Вокруг Финляндского вокзала. Путеводитель по Выборгской стороне

С декабря 1890 г. в «Крестах» начала свою деятельность первая в России тюремная типография. Благодаря этой печатне оказалось возможным сформировать в МВД и Главном тюремном управлении обширную библиотеку служебной литературы. В ней печатался вплоть до 1917 г. журнал «Тюремный вестник», сыгравший заметную роль в профессиональной подготовке лиц тюремного управления и надзора[329].

Распорядок дня в тюрьме был очень жесткий. Подъем осуществлялся в 5 часов, зимой – в 6. За час необходимо о привести себя в порядок, убрать камеру, помолиться. За утренней поверкой шла хозяйственная работа. Затем арестантов выводили на прогулку по тюремному двору. Вечером также проверка, уборка камеры, молитва. Банные дни – дважды в месяц. Белье на заключенных меняли каждую неделю. Переписка допускалась только с близкими родственниками – с разрешения начальника тюрьмы.

В обязанность арестантов вменялись учеба в школе и принудительный труд. Но арестантам предоставлялась возможность применять свои творческие возможности в ремеслах. В результате «Крестам» в 1902 г. в Санкт-Петербурге вручили Золотую медаль Всероссийской кустарно-промышленной выставки «За замечательно разнообразную постановку ручного труда и очень хорошие изделия»[330].

Из адресных книг «Весь Петербург» и «Весь Петроград» известно, что в штате тюрьмы состояли: ее начальник, а также пять его помощников 1–5 разрядов, 4 врача, управляющий больничной аптекой, провизоры, классные фельдшеры и др. В 1900–1917 гг. начальниками тюрьмы были статский советник В. А. Чунихин, полковник А. А. Иванов и коллежский советник А. И. Штрандмак. В тех же адресных книгах содержится информация о том, что: «Общие свидания за решеткой с срочными заключенными всех категорий производится по воскресным дням от 1–8 часа дня. В это же время допускается прием для указанных арестованных чаю, сахара, книг, одежды и денег по средам и четвергам от 11-2 72час дня по предъявлению документа о личности. Личные свидания с последовательными политическими заключениями производятся по понедельникам и пятницам с 1–3 часа дня»[331].

Украшением тюремного комплекса являлась домовая кресто-купольная пятиглавая церковь во имя Св. Александра Невского на 400 мест, венчающая административное здание. Церковь находится на верхнем этаже центрального корпуса. Она создана в неорусско-византийском стиле с применением кладки из красного кирпича, как и весь тюремный комплекс. Все интерьеры расписаны С. И. Садиковым, а иконостас по рисунку А. И. Томишко изготовлен на средства казанского мецената Тюфилина. 3 июля 1890 г. церковь освятил епископ Выборгский Антоний именем святого благоверного великого князя Александра Невского, она построена на частные пожертвования.

Раритетные издания библиотеки в «Крестах»

Храм Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского

Первым священником в этой тюрьме стал протоиерей Иоанн Закревич. В его обязанности входило совершать требы, преподавать в школе Закон Божий, ежедневно проводить частные беседы с арестантами. Ввиду такой загруженности отца Иоанна попечительству пришлось пригласить для помощи второго священника – Иоанна Братолюбова[332].

Последовавшая борьба государства с религией привела к массовому разрушению или закрытию церквей в нашей стране. 3 ноября 1918 г. тюремный храм закрыли при священнике Евгении Соколове, с его куполов демонтировали кресты, помещение стало использоваться как клуб. Алтарь превратился в сцену, завешанную кумачовыми полотнищами, а росписи закрыли большим плафоном. Над входом в тюремную церковь красовались профиль Ф. Дзержинского и лозунг из В. Маяковского: «Обдумывающему житье, решающему, делать жизнь с кого, скажу не задумываясь: делай ее с товарища Дзержинского»[333].

