ЦРИ-3

Но эта улыбка быстро сошла, когда Игара сообщил:

– Чувак, тебя Катя искала, она в слезах была.

Мое настроение молниеносно исчезло. Ну что там опять приключилось? Эти глупые выходки мне порядком надоели! Я тогда в очередной раз осознал, что крепко влип с этой Катей. Так просто она от меня не отстанет.

Наконец, я нашел ее в привычной скорбящей позе.

– Что случилось?

И тут она мне выдает:

– Ах, любимый, мне так грустно и одиноко, побудь со мной рядом.

Вот в любом другом случае это выглядело бы мило, но только не в этот раз. Катя внаглую требовала к себе внимания, я еле сдерживался, чтобы не сорваться. Я сидел в комнате с Катей, она что-то мне зачесывала про вечную любовь, а я думал о том, что в Гараже парни пиво без меня пьют.

Мое положение спасла Оля. Она внезапно вломилась в комнату и отвлекла Катю:

– Ой, сестричка, давай обсудим, какого парня я себе загребу в общежитии?

Вы не ослышались: это бабье племя еще и сообща решает, кого в рабство брать будут. И самое смешное – им ваще похуй на мнение мужского пола. Коварные создания, мать их за ногу.

И вот, жребий пал на Сладкого (из-за его смазливой внешности) и на второго персонажа по прозвищу Опарыш. Лично я проголосовал за Опарыша, потому что Сладкий зарекомендовал себя, как мудак. И пока девочки обсуждали план захвата Опарыша в плен, я по тихой грусти сбежал прочь. Тем временем парни в Гараже выпили все пиво, я опоздал. Это было настоящей трагедией. Мое сердце сжалось, а настроение окончательно испортилось.

Еще днем я забрал из кладовки коменданта гитару. И вот, поздно вечером, сидя в коридоре на кресле, я вспоминал аккорды песни из сериала «Солдаты».

Гитара была жутко расстроена. А я, к своему стыду, так и не научился настраивать ее на слух, и поэтому старался играть тихо, чтобы никто не слышал этих отвратительных звуков. Мне просто нужно было вспомнить порядок аккордов.

А сидел я, кстати, на втором этаже. Там как раз кресла стояли, свет был погашен, и меня, по сути, не было видно. Вдруг появляется та самая новенькая девушка Настя. Она тихонько садится в кресло, и я слышу, как она всхлипывает. По ее щекам потекли крупные капли слез, их блеск было видно даже в темноте.

Я убрал гитару в сторону и подсел к ней ближе:

– Ты чего плачешь, тебя обидел кто-то?

Она мотала головой, а я тогда подумал:

– Ну и денек сегодня – все плачут и все ревут, да что ж такое.

После пары вопросов она ответила:

– Мой парень сейчас не может меня хоть как-то поддержать. Ему просто лень. Он сейчас дома, а я в совершенно незнакомом месте. Мне страшно и непривычно, и сейчас хочется услышать родной голос, чтобы хоть кто-то поддержал, а ему просто плевать.

Я выслушал ее, и хуле тут скажешь? Отчасти парень, конечно, говнюк, но меня больше волновал тот факт, что она занятая девушка. Хотя, в целом, я тоже почти занятой парень. Мысли окончательно загрузили мою голову. И вдруг мимо меня прошла сестра Кати.

Спустя минуту прилетела Катя:

– Ты чего тут сидишь, а? Это кто такая? Ты чего с ней разговариваешь?

И тут я прихуел. Оля, увидав меня, сидящего в коридоре с девушкой, полетела мигом докладывать. А Катя, судя по всему, проявляла наглое чувство ревности.

Я тогда еще раз осознал, что даже если разойдусь с Катей, она мне жить спокойно не даст. Я подошел к ней и сказал:

– Чего орешь, люди уже все спят, и ты иди…

Катя опять сыграла на публику и крикнула:

– Так-то ниче, что мы встречаемся?

Я повернулся и спросил:

– С кем? С Рыжим Трактористом? Я за вас рад, спокойной ночи…

Глава 10. День Лицеиста

На следующий день я подошел к коменданту общежития и поинтересовался, есть ли возможность одной хорошей девушке переселиться в другую комнату, если у нее не складываются отношения с новыми соседями? Комендант хорошо относилась ко мне и часто делала поблажки – то постельное белье поновее выдаст, то полезные вещи с кладовки подкинет. Вот и в этот раз она не отказала.

