Механизм преступного насилия

Как следствие, все чаще стали совершаться преступления против жизни и здоровья человека лицами, утратившими свой прежний социальный статус[257]. Среди осужденных лиц, в частности в Оренбургской области, более половины не имели постоянного источника доходов.

Проблемы социального характера нередко приводят к алкоголизму и насильственным преступлениям, связанным с ним. По сведениям учетных карточек преступлений, обнаруживается прямая связь роста насильственных преступлений с алкоголизмом и привлечением ранее лиц, их совершающих, к уголовной ответственности. Наиболее характерна данная связь при совершении убийства (в более половине исследованных случаев), угрозы убийством, хулиганства, умышленном причинении тяжкого вреда здоровью и нанесении побоев.

В. В. Лунеев, обращая внимание на постоянный рост социальной базы терроризма, указал в качестве основных социально-экономические причины, выраженные в величайшей социальной несправедливости[258]. По результатам проведенных нами социологических опросов, до 28 % респондентов заявили, что понимают и сочувствуют представителям преступного общества, а 64 % ответили, что могли бы совершить действия, нарушающие закон именно в целях восстановления справедливости. Все большая и большая часть населения в ходе перестройки теряла постоянный источник дохода или работу (коэффициент безработицы, к примеру, в Оренбургской области в 2000 г. составил 10,7 %).

Те же лица, которые остались на прежних местах, столкнулись с иными проблемами, в частности задержками и невыплатами заработной платы, невозможностью даже физического проживания на одну зарплату, не говоря о создании достойных условий существования (численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума, в частности, в Самарской области в 1999 г. составила 23 %).

Е. М. Бабосов указывает на неразрешимое противоречие между конкретной жизненной ситуацией и социальной нормой как на причину отклонения поведения от последней[259]. Данный вывод характерен и для насильственного поведения. В. Н. Кудрявцев и В. П. Казимирчук убеждены, что к совершению преступлений людей толкает «увеличение разрыва между потребностями и возможностями людей, что особенно характерно для периодов экономического спада, кризисных и предкризисных состояний общества»[260].

Другой причиной могут служить различные неблагоприятные процессы, происходящие в массовом общественном сознании в связи с несовершенной политической, правовой и нравственной системами, что приводит к завышенным и извращенным потребностям. Если потребности не могут быть удовлетворены законным способом, человек пытается разрешить эту проблему, преступая закон.

Последствия завышенных потребностей являются мощным криминогенным фактором насилия. С одной стороны, обладатель несоразмерных для человеческого существования материальных средств может быть объектом насилия, так как в сознании определенной части общества он персонифицируется с несправедливостью, злом и т. д. С другой стороны, такое лицо может стать субъектом насилия по мотивам защиты своего состояния от возможных посягательств, поскольку понимание степени и пределов защиты у каждого индивидуальное.

Резкий рост насильственной преступности в последнее время – одна из закономерностей развития нашего общества. Из ничего ничего не возникает. Каждая причина порождает свое следствие и каждое следствие имеет свою причину. Г. В. Антонов-Романовский отмечает, что «рост насилия в России в 90-е годы свидетельствует о серьезном заболевании реформируемого общества»[261]. Д. А. Шестаков считает рост преступности выражением более общей возрастающей тенденции человечества к саморазрушению, в основе которой находятся социальные противоречия, порождающие неудовлетворенность личности и, в совокупности, неблагоприятные жизненные ситуации[262], в чем можно усмотреть элемент саморегуляции любой системы в процессе ее определенного развития.

Отдельными авторами обосновывается точка зрения не только о постоянной и неизбежной величине преступности, но и количестве выявленных и невыявленных преступников. Так, Д. А. Ли предложил логико-математическое объяснение преступности как социального явления. Согласно его теории, константа дисгармонии в природных системах составляет около 6 %, следовательно количество преступлений в конкретном обществе должно составлять 5,6 % от общего числа населения, а количество выявленных и невыявленных преступников соответственно 24 % и 76 %[263]. Если последовательно руководствоваться данной теорией, то следует расформировать все правоохранительные органы, так как их роль в разрешении криминальной ситуации не усматривается. Но вытекающий логический вывод неприемлем, хотя бы с точки зрения закона эволюции.

