Избранные труды

«П. признан в том, что он в мае 1942 года при вселении в квартиру № 10 в доме № 22 по Лермонтовскому проспекту, ранее занимаемую семьей Г., эвакуированных из г. Ленинграда, незаконно присвоил имущество Г, как-то: буфет, письменный стол, носильные вещи и другие предметы домашнего обихода.

Приговор народного суда и определение Ленинградского городского суда в отношении П. подлежит отмене, а дело прекращению по следующим основаниям. Из материалов дела видно, что П., вселившись в 1942 году в квартиру Г. по ордеру, нашел в квартире значительное количество домашних вещей, о которых он тогда же, в 1942 году, написал заявление в Ленинградский областной Совет с просьбой часть этих вещей оставить в его пользование. Это обстоятельство свидетельствует о том, что П. не скрывал факта нахождения в занятой им квартире имущества эвакуированной семьи Г. Находящиеся же в пользовании П. вещи возвращены Г.

Таким образом, следует признать, что осуждение П. за присвоение имущества, принадлежащего Г., является неправильным.

По изложенным основаниям Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР определила: приговор народного суда 2-го участка Октябрьского района Ленинграда и определение Ленинградского городского суда отменить и дело в отношении П. производством прекратить»[55].

Как было отмечено выше, поведение человека, обосновывающее применение уголовной санкции, может проявляться в двух формах: в форме действия и в форме бездействия.

Бездействие также не представляет собой любой формы пассивного поведения. Бездействие в качестве элемента состава не менее конкретно, чем действие. Бездействие предполагает не совершение определенного, требуемого законом действия – неявка по мобилизации, невызов караула, неплатеж алиментов и т. д. Так, и п. 2 § 75 Уголовного кодекса Чехословацкой Республики 1950 г. устанавливает:

«Под действием (деянием) понимается и несовершение такого действия (бездействие), которое данное лицо должно было в силу обстоятельств и своего положения исполнить».

Именно поэтому нести уголовную ответственность за бездействие может лишь определенный круг лиц, на которых законом возложена обязанность совершать определенные действия.

б) Последствие

Среди элементов, характеризующих объективную сторону преступления, последствие занимает особое место: весьма сложное по своему содержанию и юридической структуре, оно вместе с тем весьма неполно разработано в теории социалистического уголовного права[56]. Отсюда многочисленные недоразумения, связанные не только с тем или иным пониманием последствия, но и с основной проблемой: является ли последствие одним из необходимых элементов состава каждого преступления.

В учебниках уголовного права проводится взгляд, что преступления бывают двух родов: одни – так называемые «материальные», другие – так называемые «формальные». В так называемых «материальных» преступлениях последствие – необходимый элемент состава; напротив, преступления «формальные» тем и примечательны, что для их состава не требуется наличия последствия[57].

«Следует различать, – сказано в учебнике (изд. 1943 г.), – во-первых, преступления, в которых уголовный закон считает объективной стороной состава преступления самый факт совершения человеком действия или бездействия, независимо от дальнейших последствий, вызванных им во внешнем мире (так называемые формальные преступления), например, словесная обида, оставление в опасности и т. д.; надо различать, во-вторых, преступления, в которых уголовный закон требует для наличия объективной стороны состава преступления не только действия или бездействия человека, но и наступления в результате действия или бездействия вредных последствий, так называемые материальные преступления, например, убийство, телесное повреждение, кража, грабеж и т. д.»[58].

Эти взгляды учебника покоятся на игнорировании той внутренней органической связи, которая существует между отдельными элементами состава, в частности, между последствием посягательства и его объектом.

Объектом каждого преступления, как подробнее было развито выше, являются те общественные отношения, которые под угрозой наказания уголовный закон охраняет и на которые, пренебрегая этой угрозой, преступник посягает. Посягнуть – это всегда означает нанести в той или иной форме и мере ущерб объекту: посягательство, не несущее с собой ущерба, перестает быть самим собой: оно уже не «посягает». Единственное, от чего уголовный закон охраняет и может охранять объект, – это от ущерба.

В соответствии с этим воля преступника всегда направлена, а его неосторожность приводит к причинению ущерба охраняемым уголовным законом общественным отношениям в их конкретном выражении – престижу власти, социалистическому правопорядку, жизни, здоровью, имуществу и т. д. Отсюда фактически неизбежен и логически обоснован другой вывод: ущерб, причиненный объекту посягательства, каковы бы ни были формы и объем этого ущерба (об этом ниже), и является последствием, образующим необходимый элемент каждого преступления[59].

