Великое село. Повести, рассказы, публицистика

Тут нас как волной со скамеек подняло. Ударили мы, что есть мочи дружное «ура», так что лошади у коновязи пообрывались. И так, стоя аплодировали, наверное, полчаса… Еле-еле унялись. Шутка ли, сам вождь удостоил такой чести.

– Так вот, – говорит в продолжение наш оратор. – товарищ Сталин просит нас максимально напрячь силы и выполнить второй план по хлебосдаче. Прошу голосовать. Кто «за»?

Снова встаем и – в аплодисменты. Хлеб сдали вплоть до семян. И с тех пор двойной план по хлебосдаче за нами так и остался. Обнищали в конец.

– Дали хоть председателю орден? – Спросил улыбаясь Уралов.

– Какое там! Отправили на лечение. Манию величия признали. А надо бы весь колхоз лечить. Не могли сообразить, что в деревне месяц, как телефон не работал…

И Гарапон испытующе вперился в глаза Уралова, ухмыляясь в прокуренные усы.

…Хлопнула внизу дверца залепленного грязью козелка. Приехал Зажигин, первый секретарь райкома партии, чтобы поддержать молодого кандидата.

Он был невысокого роста, кряжистый, во всех движениях его чувствовалась неуемная энергия, а глаза лучились веселым светом. Зажигин заметно прихрамывал – сказывались фронтовые раны.

«Первым» Зажигин стал несколько месяцев назад. До этого он руководил крупным колхозом, который сумел за несколько лет вытащить в передовые. И теперь Уралов, надо полагать, был его ставленником.

– Ну, здравствуй, герой! – весело приветствовал Зажигин Уралова. —Присмотрелся к Бекетовскому? Нелегка ноша, надо прямо сказать, но я в тебя верю! Теперь надо сделать так, чтобы люди поверили.

– Народ-то, Валентин Владимирович, собирается медленно. – Не скрыл огорчения Василий. —Того гляди, сорвут собрание.

– Придут. – Успокоил его Зажигин. – Тут свои правила, ждут чтобы их уважили, поклонились, попросили еще раз. Пошлешь гонцов, начнешь кланяться – себя потеряешь… Не станут уважать.

– А что делать?

– Надо начинать, и как только мы начнем – все соберутся. Местный телеграф сработает мгновенно – все тут будут. Проверено.

Наконец, пришли члены правления колхоза. Собрание началось. Выступал с отчетом главный бухгалтер, уныло перечислявший цифры убытков, долгов, недостач… И пока подводил он печальный баланс прожитому году, зал постепенно наполнился людьми.

Бухгалтер закончил. В зале раздались аплодисменты. Потом выступил агроном, доложив о рекордно низких урожаях, нехватке удобрений и не вывезенном от ферм за три года навозе… Похлопали и ему. Потом взял слово председатель комитета народного контроля, говорил резко, бичевал недостатки, называл цифры потерь… Ему хлопали больше всего.

Потом за трибуной оказался механик животноводства:

– Уже в этом пастбищном сезоне произошло несанкционированное «ЧП». – Заговорил он с пафосом обличения. – Пастух товарищ Поздняков в нетрезвом состоянии, начал раздражать быка производителя Капитона путем щекотания. В результате чего пастух Поздняков получил телесные повреждения путем забодания.

Неожиданно это сообщение механика вызвало бурную реакцию зала.

Первым вскочил сам пострадавший пастух Поздняков:

– А цепи где? Где цепи, я вас спрашиваю? Я сколько раз подавал заявки зоотехнику на цепи. Это где это видано быков без цепей держать? А?

Зал загудел. Председатель собрания, кладовщик Хомяков, вытащил из кармана большой ключ, наверное, от амбарного замка, и постучал им по графину. Но его старания не были услышаны.

Пастух Поздняков, высокий, худой, театрально потрясая руками, перешел в атаку:

– А я чего, один что ли пью? А это кого производитель Капитон гонял третьего дня по пастбищу? Не тебя ли? А ты ведь, кажись, трезвой был? Али под мухой?

Инженер пытался что-то сказать, но зал гудел, словно паровой котел, готовый вот-вот взорваться. Инженер махнул рукой и ушел с трибуны.

В зале, как показалось Василию, творилось что-то невероятное. То тут, то там в разных концах его вспыхивали жаркие споры. Люди вскакивали и начинали запальчиво говорить, обращаясь к кому-то сидящему в зале через несколько рядов. Ответ не задерживался. Тот, к кому была обращена горячая речь, в свою очередь вскакивал и произносил свою страстную речь.

По обрывкам фраз Василий понимал, что спор идет о несчастном колхозном производстве, о погибших телятах, проквашенном по халатности молоке, и сгноенном сене, и еще о многих и многих провалах в организации производства.

– Племенной работы нет, про агротехнику и не вспоминают! – доносились выкрики.

– В прошлом году, кто удобрения у реки свалил, а их паводком и смыло!

– Молодежь уезжает от тоски, клуба порядочного нет. В церкви поем и пляшем, греховодники.– Кричали из зала.

– Вы поглядите в какие у нас дороги! – Кто-то кричал запальчиво. – Только на эропланах и летать!

Уралов впервые присутствовал на таком вот собрании, которое напоминало потерявшее управление судно в штормовом море.

Василий растерянно поглядел на Зажигина, но тот хранил спокойствие и только улыбался, вслушиваясь в этот гудящий котел.

– Ничего, ничего! Надо терпеть. Пусть люди выговорятся. Видишь, сколько всякой дряни накопилось в колхозных делах.

Тут над залом колыхнулась зеленая фуражка деда Гарапона.

– Дайте слово ветерану колхозного производства! – Звонко и молодо выкрикнул дед, перекрывая шум собрания.

– Ну, чего тебе старый? – Пробасил Генаха Кряжев, сидевший на передней скамье вместе с братом и отцом. – Опять какнебутную провокацию замышляешь?

– Имею серьезное предложение по выходу из сложившегося тупика!

– Валяй, Гарапон, говори, – поддержали его из зала.

Гарапон снял картуз и откашлялся:

– Так вот, дорогие друзья-товарищи. Сколько у нас там в кассе денежек-то на текущие расходы осталось? Пятьсот рублей?

Зал недоуменно загудел.

– Так вот я и предлагаю на все купить хванеры!

Теперь в гуле собрания зазвучали угрожающие ноты.

– Так вот я и говорю: надо на все эти денежки купить хванеры.

– Да на кой ляд тебе хванера-то, старый ты греховодник! – Возмутилась вековечная доярка Пасхина.

Дед снова многозначительно откашлялся. Зал на некоторое время замолк, ожидая услышать мудрость старейшины.

– А как жо? Нужна нам хфанера, ой, как нужна. Купим мы хванеры, настроим аэропланов и разлетимся отседа к едрене матери!

Зал ахнул и взорвался. Кто-то хохотал, кто-то ругался, кто-то пытался внедрить свою тему.

Василий поглядел на часы. С начала собрания прошло два часа, мужики уже хлопали по карманам в поисках табака, бабы перевязывали платки.