В. Райх обратил внимание на то, что современные теории поведения личности придали забвению базовое положение первых психоаналитических теорий, в основе которых находился конфликт между инстинктом и внешним миром[264]. По мнению автора, причина, по которой общество требует подавления инстинктов, имеет не столько психологический, сколько социальный или, точнее, экономический характер[265]. Истоки критической имущественной поляризации населения, порождающей социальные противоречия, и, соответственно, попытки насильственного способа их разрешения следует искать в прошлом.

Дифференциация общества возникла вместе с разделением труда и повышением его производительности. Последние явления привели к образованию прибавочного продукта, достаточного для того, чтобы на него возможно было существовать лицам, непосредственно не участвующим в процессе производства, что, в свою очередь, способствовало образованию особой прослойки общества, занимающейся управленческими функциями. При наличии определенных преимуществ данная система способна порождать существенные противоречия, связанные с несправедливым распределением совокупного общественного продукта, что рано или поздно порождает социальную напряженность и приводит к возникновению конфликтов и насильственных преступлений.

А. А. Тиле подчеркнул, что марксизм, делая упор на ликвидации частной собственности на средства производства, забыл о распределение общественного продукта: «Именно отсюда возродилась средневековая система эксплуатации зависимого населения монопольным коллективным собственником – государством, распределяющим блага и забирающим себе львиную долю»[266]. Во время же процесса приватизации коллективный собственник незаметно и благополучно трансформировался в частного.

В результате численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума за период с 1996 по 1999 г. в Оренбургской области возросла с 27,2 до 35,5 %, а количество безработных за период с 1995 по 2000 г. увеличилось с 76,2 до 122,2 тыс. человек. В Самарской области за период с 1996 по 1999 г. произошло увеличение численности населения, находящегося за чертой бедности, с 19,5 до 23 тыс. человек, а количество безработных возросло с 130,6 до 137,2 тыс. В Свердловской области также наблюдается увеличение числа лиц без официального источника средств к существованию, в частности, за период с 1995 по 1998 г., с 200,9 до 231 тыс. человек. В связи с этим противоречия в обществе обострились в значительной степени, а криминализация населения подходит к критическому уровню. Причем, подчеркивают М. К. Бункина и В. А. Семенов, что неравенство как явление «сопротивляется» переменам, «консервативно по своей природе»[267].

В целом этапы развития общества, ведущие к насильственным преступлениям, можно представить следующим образом: разделение труда – отчуждение производителя от продуктов его труда – возникновение противоречия между потребностями человека и возможностями для его реализации – нарастание напряженности и поиск законного способа разрешения конфликта – отсутствие вариантов правомерного решения конфликта интересов (или незнание их в силу правовой неграмотности или низкой нравственной культуры). Фаза поиска законного способа разрешения конфликта предполагает критический анализ ситуации, в том числе и своего поведения. При отсутствии такового, что чаще всего и происходит, человек поступает так, как научен. До 30 % осужденных, страдающих наркоманией, и до 40 % опрошенных судей согласны с тем, что насилие объясняется привычным, т. е. приобретенным образом поведения преступника.

Некоторые авторы указывают на биологическую основу совершения преступлений. Здесь необходимо заметить, что к происхождению преступного насилия данный вывод также имеет отношение. Жизнь человека вообще и его становление без информации невозможны. Информация передается, в том числе, через гены: «У всех живых организмов сходные системы осуществляют сначала транскрипцию (переписывание), а затем трансляцию (перевод) генетической информации, хранящейся в генах»[268]. Исследуя психические характеристики личности, генетик В. Колпаков отметил, что «генетическое участие в формировании преступного поведения есть, оно просматривается» [269].

Следовательно, противопоставление социологической и биологической теорий поведения человека удаляет от истины. Гены организма по своему содержанию осуществляют не что иное, как прием-передачу информации, ребенку передается информация не только о конституции своих родителей, но и, в силу взаимосвязи психического и физического устройства человека, т. е. психологического характера. Таким образом, в частности, происходит материализация идей, а также отражение в реальности поступков индивида.

Определяющим в поведении человека является социальное начало, которое может передаваться и генетическим путем через родителей, отражая социальные условия жизни последних. А. Валентинов, отмечая, что в настоящее время наблюдаются признаки генетической деградации нации, считает это следствием господства тоталитаризма[270]. А. Г. Спиркин определяет человека как целостное единство биологического, психического и социального уровней, «которые формируются из двух – природного и социального, наследственного и прижизненно приобретенного»[271]. Поэтому всякое преступление, как признавал в свое время Э. Ферри, является «результатом взаимного и неделимого воздействия двоякого рода причин: биологических условий преступника и физических и социальных условий среды, в которой родится, живет и действует преступник» [272].

