Притчи старого города. Беседы о свободе, любви, счастье и юморе

Все это галлюцинации эго, состояния ума.

Просто быть обычным… и тогда то, что называют мелочами, больше не мелочи, то, что называют мирским, перестает быть мирским. Все становится священным. Рубить дрова – священнодействие. Носить воду из колодца – священнодействие.

И если каждое действие становится священным, если каждое действие становится медитативным и молитвенным – только тогда вы идете в глубь жизни, и она открывает вам все тайны. Тогда вы становитесь способны воспринимать. Тогда вы становитесь восприимчивым. Чем более вы восприимчивы, тем более доступна жизнь.

Вот все мое учение – быть обычным… настолько, чтобы само желание быть необычным исчезло. Лишь тогда можно оставаться в настоящем; иначе это невозможно.

Монтень написал: «Мы ищем иных обстоятельств, потому что не умеем наслаждаться теми, что нам даны, и уходим от самих себя, желая знать, что у нас внутри. Нет пользы в том, чтобы становиться на ходули, потому что даже на ходулях нам придется ходить на собственных ногах; и даже сидя на самом величественном троне, мы все равно сидим на собственном заду». Не имеет значения, где вы – носите воду или сидите на троне, как король, президент или премьер-министр. Где бы вы ни были, вы остаетесь собой.

Если вы несчастны, рубя дрова, то будете несчастны, и став президентом, потому что внешние обстоятельства ничего не меняют. Если вы счастливы, будучи нищим… лишь тогда вы будете счастливы, став императором; другого пути нет.

Счастье имеет нечто общее с качеством сознания. Оно никак не связано с внешними обстоятельствами.

Пока вы не пробудитесь, все будет делать вас еще более и более несчастным. Стоит только пробудиться, как все начинает приносить невероятное счастье, невероятное благословение. Ни от чего другого это не зависит – все зависит только от глубины вашего существа, вашей восприимчивости.

Рубите дрова; и, рубя дрова, просто рубите дрова – и наслаждайтесь красотой. Не думайте ни о чем другом. Не сравнивайте. Это мгновение потрясающе красиво. Это мгновение может стать сатори. Этот момент может стать моментом самадхи.

Черпая воду из колодца, будьте настолько тотальны, чтобы не оставалось ничего внешнего. Вы черпаете воду, но вас нет – есть только процесс черпания воды. Это и есть нирвана, просветление.

Я говорю с вами. Меня нет… только удовольствие поболтать, пошутить с вами.

Если нет и вас, все прекрасно сходится. Если же, слушая меня, вы подсматриваете откуда-то из-за угла… выжидая: не скажет ли он чего-нибудь ценного, нельзя ли припрятать что-нибудь про запас, отложить на будущее?.. Не скажет ли он чего-нибудь важного, что пополнит мои познания?.. – «Мы сможем что-то найти, кем-то стать», – тогда вы ничего не поняли.

Я не говорю ничего важного. Я ничего не говорю с какими-то далеко идущими целями. Я не даю вам знаний. Я здесь не для того, чтобы сделать вас более знающими.

Если вы можете слушать меня так же, как я говорю… этот момент объемлет все, вы не стремитесь из него никуда, будущее исчезло… тогда вы получите проблеск сатори. Помните – когда мы здесь что-то делаем… Пусть эта деятельность будет настолько молитвенной, медитативной, чтобы прошлое ничего не отягощало и будущее ничего не загрязняло, чтобы этот момент оставался чистым. Пусть сейчас просто остается сейчас.

Тогда нет меня, и нет вас. Тогда толпа исчезает, и мы становимся волнами одного океана. Этот океан – жизнь, этот океан – Бог, этот океан – нирвана.

Нирвана означает такое глубокое расслабление вашего существа, что вы в этом расслаблении исчезаете. В напряжении вы есть; в расслаблении вас нет. Эго может существовать только в напряжении. Если вы расслаблены – Бог есть, вас нет.

А теперь история, совсем простая история. Все дзэнские истории очень просты. Если вы их понимаете – они что-то показывают. Если не понимаете – ничего не говорят.

Чтобы передать свое послание, все великие мастера мира пользовались притчами, потому что притча создает образ. Она не концептуальна, она адресована сердцу. Она скорее показывает, чем говорит. Не нужно думать над ней умом – в ней все абсолютно ясно.

