Воздух

«Сколько утренних закатов…»

Сколько утренних закатов,Простыней, помятых ватныходеял, оскалов мятныхИзрасходованных дат?Табака и водки с чаем,На подушках слез, печалей?Сколько, сколько обручальныхВозвратившихся назад?Им отсчет ведут не цифры,Тонны съеденного сала,Горы вымытой посуды,Будней тусклый свет гирлянд.Сказки синего экрана,Кухня, туалет и ванна,Скука тесного дивана,Да воскресный спец наряд.Красота, любовь и счастьеРастворились в сне уюта,И от сладостного чудаЛишь остался мерзкий смрад.

«Вечность кажется маленьким летящим шариком…»

Вечность кажется маленьким летящим шариком,Розовой капелькой, из проколотого иголкой пальчика,Капающей на гладкую поверхность ковра.

«Не один из смертных…»

Не один из смертныхНе видел лица этих стен,Не входил в эту реку дважды,Не прошел сквозь врата этих капельИ не вернулся обратно.Звон тишины омывающей ноги,Достучится до скважин сознанья,До изгибов прокисшего хлеба,До светлых праздников нового года.Кусочками мутного сонного пеклаОн вымостит путь к погребальным урнам,К столбам, что помнят тел перезвоны.И глаз, слезой поминальной молитвы,Насытившей солью слой перегноя,Останков вороны слона и собаки.

«Чуть вскрипнула кровать…»

Чуть вскрипнула кроватьпод балдахином ночи,твои отравленныеголодом устапорезались об уст моихкартонные слова.И вскрылись в пламени свечидавно поставленные точки.И ты с рассветом отошлав иные пустошив иные завиточки.

«Не за талию кочевник…»

Не за талию кочевникПолюбил украдкой взор твой,Не за утреннюю песнюОтчеканил камень дня.И пророс сквозь сны в надеждеПокорить текущий стан твой,И на кончике мечаВынуть сердце из тебя.

«Прожигающий безудержность своих откровений гений…»

Прожигающий безудержность своих откровений гений,Вгрызаясь в раздробленность тени,Высекает из отсыревших пальцев последние искрыВ надежде вспыхнуть,Хотя бы зажечь погасшую спичку.Но губы его словно вязаный пояс,Крошатся стружкой, трясутся как детиИ глаз его петли все сходятся тужеИ светятся каплями лунной капели.

«Сольется дождь…»

Сольется дождьС твоим созвучным телом,И хлынет из тебяПоток речей ручей,Блестя на солнцеЗолотым и спелым,Из недр твоихНа бархат простыней.И косяки усталых рыб вопьютсяВ твои изъеденные лаской телеса,И извергая стоны разобьютсяТвои отравленные болью голоса.Из ледниковых створ,Кустами прорастая,Сады твоей не вытекшей любви,Застряв меж камешков, созвучий утопая,В болотах мха, осоки, конопли.

«В шарике девочка…»

В шарике девочкаБез ножки танцует под музыкуСтранный танец.И никто не знает чего она хочет.И только я,Мне кажется, понимаюЗа что она так страдает.Не за идею всеобщего братства,И не за мир во всем мире,Просто ей хочется казатьсяНемного лучшеЧем она есть на самом деле.

«Весна простудой в двери постучалась…»

Весна простудой в двери постучалась.Снежком колючим цвет зари пожрав.Весна во всей своей красе настала,И ты еще прекрасней став,Пропела в тишине пахучих липРапсодию порхающей страницы,И скрип твой сладостный,Разрушив все границы,Вдруг стал лучом, переходящим в крик.

«Подыхая в сортире от вони…»

Подыхая в сортире от вони,Пробивая гвоздями ладони,Пропивая последние зубы,Чувствуя пересохшим ртомВлажные губы иуды,Хочется петьОт не выносимой простуды.И с веревкой на шее,Увидеть ангела лик.И бодрый апрельский снег,Как дряхлый старикЗакроет уставшие очи,И ближе к ночи,Растает вместе с ним,Как сизый дым.

«Сколько ей было, когда она впервые…»

Сколько ей было, когда она впервыеОтправилась в лодке своейПо мутной воде бесконечного сна?В ее пальцах дремала печаль,Ее веки хранили чуть слышные вздохи,И ей было чуточку жаль,Проплывающих мимо людей.Ее волосы словно постель,Оплетали усталые ноги,И уста трепетали от жажды.И она просыпалась в поту,В пахнущем гнилью сарае,И сквозь щель в потолке, смотря на луну,Беззвучно общалась с богами.

