду Маша от нервов давно съела. Степа посмотрел на Машины сжатые кулаки и огорченно замотал головой. Он давным-давно уже не видел Машу такой. Последний раз – когда они заканчивали школу и Машу чуть было не лишили золотой медали. Училка-химичка невзлюбила Машу, устроила ей показательную порку, а именно – персональную контрольную, где было сто вопросов по всему курсу химии. Маша ответила на девяносто восемь, а та стерва возьми да и влепи четверку. Тогда Маша была вот такой же – на пугало похожей. Потом, правда, Татьяна Ивановна сходила в школу и «просто поговорила» с химичкой. Уж кто знает, что именно Татьяна Ивановна сказала, но та результаты этой липовой контрольной отозвала, и медаль Маша получила.

Татьяну Ивановну боялись все, кроме ее пациентов. Пациенты ее обожали.

– Слушай, не нагнетай. Не стоит таких волнений, – попытался успокоить ее Степа. – Может, тебе чайку?

– Совещание – через час!

– Мы найдем твои файлы, – пообещал Степка, но голос его звучал неуверенно. Однако даже этого было достаточно, чтобы огонь надежды загорелся в девичьих глазах. – Какие именно хоть пропали?

– Да все! Папка целая. Все рабочие материалы, графика, рисунки. У меня дома были распечатанные варианты, так и их братец испоганил.

– А это идея. Ты работала дома? Ты дома их сохраняла? – Степа нервно чертил линию от одного угла серверной до другого. На все уходило пять секунд в одну сторону, пять в другую.

– А что?

– Мы можем попробовать достучаться до твоего домашнего компьютера дистанционно. У тебя брат дома?

– Они уехали в санаторий, – покачала головой Маша. – Да к тому же дома я тоже заходила на сервер и работала с нашими файлами. Я не загружала их на свой диск, работала в «облаке».

– Не скачивала? – грустно уточнил Степка.

– Нет. – Маша вдруг затряслась, и Степка понял, что ее глаза снова наполнились слезами. – Я не хотела путать файлы. Знаешь, как нам трудно отслеживать изменения. Вот я и хранила все на серверах фирмы. Думала, так будет проще. И документы в порядке.