Мир в голове

– Можно и не так официально. Бэнси, если угодно, – по-домашнему просто отрекомендовался сэр Бэнси и протянул Тёме руку. Рука незнакомца была такой маленькой и теплой, а голос таким искренним и миролюбивым, что Тёма тут же позабыл о своём недавнем намерении воспользоваться лифтом.

– А у вас есть короткое имя? – поинтересовался Бэнси. – Чтобы было удобнее дружески общаться.

– Можно называть меня Тим.

– Великолепно! Бэнси, Малинка и Тим! – Бэнси выкрикивал имена так громко, что в подвале заметалось эхо.

Когда все успокоилось, и знакомство состоялось, Малинке пришлось рассказать Тиму обо всем, что с ней случилось некоторое время назад. Конечно, опустив некоторые необязательные подробности вроде разбитого чайника, черных мыслей, а также неудачи с буквой «Р».

Идея отправиться на поиски славного Пайпервиля или Уолдинхеда, или Разноцветной Пристани (это кому как нравится) показалась Тиму достаточно сумасшедшей, чтобы стать интересной. К тому же и воскресных планов не было никаких.

Но в каком направлении двигаться?

Бэнси успокоил своих новых друзей:

– Всё рядом, в Магазине за Углом.

Такой незатейливый маршрут показался Тиму слишком подозрительным.

– За углом нет никакого магазина. Когда-то было турагентство, но его давным-давно прикрыли. Оно продавало путевки в страны, которых даже не было на карте.

Бэнси и это обстоятельство нисколько не смутило. Он решительно двинулся к выходу на улицу. Скоро никем не замеченная троица вышла из подъезда и отправилась в Магазин за Углом.

Магазин, как ни странно, оказался на месте. Все, как полагается: окно, дверь, вывеска, бронзовый колокольчик, который вежливо звякнул лишь только путники вошли внутрь.

И тут Малинка и Тим от удивления открыли рты.

Это был действительно необычный магазин. Прямо у входа стоял огромный кованый сундук с откинутой крышкой. Он был доверху набит всякой заморской всячиной: цветные платки из Индии, турецкие блюда для сладостей, деревянные куклы театра марионеток из Индонезии, японские бумажные фонарики, перуанские бусы, а еще золоченый арабский кальян, похожий на реквизит заклинателя змей.

Над головой раскачивались подвешенные на нитках серебристые трубочки воздушных оргa’нов. Они тихо звенели, и их нежные голоса были так прекрасны, словно там, под потолком, летали ангелы.

На полках вдоль стен, на самом видном месте была расставлена чайная посуда. Маленькие, почти игрушечные китайские чайнички из разноцветной глины стояли рядом с марокканскими сосудами для воды. Словно потешное войско чая матэ выстроились пузатые сушеные тыковки-калабасы с бомбижьями, похожими на стволы старинных ружей.

Тут же толпились медные тульские самовары, готовые без устали кипятить родниковую воду, подогревать заварочные чайники – в общем, прилежно производить домашний уют.

Коллекцию завершали ряды заносчивого английского фарфора. Казалось, что пить чай из всех этих строгих опрятных чашек будет дозволено только наследным принцам и прочей родовой знати с безупречной генеалогией.

Хозяином этой части Магазина был Мастер Чая – приветливый китаец в расшитом драконами шелковом халате и косичкой, торчавшей из-под бархатной шапочки цвета спелого апельсина.

Вторую половину чудесного Магазина занимали необычные музыкальные инструменты, театральные маски и праздничные наряды со всего света: японские кимоно, роскошные арабские халаты, торжественные одеяния индейских вождей, сверкающие мексиканские шляпы-сомбреро и полосатые перуанские пончо.

Это было хозяйство Мастера Представлений – длинного худого араба в войлочной шапке и накидке из разноцветных лоскутков. На плече у него висела необычная сумка из «двойного» кокосового ореха. Издали она походила на огромную фасоль, на боках которой искусно вырезали восточные узоры и арабские письмена.

Мастер стоял у Двери, обитой шелком. В центре ее красовалась зеленая роза.

– Это переход из Мира спящих в Мир бодрствующих. Слава Всевышнему! – так объяснил назначение Двери Мастер Представлений. —

Там Город, который вам нужен. Во времена, когда древо моей юности широко простирало свою тень, и ветвь радости была богата плодами надежд, я жил в этом благословенном месте. И не было человека счастливей меня. Я устраивал представления для всех, кто устал смотреть на жестокость и равнодушие. Люди хотели красоты. Они мечтали о высоком. И я давал им то, что они хотели. А теперь я здесь и помогаю тем, кто мечтает попасть в мир, скрытый за этой дверью.