В период революции 1905–1907 гг. «Кресты» стали преимущественно политической тюрьмой. Среди заключенных были представители различных политических партий и групп, члены Петербургского Совета рабочих депутатов, депутаты 1-й Государственной думы, подписавшие в 1906 г. «Выборгское воззвание».

27 февраля 1917 г. восставшие рабочие Выборгской стороны и солдаты петроградского гарнизона освободили всех заключенных «Крестов».

Тюрьма «Кресты». Фото 1906 г.

После июльских событий того же года в «Крестах» недолгое время содержались арестованные большевики В. А. Антонов-Овсеенко, П. Е. Дыбенко, Л. Б. Каменев, Ф. Ф. Раскольников, Л. Д. Троцкий. Среди заключенных был A. B. Луначарский.

Анатолий Васильевич Луначарский, которому в послереволюционное время суждено стать первым народным комиссаром просвещения молодой Советской республики, известен на рубеже веков не только как профессиональный революционер, но и как литературный критик, публицист, искусствовед, театровед и драматург. Большая статья, посвященная его литературной деятельности, помещена в III томе Биографического словаря «Русские писатели. 1800–1917 гг.».[334]

В июне 1917 г. его избрали делегатом Первого Всероссийского съезда Советов РСД (3-24 июня 1917 г.) от фракции большевиков, в июле вошел в редакцию созданной Максимом Горьким газеты «Новая Жизнь», с которой сотрудничал с момента своего возвращения. Но вскоре после июльских дней был обвинен Временным правительством в государственной измене и арестован. Он, как и другие большевики, находился в тюрьме «Кресты» с 23 июля по 8 августа.[335]

В 1920 г. «Кресты» из одиночной тюрьмы преобразованы во 2-й лагерь принудительных работ особого назначения и из Комиссариата юстиции тюрьму передали в ведение отдела Управления Исполкома Петросовета. В конце 1923 г. она вливается в Петроградское Губернское ОПТУ и получает статус Петроградской окружной изоляционной тюрьмы[336].

Во время Большого террора 1937–1938 гг. «Кресты» были переполнены лицами, обвиненными в контрреволюционных преступлениях. В каждой камере одиночного содержания площадью 3 кв. м размещалось 15–17 человек. В эти годы в «Крестах» находились в заключении видные представители отечественной науки и культуры, в частности поэт Николай Заболоцкий, которого 19 марта 1938 г. арестовали, а затем осудили по сфабрикованному делу за антисоветскую пропаганду. В это время поэт жил в доме на Малой Конюшенной ул., 4 / наб. кан. Грибоедова, 9, с так называемой «писательской надстройкой» и был близок жившему в том же доме известному драматургу Евгению Львовичу Шварцу.

Воспоминание об этом трагическом периоде жизни Н. А. Заболоцкого и тех бедах, которые обрушились после ареста поэта на его семью, мы находим в знаменитой «Телефонной книжке» Евгения Шварца. В качестве обвинительного материала в деле Заболоцкого фигурировали злопыхательские критические статьи, тенденциозно исказившие существо его творчества и бывшие по существу доносами на поэта[337].

От смертной казни его спасло то, что, несмотря на тяжелейшие физические испытания на допросах, он не признал обвинения в создании контрреволюционной организации, куда якобы должны были входить Н. Тихонов, Б. Корнилов и др.

A. B. Луначарский

H. A. Заболоцкий – русский советский поэт. О его трагическом периоде жизни можно найти в знаменитой «Телефонной книжке» Б. В. Шварца

«Первые дни меня не били, стараясь разложить морально и физически. Мне не давали пищи. Не разрешали спать. Следователи сменяли друг друга, я же неподвижно сидел на стуле перед следовательским столом – сутки за сутками. За стеной, в соседнем кабинете, по временам слышались чьи-то неистовые вопли. Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все силы напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали…» Это строки Заболоцкого из мемуаров «История моего заключения» (опубликованы за рубежом на английском языке в 1981 г., в России в 1988 г.). Срок он отбывал с февраля 1939 г. до мая 1943 г. в системе Востлага НКВД в районе Комсомольска-на-Амуре; затем в системе Алтайлага в Кулундинских степях; с марта 1944 г. – в Караганде, уже освобожденным из-под стражи. Частичное представление о его лагерной жизни дает подготовленная им подборка «Сто писем 1938–1944 годов» – выдержки из писем к жене и детям[338].

