Призрак из страшного сна

Теперь быстренько позавтракать – и на работу. Сегодня ее дежурство, сутки. Надо еще «ссобойку» собрать, отлучаться надолго, чтобы сбегать в столовку, нельзя. Да и не нравилась Марфе столовская пища, камнем ложившаяся в желудок. Лучше уж самой что-то приготовить, пусть и холодное потом придется есть, зато вкусно и не печет потом в животе.

Марфа как раз разворачивала свои запасы, когда увидела через стекло вахтерской будки приближавшуюся Любашу.

Девушка радостно улыбнулась и приветственно помахала подруге рукой. Но та почему-то на приветствие не ответила, и вообще – обычно светящееся улыбкой, круглое личико Любаши сейчас было хмурым и расстроенным.

Марфа отложила в сторону «ссобойку» и поднялась, чтобы открыть подружке дверь вахтерки, всегда запиравшуюся на замок.

Вернее, это Марфа ее всегда запирала, как и положено по инструкции, а вот ее сменщица, Лариса Петровна, дама пенсионного возраста, такой ерундой не заморачивалась – у нее вахтерка всегда стояла нараспашку.

Но если для Ларисы Петровны эта работа была всего лишь добавкой к пенсии, то для Марфы место вахтера автоматически объединялось с местом в общежитии. Поэтому все инструкции девушка выполняла неукоснительно.

Кроме одной – о нахождении посторонних в вахтерке. Да и то пускала сюда Марфа только Любашу.

Подруга молча вошла внутрь и уселась на стул Марфы. Губы Люба сжала в куриную гузку, носик курносый задрала, отвернулась и молчит. Только сопит громко и обиженно.

Марфа покачала головой, усмехнулась и, прислонившись плечом к стеклу вахтерки, поинтересовалась:

– Ну, и чего ты дуешься? Небось из-за орясины своей белобрысой?

– Сама ты орясина! – немедленно парировала подружка. – Размахалась кулачищами! Ну как так можно?! Ты же девушка, а не пацан! Знаешь, как Сережа потом надо мной насмехался? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»! Хихикал: мол, если подруга у тебя – мужик в юбке, то и ты, наверное, такая же! Говорит, эту твою Марфу надо в зоопарке показывать, как самку неандертальца. И что в сказке «Морозко»…

– Люба, а ты все оскорбления в мой адрес пришла мне перечислить? – грустно улыбнулась Марфа.

Подружка густо покраснела и виновато шмыгнула носом:

– Извини… Просто Сережа вчера вел себя совсем по-другому. Обиделся из-за тебя и весь вечер занудничал. Ни одного ласкового слова, ни одного поцелуя! И домой к себе не пригласил, как раньше… Прямо в подъезде каком-то затащил наверх и… Ну… – Любаша вздохнула, а затем улыбнулась: – А знаешь, мне даже понравилось! Грубо, да, но ощущения совсем другие, когда знаешь, что в любой момент дверь какой-нибудь квартиры откроется, и… Но ты все равно не права! Ты должна извиниться перед Сережей.

– Что-о-о?!

– Ну, я хочу, чтобы вы подружились с ним, – жалобно пролепетала Любаша. – Ты ведь моя лучшая подруга, будешь свидетельницей на моей свадьбе, и нельзя, чтобы свидетельница и жених терпеть друг друга не могли! А Сережа сказал, что разрешит мне с тобой дружить, только если ты извинишься!

– Люба, ты что, совсем с ума сошла?! Ты же сама возмущалась домостроем в моей семье – как отец мой скажет, так и будет! А теперь что? Какой-то белесый придурок будет тебе указывать, с кем можно дружить, а с кем нет?! Что с тобой, подружка? Ты в какую-то амебу превратилась!

– И ничего не амебу! – запальчиво выкрикнула Любаша, вскакивая со стула. – Я люблю Сережу, вот и все! Тебе не понять! Вот влюбишься сама, тогда и судить будешь!

– А насчет свидетельницы на свадьбе – что, Сергей уже сделал тебе предложение? И распоряжается как твой будущий муж?

– Не сделал! Но сделает! А ты на самом деле вела себя вчера ужасно!

– Люба, ты вчера была слепой и глухой?! – Марфе не нравилось, что она тоже сорвалась на скандал, перешла на крик, но куриная слепота подруги начинала ее раздражать. – Ты не видела, что твой разлюбезный Сереженька нагло приставал ко мне?

– Не придумывай! Это ты ему глазки строила! Он мне так сказал!

