Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том II – Красный снег

– Так-то лучше, – сказал Томлин, сразу же словно забыв о существовании Тивана, и обратился к Гийсу: – Ты думаешь, они пойдут на переговоры?

– Очень скоро мы это узнаем.

– Этот ответ не годится.

– Другого у меня нет.

– Хорошо. – Томлин встал и прошелся вокруг стола. – Ты говоришь, что видел их в деле.

– Как вас сейчас.

– Тогда спрошу так: по-твоему, с ними можно вступить в переговоры?

– Если бы не тот придурок, начальствовавший над рудокопами или как их там и решивший показать свою удаль, думаю, драки могло и не состояться. Они пытались с нами заговорить и не спешили обнажать мечей.

– Их язык похож на наш?

– Сейчас уже не помню. Но, скорее, нет, не сказал бы. Хотя Хейзит… Хейзит с их главным пытался заговорить, объяснял, кто мы и тому подобное. Если бы не Брук, кто знает…

– Любопытно. – Томлин остановился за спиной Скирлоха. – Надо бы поскорее вызвать из Обители Матерей какую-нибудь толмачку потолковее. Они там чего только ни изучают. Раз даже какой-то Хейзит нашёл с ними общий язык… Продолжай.

Гийс пожал плечами.

– Я всё сказал.

– Тут Тиван прав – до такого и я смог бы додуматься. – Томлин продолжил поход вокруг стола. – Что именно ты предлагаешь нам делать?

– Когда я сегодня утром пробирался сюда, – вмешался Скирлох, – люди уже покидали дома и начинали толпиться возле замковых ворот. Мы будем их впускать?

– Замок для этого и существует, – негромко заметил Тиван, глядя в пол.

– Даже если размещать народ на ристалищном поле, мы не вместим всех желающих. – Гийс рассматривал свои ногти. – Вайла’тун слишком разросся с тех пор, когда замок предназначался служить укрытием. Люди могут сами понять, что им лучше идти вверх вдоль реки. Тогда они окажутся у нас в тылу и вдали от неприятеля.

– Ну так пойдите и скажите им об этом! – снова не выдержал Тиван. – А заодно заставьте после этого своих сверов биться насмерть за замок, зная, что их семьи не под его защитой. Поглядим, сколько времени вы выстоите.

Томлин молча подошел к стене и несколько раз потянул скрытый за драпировкой шнур. Где-то в нижних этажах башни тотчас же раздался мелодичный звон колокольчика, зов которого услышала Ильда и дежуривший в то утро вместе с ней Арли, её муж. С недавних пор его перестали посылать в отдаленные уголки Вайла’туна, вероятно, потому что все основные приниматели решений теперь с утра до ночи находились здесь.

– Иди ты, – сказала Ильда. – Это из тронной залы. Они там уже давно заседают. Да не забудь спросить, принести ли им что-нибудь перекусить.

– Яду бы им принести, – поморщился Арли.

– Не говори глупости! – Ильда в страхе замахала руками. – Тебя могут услышать. Или ты забыл, что случилось с беднягой Сартаном, а через него и с Пролом, его дядей и нашим незаменимым поваром? И это при том, что вина Сартана в попытке отравить Скелли так и не была доказана.

– Ну вот видишь, – ответил Арли, кисло улыбаясь жене, – теперь совсем необязательно что-нибудь на самом деле совершать, чтобы оказаться на плахе. Так что уж не мешай мне хотя бы мечтать.

– Балбес! Боюсь, мы скоро все там окажемся. Великаны нас на котлеты пустят. Если ты не поторопишься, потому что просто так в этот колокольчик, как ты знаешь, не звонят. Ступай скорее!

Арли спорить не стал. Он вышел из комнаты и устремился вверх по головокружительной лестнице, чтобы вскоре оказаться перед плотно закрытыми дверьми тронной залы. Осторожно дернул одну створку и заглянул внутрь.

– Заходи, – сразу же заметил его появление Томлин, меривший шагами пространство вокруг стола, за которым сидели ещё трое. – Ты посыльный?

– Да, я Арли, вита Томлин…

– Своё имя можешь оставить при себе, любезный. Лучше скажи, знаешь ли ты прямой ход в Обитель Матерей?

– Прямой ход?

– Понятно – не знаешь…

– Вы имеете в виду подземелье, вита Томлин?

– Так, значит, все-таки знаешь?

– Я посыльный и потому должен много чего знать.

– Как победить врагов?

– Что?..