Среди заключенных «Крестов» в период «Большого террора» был и сын двух великих русских поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой – Лев Гумилев. По одному делу с ним проходили студенты Теодор Шумовский и Николай Ерехович. Этим трем студентам Ленинградского университета приписывали руководство молодежным крылом мифической партии прогрессистов и ставилась в вину разнообразная антисоветская деятельность. После вмешательства адвокатов, нанятых Анной Ахматовой, матерью Льва Гумилева, и Вриенной Ерехович, сестрой Николая Ереховича, первоначальный приговор отменили. Несмотря на это, все трое подследственных были отправлены в лагеря для отбывания наказания. Шумовского и Гумилева первоначально послали в Воркуту, а затем, после переследствия, в различные лагеря. Николай Ерехович был отправлен на Колыму, где погиб в 1945 г. Непосредственной причиной заключения Шумовского могло послужить его публичное выступление в защиту его учителя, академика И. Ю. Крачковского[339].

H. С. Гумилев

A. A. Ахматова

Л. Н. Гумилев

Трагизм этих страшных лет с необыкновенной силой передан Анной Ахматовой в ее поэме «Реквием». Как пишет она сама в предисловие к поэме: «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то „опознал“ меня, тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):

– А это вы можете описать?

И я сказала:

– Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом…»[340]

Тяжелые испытания пали и на долю тогда еще начинающего, а впоследствии выдающегося русского актера Георгия Жженова. Во время съемок картины «Комсомольск» (1938 г.) он выехал на поезде в Комсомольск-на-Амуре. Во время поездки в течение нескольких дней в поезде познакомился с американским дипломатом, ехавшим во Владивосток для встречи деловой делегации. Это знакомство заметили работники кино, что послужило поводом для обвинения его в шпионской деятельности. Актера арестовали и приговорили к пяти годам заключения[341]. Несколько месяцев предварительного заключения Георгий Жженов провел в «Крестах», где на допросах к нему применялись такие же меры устрашающего воздействия, как и на других «врагов народа», как называли тогда политических заключенных.

В годы блокады Ленинграда тюрьма погрузилась во мрак, холод и голод. Кучка сотрудников (стариков и женщин) находились на казарменном положении. Они организовали охрану и оборону тюрьмы. Против ворот входного флигеля, на набережной Невы, возвели дзот. Тюрьма подвергалась постоянному обстрелу противником, поэтому оказались поврежденными ряд тюремных зданий и сооружений. Бомбежкой 7 ноября 1941 г. были снесены Северные ворота и убиты двое постовых. Часть сотрудников и многие заключенные умерли от истощения. В феврале 1942 г. там умер арестованный в августе 1941 г. русский поэт, писатель Даниил Хармс. 23 августа 1941 г. его арестовали за «пораженческие настроения» (по доносу Антонины Оранжиреевой, знакомой Анны Ахматовой и многолетнего агента НКВД). Чтобы избежать расстрела, он симулировал сумасшествие; военный трибунал определил «по тяжести совершенного преступления» содержать Хармса в психиатрической больнице. Умер поэт во время блокады Ленинграда, в наиболее тяжелый по количеству голодных смертей месяц, в отделении психиатрии больницы тюрьмы «Кресты»[342].

На берегу Невы напротив «Крестов» поставлен памятник Анне Ахматовой, завещанный ею в поэме «Реквием»

Г. С. Жженов. Советский и российский актер театра и кино

Следует отметить, что в 1937–1953 гг. в «Крестах» располагалось ОКБ-172 («шарашка»), где производились разработки морских вооружений.

