Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда

Зимняя жара

Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда

Кирилл Шатилов

© Кирилл Шатилов, 2016

© Кирилл Шатилов, фотографии, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перед ней стоял тот, по чьей вине её жизнь из спокойной и размеренной превратилась в ту, которой она как будто жила всегда: полная тайн и недоговорок Обитель, тяжело раненая, чуть не погибшая бабушка, то и дело донимающие по ночам кошмары, воссоздающие в мельчайших подробностях похищение из-под отчего крова и сумасшедшую гонку сквозь тьму от её безвестных спасителей. Которые все как один погибли от руки близкий ей людей, волей которых он каким-то непостижимым образом овладел. В этих кошмарах она раз за разом переживала все события той ужасной ночи, вспоминая всё, кроме одного – его лица. И вот он здесь, стоит в двух шагах от неё в ожидании ответа и делает вид, будто не узнаёт. Или действительно не узнаёт?

– Пенэлла…

Он моргнул, собираясь что-то сказать в ответ, но их прервала Анора.

– Сима, Йедда спрашивает, всё ли готово.

– Разумеется, всё было готово ещё вчера, как только нам принесли эту печальную весть.

– Сима у нас заведует домашним хозяйством, – пояснила девушка. – Кадмон! Ты идёшь?

Вместе с Кадмоном в сени вошёл Бокинфал, и Пенни чуть не бросилась ему на шею. Как же она испугалась, оказавшись наедине с тем, кого меньше всего ожидала здесь увидеть. Кого вообще надеялась не видеть больше никогда…

Почему он не узнал её сразу? С того злопамятного дня прошло ведь совсем ничего. Тогда она настолько ему приглянулась, что он отважился похитить её, и похитил бы, если бы не помощь мергов, которые отвлекли внимание на себя и тем самым позволили Пенни спрятаться в снегу и спастись. Правда, тогда она была простоватой девочкой, не имевшей такой одежды, которая сейчас на ней, наивной и не умеющей пользоваться краской для глаз. Неужели всего этого ей хватило, чтобы остаться неузнанной? Вероятно, но ненадолго. Потому что когда он услышит её настоящее имя, то наверняка всё вспомнит.

Она взяла Бокинфала за руку, и он удивлёно посмотрел на неё, радуясь от осознания того, что его простили.

– Кадмон, я велела растопить баню, – сообщали Анора.

– Извини, что не смогу к тебе там присоединиться. Мама спешит покончить с необходимыми обрядами, и я должен быть с ней. Да и тебе хорошо бы надолго не отлучаться. Твоё присутствие важно.

– Конечно, я понимаю. Я только приведу себя в порядок с дороги, и сразу же мы с Пенни к вам присоединимся.

– А Пенни согласна?

Они все смотрят на неё! И Сима. Только бы не столкнуться с ним взглядом! Он наверняка уже всё понял, но она не будет ему помогать. Не покажет, что узнала. Не покажет, что боится. Пусть право первого хода останется за ним.

– Я бы не отказалась.

Кажется, прозвучало вполне невинно и даже слегка игриво. Нельзя выказывать волнения. Нужно остаться с Бокинфалом наедине и побыстрее рассказать ему всё, что она знает о Симе. Он что-нибудь придумает.

– Ну, в таком случае желаем вам хорошенько попариться, а мы пока приступим к неотложным делам. Пошли. – Кадмон кивнул Бокинфалу.

Сейчас они уйдут, и она снова останется одна! А между тем человек по имени Сима явно не спускает с неё прищуренных глаз. Любое неточное движение, и он довершит начатое задолго до этого злосчастного дня. Насколько она помнит, кинжалом-булавкой он владеет филигранно. Она за своим и потянуться не успеет. Он наверняка уже сжимает его где-нибудь в рукаве.

– Анора, – услышала Пенни свой голос, – а не могли бы нам сперва показать нашу спальню? На случай, если мы задержимся…

– Прекрасно! Я нисколько не сомневаюсь, что вам с Бокинфалом у нас понравится и не захочется уезжать. Даже завтра. Сима, ты не покажешь нашим новым друзьям гостевые покои?

– С удовольствием.

Его голос тоже не выдавал волнения, но Пенни уже чувствовала, что он признал в ней свою бывшую пленницу и теперь думает, как бы поумнее распорядиться представившейся возможностью. Если Бокинфал останется в неведении о том, что им угрожает, у Симы будет преимущество внезапности. Она представила, как они входят в спальню, их провожатый выхватывает кинжал и втыкает его удивлённому Бокинфалу в незащищённое горло, а потом поворачивается к ней и смеется.