Комендант открыла журнал комнат и тыкнула пальцем:

– В двести семнадцатой комнате живет всего одна девочка, тихая и спокойная. Пусть твоя знакомая заселяется туда.

Я поблагодарил за оказанную услугу и после занятий выцепил Настю в коридоре. Она ковырялась в телефоне. Понятия не имею, что она там нашла: на дворе был 2008 год, никаких крутых игр и мощного интернета тогда еще не было. На мой взгляд, она просто старалась себя занять чем угодно, лишь бы не находиться в комнате с девочками.

– Привет, Настя, ты чего в коридоре сидишь?

Когда она увидела меня, ее глаза вновь загорелись. Блин, они были такими голубыми.

– Ой, приве-е-ет! Рада тебя видеть, а то я, кроме тебя, никого не знаю. Садись рядом, поболтаем немножко.

Я поинтересовался, как обстоят дела в ее комнате, ведь ее соседка Зюзя, по сути, была хорошей девкой. И тут Настя объясняет суть проблемы:

– Зюзя-то нормальная девчонка, а вот остальные жить вообще не дают. Уезжают вечером куда-то с мужиками, приезжают ночью пьяные, до утра шатаются, кричат, шумят. Спать невозможно, и это все в будние дни. И я понимаю, что жаловаться нельзя, иначе вообще жить не дадут. Вот поэтому я стараюсь поменьше с ними контактировать.

Настя говорила чистую правду. А теперь, дорогой читатель, напряги память. Помните, я рассказывал про Сладкого и его псевдо-подружку Ирину, которая крутила шуры-муры с местным малолетним дебилом по прозвищу Мыло?

Так вот, Ирина продолжала свои загулы. Жила она как раз с Настей в комнате, поэтому я достоверно знал, что в их комнате творится пиздос! Кстати, Сладкий на эти загулы как бы закрывал глаза, но об этом позже.

Я выждал паузу и спросил:

– Наверное, трудно живется с такими соседями, правда?

Она молча кивала головой:

– А хочешь переехать сегодня в другую комнату?

Настя оживилась:

– Очень хочу, только куда?

И тут я обрадовал ее хорошей новостью, что договорился с комендантом о переезде в двести семнадцатую комнату. Каково же было ее счастье, когда выяснилось, что новая соседка Насти оказалась еще и ее одногруппницей, к тому же порядочной девушкой.

Моя маленькая помощь сделала Настю счастливой. Наверное, с этого момента я стал для нее хорошим другом, ибо других друзей она не заводила.

В тот же вечер я прибежал в любимый тренажерный зал, где под чутким руководством Алиева я занимался с боксерским мешком. С каждой тренировкой я улучшал технику ударов, и мне жутко нравилось его колошматить. Очень, кстати, успокаивало нервы.

Именно в тот вечер в тренажерном зале я увидел двух местных парней. Оба отличались крепким телосложением (два богатыря). Я без стеснения подошел и завязал общение с этими двумя крепышами. Одного звали Канава, он чем-то напоминал Шварцнеггера. Второй был очень плотный, и звали его Поп.

И вот его лицо было до боли мне знакомо. Я напряг память и вспомнил:

– На первом году обучения, в марте, мы ходили с ребятами на Крест. А ты – тот самый парень, который там крутил сальто и делал всякие прыжки в сугроб. Точно! Мы с тобой еще толпой фотографировались. Вот так встреча, ты че тут делаешь?

Оказалось, что Поп учится на оператора ЭВМ, а его друг Канава просто за компанию пришел в качалку размяться. Так завязалось мое знакомство с очень важными персонажами всей истории. А пока я, как Джеки Чан, скакал вокруг мешка и отрабатывал «двойки/тройки».

После тренировки я шел с этими парнями по территории ЦРИ и, прощаясь, договорился с ними как-нибудь попить пивка. В тот день я еще не знал, как сильно изменится жизнь в ЦРИ после знакомства с этими парнями. Я бы сказал, это была эра до и после знакомства с Канавой, но об этом я расскажу позже.

Я подходил к крыльцу общежития и увидел там Настю, точнее, ее смуглые титечки. Мое настроение вновь поднялось на максимальный уровень. Эта девушка творила со мной что-то невообразимое.

Увидев меня, она спросила:

– А девочка Оля – это сестра твоей девушки Кати, да?

Я кивнул головой, еще не понимая, к чему она это спрашивает.

– После того, как они нас увидели в коридоре вечером, Оля постоянно за мной следит. И каждый раз пытается всячески придраться к любым мелочам. Я ее начинаю побаиваться, если честно.