В послевоенный период возникла необходимость замены всех инженерных сооружений и коммуникаций, капремонт помещений, но на реализацию этой программы не было денег. Источником финансирования могли быть только внебюджетные средства. Поэтому в 1958 г. начальник тюрьмы подполковник Н. Е. Орловский принял решение о создании в «Крестах» картонажной фабрики. В 1958–1959 гг. образовали заготовительный цех с установкой в нем технологического оборудования. Это позволило создать самостоятельное и прибыльное производство картонажной тары с завершающим циклом производства и уже в 1960 г. сформировать штат учебно-производственных мастерских, который возглавил И. К. Капустин.

Д. И. Хармс (настоящая фамилия Ювачев). Русский писатель и поэт

Деятельность этого коллектива позволила увеличить объемы производства, довести занятость трудом заключенных до максимально возможных размеров[343].

В настоящее время в «Крестах» содержатся только взрослые подследственные. В камерах изолятора содержится вдвое больше подследственных, чем планировалось при его строительстве в конце XIX в.: около 4 тыс. при лимите в 2 тыс.[344]

В середине 1990-х гг. в «Крестах» иногда находилось до 12 тысяч подследственных. В камерах размером 8 кв. м, рассчитанных на 6 человек, держали до 20 человек, так что спать приходилось по очереди[345].

Несмотря на то что проблемой переполнения мест лишения свободы и следственных изоляторов в последнее время весьма активно занялись, что позволило несколько разгрузить и «Кресты», вопросы обеспечения питанием, постельными принадлежностями и прочим остаются актуальными как для «Крестов», так и для прочих следственных изоляторов Петербурга.

В начале 1990-х гг. возобновились службы в тюремном храме Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского. В январе 2004 г. купола храма вновь увенчали утраченные некогда кресты[346], символизирующие процесс возрождения лучших традиций православной церкви.

С «Крестами» неразрывно связаны монументы, установленные на противоположном берегу Невы. 28 апреля 1995 г. напротив «Крестов» по проекту Михаила Шемякина установлен мемориал «Жертвам политических репрессий» в виде двух бронзовых сфинксов на гранитных постаментах. К жилым домам на набережной эти необычные сфинксы обращены профилем, как юные женские лица, к Неве и тюрьме «Кресты» на противоположном берегу – изъеденные, обнажившиеся черепа. Между сфинксами на парапете набережной – стилизованное окно тюремной камеры с решеткой. По периметрам гранитных постаментов – медные таблички, на которых выгравированы строки из произведений Н. Гумилева, О. Мандельштама, А. Ахматовой, Н. Заболоцкого, Д. Андреева, Д. Лихачева, И. Бродского, Ю. Галанскова, А. Солженицына, В. Высоцкого, В. Буковского[347].

В 2005 г. напротив «Крестов» на противоположном берегу Невы, на набережной Робеспьера, установлен памятник Анне Ахматовой работы скульптора Галины Додоновой. Его там завещала поставить сама А. Ахматова в поэме «Реквием»: «…здесь, где стояла я триста часов / и где для меня не открыли засов». Словом «здесь» Анна Ахматова подразумевала вход в «Кресты» на Арсенальной набережной, где в годы сталинских репрессий стояли огромные очереди родных и близких политзаключенных, среди них и сама Анна Андреевна с передачами для сына.

Памятник жертвам политических репрессий

К жилым домам на набережной эти необычные сфинксы обращены профилем, как юные женские лица, к Неве и тюрьме «Кресты» на противоположном берегу – изъеденные, обнажившиеся черепа

Между сфинксами на парапете набережной стилизованное окно тюремной камеры с решеткой

В «Крестах» установили точную копию бронзового монумента А. А. Ахматовой на набережной. Заключенные его, правда, не увидят: фигура находится в служебном коридоре[348].