В это время стоявший рядом Мастер Чая вежливо наклонился и шепнул что-то на ухо сэру Бэнси. Тот одобрительно кивнул.

– Пора в дорогу – Город ждет вас, – обратился к путешественникам Мастер Чая.

Все притихли, ожидая чего-то необычного, но пока еще совершенно непонятного.

– Куда же подевался план Города? – вдруг засуетился молчавший до этого Бэнси. Он стал лихорадочно шарить в карманах своего вместительного кафтана.

– А зачем он вам? – удивилась Малинка. – Вы и так прекрасно знаете дорогу. Всё у вас в голове. Вы же мне рассказывали…

Не прекращая попыток отыскать пропажу, Бэнси решил кое-что объяснить:

– Город, я, конечно, знаю. Но дело в том, что в нем постоянно случаются какие-то перемены. Появляются новые улицы, не говоря уже о переулках. Иногда они странным образом делятся пополам или меняются местами.

– Я что-то слышал о дрейфующих материках, но ничего не знаю о дрейфующих улицах, – насторожился Тим. – А вдруг ваш Город вообще давно куда-нибудь «уплыл»?

Бэнси энергично замахал руками:

– Не говорите глупостей, молодой человек. Город – это совсем другое дело. Он стоит себе как вкопанный. Уж неизвестно сколько тысяч лет. А вот с улицами бывают недоразумения…

И здесь на помощь пришел китаец в расшитом шелковом халате.

– Пусть успокоится ваше сердце: у меня есть для вас самый свежий и подробный план Города.

Он протянул Бэнси бумажный свиток. Тот развернул его, и в правом верхнем углу вспыхнул разноцветный геральдический знак. Это был древний герб Уолдинхеда: крошечные дома и целые кварталы стояли на большом серебряном блюде, которое покоилось на спинах трех белых слонов. Казалось, на этом гербе сошли с ума все параллели и меридианы: с одной стороны на Город светило яркое южное солнце, с другой – падал снег. В окружавший эту необычную картину орнамент были умело вплетены тропические орхидеи и мохнатые ветки северных елей. Такова была эта геральдическая фантазия.

Обрадованный Бэнси ткнул пальцем в одну из улиц на живописной карте:

– Вот здесь нас ждут мои друзья. Теперь мы уж точно не заблудимся!

Через несколько минут молчаливый араб засунул карточку зеленого цвета в щель опекаемой им Двери, и она тут же распахнулась, открывая проход в огромный зал, который оказался привокзальной площадью. Посредине ее возвышалось огромный куб – странное сооружение похожее на гигантский автомат для попкорна.

С легким поклоном китаец подал Мастеру Представлений большой металлический ключ. Араб подошел к резной дверце, устроенной в кубе, вставил в замок ключ и медленно его повернул. Куб мгновенно разделился на части. Они бесшумно повернулись на штырях и начали складываться в новые причудливые формы.

Все разом преобразилось. Теперь вместо куба, еще несколько минут назад стоявшего в зале, появились картины из дерева и ярких тканей: волшебные сады, парящие птицы, покрытые снегами горы.

Неизвестно откуда взялись странные люди в длинных одеждах. Они несли свечи и тихо пели на каком-то непонятном языке.

Сказочные картины медленно разошлись в стороны, и открылся просторный туннель, откуда тихо выкатился новенький сияющий трамвай с буквой «П» на лобовом стекле.

– На нем вы и отправитесь в Город, – начал свое напутствие Мастер Представлений. – Сначала вы увидите за окнами белый и очень яркий свет. Возможно, он ослепит вас и заставит закрыть глаза. Белый цвет – это покой, чистота и сила. Но будьте наготове: вскоре вас окутает желтый свет, похожий на туман. Это цвет молодости, знак гостеприимства и щедрости. Потом вас подхватит голубая волна. Она придаст уверенности и подготовит к череде перемен. Они придут вместе с горячим потоком красного цвета – цвета сердца и огня. Это значит, что цель близка. И уже в самом конце пути вы увидите прекрасную зеленую гору – за ней и начнется наш благословенный Город. Да будет так!