Музо, национальный учитель, один из самых прославленных мастеров своего времени, в сопровождении ученика покинул столицу, направляясь в далекую провинцию.

У реки Тенрю им пришлось ждать целый час, прежде чем они смогли взойти на паром.

Когда они уже отплывали от берега, какой-то пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его.

Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, отчего лодка угрожающе раскачивалась.

Пьяный самурай… Возможно, он не был пьян в обычном смысле, но метафизически самурай всегда пьян. Человек, одержимый властью, воин, – он пьян своим эго. Возможно, он не был пьян в обычном смысле, а может, и был – дело не в этом. Все люди, одержимые властью, пьяны.

Чем больше у вас власти, тем более вы бессознательны, потому что только бессознательность может искать власти. Сознательность живет. Сознательность не интересуется властью – что в ней пользы?

Польза власти в том, что с ее помощью вы когда-нибудь сможете жить. Сначала вы приобретете власть… ее могут дать и деньги, и меч… Сначала вы подготовитесь… добьетесь власти, – а когда-нибудь потом заживете.

…какой-то пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его.

Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, отчего лодка угрожающе раскачивалась.

В страхе за своих пассажиров паромщик умолял его стоять спокойно.

«Мы здесь, как сельди в бочке», – грубо сказал самурай. Затем, указав на Музо, добавил:

«Почему бы нам не сбросить этого бонзу?»

Бонза – это дзэнский священник, дзэнский монах.

Прекрасная история. Если бы политикам позволили, они вообще не оставили бы на земле религиозных людей. Они убили бы их, выбросили из лодки, потому что для политика религиозное сознание – единственная опасность. Чем более религиозны люди, тем более политик теряет свой блеск.

Политик гонится за властью, а религиозный человек ни за чем не гонится. Религиозный человек хочет жить здесь-сейчас, а политик всегда готовится к некоему будущему – которое никогда не приходит. Политик всегда ищет утопию, гонится за ней… за какой-нибудь мечтой. И всегда тщетно. Все политические революции закончились поражением – полным поражением, – потому что вы жертвовали всем ради будущего, жертвовали настоящим ради будущего. Но откуда взяться будущему, если разрушено настоящее? Оно рождается из настоящего.

Вы продолжаете убивать настоящее в надежде, что однажды из него родится прекрасное будущее.

Прекрасное будущее может родиться только из прекрасно прожитого настоящего.

Политики всегда против религиозных людей. Если это не так, значит, религиозные люди просто не религиозны. Значит, они тоже играют в политику – которую называют религией. Христианство, ислам, индуизм – все это политика, называемая религией.

Подлинно религиозный человек хочет жить здесь-сейчас. Он не беспокоится о будущем и не приносит в мир революцию, ибо знает: есть только одна жизнь и только одна революция, есть только одна радикальная трансформация – преображение собственного существа.

Он хочет любить, он хочет жить, он хочет молиться, он хочет медитировать. Он хочет, чтобы его оставили в покое; никто не должен ему мешать. Он не хочет вмешиваться в чужую жизнь и не желает, чтобы вмешивались в его собственную. А вся политика строится на вмешательстве в чужую жизнь. Возможно, вы притворяетесь, что вмешиваетесь в жизнь людей для их же блага… но все равно вмешиваетесь.

Прекрасная история. Из всех людей он выбрал именно Музо: «Почему бы не выкинуть из лодки этого бонзу? Здесь слишком тесно».

«Мы здесь, как сельди в бочке», – грубо сказал самурай. Затем, указав на Музо, добавил:

«Почему бы не сбросить этого бонзу?»

«Пожалуйста, потерпи, – сказал Музо, – скоро мы будем на той стороне».

В обычной ситуации мы ждали бы от Музо гнева, но он просто говорит: «Пожалуйста, потерпи. Другой берег не так уж далеко».

Очень символическая фраза. Религиозный человек терпелив, потому что видит, понимает: в жизни нет причин для нетерпения – другой берег все время становится ближе. Нет ничего, что заслуживало бы нетерпения. Терпение выгоднее, в нем больше жизни. Потерять терпение – значит упустить этот момент. Вы становитесь беспокойным.