– Мы не хотим никого затруднять по пустякам, Анора, – выпалила она. – У вашего управляющего сегодня должно быть особенно много дел. В другой раз.

– Ерунда, – вступился Кадмон. – Я сам вам покажу. Сима, а ты поспеши к матери. Она тебя ждёт.

– Как вам будет угодно, – отступил с поклоном бурый халат. Пенни показалось, что она слышит, как скрипят от бессильной ярости его редкие зубы. – Как вам будет угодно.

Она выждала, пока он в подтверждение своего согласия отойдёт к двери. Там он замешкался и, как она и боялась, покосился на неё холодным глазом. Да, он всё понял.

– Пенни. – Бокинфал потянул её следом за Кадмоном, который небрежным жестом сбросил на лавку шубу и, оставшись в толстой вязаной рубахе, пригласил их внутрь дома.

Она не замечала, как и куда они идут, думая о неожиданной встрече и её вероятных последствиях. Сима ни за что так просто это не оставит. Он ещё тогда однозначно дал понять, что хочет заполучить её себе на потеху, так неужели теперь, когда она сама попала к нему в руки, он отступит? Внешне он производил впечатление существа слабого и жалкого, однако Пенни имела несчастье видеть его при других обстоятельствах, когда он действовал решительно и жестоко, не задумываясь ни на мгновение, и в результате выпутался из тяжелейшего для себя положения, оказавшись в итоге победителем. Кто знает, на что он способен теперь, когда в его распоряжении гораздо больше средств, нежели в первый раз, и когда он изначально является хозяином положения?

– Вот тут вы сможете ночевать столько, сколько пожелаете. – Кадмон толкнул ногой дверь и показал чистенькую горницу, в глубине которой вздымалась белыми перинами широкая кровать. – У нас всегда рады гостям.

– Не сомневаюсь. – Она благодарно улыбнулась ему.

На что она рассчитывала? Что он оставит их тут одних и уйдёт, дав возможность поговорить наедине?

– Хорошо, – сказал Бокинфал.

Его порадовала перемена в спутнице. Она ожила, порозовела и уже подумывает о том, чтобы задержаться подольше. Кровать, широкая, но одна, её тоже не сильно смутила. Если так пойдёт и дальше, глядишь, сегодня они уснут в объятиях друг друга.

– А этот… Сима… он тоже здесь живёт?

– Сима? – Кадмон поморщился. – Будь моя воля, я давно бы его пинком под зад выгнал. Раньше он помогал моему отцу, был у него на побегушках. Когда мы перебрались в замок, остался тут за главного. Если мать согласится со мной, я от него избавлюсь. Он на меня тоску наводит. Скрытный, тихий и явно себе на уме. А почему ты спросила?

– Просто так. Мне он… показался откуда-то знакомым.

– Ну, если ты из Обители, то могла, я думаю, видеть его там. Отец время от времени посылал его в этот… как вы там это называете… Силан’эрн.

Однако, поразилась Пенни, внешне оставаясь невозмутимой. Силан’эрн, или подземная Зала молчания считалась в Обители местом священным, куда допускались далеко не все Матери. Там проводились их советы, там принимались решения, и туда же был вхож этот Сима? Что-то не верится. Кем же он в таком случае был на самом деле?

– Да, может быть, – согласилась она. – Кадмон, а что там на полу?

– Где? – Он вошёл в комнату и развёл руками.

– Надо срочно поговорить. Вдвоём, – процедила Пенни сквозь зубы, пихнув Бокинфала локтём. – Вон пятно какое-то возле кровати. Это не кровь?

– Нет, это тут когда-то давно вино пролилось. Кровь если и проливалась, то у юных дев да и то на чистые простыни.

– Что-то мне нехорошо. – Пенни вошла за ним следом и опустилась на мягкий край постели. – Голова кружится.

– Тэвил! Почему разговоры о крови действуют на них так одинаково? – Кадмон сверкнул глазами на Бокинфала, призывая его в свидетели. – Приляг. Сейчас принесу тебе нюхательную соль.