Путешественники зашли в городской трамвай и удобно устроились в креслах. Они поверили в то, о чем им говорили. У них уже не было никаких сомнений. Только желание поскорее добраться до места. Но в этот момент какой-то незнакомый господин прыгнул на подножку отходившего вагона.

Незнакомец был в сером длиннополом плаще и с огромным портфелем в руке. Это был необычный, высокопоставленный портфель. Его черная кожа нестерпимо сияла, а замок казался надежным и неприступным как знаменитый форт Нокс, где хранится все золото Америки.

Портфель не был набит до отказа, как миллионы других, которые лезут из кожи вон, чтобы вместить в себя как можно больше. Портфель человека в сером плаще был многозначительно тонок. Вполне возможно, что каждая положенная в него бумажка имела огромное значение.

На золоченой пластине, прикрепленной к этому выдающемуся портфелю, была хорошо заметна надпись: «Бюро мистера Бо».

Больше ничего разглядеть не удалось – в глаза наших искателей приключений ударила вспышка белого света, и путешествие в Пайпервиль началось.

…Когда игра света в тоннеле закончилась и трамвай проскочил обещанную хранителем Двери зеленую гору, друзья оказались на пустынном городском перекрестке. Небольшая табличка, укрепленная рядом с трамвайной остановкой, сообщала, что здесь начиналась улица Восходящего Солнца. Как выяснилось, одна из главных улиц Японского квартала.

Бэнси был озадачен – трамваю полагалось прибыть совсем в другое место. К тому же серый незнакомец с авторитетным портфелем неожиданно исчез. Скорее всего, заблаговременно спрыгнул с трамвайной подножки. Было похоже, что в сюжет истории, придуманной человеком из чайника, вмешался еще один неведомый и не очень доброжелательный автор.

Между тем наступил день. Но солнца не было и в помине, а сверху лило не переставая. Надо сказать, что в Японском квартале это было обычным делом – с небес капало слишком часто. Метеорологи подсчитали: в два раза чаще, чем в других городских кварталах.

Небо опустилось так низко, что, казалось, можно дотронуться до него кончиком зонта. Но это была иллюзия. К тому же и зонт никто не догадался прихватить.

– Мне нравится все японское. Но этот отвратительный дождь! Плащей нет, зонтов тоже. Мы все вымокнем до нитки, – расстроилась Малинка.

– «Дождь». Это самое любимое японское слово, – заметил Бэнси. – Когда что-нибудь любишь по-настоящему, готовься к тому, что увидишь и обратную сторону медали. Будем утешаться хотя бы тем, что трудности тренируют нас не хуже спорта. Любой англичанин скажет вам, что непогода – это отличный соперник.

Тут уже не выдержал Тим:

– Какие там тренировки! Мы просто вымокнем до нитки!

Это было справедливо. Значит, следовало что-то предпринять. Бэнси достал ярко записную книжку пожарно-красного цвета и быстро отыскал нужную страницу:

– Ну, конечно! Нас спасут дежурные зонты! У японцев есть один замечательный обычай: держать пару-тройку зонтов про запас. Их может взять каждый. Надо только найти гостеприимное место…

Друзья долго шли вдоль домов, пока не наткнулись на маленький магазинчик, где за стеклянной витриной расхаживали голубые цапли, а в большом аквариуме лениво перебирали лапками водяные черепахи. Прямо у входа на медных крючках висели три отличных дежурных зонта.

Счастливый Бэнси ликовал как мальчишка, выигравший в лотерее конфету:

– Я же говорил: наш Пайпервиль чудесно гостеприимен!

Тим недоверчиво усмехнулся:

– Прямо как в цирке – раз и готово! Наверное, здесь живут фокусники…

– Да, если считать гостеприимство иллюзией…

Теперь дождь был уже не так страшен, и можно было оглядеться.

Вдоль улицы, за низкими заборами, сложенными из разноцветного камня, стояли дома. Некоторые в несколько этажей. Со стороны казалось, что на крышу одного дома поставили другой, поменьше. Потом еще и еще. У каждого из них была своя крыша. Получался целый поселок, который из-за экономии места не разбросали по земле, а аккуратно вытянули в небо.

Перед домами были разбиты крошечные сады. Среди камней, зеленых кустов, фиолетовых ирисов и желтой лаванды виднелись пруды размером с хороший плед. Они морщились от дождевых капель и меняли свой цвет при каждом порыве ветра. Зелень садов была такой изумрудной и веселой, словно не было хмурого неба и надоедливого дождя.