Я сначала подумал, что Настя преувеличивает, ведь с момента нашей встречи прошли всего сутки! Но вечером Катя мне лично призналась, что ее раздражает факт моего общения с Настей. И теперь младшая сестра Олечка сделает все, чтобы отравить ей жизнь, потому что «нехуй чужим бабам возле моего мужика ошиваться!».

– И вообще, эта сучка меня бесит, я ей ебло расшибу, пусть только повод даст! Не общайся больше с ней вообще!

От услышанного у меня волосы на голове зашевелились:

– Дорогая, ты ничего не перепутала? Это, мать его, смешанное общежитие, тут кругом бабы! За тобой хуева туча косяков и нехилых залетов, мы с тобой в ссоре и без пяти минут разойдемся из-за твоих сраных выходок. И ты смеешь мне указывать, с кем общаться, а с кем нет? Да ты охуела вконец!

Лицо Кати излучало гримасы сатаны. Она неистово блажила, как одержимая:

– Ты мой, и точка! А этой бабе я еще устрою сладкую жизнь!

Вот тут я окончательно охуел. Катя включила «режим собственника». Ей было глубоко похуй, что мы вообще в ссоре, ей было похуй на все. Я словно превратился в товар и перешел в разряд ее собственности. Она совершенно серьезно была готова расправиться с любой бабой, которая посмеет на меня посмотреть.

Это уже было нихуя не смешно. Мне стало жутко, и я всерьез задумался над тем, как бы избавиться от такого хорошего подарка судьбы по имени Катя.

Поскольку все разборки и разговоры проходили наедине, то никто толком и не знал про косяки Катеньки. Для всех она была ангелом, а я был типа бесчувственное говно и подонок, который просто по-свински ведет себя по отношению к ней. Вот такой хитрый расклад. Бабы умеют мутить воду. Ты можешь быть неплохим человеком, но с помощью пары ловких манипуляций ты превращаешься в тирана и злодея. И многие ребята с группы стали на меня наезжать с упреками:

– Как же тебе не стыдно, ты должен срочно поддержать бедную девочку, ведь ее отец оказался за решеткой.

Кстати, про ее отца. Забавная ситуация вышла. Катя встретилась с Настей в курилке и устроила ей допрос:

– Ты че, откуда родом будешь?

Настя ответила, что она с Каменск-Уральска. На что Катя ответила примерно следующее:

– В такую гнилую дыру я бы ни за что не поехала, мля!

И в этот же вечер приходит сообщение, что отца Кати отправили с централа на колонию поселения в Каменск-Уральский! Вот это я называю – мгновенная карма.

Неделя близилась к концу, и мы ожидали День Лицеиста. Это своего рода формальный перевод молодых в разряд студентов. Меня поймал земляк-рэпер Гребень, он был чем-то взволнован.

– Слушай, тут братва волнуется опять. В конце недели День Лицеиста, это означает, что у нас должно быть посвящение, верно?

Я спокойно кивнул головой, а он продолжил:

– Слушай, но мы все понимаем, посвящение – дело строгое, и чисто хотелось бы заручиться гарантией, что вы не допустите лютого беспредела во время этого ритуала.

И тут я сообразил, что он имеет в виду. Все дело в том, что никакого посвящения никогда не существовало. Это был лишь официальный праздник с небольшим концертом, и все. Но молодняк был дикий и тупой, они где-то услышали страшные легенды о кровавых посвящениях в студенты и решили, что их ждет настоящий пиздец.

И теперь передо мной стоял Гребень, и его очень волновал процесс посвящения. Они все решили, что мы будем их «прописывать». Если выражаться по-русски – ебашить!

Прямо на ходу я сообразил, что ни в коем случае нельзя говорить правду. Если молодежь хочет посвящения, значит, надо устроить. Я молча выслушал его и ответил:

– Посвящение – это святое! Никто от этого не уйдет, мы доберемся до каждого, так что лучше не сопротивляйтесь, парни.

Гребень в молчаливом ужасе ушел прочь, а я с диким смехом ворвался в Гараж. Там сидели все наши парни, и я поведал им всю историю. Мы оперативно посовещались и решили максимально распространить слухи, что молодых ждет голимый пиздец. Тот факт, что мы не стесняемся ломать ебальники всяким Токсонам и Линзам, говорил о том, что мы нихуя не шутим.

Молодежь замерла в ожидании расправы. Я даже боюсь представить, чего они там напридумывали себе, ведь неизвестность всегда пугает.