По периметрам гранитных постаментов – медные таблички, на которых выгравированы строки из произведений Н. Гумилева, О. Мандельштама, А. Ахматовой, Н. Заболоцкого, Д. Андреева, Д. Лихачёва, И. Бродского, Ю. Галанскова, А. Солженицына, В. Высоцкого, В. Буковского

На берегу Невы напротив «Крестов» поставлен памятник Анне Ахматовой, завещанный ею в поэме «Реквием»

Музей «Кресты» открылся на территории следственного изолятора № 1 в 1993 г. Проводимые в нем тематические экскурсии внесли свой вклад в дело воспитания молодых сотрудников, поступающих на службу в уголовно-исполнительную систему.

С 1999 г. музей могут посетить жители и гости Санкт-Петербурга. Экскурсия включает в себя посещение административного и режимного корпусов, храма Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, в которой проводятся регулярные богослужения, а также осмотр одной из камер. В музее можно услышать об истории строительства самой крупной тюрьмы Европы. Вниманию посетителей представлены запрещенные предметы, изъятые из камер при обысках, поделки из хлеба, дерева и картона, изготовленные заключенными. Интерес вызовет также экспозиция фотографий знаменитых деятелей России, которым на разных этапах истории нашей страны пришлось побывать узниками этой тюрьмы, а также многие другие экспонаты музея[349].

Здесь можно узнать о трагической судьбе жертв «большого террора» – узников тюрьмы «Кресты».

«Кресты» были предназначены для изоляции «падших», но одновременно на Симбирской улице находилось немало благотворительных учреждений, предназначением которых – спасти заблудшие души, не дать им оказаться «на дне».

Дом призрения А. И. Тименкова и В. А. Фролова

Симбирскую улицу по праву можно назвать улицей благотворительности. Особую известность улице принесли благотворительные заведения А. И. Тименкова и В. А. Фролова.

Дом призрения А. И. Тименкова и В. А. Фролова устроен купцом 1-й гильдии Андреем Ивановичем Тименковым – одним из владельцев торговой оптовой фирмы «Тименков и Фролов». Будучи распорядителем капиталов своих друзей Василия Александровича Фролова и владельца войлочного завода Михаила Назаровича Солодовникова, умерших бездетными, он, «движимый ревностью своей о славе Божией и самоотверженною любовью к бедной и неимущей братии», пожертвовал на устройство Дома призрения все завещанные ему состояния, а также собственные средства, вырученные от продажи дома (всего более 4 млн руб.). Для строительства специального здания Тименков приобрел большой участок земли с садом на Выборгской стороне (Симбирская ул., 4). Возведение здания было начато Тименковым в 1869 г., а после его смерти в 1871 г. продолжено Санкт-Петербургским купеческим обществом[350]. К счастью, комплекс зданий Дома призрения сохранился и отнесен к учетным памятникам КГИОП[351].

Дом призрения AM. Тименкова и В. А. Фролова. Ныне – Областная больница на ул. Комсомола, д. 4

В него входят здания бывшей Богадельни для неимущих престарелых и увечных Санкт-Петербургского купечества и мещан со школой для сирот и детей, возведенные в 1870–1878 гг. архитекторами К. К. Вергеймом, Н. Ф. Монтандром, А. Х. Пелем и в 1910 г. перестроенные известными архитекторами братьями В. А. и Г. А. Косяковыми[352], и здание школы, построенное в 1891–1896 гг. по проекту одного из самых видных зодчих рубежа XIX – начала XX вв. П. Ю. Сюзором[353]. Трехэтажное на высоких подвалах здание в формах «неоренессанса», с большими полуциркульными окнами и крупным рустом, производит впечатление монументального общественного здания. Оно могло бы украсить и одну из центральных улиц Петербурга.

Дом призрения открыл и освятил митрополит Исидор 16 января 1877 г.[354]

Сорокалетняя деятельность этого Дома – один из самых ярких примеров благотворительности в Петербурге.