Он говорит: «Не волнуйся, это дело нескольких минут. Не стоит сбрасывать ни меня, ни кого-то другого; не нужно конфликтов. Другой берег приближается. Скоро мы будем на той стороне».

Религиозный человек не беспокоится о пустяках. Кто-то крадет у него деньги. Он об этом не беспокоится – это неважно. Кто-то его оскорбляет – неважно.

Это важно только для людей, не живущих полнокровной жизнью. Тогда все обыденное, бесполезное, бессмысленное приобретает большую важность. Человек, переживающий свою жизнь тотально, счастлив настолько, что ни о чем не беспокоится. Происходящее на периферии никак не влияет на центр. Он остается центром циклона.

«Что?! – вскричал самурай. – Терпеть? Мне?!

Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, клянусь, я тебя утоплю!»

Политик – человек, ориентированный на власть, – не может быть терпеливым. Чем менее он терпелив, тем больше преуспеет в мире власти и политики. Он не может терпеть, потому что время бежит слишком быстро. Только религиозный человек терпелив, ибо он познал качество вечности. Парадоксально: религиозный человек знает, что жизнь идет к концу, но изнутри ее пронизывает жизнь, которая никогда не кончается. Парадоксально: он знает, что время движется к концу – к смерти, – но под покровом времени скрыта вечность.

Вступая в жизнь, вы вступаете в вечность. Оставаясь на поверхности, вы остаетесь во времени. Время вносит нетерпение.

Посмотрите: на Западе люди более осознают время и, безусловно, более нетерпеливы. На Востоке люди не так осознают время, естественно, они не так нетерпеливы.

Время порождает нетерпение.

Христиане нетерпеливее индуистов, потому что у индуистов есть идея реинкарнации, а у христиан ее нет. Всего одна жизнь… такая короткая – семьдесят лет, – и третья часть ее уходит на сон. Когда человек только начинает что-то понимать, полжизни уже позади, а потом и оставшаяся часть уходит на мелочи – заработать на хлеб, построить дом, обеспечить детей, жену… Появляется нетерпение.

Как взять от жизни побольше, если времени так мало? Единственный путь, найденный Западом, – это постоянно увеличивать скорость; единственный путь. Если обычно на дорогу уходит день, нужно проехать ее за пять минут, чтобы сэкономить время. Повышенное стремление к скорости – признак нетерпения. Вы можете сэкономить время, но потом сами не знаете, что с ним делать. Вы тратите его на то, чтобы сэкономить еще больше времени… и так далее, и так далее.

Нетерпение делает жизнь лихорадочной. Лучше расслабиться – как только вы расслабляетесь, время исчезает, и вечность открывает вам свою природу.

«Что?! – вскричал самурай. – Терпеть? Мне?!

Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, клянусь, я тебя утоплю!»

Политик не может быть терпеливым. Невозможно представить Ленина или Гитлера медитирующими. Это было бы пустой тратой времени.

Когда люди Запада приходят ко мне и начинают медитировать, это настоящее чудо. Это противоречит всему воспитанию, которое вы получили. Когда вы вернетесь, никто не поймет, что с вами случилось… «Пустая трата времени – а время не терпит. Времени и так мало. Жизнь коротка, а нужно исполнить столько желаний. Зачем ее тратить, сидя с закрытыми глазами и наблюдая пупок? Делайте что-нибудь, пока жизнь не ушла». Живя на поверхности, вы останетесь нетерпеливыми. Войдя в поток глубже, вы почувствуете, что эта жизнь – не все, и периферия – не целое. Волны принадлежат океану, но сам океан – не только волны; за волнами времени скрыт океан вечности.

Религиозный человек может быть терпеливым, бесконечно терпеливым, ибо знает: ничто не начинается, и ничто не кончается.

Спокойствие мастера привело самурая в такое бешенство, что он ударил Музо железным веером, в кровь разбив ему голову.

Если бы мастер разгневался, самурай понял бы этот язык – его собственный язык, – но, поскольку мастер молчал… не просто молчал, а оставался абсолютно спокойным… это привело его в бешенство.