Таким образом, всякий «человеческий поступок есть “кирпичик” социальной действительности; не может быть поступка вне общества. В этом смысле любое поведение социально»[273], и преступность – явление социальное: «Она социальна потому, что слагается из деяний, совершаемых людьми и против интересов всего общества или господствующей его части. Преступность социальна по своему происхождению, содержанию и судьбе»[274]. Человеку подвластно изменить социальное устройство общества, то есть именно социологический подход может указать пути решения стоящих перед обществом проблем.

Как отмечают исследователи, социология права открыла путь для более достоверных и откровенных анализов и оценок явлений и процессов, влияющих на правотворчество и правоприменение[275]. В. Н. Кудрявцев и В. П. Казимирчук верно определили, что преступления – это отражение жизненных конфликтов, неудач, социальных драм и трагедий, которые порождает общественная жизнь[276]. Только социальная среда и практика могут являться подлинными критериями эффективности действия закона[277]. Социологический путь познания природы преступного поведения позволяет выяснить его природу, причины и механизм воспроизводства и функционирования, взаимосвязи с исторически обусловленными общественными процессами, а также пути преодоления опасных для общества проявлений[278].

Любое преступление является формой несогласия человека с окружающей его действительностью. Согласие или несогласие определяется системой ценностных ориентаций личности, сформировавшихся не без участия окружающего общества. Насильственное поведение является крайней формой протеста лица, считающего другие формы выражения своего мнения бесполезными или неэффективными, что подтверждают результаты проведенных нами социальных исследований.

В какой-то мере насилие можно признать способом существования, выживания и даже совершенствования человека, на что указывает теория Ч. Дарвина[279]. Но насилие как способ выживания было допустимо, когда люди применяли физическую силу или примитивные виды оружия. К тому же выяснение отношений происходило на ограниченной территории и не представляло угрозы для человечества в целом. С учетом произошедшего во времени технического развития человечества изменения реальности привели к тому, что в настоящее время «насилие и конфликт относятся к числу наиболее серьезных проблем»[280], перед которыми оказалось общество.

В. В. Лунеев совершенно обоснованно отмечает, что события 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне стали своеобразным поворотным пунктом в новом осознании мировых угроз[281]. Число человеческих жертв тогда превзошло все последствия предыдущей истории терроризма[282]. После 11 сентября 2001 г. стали существенно меняться взгляды на соотношение общечеловеческих ценностей, роль государства в обществе и отношение к правам человека[283]. Данное событие является серьезным предупреждением человечеству о недопустимости бессистемного и неглубокого подхода к применению мер уголовной репрессий без выяснения и устранения причин и условий, порождающих насильственные формы поведения.

Очевидно, что негативные явления не могут исчезнуть путем законодательного запрета, если не устранить причины и условия, способствующие их появлению и развитию. Приведенные Ю. А. Тихомировым сведения о росте числа законов в перестроечное время свидетельствуют об «инфляции» законодательных актов вследствие их хаотичности, непродуманности. Так, если за период с 1938 по 1988 г. в СССР было принято чуть более 80 законов СССР, то с мая 1989 г. по июль 1991 г. их принято более 130, а с лета 1990 в течение менее двух лет в одной только России было принято более 250 законов[284].

Как следствие этого, отмечают исследователи, в России «еще весьма живучи правовой нигилизм, недоверие к норме»[285]. По результатам проведенных нами социологических исследований было выявлено, что требованиями закона в своей жизни руководствуются только 16 % опрошенных. Следует также обратить внимание на довольно низкий авторитет правоохранительных органов, о чем свидетельствует тот факт, что явку в милицию с повинной расценили впоследствии как проявление своей глупости каждая из опрошенных женщин, осужденных к уголовному наказанию в виде лишения свободы, и 38 % мужчин. В основе такого правосознания заложено потенциальное преступное насилие.

А. Ж. Кетле считает, что общество действительно заключает в себе зародыши всех совершаемых преступлений, «потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; они, так сказать, подготавливают преступление, а преступник есть только орудие. Всякое социальное состояние предполагает, следовательно, известное число и известный порядок проступков, которые являются как необходимое следствие его организации». Это наблюдение, которое может показаться безотрадным, напротив, очень утешительно, так как «указывает на возможность улучшения людей посредством изменения учреждений, привычек, состояния образованности и вообще всего, что имеет влияние на их быт»[286].