Он порывисто вышел, а Пенни торопливо заговорила, стараясь успеть донести до единственного друга главное:

– Сима меня знает. Он убийца. Очень опасный. Из-за него чуть не погибла моя бабушка. Он выкрал меня у неё, но мне удалось сбежать. Я понятия не имела, что он тут живёт. Будь с ним очень осторожен. Он всегда вооружён.

– Вот, попробуй понюхать, – прервал её Кадмон, возвращаясь с дурно пахнущим даже на расстоянии мешочком. – Обычно это помогает. Ну что, лучше?

Ей действительно стало лучше после того, как она поделилась своей тайной с Бокинфалом. Который не стал задавать ей вопросов и не изменился в лице, но взгляд его сделался твёрдым и прямым, какой бывает у людей, поглощённых одной-единственной мыслью.

– Благодарю. Гораздо. Прости, что доставила столько хлопот.

– Вот. – Кадмон положил мешочек на видное место. – Если вдруг ещё понадобится, пользуйся. В этой комнате нет окон, она почти в середине дома, но зато тут должно быть тепло, так что, надеюсь, она понравится вам не меньше, чем прежним гостям. А теперь, если вы увидели, что хотели, пора возвращаться.

– Конечно.

По сеням сновали незнакомые люди. Пенни ожидала обнаружить и привезённое тело бывшего главы этого семейства, но его, очевидно, перенесли в другой дом. Что-то привлекло её внимание в облике некоторых вооружённых мужчин, не принимавших участия в приготовлениях, а взиравших на происходящее с независимостью стражей. Приглядевшись, она вспомнила Каура, своего соседа, которого Сима буквально у неё на глазах превратил в послушного исполнителя своей чудовищной воли. У эти в волосах тоже покачивались коротенькие косички со вплетёнными в них золотистыми шнурками. Что рассказывала про них бабушка?

Она прижалась к Бокинфалу сзади, обняла руками за пояс, и изобразила нежность влюблённой девочки. На самом же деле её губы, касавшиеся его уха, шептали:

– Остерегайся воинов с косичками. Это могут быть тауды. Они под властью Симы. Они выполнят всё, что он прикажет, не думая о себе. Не спрашивай! Я знаю, как это бывает. Просто поверь и будь с ними очень осторожен.

– Если твоя веста не передумала, – ел их глазами Кадмон, – у неё ещё есть время присоединиться к Аноре. Я бы сам от горячей баньки не отказался, но, боюсь, мама неправильно меня поймёт. Пенни, вот идёт Мойна. Ступай за ней, а мы займёмся нашими делами.

– Очень осторожно, – сказала девушка на прощанье и побежала нагонять новую подругу.

– О чем это она? – встрепенулся Кадмон.

– Сомневается в моей верности. Считает, что тут у вас слишком много соблазнов.

– Можно подумать, что это мы собрались попариться, а не они. Ладно, пошли проверим, глубокой ли получилась яма.

Проходя мимо воинов, на которых указала ему Пенни, Бокинфал смотрел не на какие-то там косички, обычные для мужчин, побывавших на заставах в Пограничье, а на их вооружение: по два ножа за поясом, топоры, подвязанные прямо к ляжкам в кожаных ножнах, из которых их удобно выхватывать, у некоторых из-за спин выглядывали луки. Никаких мечей, никаких щитов. Так избирательно вооружаются те, кто знают толк в своём выборе. Если взять бойцов Ротрама, там у каждого тоже свои предпочтения: кто палкой длинной лихо орудует, кто топором, кто с большим удовольствием разит противника издалека стрелой или арбалетным винтом, а кто придерживается традиционных методов и первым делом хватается за меч подлиннее да щит попрочнее. С этими легкой стычки не предвидится.

Бокинфалу подумалось, что совсем недавно они уже вот так же защищали честь другой девушки, Феллы, но тогда он был не один, а с Валбуром, показавшим себя с наилучшей стороны, да и противники об их существовании не подозревали до последнего мгновения. Здесь же он предоставлен сам себе, а эти парни так старательно отводят глаза, что совершенно ясно: они предупреждены и готовы расквитаться с ним в любой подходящий момент. С ним и с Пенни. Кадмон подтвердил его опасения.

– Серьёзная охрана у вас тут поставлена, – небрежно заметил Бокинфал, когда они вышли на улицу и свернули за дом. – Сколько их, дюжина, две?

– Никогда не считал, но, пожалуй, что две, – ответил в тон ему Кадмон. – А что?

– Да вот думаю, зачем понадобился я, если и так есть кому на защиту встать?