Наступил День Лицеиста. Нас собрали в спортзале, провели небольшое выступление и какой-то концерт, а затем вышел Папа. Он взял микрофон и объявил ну ваще крутую новость:

– Уважаемые студенты и сотрудники ЦРИ! Не секрет, что мы выпускаем учеников с корочками техникума. Но наше заведение по документам по-прежнему лицей. Вчера я вернулся из областного Управления Образования, где мне удалось добиться разрешения на перевод ЦРИ в статус техникума! Впереди большая работа по переводу, и она начинается с этой минуты. Я даю слово, что в этом учебном году студенты закончат обучение уже в новом заведении.

Раздались оглушительные аплодисменты. Повышение статуса ЦРИ в первую очередь увеличивало зарплату всем сотрудникам. Совсем иное финансирование – значит, по сути, вливание бабла усилится, и мы заживем еще лучше прежнего. Также повышался статус наших будущих дипломов.

С этого дня Папа скакал, как черт на сковороде. Он много курил и был максимально загружен, всегда работал до позднего времени. Поскольку он имел юридическое образование, то собственноручно написал новый устав, который позже утвердили на самом верху. Если вы имеете представление о документообороте, то должны понимать, какой серьезный объем работы теперь предстояло выполнить.

Если выражаться на пальцах, то нужно было с нуля создать новое учебное заведение. Старыми оставались только строения, а вот вся документация, программное обеспечение – вообще все нужно было делать с нуля. И при этом выполнить поставленную задачу нужно было в максимально короткие сроки. В те дни нашему директору пришлось проявить себя гораздо больше, чем на 100%. Это было настоящее испытание, и справиться с ним было под силу только эффективному менеджеру.

А тем временем День Лицеиста завершился, и я прибежал к своему дорогому коменданту за свежим постельным бельем. Она как раз что-то перебирала в кладовке, и мой взгляд упал на специальный несмываемый штамп, которым клеймили все постельное белье. На нем красовалась надпись – «Собственность ЦРИ».

«Да это же гениально!» – пронеслось в моей голове. Я выпросил этот штамп и простые синие чернила у коменданта на один вечер. Эта хорошая женщина, как всегда, не смогла мне отказать. Я прибежал в комнату и показал штамп Игаре:

– Смотри! Во-о-от!

Игара сначала не понимал меня, и я внес разъяснения:

– Сегодня с помощью этого штампа мы будем посвящать вшивую молодежь. Они сейчас трясутся от страха в ожидании того, что мы для них приготовили. Уверен, они останутся довольны.

Игара аж завыл в экстазе от моей затеи:

– Да это же гениально! Въебем каждому штамп «Собственность ЦРИ» на тыльную сторону шеи, и будет выглядеть, как татуировка из фильма «Три Икса». Молодежь оценит добрый юмор, а мы повеселимся.

В назначенный час после отбоя мы собрались в Гараже основным костяком и обсудили план действий.

– Итак, парни, весь молодняк думает, что мы будем их гасить, и они реально боятся. Поэтому до последнего ведем себя максимально грозно и серьезно. Сейчас будет весело…

Глава 11. Посвящение

Я заправил чернилами печать с надписью «Собственность ЦРИ». На часах было 23 часа – время отбоя, в коридоре ни души.

– Ну что, мужики, пора делать «грязь».

В этот момент в гараж заглянул Стас Чолах, как раз вовремя. Мы тут же взяли его в кольцо, и он сначала не понял, в чем дело.

Наши лица были максимально серьезными.

– Ну что, Стас, вот и наступил час, когда тебе придется расстаться с прежним укладом жизни. На этот раз тебе не отвертеться.

Я говорил эти слова с каменным лицом, и я даже не представляю, что творилось в голове Стаса в этот момент, но держался он молодцом. Парни схватили его крепко и повернули ко мне спиной. Я тут же зарядил ему печатью, на шее осталась красивая прямоугольная надпись. Я хлопнул ему по плечу и сказал:

– Ну здравствуй, студент!

И парни хором заорали:

– А-а-а-а-а-а!

Глаза Стаса надо было видеть, он улыбался и приговаривал:

– Ох, чертяги! Ох, чертяги!

А тем временем наш крик услышали молодые студенты. Мы выскочили всей толпой в коридор и стали ломиться в каждую комнату. Парни долбили кулаками и рычали что-то типа: «Открывай, сука, по-хорошему, бля!».