– Ты случайно не знаешь, как нам победить наших врагов? – уточнил Томлин с усмешкой, от которой Арли захотелось побыстрее вернуться к жене.

– Нет, вита…

– Скирлох, ты закончил? – Томлин уже забыл о нём и теперь заглядывал через плечо толстого человека с клокастой чёрной бородой, который всё это время что-то писал, склонившись над столом.

– Почти. Как ты сказал, Гийс? «Азвенеды»? Он тàк себя называл? Или с двумя «д»?

– Откуда я знаю? – пожал плечами юноша, в котором Арли не сразу признал того самого Гийса, который совсем недавно был простым фултумом и одевался куда как скромнее.

– Не занимайся ерундой! – в сердцах воскликнул Томлин. – Подписывайся, запечатывай и отдавай нашему стремительному гонцу. Ты ведь умеешь носить письма в Обитель?

Это уже относилось к Арли.

– Да, вита Томлин. Мне отдать его и вернуться?

– Молодец, что спросил! Ты ведь не знаешь, что в послании… Нет, тебе придется подождать. Когда это письмо попадет в нужные руки, придёт какая-нибудь женщина, которую ты должен будешь препроводить сюда, в замок, в эту комнату. Времени у нас крайне мало, так что я не стал бы возражать, если бы хотя бы в ту сторону ты пробежался с ветерком. Если женщина окажется не слишком старой, тоже торопи её. Ну что, Скирлох?

– Готово.

В комнате запахло сургучом. Письмо было на тонкой коже, свёрнуто в трубочку, перевязано и надёжно запечатано.

– Всё, поспешай, Арли, если такое имя дали тебе при рождении, и знай, что от твоего проворства зависит жизнь многих достойных людей.

Только этого ещё не хватало, подумал он, выходя из залы. С утра у него побаливала правая нога, а недавний стремительный подъем по лестнице усугубил ноющее ощущение где-то внутри бедра. Ничего, как-нибудь доковыляю.

На лестнице он столкнулся с виггером, который сломя голову взбегал навстречу.

– Что там у вас? – посторонился Арли, однако виггер только сверкнул на него злым и одновременно испуганным взглядом и промчался мимо, тяжело дыша.

Он вбежал в тронную залу как раз в тот момент, когда там воцарилось напряженное молчание, вызванное вопросом Томлина «И что теперь?».

– Началось! – воскликнул виггер, хватаясь за грудь, словно пытался удержать рвущееся дальше сердце. – Они напали на нас!

– Тэвил! – прорычал Тиван, вскакивая. – Говорил же я вам!

– Издалека ли ты бежишь? – Голос Гийса прозвучал неуместно буднично.

– Со стены… мы там только что увидели…

– Как ты попал в виггеры, приятель?

– Что?!

– Тебе достаточно добежать со стены досюда, чтобы так запыхаться? Надеюсь, он из ваших мергов, – повернулся Гийс к Тивану. – Потому что с такой выносливостью наших воинов тут делать нечего.

Тиван не принял вызов. Ему уже не было никакого дела ни до Гийса с его манией величия, ни до Томлина, державшего себя так, будто он всего лишь на чужом празднике, ни тем более до Скирлоха, при всём своем богатстве умевшем играть роль разве что тупого мешка с отрубями. Он ухватил гонца за плечо, встряхнул, не то его, не то себя, и приказал:

– Веди!

– Наш храбрый друг забыл, где находится стена, – услышал он брошенный вслед, как плевок, смешок Гийса.

Нет, подумал Тиван, не забыл. А вот ты, если свершится чудо, и мы все-таки выживем, забудешь наверняка…

Он попытался по пути расспросить гонца о случившемся, но тот только головой мотал, говорил сбивчиво и невразумительно. Мерги и в самом деле далеко не все обладали силой и здоровьем сверов, привыкшей таскать на себе тяжеленные доспехи. Их задача состояла в том, чтобы надёжно сидеть в седле и владеть всеми видами оружия так, чтобы случайно не задеть коня. В пешем строю цена их отваги была невелика, хотя на памяти Тивана бывали случаи, когда мерги творили чудеса доблести, оказавшись и на земле. Собственно, он сам когда-то был далеко не последним из них, за что много зим тому назад ещё Гер Однорукий, отец Ракли, сделал его сперва брегоном, а потом и херетогой3. Своих воинов он тоже старался воспитывать и обучать таким образом, чтобы они могли постоять за себя и за товарищей, сражаясь с ними плечом к плечу, а не только с высоты конской холки. Во всяком случае, ему удалось таким образом воспитать своего единственного сына, Норлана, который сейчас тоже, наверное, стоит где-то на стене (Тиван слукавил, когда сказал, будто отправил его к фолдитам) и с трепетом наблюдает за происходящим.