– А я никому из них не доверяю?

– Почему?

– В своё время их по распоряжению моего недальновидного отца набирал не кто-нибудь, а тот самый Ахим, которого вы давеча мертвым из-под стен замка выловили.

– Я, кстати, так и не понял, чем он твоей матери не угодил.

– Спроси что попроще. Меня её друзья, а тем более враги мало занимают. Всё, что я знаю, я знаю с чужих слов. Как я понимаю, этот Ахим замыслил предательство и готовился поднять восстание. А когда узнал, что его раскусили, бежал. Он жил у нас тут неподалёку, в сторожке, которую мы проезжали. Я тебе тогда ещё на неё рукой указал.

– Ну, да, я видел. Только не понял.

– Вот в ней-то он и жил. Тихим старичком прикидывался. Но отец рассказывал, что он и в старости умел отлично драться, настолько, что на спор побил бывшего главу стражей и тем самым заслужил право его заметить. Ну вот и заменил.

– И кто теперь ими руководит? Сима?

– Когда как. Пока нас не было, да, он. Сейчас, разумеется, мы с мамой будем.

– А при отце твоём?

– Ахим, я же говорю. Пока не сбежал среди зимы.

– Понял.

Бокинфал хотел поинтересоваться, знает ли Кадмон про этих странных таудов, о которых упоминала Пенни, но не успел: они вышли на зады избы, и глазам его предстало зрелище, поражавшее своей грандиозностью и необычностью.

Лес здесь был давно вырублен, а на его месте высилось два причудливых сооружения. Одно представляло собой обрезанный и очищенный от веток ствол толстенного дуба высотой в четыре человеческих роста, если не больше. С верхней части этого великанского пня кора была аккуратно содрана, и отсюда на Бокинфала взирала удивлённая морда огромной совы с яйцевидными глазищами и острым клювом-закорючкой. Резец мастера почти не тронул нижнюю часть туловища, не стал подчеркивать крылья или хвост, и только обнажённые корни естественным образом изображали когтистые лапки, вцепившиеся в почву. Бокинфал видел это совершенно отчетливо, поскольку вся поляна, если её можно так назвать, была тщательно очищена от снега до самой травы, бурой и гнилой.

Сова стояла в дальней части поляны, выделяясь на фоне запорошённого леса, а между ней и избой темнело ещё одно по меньшей мере странное сооружение. Островерхий кол в человеческий рост обступали по ровному кругу такие же деревянные колья, вырезанные из цельных стволов, вероятно, сосны и просто вкопанные в землю. Их спиленные верхушки соединялись между собой поперечными стволами, также выложенными по кругу и образовывающими таким образом замкнутое кольцо на подпорках.

Ни в пучеглазой сове, ни в столбовом круге не было ничего, что радовало бы глаз красотой и пропорциями, однако в обоих сооружениях чувствовалась какая-то странная, гнетущая сила, заставлявшая наблюдателя сбиться с мысли и поверить в то, что перед ним древний памятник культа, простоявший здесь на потребу хозяевам не один десяток зим.

Бокинфал, которому в своё время попадались рукописи по строительству, мог судить о возрасте круга, основываясь на креплениях поперечных стволов. Легко было заметить, что ими служили деревянные клинья, забитые под углом в более мягкую породу, как то делали ещё задолго до его рождения, тогда как теперь плотники воспользовались бы их железными заменителями, более удобными, но отторгаемыми древесиной и оттого менее долговечными.

От неожиданности увиденного Бокинфал не сразу заметил людей, суетившихся повсюду. Теперь, стряхнув первое оцепенение и придя в себя, он различил среди них не только Йедду, размахивавшую руками и объяснявшую что-то неподалёку от центрального кола, но и Симу, с непокрытой головой и в короткой шубейке прямо поверх домашнего халата. Последний стоял перед низеньким помостом между совой и кругом и руководил помощниками, затаскивавшими на помост свёрток с телом покойного Томлина. Судя по всему, он следил за тем, чтобы труп положили так, как он хотел, то есть ногами к сове и головой к центру круга.