– Все, Люба, – Марфа устало опустилась на освобожденный подружкой стул, – тебе лучше уйти. А то мы с тобой всерьез поссоримся, а я этого не хочу. Давай-ка мы обе успокоимся, а завтра-послезавтра встретимся и все обсудим. Хорошо?

– Не вижу ничего хорошего! – вздорно прошипела Любаша, но затем вздохнула и буркнула: – Ладно, договорились.

Глава 7

Самое тяжелое в суточных дежурствах – не спать по ночам. Вернее, спать, в принципе, не запрещалось, но раз в час вахтер должен был обходить весь корпус, проверять – не забрались ли воры или просто шалопаи какие-нибудь.

Марфа знала, что ее сменщица даже и не думала ходить по этажам и дергать двери за ручки – заперто, не заперто? Лариса Петровна замыкала дверь корпуса, вытаскивала из-за шкафчика раскладушку и, плотно откушавши перед сном, укладывалась на скрипящее ложе. Впрочем, этот скрип – как и ее собственный храп – вовсе не мешали бабульке спать сладко и крепко. До самого утра.

В принципе, она, наверное, была права – за все то время, что Марфа проработала вахтером, ни разу девушка не обнаружила ни воров, ни шалопаев. Темнота и тишина – это были единственные обитатели учебного корпуса сельхозакадемии по ночам.

Но Марфа все равно старательно выполняла предписанные ей обязанности. А вдруг проверка придет какая-нибудь? Или действительно кто-то заберется, к примеру, в химлабораторию (насчет которой девушку предупреждали особо, не объяснив, правда, причин) именно в ту ночь, когда она решит лечь поспать?

В общем, Марфа приносила с собой маленький трескучий будильник, ежечасно пугавший тишину и темноту заполошным звоном.

Обычно ночная вахта проходила пусть и тяжеловато, но в целом не особо выматывала ее. Крепкий молодой организм девушки уверенно справлялся с ночными бдениями.

А в это дежурство все было иначе. Наверное, сказывалась предыдущая бессонная ночь, но, чем ближе стрелки часов приближались к полуночи, тем труднее было Марфе просыпаться по звонку будильника. Хорошо хоть, что она, предполагая нечто подобное, принесла с собой бодрящий травяной чай, приготовленный по бабушкиному рецепту.

И теперь, когда у нее совсем не получалось разлепить тяжелые веки, девушка наливала из термоса с полкружки чая и залпом выпивала.

Спустя пару мгновений веки из свинцовых становились прежними, легкими, и Марфа, захватив с собой фонарик и связку ключей, отправлялась на обход.

Двери вахтерки при этом она никогда не запирала – от кого?

Около трех часов ночи, вернувшись с обхода, Марфа озадаченно посмотрела на термос. Ей показалось, что он переместился на другой край стола.

Девушка встряхнула головой, зевнула и потерла слипавшиеся глаза – ну вот, уже и ерунда всякая мерещиться начала из-за недосыпа. Бегающий термос! Домовой развлекается, ага.

Марфа рухнула на раскладушку и уснула, кажется, еще до того, как ее голова оказалась на подушке.

А буквально в следующее мгновение заверещал будильник…

Четыре утра, самый сон!

Девушка нашарила подпрыгивавшего от усердия «звонаря», шлепнула его по «шапочке», заставив заткнуться, тяжело поднялась и, не открывая глаз, шагнула к столу, на котором стоял термос.

А зачем открывать глаза, если в вахтерке она давно уже ориентируется вот так, с закрытыми? Трудно, знаете ли, заблудиться на трех квадратных метрах.

Марфа отвинтила крышку термоса, заглянула внутрь – чая оставалось совсем мало, раза на три. Но ничего, должно хватить – сколько часов до утра осталось!

Налила в кружку темную, терпко пахнувшую жидкость. Залпом, как обычно, выпила и сморщилась – вкус какой-то необычный, словно бы химический. Или это тоже из-за недосыпа кажется?

Наверное, поскольку чай подействовал как обычно – веки полегчали, глаза широко открылись, в голове прояснилось. Пора в обход.

Поначалу все было как всегда – Марфа довольно-таки бодро промаршировала по первому этажу, поднялась на второй…

И удивленно нахмурилась – ноги еле-еле поднимались над ступеньками, они словно онемели.

А потом странное онемение начало подниматься все выше и выше, забирая контроль над телом девушки.