А наблюдать было за чем.

Когда Тиван следом за провожатым появился на рантах, чёрная масса у Пограничья значительно приблизилась к дальним постройкам Вайла’туна, оттуда уже доносились едва различимые с такого расстояния крики, хотя дыма пожаров, чего извечно боится больше всего каждый вабон, видно пока не было. Зато были видны первые ряды наступающих – могучих всадников в сверкающей на морозном солнце не то чёрной, не то синей броне, причудливых шлемах, тянущих за собой разноцветные ленты, с длинными копьями наперевес и вытянутыми щитами, прикрывающими ноги, а заодно и бока лошадей. Что и говорить, если у них такие всадники, какими же крепкими и неутомимыми должны быть их кони!

Узнавшие Тивана воины посторонились.

– Ну что, будем стоять и пялиться? – громко выкрикнул кто-то слева.

– Пусть только подойдут! Уж я угощу их отборными стрелами, – ответили ему справа.

– Почему ворота не открывают? Вона сколько народа внизу околачивается. Всех внутрь надо!

– Приказа не было.

– Иди к Квалу с твоим приказом! Эй, открывайте!

– Почему фолдиты медлят? Ща самое время в бочину им вдарить.

– Не медлят. Не видишь что ль – тронулись наперерез.

– Почему мы-то тут сидим? У меня гостинцев для всех припасено.

– Заткни глотку и жди!

– Дождешься тут…

– Да не было приказа выдвигаться, говорю!

– Глядите, они уже между домов просачиваются!

– Открывай ворота!

– Фолдиты! Фолдиты пошли!

– Молодцы!

– Заткнись!

– Ворота, откройте ворота!

– Я не могу на это смотреть. Кто со мной? Встретим гадов!

Во мгновенье ока вокруг Тивана всё смешалось. Самого же его как будто не стало. Никто не обращал на начальника мергов внимания. Все что-то делали, словно наперёд, лучше него знали, как следует поступать.

А эти, в башне, сидят и гадают, что предпринять, подумал он, продолжая вглядываться в угрожающе-черную массу, натекающую на Вайла’тун. Да кому нужны их умные планы! Сейчас происходит то, чего никогда не происходило раньше, чего никто не ожидал и что отбивает всякую охоту сидеть, сложа руки.

Потом он заметил устремленные на него взгляды. Нет, далеко не все поддались панике. Его наконец заметили. Заметили те, кому возня и толкотня на рантах мешали сосредоточиться, как и ему. Кто хотел чёткости в понимании своей задачи и был готов действовать, но не слепо, по наитию, а так, как должно действовать защитнику своего дома – быстро, хладнокровно и безжалостно.

Тиван улыбнулся.

– Херетоги, ко мне! – хрипло крикнул он, краем глаза подмечая появление при выходе в башни Гийса, уже не такого полусонного и напыщенного, как в тронной зале. – Ворота открыть! Впустить людей! Разместить, сколько можно. Остальных уводить подальше, за Вайла’тун. Помочь с подводами. Нам сегодня кони не понадобятся. Всем мергам приказываю вооружиться стрелковым оружием и рассыпаться по крышам изб по ходу следования врага. Стрелять наверняка. В открытый бой не вступать. Ризи, – ткнул пальцем в грудь полноватого воина с короткой стрижкой и тщательно выбритым подбородком, – твоя сотня пусть остается в замке. Занять внешнюю стену. Использовать луки и арбалеты. Если враг сумеет добраться досюда, встречать залпами.

Выкрикивая всё это, Тиван украдкой следил за Гийсом, ожидая, когда тот вмешается и попытается отменить его приказы. Юноша смотрел зло, но молчал.

Херетоги передали услышанное брегонам, и вот уже поток воинов с луками и арбалетами наперевес радостно заструился через ворота, навстречу другому потоку – женщин, детей и стариков, пытающихся прорваться в заветное укрытие.

– Фолдиты! Фолдиты! Они вступили в бой!

Тиван позабыл о Гийсе и глянул в том направлении, куда указывал палец Ризи.

Действительно, фолдиты нестройной толпой преодолели отделявшее их от врага расстояние и ударили ему в бок. Оставалось лишь удивляться, почему чёрные всадники не предугадали этого отчаянного шага. Что именно там происходило было видно плохо, мешали крыши домов, по которым то здесь то там уже ловко карабкались недавние мерги.