Надо ли говорить, что ничего подобного Бокинфалу не приходилось ни видеть, ни даже читать. Похоронные обычаи у вабонов были довольно простыми. В зависимости от того, умер человек своей смертью или был убит, труп после прощания с близкими закапывали либо лёжа, либо, соответственно, стоя или сидя с оружием в руках, чтобы в случае необходимости он мог отразить нападение убитых им в прежней жизни противников. Покойника, как правило, ничем не укрывали, только обряжали в лучшие одежды и накрывали глаза гладкими камешками, собиравшимися по берегу Бехемы и даже продававшимися за бесценок на рыночной площади для тех, кто ленился или боялся ходить к воде. Камни эти обычно назывались окатышами. Если труп закапывался стоячим или сидячим, приложенные к глазам окатыши обвязывались специальной широкой лентой вокруг головы. Считалось, что так покойник будет лучше видеть в посмертии. Ритуалу непосредственного погребения предшествовало обязательное посещение ближайшей беоры, где родственниками и друзьями умершего делались скромные подношения увековеченному в ней герою с просьбой сопутствовать и содействовать их сородичу в новом для него мире. И никаких столбовых кругов, никаких помостов и уж тем более никаких гигантских изображений повелительницы насильственной смерти в облике совы. И никакой ямы, глубину которой они якобы пришли сюда проверить.

Он осторожно поделился своим сомнением с Кадмоном. Тот в ответ лишь оскалился.

– Чтобы зарыть щепотку праха большой ямы не нужно. Важна глубина, а не гора вырытой земли. У нас тут свои обычаи.

– Это я уже понял, – пробормотал Бокинфал, стараясь не выпускать из поля зрения Симу.

Понял он и то, что принятое им поначалу за помост сооружение на самом деле является высокой поленницей, которую в нужный момент зажгут под покойником в погребальный костёр, чтобы превратить тело в горсть пепла, о котором упомянул Кадмон. Это уже было ему более знакомо, поскольку старые рукописи рассказывали о тех временах, когда трупы, действительно, не закапывали в землю, а сжигали в огне и затем либо распускались по ветру, либо высыпались в Бехему. Но при Гере Одноруком, отце Ракли, обычай сжигать умерших сочли неподобающим и повсеместно запретили под предлогом того, что вырубка Пограничья и загрязнение воды, пусть и проточной, может привести к нежелательным последствиям. Чем это хуже зарывания трупов в землю, с которой вабоны кормятся, Бокинфал никогда до конца не мог взять в толк, но до сего дня его это слишком мало заботило. Обычаи, рассуждал он, придумываются людьми, люди меняются, значит, меняются и обычаи. Всё естественно. Конечно, ему приходилось слышать, что некоторые фолдиты нарушают правила и избавляются от покойников по старинке, но на то они и фолдиты. Окажись тут Ахим, он бы, наверное, всё ему объяснил, но его не было, а голова Бокинфала сейчас болела больше о другом.

Тем временем они подошли к столбам, и Кадмон указал на неприметное отверстие в земле возле одного из них, с внутренней стороны круга. Отверстие выглядело размером с два кулака, очень ровным и, судя по всему, действительно, глубоким. Во всяком случае, дна сверху видно не было.

– Это и есть то, что ты хотел проверить?

Вместо ответа Кадмон опустился на колени и запустил в отверстие руку. Рука ушла под землю по самое плечо, и он утвердительно кивнул:

– Годится.

Бокинфал присмотрелся к другим столбам и обратил внимание на то, что возле большинства из них в том месте, где находилось свежевырытое отверстие, лежат довольно крупные, примерно в человеческую голову камни, на которых выцарапаны непонятные знаки. Не надписи, а именно знаки, хотя положения чёрточек и точек во многом перекликаются со знакомым ему письмом.

– Тут уже кого-то хоронили?

– Разумеется. – Кадмон встал и отряхнул колени. – Здесь зарыты все мои предки. По материнской линии. Столбов тринадцать, и тринадцатым, для кого выроют такую могилку, буду я.

– А что потом?

– Круг замкнётся.

– И?..

– Если интересно, поговори с моей матерью. Она в этом разбирается гораздо лучше меня. А вот и она.

– Всё хорошо? – начала незаметно подошедшая Йедда с вопроса. – Ты проверил?

– Да, глубина в самый раз. Что ещё нужно сделать?

– Ты нас не познакомишь?

Бокинфалу показалось, что она уставилась на него с интересом, не подобающим вдове, но выдержал тяжёлый взгляд и даже изобразил улыбку.

– Это Бокинфал, мой хороший знакомый. Он здесь для моей охраны, так что не думаю, что ты будешь возражать…

– Конечно, не буду. Твоя безопасность для меня самое важное. Мне показалось, вы прибыли к нам не один?