Мы врывались в комнаты и видели бешеные глаза первокурсников. Кто-то истерично хихикал, а кто-то просил пощады – да, были и такие парни.

Вся крутость ситуации заключалась в том, что после того, как студенты получали штамп, они присоединялись к нам и еще хлеще запугивали своих сокурсников, еще сильнее ломились в дверь. Этот процесс быстро превратился в стихийное шествие по этажу. Со стороны походило на то, как футбольные болельщики устраивают бунт.

Молодежь вытаскивали из комнат парней и тащили их к Лущану, который стал вместо меня орудовать печатью, и весь процесс в целом был очень сумасшедшим. Мы подняли весь мужской этаж, и тут на шум в коридор вышел ничего не подозревающий Линза! И толпа ломанулась к нему, а этот бедолага решил, что его сейчас будут ебашить!

Он побежал из здания прочь, но его поймали и скрутили на лестничной площадке, а тот мертвой хваткой вцепился в перила и визжит:

– Отпустите меня! Я никуда не пойду! Не надо!

А парни вошли во вкус и орали ему в ухо:

– Отпусти перила, не то хуже будет! Кому сказано, сука! А ну, тащите его сильнее!

И Линза истошно орал:

– Не пойду-у-у!

Через десять минут по этажу бегала толпа парней, все утыканные синей печатью. Кто-то делал фото на память, и вот настал черед штурмовать женский этаж. Лущан скомандовал:

– Вперед, орлы мои!

И толпа полетела вниз.

Я шел следом и слышал оглушительный визг девочек. Это был разнос на все 100%, и зачинщиком этого бардака был ваш покорный слуга. Вот так порой провокаторы устраивают погромы, настраивая массы людей на агрессию, в моем же случае вся затея носила миролюбивый характер.

По женскому этажу парни врывались в комнаты, и тут я вспомнил про смугленькие титечки. Интересно, где же Настя? Ее комната была закрыта, и я крикнул:

– Настя, открой, это я!

Из-за двери послышалось:

– Никого нет дома!

Она в страхе закрылась с соседкой в комнате и так и не открыла дверь до утра. Они до последнего думали, что по общежитию идет бунт или смена власти.

Наконец мы спустились на первый этаж, и вахтершу чуть не хватил удар – нас было так много, что она даже не пыталась нас угомонить. В конце концов мы заклеймили почти всех жителей общежития, и еще долго никто не мог уснуть. Люди что-то обсуждали, о чем-то смеялись, вспоминая, как прошло посвящение. Все были безумно довольны.

Апогей настал утром, когда вся молодежь явилась на занятия с печатями на лбу, на лице, на руках, да вообще по всему телу. У преподавателей возник резонный вопрос: «Что с вами случилось?!». И все с гордостью отвечали: «Было посвящение!». Весь преподавательский состав знал, чьих рук это дело:

– Ага, бухгалтера опять учудили!

На дворе стояла пятница, и меня выцепил физрук Степаныч:

– Слушай, тут такое дело. Завтра будут городские соревнования по футболу, я собрал уже команду желающих поиграть, а вот группы поддержки у нас нет. Ты уж возглавь это дело, заодно парням будет легче играть.

Этот разговор услышал директор и сказал:

– Завтра в 9 утра я заезжаю в общежитие, а вы, уже готовые и счастливые, стоите на крыльце, ясно?

Я выпрямился по стойке смирно и ответил:

– Так точно!

И все рассмеялись. Конец учебной недели начинался с отличных планов, но еще более крутой момент заключался в том, что завтра был мой день рождения!

Изначально я планировал справить именины по уже проверенной схеме – все, как обычно: природа, мясо, водка, Макс наблюет в кастрюлю с салатом, девки молча это съедят, как это было в том году. Но уже вечером стало понятно, что погода окончательно испортилась, и вариант празднования на природе неумолимо отпадает. На улице шел снег с дождем, досадно.

Вечером я зашел к Кате по каким-то делам и вижу, что она разговаривает по телефону. В трубке звучал мужской бас, и тут она говорит в трубку:

– Папуль, а вот и мой мальчик зашел, у него завтра день рождения!

И в трубке я четко услышал характерный блатной речитатив. Я подсел ближе и стал слушать, чего там папочка говорит.