Марфа хотела повернуть обратно, чтобы добежать до вахтерки, позвонить в «Скорую», позвать на помощь, но у нее не получилось. Тело стало настолько чужим, что девушка непременно свалилась бы со ступенек, не поддержи ее чьи-то сильные руки.

Мужские руки.

– Ну что, кобылка? – прошептал на ухо знакомый голос. – Стреножил я тебя?

И в глаза Марфы, близко-близко, так, что она почувствовала дыхание мужчины на своих щеках, заглянули пустые глаза Сергея.

В отсвете фонаря, освещавшего противоположную стену, эти глаза смотрелись еще страшнее – словно какие-то провалы на лице.

Марфа попыталась вырваться, ударить придурка, закричать – но… у нее ничего не получалось! То есть совсем ничего, точь-в-точь как в ее недавнем сне.

– Не дергайся, солнышко, не надо, – усмехнулся Сергей. – Новый ингредиент, который я добавил в твой чаек, срабатывает всегда и со всеми. Даже с такими сильными и крепкими кобылками, как ты. Так что расслабься, Марфуша, – ну и имечко у тебя! – и постарайся получить удовольствие. Тебе понравится, вот увидишь! Всем нравится, можешь потом у подружки спросить, поделиться, так сказать, впечатлениями.

В голове у нее все гудело, мысли спутались в один болезненный клубок, Марфа никак не могла понять – о чем он говорит? И вообще – наверное, это опять сон, опять вернулся тот кошмар! Ведь на самом деле так не бывает – чтобы совсем не чувствовать своего тела!

Вернее, тело-то она чувствовала, но управлять им – не могла…

Могла только с ужасом наблюдать за деловито осматривавшимся по сторонам Сергеем.

Он поудобнее перехватил тело девушки и понес ее с лестничного пролета в коридор второго этажа.

– Так, насколько я помню, где-то здесь должна быть большая лекционная аудитория с очень удобными длинными скамьями, – ухмыльнулся Сергей. – Я как-то раз Любку здесь ждал после лекции, еще когда окучивал ее. Ага, нам налево. Ключи ты не забыла прихватить? О, вот они, в кулаке зажала. И все с номерными бирочками, чтобы знать, от какой аудитории каждый! Супер! Сама судьба благоволит нам, дорогая!

Он лизнул щеку девушки, и Марфу буквально передернуло от отвращения. До нее только сейчас начало доходить, ЧТО собирается с ней сделать эта сволочь…

А сволочь между тем донес девушку до нужной двери, аккуратно опустил ее на пол, вытащил из пальцев связку ключей и принялся перебирать их, выискивая нужный.

– Знаешь, ты мне сразу вчера приглянулась. Такая вся крепкая, плотная, упругая! И коса эта твоя! А грудь – м-м-м, предвкушаю! У Любки с грудью беда, вялая она у нее и маленькая. И вообще, надоела мне твоя подружка хуже горькой редьки. Я ведь вчера проститься с ней пришел, сказать, чтобы больше она не звонила мне домой и не караулила возле института. А тут опа – ты! Такая вся… К тому же дикая и непокорная, после прилипчивой Любки – такой контраст! Ну, я и потащил твою подружку гулять, чтобы разузнать о тебе побольше. О работе твоей она мне рассказала, о том, что дежуришь ты сегодня. О том, что из дикой какой-то деревни ты приехала, где все очень строго. Как я это услышал, меня так и проняло! Это ж ведь ты даже и не целовалась небось, а? Не говоря уже о чем-то другом…

Он нашел наконец ключ, открыл дверь, втащил туда Марфу и старательно защелкнул замок:

– Понятно, что никого нет, но мне как-то комфортнее с запертыми дверями.

Сергей осмотрел большую аудиторию с окном во всю стену и довольно прищелкнул пальцами:

– Класс! Секс у нас будет с видом на ночную Москву. Правда, второй этаж, низковато, но все равно – романтика! Правда, Марфуша? Ну, чего молчишь? Ах да, ты же не можешь мне ответить! Жаль, конечно, что беседы у нас не получится, но я понял, что токовать и распускать хвост перед тобой, как в свое время перед Любкой, смысла не имеет. Ты не поведешься. Я тебе сразу почему-то не понравился, хотя такое в моей жизни – впервые. Вот я и решил показать тебе, как ты ошиблась. Иди сюда…

Он поднял Марфу, подошел к той части лекционного амфитеатра, что была у окна, уложил девушка на скамью и, прищурившись, похотливо, по-хозяйски, осмотрел ее всю, с ног до головы.