Нет посягательства, если нет объекта, так как в этом случае не на что посягать, и в одинаковой мере нет посягательства, если объекту не причинено ущерба, ибо в этом случае субъект не посягает.

Поэтому объект и последствие друг от друга неотрывны; как нет преступления без объекта как элемента состава, так нет и преступления без последствия как элемента состава. Поэтому признавать объект необходимым элементом состава (а его таковым признают и сторонники различения формальных и материальных деликтов) и отрицать такое же значение за последствием – значит впадать в непримиримое внутреннее противоречие. Это противоречие особо заметно при попытке сторонников различения формальных и материальных деликтов переходить от общетеоретических конструкций к конкретным выводам. С исчерпывающей наглядностью оно выступает при истолковании состава оскорбления.

Оскорбление в понимании сторонников различения формальных и материальных деликтов является, так сказать, «образцом» формального деликта, то есть деликта, элементом состава которого последствие не является; однако это последствие, изгнанное из теоретической конструкции, немедленно появляется при анализе конкретных случаев, например, когда встает вопрос об объекте оскорбления. «Объектом оскорбления, – указывают авторы учебника, – является чувство собственного достоинства человека. Чувствовать унижение собственного достоинства может лишь лицо, обладающее сознанием собственного достоинства и сознающее оскорбительный характер обхождения с ним. Поэтому не могут фактически быть объектом оскорбления лица, не обладающие таким сознанием: спящие, бесчувственно пьяные, душевнобольные, малолетние и т. п.[60]

Оказывается, таким образом, что и в понимании авторов учебника для наличия оскорбления еще недостаточно одного действия – произнесения оскорбительного слова: необходимо еще, чтобы субъект «чувствовал унижение собственного достоинства», иными словами, необходима обида как последствие оскорбления, того оскорбления, которое авторы объявили формальным беспоследственным составом.

Отсутствие четкого представления о последствии как необходимом элементе каждого состава преступления приводит не только к ошибочному различению так называемых формальных и материальных деликтов, но и к полному смешению двух рассмотренных выше понятий, к полному смешению двух элементов состава, характеризующих объективную сторону преступления – действия и последствия.

Так, в монографии «Понятие преступления» проф. Н. Д. Дурманов утверждает: «Всякого рода воздействие на объект, хотя бы оно и производило некоторые несущественные изменения в объекте, должно быть отнесено к действию»[61].

Оказывается, таким образом, что даже некоторые изменения в объекте относятся не к результату, а составляют действие. Когда автор пытается пояснить, какое же именно изменение в объекте рассматривается им в качестве элементов действия, положение не только не проясняется, а становится лишь более сложным.

Действительно, по мнению проф. Н. Д. Дурманова, «под результатом следует понимать те качественные изменения, которые причинены объекту посягательства действием или бездействием субъекта».

Итак, лишь качественные изменения, причиненные объекту посягательства, образуют его результат. В таком случае обратимся к следующему примеру. В кассе было 10 тыс. руб. Кассир 1000 руб. присвоил. Нельзя, конечно, сомневаться в том, что хищение – преступление материальное и, следовательно, даже в понимании проф. Н. Д. Дурманова предполагает обязательное наличие результата.

Однако, согласно мнению проф. Н. Д. Дурманова, результат образуют лишь качественные изменения объекта. А ведь «качественных» изменений в кассе не произошло. Таким образом, хищение оказывается безрезультатным преступлением. Пример, которым пользуется проф. Н. Д. Дурманов для уточнения своей мысли, не улучшает положения.

Проф. Н. Д. Дурманов утверждает: «Если при действии, направленном на убийство человека, он получил ранение, хотя бы и тяжелое, говорится о покушении, а не об оконченном преступлении. Здесь некоторые изменения объекта имели место, но они не имели качественного характера». Нельзя, конечно, согласиться с тем, что тяжкое ранение не производит качественных изменений в организме человека: нет оконченного преступления в приведенном примере потому, что умысел виновного был направлен на убийство. Достаточно предположить, что виновный имел целью причинить тяжкое повреждение, как налицо будет оконченное преступление, и те же изменения в объекте, таким образом, окажутся «качественными».

Сторонники различения формальных и материальных преступлений нередко приводят в качестве примеров формальных деликтов составы, выражающиеся в бездействии, – неявка по мобилизации и т. д. Ошибочность утверждения, что в этих случаях последствие отсутствует, не может вызвать сомнений.