«Я там, где ты прольешь свой отголосок дня…»

Я там, где ты прольешь свой отголосок дня,Где скинешь свет своих усталых будней,Где растворишься холодом огняИ преподашь как виноград себя на блюде.Я у твоих приспущенных ресницВлачусь по бархату припухлых щечек.Я влажность твоих губ, прохладность белых плит,Где возлежишь ты словно виноград на блюде.Я охраняю твой глубокий сон.Я поглощаю тебя гроздь за гроздью.И просыпаясь, ты течешь вином,Хмельною негой, растекаясь по моей утробе.

«Где-то качается лодочка…»

Где-то качается лодочкаСловно кончается запах потаГде из-под мышек твоих,Кошек торчат хвосты,Завязанные в узлы.Это что-то похоже на скальпельИли персик в разрезе ядра.То ли маленький зайчикС протянутой лапкойПросит отведать капусты яйца.Но где же мне взять колпак,Для того что б звучал мой глагол?Чуть слышно, как светлую дальПереполняет твой стон.Граф, графоман, маньяк,Ему лишь, откуда мне знатьБульками меря твои телеса,Хочется прорастать, прорастрачивая слова.Возвышенным слогом столбцовВылизывать знатные плеши,И тонким своим язычкомВникать в анатомию речи.Славься простуженный гусь,Несущий в себе пару яблок,Не всякий язык в ней могуч,Не всякий ей дорог подарок.

посвящение к. н. в.

С чем стихов твоих дубравыСнегом утренним заря?Есть тепло – не нужно славы,Нет тепла она нужна.У поэта праздник летаВ написании стихов,И не важно тундра ль этоИли грохот городов.Для поэта все едино,Он в плену своих страстей,И покуда терпеливоОн слагает свой ручей,Плещет строчки на бумагу,Изгибаясь и кряхтя,Лишь бы муза посещала,Лишь бы страсть в груди жила.Все ему на свете любо,Все ему приносит боль,Но его не взять простудой,Одиночеством, едой.Он всегда голодный словом,Рифмы, мысли, чудеса —Вот его прерогатива,Такова его стезя.Он идет с любовью в ногуПод ударами судьбы,Ведь поэт любимец Бога,Жалко, что не стал им ты!

Чтозазверьчеловек

Седовласый старец,Национальность явно не негр,Разрезом глаз слегка узкоглаз,Если не Шу, то и не пацифист,Явно китаец, хотя, кто его знает.Старец он даже в Африке старец.Вот еще – старец – неандерталец.Такой оборот принимает другое звучанье,Напоминает мистерию или мычанье.Неандерталец – танец его пестритВсевозможной игрой окончаний,Букв сочетания, переплетенья мечтаний.И вот, кости собачьи, кошачьи на круг,Он пьет из ладоней все, что предложено небомИ чертит пальцем песок.В этом знаке таится нечтоНепохожее на оборотСолнца вокруг перепревшей кучи.Это старец-неандерталец напраслину шлетНа задремавшие тучи,И просит продлить свой бессмысленный век.И мальчик с острова ПасхиВ надежде услышать ответСпросит: «скажи мне старец,АЧТОЗАЗВЕРЬЧЕЛОВЕК».

«Стойка и скворечник…»

Стойка и скворечникПели песни пусни.Ах, какие пусни,Ух, какие песни.Трям, трям.Брык, бряк.

Русская зима

Прекрасна русская зимаС ее морозами и снегом.Хрустит тугая корка льдаНа озере под человеком.Сопливы красные носы,И барышни с утра похмельны,И греют морды мужики,Махая кулаками нервно.И вся природа видит сны,Укрывшись снежным одеялом,И трупы дремлют до весныПротивясь тлению упрямо.Ломают руки старикиДорогою до магазина,Лишь обездомленные псыНа все это глядят тоскливо.А детворе все нипочем,Она всему на свете радаИ восстает за комом комИз снега слепленная баба.

«Сладок сон унылой осени…»

Сладок сон унылой осени,Привкус горечи на треснувших губах.Ах, зачем меня вы бросили,Ох, зачем я бросил вас.Долго мы вели войну окопную,То пасуя, то идя ва-банк,Ах, зачем вы душу мне морочили,Ох, зачем морочил вам дурак.Сладостных мгновений одиночестваВы дарили мне с избытками, с лихвой,Ах, зачем я ждал вас ночи темные,Разбавляя дымом воздух злой.Вы сожгли дотла мой сад сиреневыйИ втоптали пепелище в грязь,Ах, зачем меня вы поздно бросили,Ох, зачем я рано бросил вас.