А потом склонился и начал медленно расстегивать пуговки блузки на груди.

На этот раз мычать, стонать и хрипеть было бесполезно.

Проснуться она не смогла…

Глава 8

Все последующие годы Марфа старалась забыть эти страшные два часа. Вычеркнуть, стереть их из памяти!

Два часа, показавшиеся девушке вечностью. Тягучей, страшной, отвратительной вечностью. Больше всего Марфе хотелось тогда, чтобы онемение коснулось и ее чувств, эмоций, ощущений. Чтобы не только тело ее лежало безвольной грудой плоти, но и душа погрузилась в анабиоз, в забытье, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать…

Он оказался настоящим психом, этот белесый красавчик Сергей Кольцов. К тому же полная, абсолютная власть над распростертым перед ним роскошным девичьим телом что-то переключила в мозгу этого типа, и дрянной, но все же человечишка превратился в чудовище…

Причем в очень хитрое чудовище – следов на открытых участках тела своей жертвы он не оставил. Разве что губы у нее распухли, но и только.

Хорошо, что «кавалер», собираясь на «свидание», не прихватил с собой ничего колюще-режущего. Иначе все явно закончилось бы совсем печально.

Но тогда Марфе и хотелось, чтобы все закончилось именно так. Чтобы не жить больше.

Потому что жить ей не хотелось…

А потом девушка почувствовала, что онемение постепенно проходит. Она смогла пошевелить ступней. И пальцами руки. И если потерпеть еще немного, у нее появится шанс задавить, загрызть это чудовище, чтобы его не было больше на свете!

Но, похоже, ее слабые движения не остались незамеченными Сергеем. Да и поднадоело ему, видимо, глумиться над жертвой – ничего нового придумать бедняжка больше не мог, а повторять одно и то же снова и снова – скучно.

Кольцов поднялся, собрал свои разбросанные по полу вещи и начал лениво одеваться, сыто осматривая истерзанное тело жертвы:

– Ну что, кобылка, как тебе? Ты извини, я увлекся немного – уж больно твое тело оказалось вкусным, совсем мне мозги отшибло.

Он покопался в карманах джинсов, вытащил пятидесятирублевку и засунул ее в кармашек ее юбки, валявшейся на полу:

– Вот, возьми, на лекарства тебе. Ничего, заживет все, не переживай! Вы, самки, твари живучие, на вас все заживает гораздо быстрее, чем на мужчинах.

Марфа молчала, говорить она по-прежнему не могла. И не только из-за того, что язык все еще не очень хорошо ее слушался. Девушку тошнило, причем довольно серьезно.

И в итоге ее все-таки вырвало, прямо на скамью, где она лежала.

– Вот сука! – поморщился Сергей. – Что, удержаться не могла? А некоторым, между прочим, это нравится, за деликатес идет.

Он включил фонарик и осмотрел «поле боя». Скривился, озадаченно почесал затылок, сквозь зубы выматерился и торопливо выбежал из аудитории.

Минуты через три он вернулся, притащив ведро с водой и половую тряпку. Сначала этой грязной тряпкой он протер тело Марфы, смывая кровь и все остальное, затем, перенеся девушку на другую скамью, старательно вымыл пол и «ложе любви». Еще раз осветил результат своих стараний, удовлетворенно кивнул и вышел, унеся инвентарь уборщицы.

Затем он одел Марфу, взвалил ее на плечо, словно мешок с картошкой, – Марфа не удержалась и вскрикнула от боли в животе, – и вышел из аудитории. Запер ее и, насвистывая что-то веселенькое, потопал вместе со своей ношей вниз.

Принес девушку в вахтерку, небрежно сбросил ее на возмущенно взвизгнувшую раскладушку и, взглянув на наручные часы, охнул:

– Черт, уже почти семь! Мне к восьми на занятия, а еще домой заехать надо, переодеться, душ принять.