Над окном одного из домов путешественники заметили подвешенную на веревочке смешную куколку. Маленький шарик, обернутый белой тряпицей. Яркой черной тушью на нем были нарисованы нос, улыбчивый рот и узкие глазки.

Эта кукла, как объяснил Бэнси, висела не просто так. Она должна была усмирить надоевшие дожди. Но они всё шли и шли, не обращая на нее никакого внимания.

Посредине улицы трудолюбивые японцы устроили большой общественный пруд, в котором плавали золотые рыбки. Их плавники напоминали вуали придворных дам, а чешуя заманчиво переливалась несмотря на все оптические помехи и скудное освещение.

– Я думаю, эти славные рыбы могли бы понравится вашему городскому коту Конфуцию, – обратилась восхищенная Малинка к Бэнси. Но его это несколько озадачило.

– Не уверен, что в меню Конфуция есть золотые рыбы. Если только в праздничном. – Бэнси достал желтую записную книжку, что-то отметил в ней карандашиком, а потом снова спрятал. – Нет, Конфуций не стал бы их есть. Из этических соображений.

– Я и не предполагала этих рыб на обед, – в свою очередь удивилась Малинка. – Конфуций, как вполне продвинутый кот, мог бы всем этим просто любоваться.

Малинка не знала, что Конфуций совсем не жаловал Японский квартал. Большинство его жителей котов не в восторге, ведь у них довольно дурная репутация. Исключение составляют японские моряки, которым коты, особенно трехцветные микэ-нэко, приносят удачу. Но Конфуций был одноцветным котом, значит, и море ему ничего хорошего не сулило. Вот если бы Конфуций оказался собакой, его бы приняли как родного.

Существовала и еще одна причина, по которой Конфуций довольно редко появлялся в японском квартале. Здешние кошки говорили со странным акцентом: вместо привычного «мяу-мяу» то там, то здесь слышалось «нян-нян». Кто и когда испортил им произношение – неизвестно. Но согласитесь: не очень-то приятно общаться с теми, кто безобразно коверкает слова.

Было время, когда кошек и котов жители квартала вообще держали на коротких поводках. Но невероятно расплодившиеся мыши стали причиной специального Указа, вывешенного в середине восьмой луны на самом оживленном перекрестке. Указ гласил: «Предписывается спустить всех котов и кошек с поводков. Коты и кошки подлежат полному освобождению и им дозволено гулять там, где им того пожелается. Кроме того, предписывается торговлю кошками упразднить. Все, кто нарушит данное распоряжение, подлежат суровому наказанию».

Содержателям кошек предлагалось также снабдить каждую из них именной биркой. С тех самых пор японские кошки свободно гуляют сами по себе на юридически законных основаниях.

Наши путешественники пошли вдоль улицы и очень скоро, у самой обочины, увидели огромное дерево, обвязанное веревкой из рисовой соломы. Это была древняя сосна с изогнутым стволом и прекрасно кривыми ветками. У его корней стояли деревянная бочка с чистой родниковой водой, куль риса и ваза с фруктами. Жители улицы верили, что в деревьях, камнях и ручьях скрываются божества, которых необходимо время от времени подкармливать, чтобы они не рассердились.

– Я точно знаю, что голодные духи чрезвычайно опасны, – Малинка произнесла это шепотом, думая, что духи её могут услышать и наброситься с голодухи. – Конечно, духов можно понять: попробуйте не поесть несколько дней.

Вопрос был сугубо риторический, но для Тима эта тема оказалась совершенно конкретной:

– Я прошлым летом на спор почти два дня ничего не ел. Только жвачку. И ничего. Причем тут питание? – возразил Тим.

– А притом. Духи так уж устроены. Им нужно жертвоприношение, – продолжала Малинка. – Кусочек сладкого пирога, яблоко, даже старая кукла.

– А я думал им живых людей подавай…

– Возможно, я вас огорчу, – сказал Бэнси, – но не все японские духи так миролюбивы, – от этих слов у Малинки пробежал холодок по спине. – Есть водяные, есть длинноносые оборотни. Они всегда готовы придумать для нас что-нибудь неприятное.

– Я бы никогда не подумала, что все эти симпатичные чудища из мультфильмов так жутко опасны! – забеспокоилась Малинка.