Меры уголовно-правового реагирования на насильственное поведение в зависимости от адекватности самих норм и их криминологической обусловленности могут играть положительную или отрицательную роль в социальном развитии. Так, А. М. Яковлев указывал на негативную тенденцию решать важнейшие проблемы, в частности экономики, с помощью уголовного кодекса[287], в то время как преодолеть их без существенного реформирования уголовного законодательства в эволюционном порядке и реального учета социально-экономической и биологической природы насилия невозможно.

Одной из причин отсутствия качественного изменения уголовного законодательства является также неосознание сущности насилия, имеющего не только материальные проявления в реальности. Любой конфликт можно рассматривать как борьбу за энергию. Выходящий из ситуации победителем получает заряд психической энергии и душевное равновесие, а побежденный – соответственно теряет ее. Данный факт подтвердили до 12 % опрошенных нами респондентов. Потеря жизненной (психической) энергии происходит в момент эмоционального напряжения или дискомфорта человека.

Потерпевший такую потерю ощущает, но не может это четко сформулировать и осознать. В результате происходит резкая активизация деятельности индивида в целях восстановления положения, прекращения утраты энергии и получения соответствующей компенсации. Форма и вид ее может быть как материальной, так и психической, в зависимости от ценностей и опыта субъекта. Психическая энергия, в свою очередь, может трасформироваться в любую иную энергию, как созидательную, так и разрушительную, насильственную.

Наличие энергии означает, по сути, наличие жизни, а недостаток или ее отсутствие – угасание жизни и смерть. Об этом сознательно или подсознательно известно как манипуляторам поведения человека, т. е. субъектам насилия, так и их жертвам. Никакие материальные ценности не способны заменить жизненную энергию, без которой утрачивается смысл существования индивида. Указанный аспект проблемы также имеет важное криминологическое и уголовно-правовое значение. Локк в свое время отметил: если что-то не соответствует нашим принципам, то это кажется нам невероятным и мы не можем допустить его возможности. При этом могут отвергаться даже наши собственные чувства в случае противоречия их установленным правилам[288]. Проблема преступного насилия как уголовно-правовое и криминологическое явление непосредственно возникла и трансформировалась из различных аспектов социальной действительности, правильное определение которых влияет также на юридизацию рассматриваемого явления.

Выводы

1. Возникновение преступного насилия как социального явления в историческом развитии общества можно представить в виде следующей цепи событий, в основе которых лежит дифференциация материального и нематериального мира: разделение труда – отчуждение производителя от продуктов его труда – возникновение противоречия между потребностями человека и возможностями для его реализации – нарастание напряженности и поиск способа разрешения конфликта. Если в обществе принят и соблюдается цивилизованный способ разрешения конфликта, человек использует его. Если вариант правомерного решения конфликта интересов не принят или фактически не соблюдается по различным причинам, индивид может принять решение о насильственном разрешении конфликта.

2. Причины и условия для преступного насильственного поведения зарождаются в несправедливом социальном устройстве общества. Основания для возникновения насилия появляются с разделением культуры, морали, представлений о праве, законе и, соответственно, их субъективными оценками.

3. Степень несправедливости определяется глубиной несоответствия между официально провозглашенными ценностями, целями и реальными возможностями достижения их конкретным человеком. Насилие можно рассматривать как способ «согласования» внешнего окружения с внутренним миром человека.

4. Основными причинами неблагоприятной ситуации в обществе в рассматриваемой сфере следует считать мировоззренческие позиции индивида, обусловленную ими систему ценностей и несовершенство теории насильственной преступности. В частности, отсутствие освещения в теории элемента саморегулирования и оптимизации затрагиваемой сферы отношений, приводит к тому, что положения, выводы и рекомендации теории не всегда находят отражение в практике. В силу этого явление безнаказанности насильственного поведения ведет к его массовому распространению.

5. На социальную природу преступного насилия в определенной степени влияет информация, передающаяся через гены родителей.

6. Любой конфликт, нередко ведущий к насильственному поведению, означает, по своей сути, борьбу за психическую (жизненную) энергию, уменьшение или утрата которой означает угасание жизни или, соответственно, смерть. Этим определяется индивидуальное содержание преступного насилия, которое также характеризует желание устранить внутреннее сомнение в правильности своих ценностных ориентаций и их жизненного смысла.