Если кто-то вас оскорбляет, и вы молчите, как будто ничего не случилось, этот человек разозлится еще больше, придет в еще большую ярость. Если бы вы разгневались, это было бы ему понятно; но молчания он понять не может. На самом деле, в вашем молчании он почувствует ужасное оскорбление. В своем молчании вы становитесь неприступной башней, недостижимой высотой. Ваше молчание превращает его в червя, ничтожество. Это больно ранит.

Иисус сказал: «Если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую».

Комментируя это, Ницше говорит: «Никогда так не поступайте, потому что это еще больше оскорбит другого человека. Лучше ударьте его посильнее. В этом больше уважения. По крайней мере, вы признаете его равным».

И Ницше тоже прав. Он видит глубоко.

Религиозный человек… Одно его присутствие приводит политика в ярость. А когда его оскорбляют, и он принимает это так спокойно, словно ничего не случилось, – это может свести другого человека с ума.

Именно поэтому распяли Иисуса. Священники, политики, опьяненные властью люди – они не могли вынести этого простого и смиренного человека. Он не сделал им ничего плохого. Он учил совершенно безвредным вещам. Он учил людей быть невинными, как дети. Он учил: «Блаженны кроткие». Но они пришли в ярость и были вынуждены его убить, потому что само его присутствие стало для них слишком унизительным. Такая высота, кульминация, вершина любви, сострадания, смирения была для них нестерпима.

Ученик Музо больше не мог этого выносить и, будучи человеком сильным и благородным, пожелал вызвать самурая на поединок.

«Я не могу допустить, чтобы после этого он оставался в живых», – сказал он.

Ученик есть ученик. Он еще не понял. Он по-прежнему остается в эго. Возможно, он стал религиозным, но эго осталось прежним.

Если кто-то говорит обо мне плохо, вы чувствуете гнев. Ваше эго привязано ко мне. Если кто-то говорит: «Это пустой человек», – вы начинаете злиться. Не потому, что очень заботитесь об «этом человеке», но потому, что, если «этот человек» пустой, а вы его последователь, вы сами – еще хуже. Это вас задевает. Если вы – мой последователь, я должен быть величайшим мастером в мире. Вы мой последователь; разве можно допустить, чтобы я не был величайшим в мире мастером?

Помните, это снова игра эго. Вы постараетесь доказать: «Мой мастер – величайший в мире». Вопрос не в мастере. Как вы можете быть последователем не самого великого мастера? Вы – последователь не самого великого мастера? Это невозможно.

«Я не могу допустить, – сказал ученик, – чтобы после этого он оставался в живых»…

«Стоит ли волноваться из-за такого пустяка? – с улыбкой сказал Музо. – Только в такие моменты и может проявить себя бонза. Помни: терпение – больше, чем просто слово».

Это такой важный опыт – момент, чтобы быть терпеливым и этому радоваться. Другой человек создал прекрасную возможность проявить терпение. Будь ему благодарен. Он бросил вызов. Но пусть этот вызов примет не твое эго; пусть его примет твое терпение. Ситуация одна и та же; или ты воспользуешься ею, или она – тобой.

Если она воспользуется тобой, ты – несознательный человек. Тогда ты реагируешь. Всякая реакция бессознательна.

Если ты сознателен, ты никогда не реагируешь. Ты действуешь. Действие сознательно, реакция бессознательна.

Реакция означает, что другой человек стал хозяином положения – он нажал на кнопку, и ты разозлился. Ты стал марионеткой в его руках. Но если ты терпелив, если ты улыбаешься, то внезапно вырываешься из замкнутого круга бессознательности.

Учитесь пользоваться ситуациями, и вы увидите, что даже враги оказываются друзьями, и даже из самых темных ночей рождаются прекрасные рассветы. И когда на вас обрушивают гнев, вы увидите, как у вас внутри рождается сострадание. Это редчайшие моменты. И вы будете благодарны и признательны человеку, создавшему такую ситуацию.

«Стоит ли волноваться из-за такого пустяка?

Только в такие моменты и может проявить себя бонза.

Помни: терпение – больше, чем просто слово».

Терпение – великий опыт, великий экзистенциальный опыт.

И он прочел сочиненное экспромтом стихотворение-вака:

«Нанесший удар, принявший удар —

Лишь игроки в игре,

Эфемерной, как сон».

В этом вся суть свидетельствования.