– Успокойтесь, – не до такой же степени! – замахал руками Бэнси. —Справедливости ради стоит сказать, что раньше порядка было намного больше. Во время странствий вас обязательно сопровождали боги дорог и покровители путешественников. Теперь приходится полагаться на себя, а не на эту божественную благотворительность. Но если мы проявим к чужим духам должное уважение, нам нечего опасаться.

И в это самое время возле священного дерева раздался серебряный звон колокольчика, запахло благовониями и появился странствующий монах. Это было понятно с первого взгляда: у всех странствующих монахов такие печальные и добрые глаза, что спутать их с обычными смертными просто невозможно.

Монах был наголо обрит, и в этом не было ничего необычного. Но вот одет он был довольно странно – в стильный оранжевый костюм с черным галстуком. На его правом ухе висел крошечный телефон, из которого время от времени доносилось тихое стрекотание. Монах вслушивался в этот стрекот с таким огромным вниманием, словно передавали важное государственное сообщение. Но это не помешало ему тут же проявить знаменитую японскую учтивость.

– Намасте! Коннитива! Добрый день! Я Оранжевый монах, служитель Сверчкового храма. Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Путешественники вежливо поздоровались, но Тим, мало знакомый с восточным этикетом, при этом простодушно заметил:

– Что-то вы не очень похожи на монаха

– Во-первых, у нас сегодня праздник – День смены одежд. А во-вторых, вы видите меня совсем не таким, как на самом деле. Мир – это не то, ЧТО вы видите, а скорее КАК. Все меняется вокруг, если меняетесь вы…

– Вы думаете, что мы вот так вдруг изменились? – полюбопытствовала Малинка.

– Конечно. Как только вступили в игру. В игру воображения. Только в какую сторону вы успели измениться? Это всегда очень трудный вопрос…

– Вы и слышите по-другому?

– Конечно. У меня в ухе – телефон, а в нем голоса сверчков. Для кого-то это непонятный шум, но для меня это – волшебная музыка. Хотите послушать, как они поют в нашем Храме?

– Разве сверчки умеют петь? – не поверила Малинка.

– Разумеется. Это знает любой японец. У каждого сверчка свой голос. Обычный сверчок поет примерно так: «рин-рин-рин». Мраморный знает песню посложнее и поёт примерно так: «тин-ти-рорин, тин-ти-рорин». Есть и такая песня под названием «коро-коро-коро».

Напевая песни сверчков, монах растягивал губы и смешно закатывал глаза.

– И все это великолепие я слышу по телефону, – продолжал монах. – А еще я передаю по нему свои проповеди. Людям некогда ходить в Храм, но они готовы слушать меня по телефону. Для этого у нас есть специальная телефонная линия. Она называется «Линия сердца». Набираешь номер в любое время суток и слышишь: моси-моси! Алло, алло! Эта линия очень полезна. В первую очередь для тех, кто сбился с пути…

Малинка обрадовалась:

– Это мы! Мы сбились. Ведь правда, сэр Бэнси?!

Бэнси пришлось согласно кивнуть.

– Но вы можете изменить свою карму, – продолжал Оранжевый монах. – Причем, без всякого обмана и совершенно бесплатно. За счет нашего магистрата. Вы сократите свой путь к цели, если пройдете через ворота-тории. Они очень просты с виду: два столба и две поперечные балки. Но это очень мудрые ворота.

– Прямо «звездные врата», тайна девятого шеврона, – усмехнулся недоверчивый Тим.

– Я бы не относился к этому так легкомысленно, молодой человек. И скрипучая калитка в покосившемся заборе может привести в Священное царство. Вам покажется, что эти ворота никуда не ведут. Но это не так. Верный путь тот, который выберешь себе сам. А уж тории сделают свое дело… Извините, но мне пора. Иттэ кимас! Что означает – я уйду и приду!

Все замолчали, а Оранжевый монах заторопился. В руках у него появился сверкающий кристалл. В нем был виден Великий Будда на белом слоне.

Монах прошептал еще какие-то непонятные слова и исчез, оставив после себя легкий запах сандала.

А надоедливый дождь шел и шел. Путешественники уже были готовы на всё, лишь бы найти сухое пристанище. «Ворота в никуда» уже никого не пугали.

– Все эти недоразумения случились не просто так, – начал размышлять вслух Бэнси. – Кто-то очень не хочет, чтобы наше путешествие было благополучным. Что ж, не станем паниковать, но будем осторожны. А для этого, как любят повторять жители этого квартала, надо внимательней «слушать музыку жизни».