«Как тайна шелушится…»

Как тайна шелушитсяЧешуйками на солнце,Как ветер их разноситИ прячет их в траве.Мудрец венок сплетая,Чешуйку обнаружитИ прикоснется к тайне,И тихо скажет – «БЕ».Потом его зарежут,Отварят в чане ногу,А голову с рогамиПотащат на базар.И гадко усмехнетсяПрохожий покупательИ спросит – «Эй приятель,Что хочешь за товар».

«Дояр Петров ненавидел коров…»

Дояр Петров ненавидел коров.Однако, любил доярку Клавку.А Клавка напротив любила коров.И что бы жениться на Клавке ПетровКоров полюбил, как доярку.Они поженились и вскоре ПетровСтал ненавидеть Клавку.За то, что та невзлюбила коров,Потому что их тискал дояр ПетровТак как не тискал доярку.Они разошлись через несколько зим.Клавка скончалась, дояр запил.А жизнь, она в общем то странная штука,Что до любви наперед вам наука.

«Я жеманница…»

Я жеманница.Не от того, что толста моя задница,А грудь сладка, как березовый сок,А от того, что ты одинокИ тело мое тебе нравится.Похотливый дружок.

Жертвоприношение

Заставь меня войти в твои покои,Иначе я засохну и умру.И вскрой все язвы переполненные гноем,Иначе я совсем с ума сойду.Иначе вкус стерильных откровенийРазъест все стенки моего нутра,И я червяк, питающийся гнилью,Замкнусь петлей на горле у себя.Героев век бесспорно разноцветен,Но свет глазам моим приносит боль,Я некое соцветие из плевелИ жизнь моя засохшая мозоль.Я прячусь от улыбок и соблазнов,Боясь ненужных слов и немоты,Я растекаюсь беспросветной грязью,Губя твои цветущие сады.Я неудачник, век мой долог,Смирись с нелегким бременем невзгод,Но если я тебе не так уж дорог,Беги подальше от моих забот.Беги покуда запах тленаЕще не свил гнезда в твоих глазах,Беги от изнуряющего плена,Беги от опьяняющих забав,От саморазрушения и боли,Невыносимой пытки бытия,От этой отягчающей юдоли,Беги, беги скорее от меня.Спасай свою лучистую улыбку,Изящество и трепетность любви,Беги, иначе я войду в твои покоиИ утащу на дно своей дыры.

Боги

Боги были богачеКолеса человека.Боги были умнееПозолоченных тканей.Боги были свирепееСотни заточенных палок.Но все это было когда-то,А ныне этого нет.Люди стали беднееСталью расправленных крыльев.Люди стали глупееБархатом гладких одежд.Люди стали свирепееВсех живущих когда-то на небе.Люди стали богамиИ боле надежды нет.

«Отпущенная в слове реальности бытийность…»

Отпущенная в слове реальности бытийность,Ненайденная словом реальность бытия,Налипла позолота и слово стало бытом,И быт пожрал реальность, оставив лишь слова.В отместку за нелепость вдруг слово стало буквой,А буква растворилась в пространствах пустоты,И стало все как прежде, до сотворенья мира,Не познанное нечто с желаньем не-мо-ты.

«Из весла семи уключин…»

Из весла семи уключин,Под водой восьми морей,Девять кактусов колючихСтроят планы на людей.Одинокий дремлет филин,Занимаясь смыслом сна,И повсюду бредит зноемЗаскорузлая трава.Пот струится тихомолкомПо челу больной любви,Кот, зарезанный двустволкой,Вхож в уютный дом осы.И ослы слагают гимныПравде высохших идей,Снами розовые мыслиОтлетают от ушей.Бой ведут войска ПолканаПротив лис и конопли,И петлей СемирамидыРаспускаются сады.В них и дыни, и арбузы,И больших орехов кладь,Где медузы греют пузыИ боятся опоздать.Но проточной неги демон,Время по миру пустив,Выжег на асфальте меломКрай плиты, молитв мотив.Где великий кормчий прахаОтворяет печи пасть,Где двуногая собакаРежется о века наст.И течет поток унылыйНечистот прокисших дней,И пускает молчаливоПулю в рот Отец речей.