Если вы можете стать свидетелем ситуации, внезапно вы из нее выходите, перестаете в ней участвовать. Потеряв свидетельствование, вы остаетесь ее участником даже во сне.

Например, вы идете в кино и смотрите фильм. Вы просто зритель; но в какой-то момент вы совершенно об этом забываете и становитесь участником фильма. Вы улыбаетесь, плачете, вы злитесь, волнуетесь – а на экране нет ничего, кроме движущихся теней. Но вы потеряли свидетельствование, почти отождествились. Теперь вы из зрителя превратились в действующее лицо. Даже тени на экране стали реальностью.

Бывает прямо противоположное – вы стоите у дороги и просто смотрите на прохожих, и внезапно видите, что реальные люди стали эфемерными, превратились в тени на экране.

Все зависит от вас. Если вы отождествлены, нереальное становится реальным. Если вы не отождествлены, даже реальное становится нереальным.

Для человека, узнавшего, что такое свидетельствование, вся жизнь – не более чем долгий сон, длинный спектакль.

«Нанесший удар, принявший удар —

Лишь игроки в игре,

Эфемерной, как сон».

Это одно из величайших прозрений, достигнутых Востоком: та жизнь, которую вы считаете жизнью, – эфемерная иллюзия, майя. Она не реальна.

Есть другая жизнь. В осознанности вы вступаете в храм реальности. Бессознательность позволяет вам жить только во сне.

И когда лодка причалила к берегу,

и Музо с учеником сошли на землю,

самурай подбежал к мастеру и простерся у его ног.

В то мгновение он стал учеником.

Если вы сохраняете молчание в ситуации, которая обычно требует гнева; если вы остаетесь терпеливым, когда другой человек ожидает протеста и нетерпения… сначала он придет в ярость: его оскорбили, унизили. Ему захочется отомстить – вы снисходите до него, а себя возводите в боги.

Но если вы, не поддаваясь соблазну, сохраняете молчание и спокойствие, остаетесь центрированным и укорененным в своем существе, – рано или поздно другой человек расслабится. Молчание – огромная сила, молчание – трансформирующая сила, молчание – алхимия… единственная магия в мире… тот человек неизбежно преобразится.

Обождите немного. Не спешите. Ему понадобится немного времени. Дайте ему шанс.

Самурай подбежал к мастеру и упал к его ногам.

В то мгновение он стал учеником.

Когда вы сталкиваетесь с чем-то подобным: настоящим терпением, настоящим, подлинным молчанием, – что-то касается вашего сердца. В глубине вы уже не прежний человек. Словно луч света, нечто реальное проникает в вашу тьму.

Мир трансформируют люди, живущие так, словно этот мир – только сон… Те, кто живет безмятежно, безразлично к мелочам, способны преображать других… те, кто живет жизнью внутреннего центрирования; кто живет в мире, но не позволяет миру войти в себя; кто живет в мире, но в ком не живет мир; кто остается незатронутым, кто всегда сохраняет свое молчание, даже на рынке не покидая своего внутреннего храма… ничто не уводит их от собственного существа.

Эти люди становятся катализаторами. Они вносят в человеческое сознание совершенно новое качество. Будда, Иисус, Кришна, Мухаммед – они вносят новый мир в тот мир, который мы знаем.

Вот в чем значение индийского слова «аватар»: такие люди приносят в мир Бога; в них Бог нисходит на землю. Видение… они становятся окнами, через которые вы можете увидеть проблеск запредельного.

Одним из самых влиятельных писателей и мыслителей Запада был Олдос Хаксли. Ему была чрезвычайно созвучна восточная идея внутреннего центрирования. Он был одним из немногих западных умов, глубоко проникших в восточное мировоззрение. Говорят, когда пожар в Калифорнии уничтожил все собранное им в жизни, Олдос Хаксли не почувствовал ничего, кроме неожиданной свободы. «Я чувствую себя чистым», – сказал он.

У него была прекрасная коллекция антиквариата, редких книг, редких картин – труд всей его жизни, – и все это сгорело в огне. Глядя на это пламя, он сам не мог поверить, что чувствует только облегчение, свободу. Никакого сожаления; напротив, ощущение свободы – словно огонь был его другом. Позже он сказал: «Я чувствую себя чистым». Это восточный подход.