– Где сверы? – послышались возмущенные выкрики. – Почему они медлят?

Тиван с удовлетворением отметил, что Гийса окружают его более опытные соратники, не привыкшие отсиживаться в кустах, когда речь идет о решительных действиях. Среди них хватало доблестных воинов, как десятников, так и сотников, которые не посмотрят на цвет и количество нашитых на его куртку лепестков и поступят так, как велит им совесть. Подчиняться, когда нужно взять в плен отвергнутого военачальника, – одно, а вот следовать приказам, вернее, соглашаться на их отсутствие, когда гибнут соплеменники, – совсем другое. Гийс не хотел понять, что на уровень его нынешнего поста не поднимаются люди случайные. Его занимают лишь те, кто заслужил на это право своей честной службой и самоотверженными поступками ради других. И если он сейчас поступит не по совести, промедлит, ему никогда уже не вернуть прежнее доверие виггеров.

Вероятно, Гийс всё-таки это в последний момент осознал, потому что, хотя говорил он негромко, сверы пришли в движение, десятники один за другим уходили со своими отрядами прочь со стен, фултумы, помощники сверов в легких кожаных чешуйчатых панцирях, надетых прямо поверх кольчужных рубах уже ждали своих подопечных на ристалищном поле с заранее заготовленными тяжелыми доспехами, помогали их застёгивать, отмахивались от любопытных мальчишек, зачарованных этим невиданным зрелищем, и смело шли по мосту через ров первыми, расчищая сверам дорогу мечами или длинными копьями.

– Они сами напросились! – крикнул кто-то, разделяя скрытое под маской сосредоточенности ликование Тивана. – Зададим им жару, братки!

По тому, что укрывшиеся на крышах мерги уже начали ожесточенную стрельбу, стало понятно, что враг, несмотря ни на что, проник в Вайла’тун достаточно глубоко. Беженцы перестали прибывать. Очевидно, молва о происходящем уже достигла ушей большинства, и люди решили ни на кого не надеяться, а бежать побыстрее да подальше от угрозы быть убитыми.

И тут пошел снег.

Нет, не пошел, а буквально повалил с затянувшегося серыми тучами неба, моментально превратив всю картину боя в непроглядную молочную завесу. На кромках стен и под ногами за какие-нибудь несколько мгновений образовался снежный покров в ладонь глубиной. А снег всё сыпался и сыпался, не зная конца и устали. Белые мушки застилали глаза и скатывались слезами по обветренным щекам озадаченных виггеров. Никто не мог понять, радоваться или огорчаться. Ведь если враг теперь творит разбой под прикрытием снега – его трудно распознать и изничтожить, если же снежная буря отпугнула его – это нечаянная радость и благо для всех, кто жив и готов после вынужденной передышки вернуться к выяснению отношений с новой силой.

– Ну, что там? – Тиван поймал за рукав спешившего мимо фултума. – Ты снизу?

– Снизу-то снизу, да только ничего там не видать, – чуть не отмахнулся парень, не узнав военачальника.

– Где Норлан? – рявкнул Тиван, отпуская фултума и оглядываясь по сторонам в поисках сына. – Кто видел Норлана?

Он чуть не поскользнулся, утаптывая снег, но успел ухватиться за деревянный поручень.

У них с сыном была негласная договоренность о том, что Норлан, вернувшись из не слишком удачного похода в Пограничье, недовольный собой и исходом предприятия, но зато живой, станет при отце кем-то вроде осведомителя. Те помощники, что были у него прежде, стойкие и надёжные, оказались верны Ракли и разделили его плачевную участь. Новых он не нашёл. У Демвера их отродясь не было. Вот и решили, мол, ему тоже не положено. Демвер сморозил глупость, его больше нет, а он так и остался, как показала эта атака, отдающим приказания, но отдающим вслепую, хоть и с высоты замковых стен.

– Норлан!

– Я здесь, отец.

Из пурги ему навстречу выступил знакомый плащ с капюшоном.

– Норлан, Тэвил! Скажи хоть ты мне, что там творится? Ты был внизу? Где вражина?

– Отступил…

Норлан был молод, однако его довольно приятное худощавое лицо уже украшали тонкие усы, переходившие в остренькую бородку. Сейчас всё это превратилось в одну некрасивую сосульку, мешавшую говорить.