– Я никакой «музыки» не слышу, – откликнулась Малинка. – А музыкальный слух у меня хороший.

– Нет, это совсем другая музыка. Она внутри тебя, – Бэнси проникновенно дотронулся до своей груди. – Сосредоточься, и тогда ты услышишь свой внутренний голос.

Эта теория понравилась Тиму. Он закрыл глаза и на мгновение затих:

– Внутренний голос подсказывает мне, что давно пора чего-нибудь съесть. Слышите, как урчит в животе. Я ведь сегодня даже пообедать не успел. Давайте поскорее найдем эти странные ворота.

Долго их искать не пришлось. Недалеко от пруда с золотыми рыбками, на зеленом лугу стояли чудесные ворота. Они никуда не вели. При этом, если верить Оранжевому монаху, они могли доставить путешественников в любое место.

Сначала к воротам подошел Бэнси. Ведь у него была карта Города, и уж он-то точно знал, где им следовало оказаться. За ним потянулась, шлепая по мокрой траве, продрогшая Малинка. И замыкал эту троицу вольный художник стен и подворотен, которому, если говорить честно, было уже все равно куда стартовать: в Храм Сверчков или на Бульвар имени Хаммурапи.

«Съесть бы сейчас чего-нибудь, – подумал проголодавшийся Тим, проходя под балкой чудесных ворот. – Можно сникерс или даже помидор».

Что-то щелкнуло в самом центре ворот, дрогнула земля, и вся троица путешествующих оказалась на улице, щедро залитой солнечным светом.

IV. Помидорная война, или

Искусство бросать пудинг

Солнце стояло так высоко, что дома почти не оставляли тени. Сначала вообще ничего нельзя было разглядеть – до того нестерпимо ярким был этот солнечный свет. И здесь, как и в японском квартале, выручили зонты.

Друзья не успели как следует оглядеться, как мимо них со свистом пролетел какой-то предмет, с хлюпанием ударился в стену дома и разлетелся ярко-красными брызгами. Потом еще и еще. Очень скоро «огонь» стал прицельным, и желтые зонты с золотыми драконами стали похожи на залитые кетчупом тарелки. Теперь уже было ясно, что путешественников атаковали помидорами хорошей спелости и приличного калибра.

Малинка потеряла дар речи от такого недружелюбия, зато Тим, не теряя самообладания, успел крикнуть, как это делали во многих виденных им боевиках: «Пригнись!». Но в ту же секунду спелый помидор угодил Тиму в ногу, оставив на джинсах кровавую кляксу.

Пришедший, наконец, в себя Бэнси смело вышел вперед, извлек из своего кафтана огромный белый платок и стал размахивать им над головой:

– Перемирие! Перемирие! Заклинаю, остановитесь! – закричал он так громко, как только мог. Но яркое солнце скрывало нападавших, и помидоры продолжали лететь через улицу.

Чем бы закончилась эта необъявленная война, неизвестно, если бы не подоспела помощь. Её звали сеньор Алонсо. Это был долговязый господин в старомодном костюме и стоптанных башмаках с разноцветными лентами вместо шнурков. Его усы топорщились, глаза блестели благородным гневом:

– Именем рыцарей Круглого Стола и двенадцати пэров Франции! Остановите этот помидорный терроризм! – крикнул он куда-то в уличную даль и добавил несколько слов на кастильском диалекте, который никому из нашей троицы, даже Бэнси, не был знаком. К сожалению. Потому что помидорная атака тут же прекратилась. Знай эти волшебные слова раньше, путешественники смогли бы избежать неприятностей.

Когда боевые действия, наконец, закончились, новый знакомый предложил поскорее покинуть злополучное место.

– Я приношу свои извинения за жителей нашего квартала, – торжественно произнес сеньор Алонсо. – Дело в том, что помидорные сражения освящены традицией. Полвека назад наши дети не на шутку расшалились и начали бросать свои школьные завтраки друг в друга. Через год друзья встретились снова. Шутки ради они стали забрасывать завтраками всех, кто проходил мимо. Даже иностранцев! Но никому не хотелось оставаться голодным, и завтраки заменили помидорами. Тем более чего-чего, а их в нашем солнечном квартале в избытке. Я понимаю, что для чужестранцев эта забава выглядит немного странно. Но что поделать, если эти помидорные сражения заразили все население округи?! Лучше уж такая «война», чем настоящая. Тем более, что длится она не дольше двух дней.