3. Предпосылки юридизации насилия

Уголовно-правовые вопросы, связанные с человеком и насильственными проявлениями его деятельности, всегда вызывали интерес. Исследованием личности, в частности, занимались Ю. М. Антонян[289], А. И. Долгова[290], С. В. Дьяков[291],

С. В. Бородин[292], В. Н. Кудрявцев[293], А. Л. Могилевский[294], В. В. Панкратов[295], А. Р. Ратинов[296] и др. Но до настоящего времени единой теории, объясняющей причины насильственного поведения, условия формирования преступного поведения, его мотивы и механизм, роль преступного насилия в жизни человека и общества, а также предлагающей эффективные способы его предупреждения, не было.

Свидетельством этого является не только существование, но и рост насильственной преступности. Как указал Г. К. Мишин, до настоящего времени не выработана концепция уголовной политики, в которой бы были удовлетворительно согласованы противоположности социального и индивидуального подходов. При этом характерным отличием предлагаемых для этого решений был эклектизм[297], который может происходить вследствие того, что криминологи-специалисты, как отмечают С. В. Бородин, В. В. Лунеев, не всегда последовательны при изучении причин преступлений[298]. Все это подтверждает также наличие постоянных проблем и изменений уголовного законодательства, на что указывают А. С. Михлин, B. И. Селиверстов[299] и свидетелями чего мы все являемся[300].

Рост криминальных проявлений, как отмечают исследователи, указывает на существенные недостатки как законотворческого процесса, так и правоприменительной практики. К их числу относят значительное число пробелов, противоречий и расхождений внутри системы законодательства, декларативность и неопределенность норм, «мелкотемье», нестабильность и другие[301]. До 60 % респондентов указывают на неисследованность в теории и неотражение в законодательстве различных аспектов квалификации психического насилия. А. П. Гуськова отмечает недостаточное внимание к смежным наукам в целях объединения общих усилий в одном направлении[302]. До настоящего времени не разработана идеология противодействия преступности[303], что негативно сказывается на стабильности общественного устройства.

Непоследовательность и половинчатость правовых реформ не позволили до настоящего времени достичь намеченного результата, в частности построения правового государства, в котором были бы реально защищены права, свободы и интересы человека и закон не нарушался. Непоследовательность и нелогичность объясняются в основном тем, что концепция детерминизма преступности прямо затрагивает вопросы свободы воли человека и его вины. Эклектизм различных теорий уголовного права можно объяснить неправильным взлядом на мироустройство и место человека в мире. В свою очередь соответствующее разрешение вины (или неразрешение) отражается на всех остальных принципах криминальных отраслей права и неизбежно сказывается в основанной на них практике.

По мнению С. П. Никанорова, целенаправленные исследования в конечном счете обеспечивают открытие требуемых эффектов. Если же они отсутствуют, возникает основание для пересмотра сделанных предложений[304]. И если стремление к абсолютному, полному и достоверному знанию, считает В. М. Богуславский, неосуществимо[305] в силу материальной ограниченности человеческого разума, то это, как верно отмечает С. П. Никаноров, не должно приводить ни к отказу от исследований, ни, тем более, к препятствиям, в том числе в сфере нормотворчества[306].

Одной из причин существования проблемы является невыяснение, как отметил Г. П. Новоселов, содержания и формы преступного поведения в действительном, философском понимании[307]. В результате формальное, внешнее насильственное поведение отрывается от содержания индивидуального, его мотивов, целей, состояния. Пока не будет преодолен данный разрыв, любые предложения по совершенствованию уголовного права, не направленные на его достижение, будут эклектичны. Поскольку все действия и события возникают, развиваются и прекращаются в индивиде через его сознание и подсознание, то и выход из кризиса уголовного права и разрешение проблемы преступного насилия видится в приведении в соответствие содержания индивидуального (сознания, подсознания) требуемым в социальной действительности внешним формам поведения.

Другой причиной следует считать тот факт, что многие исследователи, по свидетельству А. В. Грошева, делают упор лишь на специфически юридический способ воздействия, в частности, привлечение к уголовной ответственности, игнорируя иные формы воздействия права на сознание и поведение людей[308]. Как верно отмечает В. В. Панкратов, уголовное право с его системой уголовных наказаний является регулятором общественных отношений, однако уголовно-правовое воздействие в историческом плане отличалось не столько своим содержанием, сколько масштабами и жестокостью.