– Ты сам видел? – Тиван по привычке поймал руку сына и притянул к себе. – Мы не имеем права ошибаться.

– Я знаю, что говорю, отец. Снег обратил их в бегство.

– Снег…

– Мне донесли, что двоих удалось сбить с лошадей и захватить в плен. Их сейчас ведут сюда.

– Прекрасно! – Тиван поискал глазами ещё кого-то. – Пусть проводят их в тронную залу.

– Я выясню.

– Что ты собрался выяснять?

– Как я понял, их хотел допросить Гийс. Это его сверы их скрутили…

– Тэвил! Почему так получается, что всё теперь достаётся ему? Он ведь палец о палец не ударил!

На самом деле в голове Тивана крутилось сейчас гораздо больше вопросов. Прежде всего, будучи опытным военачальником, он никак не мог взять в толк, кто додумался нападать на Вайла’тун в самый разгар зимы. Тем более на конях. Тем более сходу, без должных приготовлений. Со стороны это смахивало на попытку самоубийства. Будь сейчас лето, тут бы уже всё лежало в руинах. Но зима – другое дело. Внезапный снег – лишь подтверждение его мыслей. Кони вязнут и проваливаются, холод, короткие дни, быстрые сумерки и долгая ночь, наконец, избы, промёрзшие настолько, что ни одна зажигательная стрела им не страшна. Чтобы отважиться на такое, нужно либо безмерно верить в свои силы, либо быть полным дураком и невеждой в ратных делах. Либо…

– Я слышал, ему помогает сам Скелли.

– Что? – Тиван не сразу сообразил, о чём говорит ему сын. – А, ты про Гийса? Да, я знаю. Его обман пришёлся ко двору. Нам с тобой нужно держать ухо востро. Ступай к своим и выясни поподробнее, что происходит. Думаю, при таком ветре снег скоро пройдет.

– Но я бы хотел поприсутствовать при допросе…

– Вряд ли он произойдет очень скоро. За толмачихой из Обители послали только перед самой атакой. Её ещё нужно отыскать и доставить в замок. Так что времени – целая Бехема. Сейчас гораздо важнее понять расстановку сил. Выясни, сколько погибло наших и позаботься о том, чтобы убитых врагов тоже не оставили лежать на улицах. Надо глянуть на их вооружение и доспехи. Пригодится, чтобы понять, как вести себя с ними дальше.

– Я сделаю.

– Не сомневаюсь. И будь осторожен.

Норлан кивнул, натянул капюшон на самые глаза и растворился в снежной пелене.

Третья возможная причина безрассудного нападения представлялась маловероятной, если не сказать сумасшедшей, однако Тиван слишком хорошо помнил историю с пожаром на первой заставе, положившим начало концу правления Ракли. Иногда, чтобы обрушить избу, достаточно выбить один-единственный колышек, если знаешь, какой. Любой снегопад – это всего лишь отдельные крохотные снежинки. В одиночестве они безропотно тают на ладони. Но когда их много, они могут обратить в бегство целую армию. Если на тебя нападает свора диких собак или дикарей, уничтожь вожака, и ты победил. Вот так же и с напастями. Стоит умело подтолкнуть одно событие, как за ним следует череда управляемых катастроф. Важно только занять правильную позицию в стороне и ждать удобного случая, чтобы выступить в роли спасителя. Тогда любые жертвы окажутся ненапрасными. Возможно ли такое, чтобы среди пришедших сюда врагов оказались те, кому было бы выгодно собственное поражение? Если задать этот вопрос вслух, можно самого себя посчитать умалишенным. Войны не затеваются с надеждой на поражение. Но разве эта война? Больше смахивает на отчаянный наскок обезумивших от голода шеважа, нежели на продуманное действие хорошо обученных воинов. Словно кому-то не терпится принести богатую жертву Квалу.

– Ну, так что, вы намерены продолжать со мной спорить? – было первым, что он услышал, когда чуть ли не на ощупь добрался до входа в башню.

Гийс всем своим видом показывал, будто уже давно поджидает его. Они вошли внутрь, поплотнее прикрыли за собой дверь и отряхнулись. Гийс не скрывал самодовольную улыбку.

– Хороши бы вы были с вашими мергами, если бы бросились им навстречу! Ещё отец заповедовал мне никогда не спешить, коли есть время. Что скажете?

– Скажу, что если бы не буря, у вас сейчас было бы совсем другое настроение.

– Буря! Зимой подобные вещи не редкость. Нужно взвешивать все возможности.