Вакханка

Вакханка бедная моя,Одна сидишь ты у сарая.И ждешь, когда придут друзьяИ чинно вскроют пробку рая.И хлынет сок целебных силПо венам скуки одичалой,И выйдет выхлопом густымВся боль и грусть твоей печали.И запрокинувшись назад,Ты примешь всех друзей голодных,И от щедрот твоих услад,Они оставят труп твой потныйНа растерзание словамИ на прощение богам.А ты сольешься с ветра песнейИ поплывешь в страну теней,И скажешь – Боже милосердный,Хотя бы тридцать грамм налей.

«Светло ли небо души твоей?»

Светло ли небо души твоей?Светло, да только стаей черных птицЕго давно заволокло.Тепло ли сердце души твоей?Тепло, да все лишь от углей,И видно скоро уж от нихОстанется одна зола.А что ж душа?Душа моя больна,И нет у ней врачей.И что же дальше?Дальше что?Ручей и смерти молоко.

«Три гневных пса…»

Три гневных пса,Три светлых ортодокса,Три головы у пня,Ни слова, ни полдня,Лишь пустоцвет и солнце,Да запах ковыля.Я, огибая струны временные,Мчусь вне пространства,Вне бумажных стен,Латая горлом радужные мили,Глотая легкими тяжелый воздух сфер.Дробясь на атомы лучистых перезвонов,Слагая в папки ворохи судеб,Я робкий ветерок несущий стоны,Подвергнутых коррозии сердец.Печальных глаз неистовые вздохи,Плетут капканы счастья своего,Но плодородия поля бездонны,В них счастья пустотаИ миром правит зло.И их покой не требует осмотра,Нет двери, к ней не подобрать ключа,И охраняют ихТри светлых ортодокса,Три гневных пса,Три головы у пня.

«Я и мир…»

Я и мир,Мир и Я.Мир во мнеИ в мире Я.Мир вокруг,Но мне ни яПротяжный звукГения – Я мир.Вокруг словомИз небытияВычленилИ слово Я,Слово мирИ мир слова.Словно Я и мирВо мне, но мненияИзлишни все.Покуда умер ЯИ мир со мной,И мир во мне,И те слова —Я мир,Мир Я.

«Премудростью буковок-крюковок…»

Премудростью буковок-крюковок,Слагаюсь шепчу понимания.Но вынимая из темениВстречаю повсюду лишь…Клевером ноги опутаны,Волосы ласковой проседью,Мутными стеклами памяти.Но сколько их спрятанных камешков?Ну что же не все скоту праздники,Морозом подернулась кожицаИ прямо во белы сандалики,И в рай по дороге корежиться.Слагаю слогов окончание,Но все мне не впрыгнуть в летящее,Что б славными брызгами старости,Наполнить корыто и тазики.

Из сборника стихов «В пространстве куба»

Стихи…

Чем напитать стихи?Божественной росой,Иль выделениями желчного нутра?Неописуемой земной тоской,Иль радостью шального ветерка?Во что их облачить,В бриллианты и порчу,Иль рубище, булыжники и грязь?И как, заставить их – благоухать,Или напротив, приказать вонять?Что вылепить, построить, воссоздать,Строеньем рифм направленных к душе,Или взорвать, разрушить, разломать,Что в сердце теплится и роится в уме?Воспеть прикрасы, свет любимых глаз,Иль ненависти черной пустоту?И что вообще есть стих —Божественный экстаз,Или проклятие, рожденное в аду?

В пространстве куба

В пространстве кубаБудет ли прозрачнейЦвет выделений железы,Раскрой закатнуюНеумолимость счастьяИ разрывая ткани швыПолзи.Ползи до сгустков исступленья,Ползи до ломоты в спинеИ пусть в кубическом пространствеТы от стены ползешьК стене.Все ж не напрасен труд безумца,Кричащего в тугую твердь,Твой куб всего лишь форма гроба,Осталось только умереть.Что б просочиться в мир унылыйИ вспыхнуть спичкой на ветру,И превратившись в кучу пепла,Понять – все это ни к чему.

«Мыслить рисунками —…»

Мыслить рисунками —Такая уж это вещь небывалая?Разве не выпита сливой сиреневойКапля за каплей вина окаянная?Разве же смелого сокола околоСтая павлинов затеяла плястбище,Разве же все это камень иль пастбище,Мирно пасется, несется, куда?И невозможно поймать убежавшееЗа горизонт, не считаясь с конца,Мы проживаем все после и ГосподиВ этой печали вся наша вина.В этой секунде разящего голода,В этой минуте плывущего счастья,Тонны закопаны грязи и золота,Тонны ненужной опасно блестящей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.