Он подошел к раскладушке, присел на корточки, по-хозяйски провел ладонью по груди Марфы и, приблизив свое лицо к ее глазам почти вплотную, так, что его прозрачно-серые глаза заполнили собою все пространство, вкрадчиво произнес:

– А теперь слушай меня внимательно, кобылка! Где-то через полчаса ты сможешь говорить и двигаться. Так вот: не вздумай говорить лишнее и двигаться в неправильном направлении. Под неправильным направлением я имею в виду отделение милиции, травмпункт, больницу, поликлинику. Насчет Любки – как хочешь, можешь и поделиться с ней впечатлениями. Но учти – я скажу, что ты сама на меня повесилась, зазвала на ночное дежурство и с энтузиазмом кувыркалась всю ночь. И будь уверена – Любка поверит мне, а не тебе. Если все же тебе в голову придет дурная мысль разболтать или написать заявление в милицию, – так, для справки: мой отец – полковник МВД. Думаю, тебе, даже с твоей дремучестью, должно быть понятно – шансов у тебя против меня нет. Ни одного! А вот неприятности я смогу тебе устроить. И с работы вылетишь, и из общаги попрут. Так что помалкивай, поняла?

Жесткие пальцы больно сжали грудь девушки, затем Сергей выпрямился и ухмыльнулся, глядя на нее сверху вниз:

– Да, кстати. Не думай, что видишь меня в последний раз. Я тебя еще навещу! Здесь же. Ты мне понравилась. Но не бойся – не сразу, подлечись пока.

И, еще раз взглянув на часы, Кольцов исчез в темноте холла. Скорее всего, в здание он проник через какое-нибудь окно на первом этаже. Мог и накануне днем подготовиться, зайдя в корпус и оставив окно, допустим в мужском туалете, незапертым на шпингалет.

Но Марфе сейчас было все равно. Голова ее болела все сильнее и сильнее, стальной обруч стягивал виски все туже. Казалось, что еще чуть-чуть, еще немного – и голова лопнет, взорвется, разлетится на тысячу осколков. Девушка не могла ни думать, ни вспоминать, ни плакать.

Но голова не взорвалась. Просто вдруг стало темно. Темно и тихо. И спокойно. Девушка нежилась в бархатной темноте, радуясь покою. И тому, что все случившееся, скорее всего, было сном. Ночным кошмаром, не более того.

Потому что по-другому быть не должно. Ну как это так – чтобы обычный парень, пятикурсник технического вуза, оказался вдруг таким чудовищем? Ну нахалом, ну придурком, ну приставалой, но не больше!

В эти бархат и негу внезапно ворвался визгливый голос сменщицы:

– Ничего себе! На часах уже половина восьмого, а она дрыхнет! Ты что, напилась, что ли? Да нет, вроде на столе только чай этот твой вонючий… А ну, вставай!

И в следующее мгновение тело ее пронзила острая боль – это Лариса Петровна рассерженно потрясла девушку за плечо.

Марфа вскрикнула, оттолкнула руку бабульки и села на раскладушке, протирая тыльной стороной ладони глаза.

– Ты чего дерешься? – возмутилась Лариса Петровна.

– Извините, – хрипло выдавила Марфа, с ужасом прислушиваясь к своим ощущениям – боль, глумливо похихикивая, наползала отовсюду.

Значит, ей не приснилось…

– Чего извините, чего извините! – скандально поджала губы сменщица. – Мало того, что дрыхнет на работе, небось и обходы не делала, так еще и ключи, вон, на полу валяются! Совсем распустилась, бессовестная! А ну-ка, ну-ка…

Бабулька нацепила очки и внимательно присмотрелась к Марфе. Затем понимающе поджала губы и брезгливо процедила:

– Все с тобой ясно! А еще скромницей прикидывалась! Вместо того чтобы дежурить как положено, она хахалей сюда водит, шалава!

– Каких хахалей, Лариса Петровна, как вам не стыдно такое говорить! – сипло выдавила Марфа и мучительно закашлялась, с трудом удерживая очередной рвотный спазм.

– Мне стыдно?! – подбоченилась Лариса Петровна. – Это мне должно быть стыдно?! Можно подумать, это я валяюсь тут с распухшими губищами! И вон какие-то пятна подозрительные, на засосы похожие, из ворота блузки выглядывают! У-у-у, проститутка! Сегодня же докладную на тебя напишу!

– Да пишите что хотите! – поморщилась Марфа, с трудом поднимаясь – все тело буквально верещало от боли. – Только не забудьте упомянуть, что сами по ночам спите, обходов никогда не делаете и вахтерка у вас вечно нараспашку. Думаю, если опросят студентов, мои слова подтвердятся. А вот насчет ваших – сомневаюсь. Так что пишите, пишите. Вот прямо сейчас и можете приступать!

Сменщица злобно прошипела что-то невразумительное и, отвернувшись, монументально плюхнулась на стул.