– Я слышал, вы захватили пленных.

– У вас тонкий слух!

– Не жалуюсь. Толмачихи ещё нет?

– Знаю не больше вашего. Надеюсь, наш гонец поспеет вовремя. А то мои люди уж больно охочи до расправы. Вы ведь тоже были по-своему правы: мне доложили, что с той стороны, откуда они двигались, много наших полегло. Теперь объявилось немало желающих идти мстить. Полагаю, когда снег утихнет, нам будет непросто их сдержать. Тогда ваш план сработает сам собой.

– Гнев – плохой помощник в бою.

– Не спорю. Поэтому надо как можно скорее разобраться, с кем мы имеем дело. Хотите сопроводить меня к пленникам?

Тиван не ответил, и они молча поспешили вниз по лестнице, туда, где в подземелье замка, вдали от посторонних глаз и ушей содержались неугодные правителям подданные. Или старые правители, неугодные новым. Содержались ровно столько, чтобы раскаяться в своих деяниях и тихо покинуть этот ставший негостеприимным мир.

Здесь царили холод и темень. Не такой холод, как на улице, разумеется, но достаточный, чтобы даже не подумать снять шубу. Тиван только расстегнул ворот. Света факелов хватало лишь на то, чтобы не оступиться на крутых ступенях. Гийс шёл первым, шёл уверенной размашистой походкой, столь не свойственной ему прежде.

Собственно, прежде Тиван его почти что и не замечал. Нельзя было даже сказать, что Гийс прячется в тени отца. Он оставался вне этой тени. Демвер большую часть времени проводил на ристалище или в тронной зале, тогда как его сын постоянно уединялся где-то среди беор, слушая наставления покойного Вордена и не проявляя ни малейшего внешнего интереса к делам ратным. И вот такое превращение! Как же мало мы знаем наших близких! Неужели и Норлан когда-нибудь покажет свой истинный лик? Ну уж нет, этого мальчика Тиван знал, как облупленного. Быть может однажды он и в самом деле займёт его место, но уж точно не ценой предательства и подковёрных интрижек…

Последний раз Тиван спускался сюда в тот день, вернее, в ту ночь, когда они сажали в клеть изрядно избитого, хотя и не сломленного до конца Ракли. Накануне был совет, на котором Тиван оказался прилюдно унижен и оскорблён, так что никаких лишних мук совести он не испытывал и искренне считал, что поступает верно. Ракли за глаза ненавидели если не все, то многие. Самомнением и постоянно чинимой несправедливостью тот умудрился настроить против себя даже недавних близких друзей, а когда за ним пришли, первым схватился за оружие и стал рубить и колоть направо и налево, невзирая на лица. За что ему в итоге и досталось. Вспоминая сейчас себя в тот момент, Тиван не мог сказать наверняка, кто именно бросил клич идти свергать супостата. Очень может быть, что это был он сам. Точно не Демвер. Хотя Демвер не возражал, не отговаривал и добровольно присоединился к остальным. Охранников Ракли, тех, кто не сложил оружия, они изничтожили сообща. В побоях Ракли Демвер участия не принимал, тогда как Тиван разошёлся не на шутку и, чего греха таить, несколько раз от души приложился к выплевывающей кровавые проклятия физиономии. С тех самых пор он больше ни разу не навестил Ракли и лишь слышал донесения о том, что тот вроде бы пока жив, хотя и не сказать, чтобы здоров. Если так, то у пленника оказалась отменная выносливость, поскольку обычно здесь хватало нескольких дней, чтобы отправиться, минуя объятья Квалу, к праотцам.

На самом деле клети не имели ничего общего с клетками, и было непонятно, откуда они получили такое сбивающее с толку название. Возможно, когда-то пленников, действительно, сажали в клетки, но тогда неясно, где эти клетки стояли. Потому что в этой части подземелья было лишь одно более или менее просторное помещение, служившее комнатой для допросов. Второе, с низким потолком, было сплошь, как кротовыми норами, изрыто узкими дырами, через которые несчастных спускали под землю, в каменные мешки глубиной в два человеческих роста, после чего верхнее отверстие, как кастрюля, закрывалось решётчатой крышкой. Крышка эта в свою очередь крепилась к полу здоровенными железными крюками, так что поднять её изнутри не представлялось возможным. Единственной связью пленника с внешним миром служила отныне цепь, начинавшаяся на его железном ошейнике и заканчивающаяся ещё одним мощным напольным крюком в шаге от отверстия.