Если вы центрированы, ничто не может быть разрушено. Вашу центрированность не может разрушить никакой огонь. Вас не может потревожить даже смерть.

А такая центрированность возможна, только если вы начинаете медитативно, абсолютно бдительно, осознанно переживать каждое мгновение. Не живите, как автомат. Не реагируйте, как механизм. Станьте сознательными. Пусть ваше сознание становится все более кристаллизованным, чтобы оно постоянно наполняло светом ваше внутреннее бытие, чтобы его пламя горело непрерывно и озаряло ваш путь, чтобы оно светило вам, куда бы вы ни шли.

Внутри вас горит это пламя; в вас есть этот свет – в семени, в потенциале. Когда вы начинаете его использовать, семя прорастает. Вскоре вы видите – пришла весна, оно расцвело, и вы наполнились ароматом неведомого и непознаваемого… Вы преисполнились божественного.

Достаточно на сегодня.

Глава 3

Незнание всего ближе

Как бесцельное паломничество дзэнского мастера Хогэна привело его домой

О замечательном разуме невинности

* * *

Восходя на высокий помост, Догэн Дзэнджи сказал: «Дзэнский мастер Хогэн учился у Кейшина Дзэнджи. Однажды Кейшин Дзэнджи спросил его: „Джоша, куда ты идешь?“ Хогэн сказал: „В паломничество без цели“. Кейшин спросил: „В чем смысл твоего паломничества?“ Хогэн ответил: „Не знаю“. Кейшин сказал: „Незнание всего ближе“. Хогэн внезапно достиг великого просветления».

* * *

Дзэн есть дзэн. С ним ничто не сравнится. Он уникален – уникален в том смысле, что это самое обычное и одновременно самое необычное явление из всех случившихся в человеческом сознании. Он в высшей степени обычен, так как не верит в знание, не верит в ум. Это не философия и не религия, но приятие обычного существования всем сердцем, всем существом, без всякого желания иного мира – неземного, сверхъестественного. Его нисколько не интересует эзотерическая чепуха; его не интересует никакая метафизика. Он не стремится на другой берег – этого более чем достаточно. Он принимает этот берег во всей его полноте – настолько полно, что «этот берег» преображается и становится «другим»{ Кавычки переводчика.}:

Это тело – будда;

Эта земля – лотосовый рай.

Итак, дзэн обычен. От вас не требуется вырабатывать в себе особой духовности, святости. Переживать свою жизнь непосредственно, спонтанно – вот все, о чем вас просят. И тогда обыденное становится священным.

Великое чудо дзэн в том, что обыденное он превращает в священное. Это совершенно необычно – никогда раньше к жизни так не относились, никогда раньше жизнь так не почитали.

Дзэн идет дальше и Будды, и Лао-цзы. Это слияние, высочайший пик индийского и китайского гениев, – и их трансценденция. Индийский достиг кульминации в Гаутаме Будде, китайский – в Лао-цзы. И встреча… сущность учения Будды и сущность учения Лао-цзы сливаются в один поток, и так глубоко, что разделить их уже невозможно. Невозможно даже различить, что принадлежит Будде, а что – Лао-цзы, так полно было это слияние. Это не просто синтез, это интеграция. Из этой встречи родился дзэн. Дзэн – ни буддизм, ни даосизм; и все же он одновременно то и другое.

Называть его «дзэн-буддизмом» неверно, потому что дзэн гораздо больше. Будда не так близок к земле, как дзэн. Лао-цзы очень близок к земле, но дзэн больше чем земное явление. Видение дзэн превращает землю в небеса. В дзэн встретились земной Лао-цзы и неземной Будда, слились земля и небо, поэтому он и стал самым необычным явлением в истории сознания.

Будущее человечества связано с дзэн, потому что только такое мировоззрение – земное и вместе с тем неземное – может сделать возможной встречу Запада и Востока. Запад очень земной, Восток очень неземной. Кто их соединит? Будда не может быть мостом; он по своему существу «восточен»{ Кавычки переводчика.} – аромат Востока, благоухание Востока, он не идет на компромиссы. Лао-цзы тоже не может быть мостом – он слишком земной. Китай всегда был очень земным. Китай по духу ближе к Западу, чем к Востоку.