Дом призрения, рассчитанный на 500 престарелых и увечных лиц купеческого и мещанского звания, состоял в ведении Санкт-Петербургского купеческого общества. По данным на 1910 г., здесь призревали 40 мужчин и 406 женщин[355]; в годы Первой мировой войны число призреваемых увеличилось[356]. Многолетним председателем Комитета был потомственный почетный гражданин M. M. Комелов[357]. При Доме призрения работали две школы для приходящих неимущих мальчиков и девочек, в том числе для сирот, проживавших в доме (Арсенальная наб., 3)[358].

Здание бывшей школы при Доме призрения

Дом призрения AM. Тименкова и В. А. Фролова. Ныне – Областная больница

В предреволюционные годы обеими школами руководил коллежский советник Николай Иванович Парамонов. В обеих школах работали законоучителями протоирей А. И. Малинин и дьяк П. П. Михайловский, преподавателями С. М. Вонифатов, В. А. Гусев, П. Н. Крашевский, М. Т. Тимофеев, К. М. Федоров, статский советник М. Е. Григорьев и его сын В. М. Григорьев[359].

Кроме них долгие годы в школе для мальчиков проработали И. С. Абрамов, П. Я. Данилюк, Н. Н. Панкратов, А. Н. Юзефович, совмещавшие обязанности воспитателей и преподавателей, и преподаватели-предметники: Л. И. Аббей, Ю. А. Юрандт (редкие учителя-женщины в мужской школе), А. Н. Аполинский, Н. И. Бориславский, В.Г Мальстрем, Д. Д. Муратов, А. В. Тарусин, В. И. Хрутский, П. В. Чеснаков.

В школе для девочек старшим воспитателем многие годы была Елена Петровна Бобрик. Ей помогали воспитатели и преподаватели А. Н. Балясников a, A. M. Вейтель, М.Г Кирина, Н. А. Рыбина, А. Д. Флинк, А. П. Шерстобитова. Кроме уже названных выше преподавателей-предметников общеобразовательных дисциплин, назовем А. И. Гусятникову, Е. С. Зинову, Н. А. Кузнецову, A. A. Романова. Особое внимание и в той, и другой школах уделялось преподаванию ремесел. Сапожное дело мальчикам преподавал Н. И. Трояновский, переплетное – Н. К. Клаузов, портновское – В. А. Номаров. Девочкам ремесла преподавали О. З. Дьячкова, Е. П. Обланова, А. Ф. Тихомирова[360].

При Доме призрения А. Тименкова и В. Фролова существовала церковь во имя Андрея Блаженного. Большой пятикупольный храм в византийском стиле для 500 купцов и мещан, возведенный на Симбирской улице, устроен в 1876–1877 гг. Автором отдельно стоящего храма стал академик К. К. Вергейм[361]. Главный алтарь церкви освящен 16 января 1877 г. во имя Андрея Блаженного в память одного из храмоздателей А. И. Тименкова. Правый придел освящен 23 января 1877 г. во имя Василия Епископа Анкирского в память другого основателя – В. А. Фролова; левый придел – 30 января 1877 г. во имя Архангела Михаила в память третьего основателя М. Н. Солодовникова. В склепе под главным алтарем в мраморных гробницах похоронены главные жертвователи А. И. Тименков, В. А. Фролов и М. Н. Солодовников; их имена были начертаны на мраморной доске при входе. Их прах, перенесенный с Большеохтинского кладбища, положен в крипте[362].

Церковь Св. Андрея Блаженного при Доме призрения A. M. Тименкова и В. А. Фролова

Трехъярусные золоченые иконостасы церкви вырезали на петербургской фабрике Шредера, образа в них написали академик П. Ф. Плешанов и К. А. Горбунов. Орнаментальную роспись по эскизу П. Ф. Плешанова исполнил Н. В. Розанов. Запрестольным образом в храме являлось известное «Моление о чаше» Ф. А. Бруни в копии того же Плешанова. Храм был полон света: днем его освещали многочисленные окна, а в сумерки – красивые канделябры и люстры из бронзы, сделанные на фабрике Шопена. В 1890 г. епархиальный архитектор Г. И. Карпов несколько переделал интерьер храма[363].