А Марфа осторожно, стараясь не делать резких движений, собрала в стопку постельные принадлежности, убрала их в шкафчик, сложила раскладушку, поставила ее на место и, кое-как засунув в сумку термос и грязные судочки, в которых была «ссобойка», молча вышла из вахтерки, забыв расписаться в журнале о передаче смены.

Ей сейчас действительно было все равно – напишет Лариса Петровна на нее кляузу или не напишет. Она больше не собиралась возвращаться на это место, еще вчера казавшееся ей подарком судьбы.

Потому что сюда собирался вернуться он.

Чудовище по имени Сергей Кольцов.

Глава 9

Может, и стоило все-таки обратиться в милицию, написать заявление, предоставить в качестве доказательства остатки чая в термосе, пройти медицинскую экспертизу…

И плевать на его папашу – полковника МВД, вырастившего такого редкостного подонка! В конце концов, должен же быть закон в этой стране!

Но для всего этого нужны были силы. Хоть немного. Хоть капельку. И не только физические – душевные.

А ничего этого у Марфы Лобовой не осталось. Совсем.

Девушка с трудом добралась до общежития и рухнула на койку. Соседки по комнате уже не было – Катя училась в первую смену.

В груди ее набухал, разрастался черный удушливый ком. Он перекрывал дыхание, останавливал сердце, туманил разум. Наверное, если бы Марфе удалось заплакать, этот нарыв лопнул бы. И ей стало бы легче.

Но заплакать она не могла. Не было слез. Нервы ее стянуло в тугой узел, девушку затрясло так, что заскрипели пружины панцирной сетки на ее кровати.

А потом вдруг накатило ощущение собственной нечистоты. Марфу снова затошнило, только теперь от себя самой – словно она вся покрылась липкой вонючей пленкой слизи.

Девушка с трудом поднялась, вытащила из-под кровати чемодан, в котором хранила чистые вещи, взяла смену белья, халат, сняла со спинки кровати полотенце, все это сложила в пластиковый пакет, туда же – мыло и мочалку, и поволоклась в душевую комнату.

Больше всего Марфе сейчас хотелось, чтобы там никого не было – иначе ее покрытое синяками и ссадинами тело обязательно привлекло бы чье-то внимание. Душ, как и туалет, был один на этаж, так что почти всегда там кто-то мылся.

Ей повезло. Хотя бы в этом. Душевая была свободна – первая смена студентов уже на занятиях, вторая еще спит.

Марфа вновь и вновь яростно надраивала кожу жесткой мочалкой, пытаясь смыть ощущение липкой грязи. От трения закровоточили подсохшие было ссадины, но добиться желаемого не получалось – собственное тело по-прежнему казалось девушке отвратительным.

Правы, тысячу раз правы были ее родные! И все односельчане! Это – чужой мир! И никакие теплые туалеты, книги, учеба ей не нужны, когда рядом живут такие чудовища, как этот Сергей!

У них в деревне мужикам и парням даже в голову не пришло бы насиловать девку или бабу! Потому что за это немедленно следовала расплата – виновника прилюдно пороли до потери сознания. А потом выгоняли из деревни. И родные отрекались от него.

А здесь…

Здесь не просто насиловали, здесь издевались. Зная, что никакого наказания не последует…

Марфе вдруг неудержимо захотелось домой. Уткнуться в теплые колени мамы, вернуть то чувство защищенности, которое излучал отец. Услышать звонкие голоса младших братьев и сестренки. Вместе с остальными девками собираться по вечерам, вышивать, болтать и петь песни.

И даже Агафон, за которого ее хотели выдать замуж, уже не казался девушке старым и противным. Потому что теперь она знала, что это такое, когда противно. Гадко. Унизительно. Больно…

Но… Кто ее теперь замуж возьмет, порченую?

Так что дороги назад не было.

Но и оставаться здесь тоже нельзя.

«Матушка, батюшка, что же я наделала! Господи, помоги мне!»

И наконец пришли слезы.

Набухавший внутри нарыв лопнул.

А слезы, смешиваясь со струями воды, вымывали из ее души отчаяние, страх, безысходность. И липкая пленка невидимой грязи тоже стекла вместе с водой в люк в полу.

Теперь Марфа могла дышать. И думать. Думать, как жить дальше.

И первое, что она сделала, – выкинула вещи, в которых была в эту проклятую ночь. Термос и судочки тоже отправились в мусорный бак, хотя это было глупо – посуда тут совершенно ни при чем.

Но Марфе хотелось избавиться от малейшего напоминания о случившемся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.