От его слов мои уши завяли: это был целый поток блатной жаргонной речи, максимально пропитанной уркаганскими словами. Я сначала решил, что у Кати папа юморист и придуряется перед дочерью. Но все было, как в плохом боевике – он на самом деле разговаривал «по блатной фене». Я прислушался еще сильнее и попытался разобрать, точнее перевести его блатной диалект на русский язык, и там звучало примерно следующее:

– Фони-мони, базар-вокзал, западло галимое, колбасу не кушаю, на хуй похожа… И так далее.

Катя завершила разговор и светилась от счастья:

– Папу на поселении из карантина уже откинули, сейчас телефон взял шумануть у соседа по шконке, просит не стоять на морозе и приехать в воскресенье, кабанчика загнать.

Я выслушал эту блатную блевотину и попросил перевести на человеческий язык. И оказалось, что ее папу уже определили на поселении в отряд разнорабочих (как его из карантина так быстро выпустили, я не знаю). Он просит ее не отказать в услуге, приехать на свидание к отцу и заодно привезти с собой посылку с продуктами, а также сим-карты для телефона.

– Что за ебаный бред я сейчас услышал? У тебя отец в своем уме? У него в деревне семья страдает без кормильца, а он требует «загнать кабанчика» и просит дочь пронести на зону сим-карты для телефона!

Ну и батя, бля, мудак, честное слово.

Я стоял и переваривал этот тюремный жаргон и стал спрашивать:

– Ты что, реально в воскресенье поедешь в Каменск-Уральск, чтобы передать отцу посылку и симки для телефонов?

Катя кивала головой:

– Конечно, поеду, сейчас мать денег займет, перекинет мне на карту, а я уже организую все по списку.

– Слушай, Катя, а стоять на морозе – это что означает?

– Это значит «отмораживаться»: отказываться или менять свое решение, а «шумануть» означает сделать звонок по телефону.

Мне стало любопытно:

– Твой папа, он всегда так разговаривал, ну, по «блатной фене»?

Катя рассмеялась и говорит:

– Да не-е, это он уже в тюрьме успел нахвататься. Он у меня мужик серьезный, общий язык с людьми найти может, где угодно.

Я даже ничего не стал говорить Кате, потому что родителей не выбирают. Но для себя я усвоил, что ее отец – полный мудак. Этот идиот отсидел всего тридцать дней на поселении, в зону даже не заезжал, видеть ее не видел, а в разговоре с дочерью вел себя, как закоренелый уголовник. Это было поведение типичного мудака, я даже других слов подобрать не могу.

Это ж каким ебланом нужно быть, чтобы с родными людьми (!), не с уголовниками, не с друзьями, не с посторонними людьми, в конце концов – а с родными людьми по блатной фене базарить! Показывая, какой ты ебать крутой стал за тридцать суток заключения. Ему оставалось сидеть буквально два месяца, это всего шестьдесят дней, и я не удивлюсь, если этот «крутой авторитет» себе еще и купола нахуярил на груди. Но в этом был весь папа, и теперь я понимал, в кого пошла доченька, и еще раз прихуел оттого, с кем свела меня судьба-злодейка.

Возвращаясь к себе в комнату, я встретил Настю. Она несла в руке кожуру от банана, и я тут же пошутил:

– Вы что с соседкой с бананами делали, а ну, колись!

Она тут же подхватила прикол и говорит:

– Я ничего, а вот у соседки, кажется, большой опыт, у ее ротика большие возможности.

После этих слов я стал чаще поглядывать на ее соседку, вроде, порядочная девушка была.

– Слушай, Настик, а ты чего в комнате заперлась во время посвящения?

– Да ну вас нафиг, вы так громко кричали и прыгали. Мы решили, что лучше переждать бурю в изоляции.

Внезапно глаза Насти округлились. Я обернулся назад и увидел перед собой Катю. Ее глаза наливались кровью, до ее собачьего бешенства оставались секунды. И я тут же обхватил ее за плечи и потащил в сторону, на ходу сочиняя ей какой-то важный вопрос о нелегкой судьбе ее отца в тюрьме, о моем предстоящем дне рождения, и бла-бла-бла, лишь бы эту дуру больную увести подальше от смуглых титечек.

У меня получилось прикинуться шлангом и загрузить ее бытовыми вопросами типа, чего для салатов нужно докупить, и стоит ли брать пельмени под водку, ведь шашлык на улице жарить холодно. И пока Катя переваривала поставленные вопросы, Настя убежала прочь, а я с облегчением вздохнул. Мне жутко не хотелось, чтобы из-за меня пострадали невинные люди. Я понимал, что такие блядо-отношения пора завязывать, но пока у меня были и другие, не менее важные дела.