– Со мной моя девушка. Анора предложила…

– Это очень хорошо. Располагайтесь. Сожалею, что поводом нашего знакомства послужило столь печальное событие. Кадмон, дитя моё, проследи за Симой. Костёр должен загореться с первого раза. Я не хочу подвести моего мужа.

Она как-то странно зыркнула на Бокинфала и направилась прочь из круга, в сторону одной из дальних изб.

– Сима! – крикнул Кадмон, спеша выполнить указание матери. – Дай-ка мне понюхать.

Это относилось к содержимому вёдер, которые какие-то люди выстраивали в ряд перед помостом.

Сима гостеприимно развёл руками, приглашая присоединиться. Бокинфала он встретил вежливым кивком и этим ограничился.

– Можете убедиться сами, маго. Горючее масло высшей пробы. Запах, сами слышите, слабый, так что выветривается оно плохо.

– Не пора ли пропитывать им дрова?

– Дрова уже укладывались в пропитке, так что не сомневайтесь, гореть будут жарко и достаточно долго. Прошлый конфуз не повторится, уверяю.

– А где мёд?

– Я только что послал за ним.

– Хорошо. Надеюсь, всё будет как надо. Ты знаком с Бокинфалом?

– Красивое имя. Надолго к нам? – Не имея больше возможности уклоняться от встречи, Сима смотрел теперь нарочито открыто и даже приветливо. Только левое веко чуть дергалось.

– По обстоятельствам, – ответил за Бокинфала Кадмон. – Если за сегодня управимся, то завтра можно будет возвращаться в замок.

– Там не опасно, маго?

– Не опаснее, чем здесь. Бокинфал меня защитит.

– А кто защитит Бокинфала?

Вопрос был задан в шутку, однако двое из троих поняли истинный его смысл. Ответа Сима не ждал и потому продолжал:

– А девушка по имени Пенэлла теперь присматривает за Анорой?

– Пенни, полагаю, сейчас занята как раз тем, что трёт ей спину, – мечтательно заявил Кадмон, на что Сима, бросив взгляд на помост, заметил:

– Лишь бы не получилось наоборот.

– Что ты сказал?

– Лишь бы не получилось наоборот: пока мы не развернём саван, не узнаем, где голова, а где ноги.

– Не говори глупости. Всё правильно лежит. Думаешь, я не видел, как его запелёнывают? С этим ты как раз справился. Сколько ещё ждать?

– Всё зависит от вашей матери. Вы спешите?

Кадмон оставил вопрос без внимания и направился к гигантской сове. Бокинфал задержался.

– Кажется, вы не очень рады новым знакомым вашего подопечного? – обратился он к спине Симы.

– Моего подопечного? Вот мой подопечный. – Тот кивнул на помост. – Теперь он один и беззащитен перед тем, что его ждёт. Но видели бы вы, каким смелым и властным он был при жизни. Никогда не стоит преувеличивать своих сил.

Это уже откровенная угроза!

– Он разве их преувеличивал?

– Иногда горячился и нападал не на тех людей.

Он меня предупреждает!

– То же можно сказать о любом из нас. Повязка на голове ещё не залог победы.

Бокинфал произнёс слово «подвязка», или «таод», на старый манер, чтобы она прозвучала как «тауд». Сима на мгновение изменился в лице, но быстро овладел собой, только веко теперь дёргалось чаще. Он внимательно посмотрел на собеседника и сказал почти шёпотом:

– А вот это я бы не советовал вам проверять.

– Весьма ценю вашу заботу. Поверьте, мне бы тоже не хотелось портить праздник.

Надо же сморозить такую глупость, думал он, отходя от помоста и следуя за Кадмоном. Праздник! С языка сорвалось. Вряд ли даже этот Сима рад потере своего хозяина. Хотя по нему не скажешь. Явный интриган, привыкший скрывать чувства под личиной занятости и ответственности. Теперь он знает, что я знаю. А что я, собственно, знаю? Что нужно держать ухо востро и не подпускать никого к Пенни? Это и так понятно. Тогда что я делаю здесь? Но не бежать же мне сломя голову в женскую баню? Тэвил! А если Пенни права, и меня опередят? Кто его разберёт, как он там управляет этими своими таудами! Может, он уже отдал приказ, и кто-нибудь из них сейчас точит нож или крадётся через облака пара к голым телам…