Действительно, неявка по мобилизации неизбежно приводит к уменьшению числа мобилизованных. Конечно, это последствие в каждом отдельном случае может быть незначительным (на одну единицу менее), но это обстоятельство не меняет правовой природы последствия; так, предусмотренное ст. 113 УК РСФСР последствие – подрыв авторитета власти в результате дискредитирования – является, бесспорно, крайне незначительным, однако этот подрыв не перестает быть последствием в качестве элемента состава преступления.

Органическая связь двух элементов состава – объекта и последствия – находит дальнейшее выражение в общих чертах, характеризующих оба эти элемента и весьма существенных для понимания последствия. Объектом посягательства, как было указано выше, могут быть как материальные, так и политические, моральные и иные ценности. В соответствии с этим последствиями должны быть признаны не только изменения, происходящие в сфере внешней физической природы, но и факты, относящиеся к сфере политической, психической, моральной. Поэтому последствия всегда существуют и всегда реальны, хотя иногда и не носят материального характера.

Как объектом посягательства могут быть, с одной стороны, завод, дом или человеческая жизнь, а с другой стороны, престиж власти, личное достоинство и т. д., так и последствиями могут в одинаковой мере быть, с одной стороны, разрушенный завод, сожженный дом или смерть жертвы, а с другой – ослабление престижа власти или унижение человеческого достоинства.

С этой разнородностью последствия неразрывно связана другая особенность последствия как элемента состава. Она заключается в следующем. Материальные последствия, по общему правилу, поддаются конкретному установлению, нередко измерению; совершено убийство, разрушено здание, похищено сто килограммов хлеба и т. д. Последствия в сфере политической и моральной – интеллектуальные и моральные последствия (подрыв престижа власти, нарушение трудовой дисциплины, обида) – не поддаются такой конкретизации; такого рода последствия не имеют своих измерителей (метр, килограмм, рубль и т. п.). Это обстоятельство, однако, ни в какой степени не меняет природы последствия как элемента состава: поддается ли конкретному измерению последствие, или нет, оно при всех условиях не перестает реально существовать и не теряет своего значения элемента состава преступления. Чтобы правильно и в полной мере оценить эту вторую особенность последствия, необходимо иметь в виду, что именно в сфере политических и моральных ценностей причиненные виновным последствия часто труднее всего поддаются конкретной регистрации. Так, пьяный дебош судебного исполнителя, подрывающий престиж власти в пределах, не поддающихся измерению, не становится на этом основании действием, лишенным последствия. Равным образом, какой-то, быть может, в неизмеримо малой доле, но некоторый ущерб советской торговле наносит спекулянт. Таким образом, как ни своеобразно в указанных и подобных случаях последствие в качестве факта, трудно поддающегося конкретизации и измерению, оно, тем не менее, реально существует в качестве необходимого элемента состава. Иного положения быть не может. Если политическая система, престиж власти, советская торговля признаются объектами посягательств, а такими признает их и закон и теория, то неизбежен вывод, что этим объектам соответственными преступлениями наносится урон. Неуязвимый объект посягательства есть противоречие в самом себе[62]; неуязвленный объект – основание для ответственности за покушение. Но допускать существования оберегаемых уголовным законом объектов, которым ущерб не наносится и не может наноситься, – значит допускать существование норм, карающих заведомо безвредные действия, которые ущерба принести не могут; это, следовательно, значит лишать уголовную санкцию разумных оснований.

Третьей особенностью последствия, особенностью, весьма существенной для понимания последствия как элемента состава, является его условность. Относительность последствия выражается в том, что последствие как элемент состава находится в постоянном окружении многочисленных иных «последствий», отстоящих на разном расстоянии от первоначального человеческого акта. Так, выстрел есть «последствие» спуска курка, разрыв сердечной ткани – последствие попадания пули в сердце, смерть жертвы – последствие разрыва пулей сердечной ткани, самоубийство матери – последствие смерти единственного сына и т. д. Этой условности нельзя упускать из виду, но она вовсе не лишает последствия как элемента состава надлежащей правовой четкости.

Действительно, последствием в качестве элемента состава, как было указано выше, может быть признан лишь ущерб, причиненный объекту посягательства; в этом – первый, весьма существенный признак, ограничивающий последствие как элемент состава от всех иного рода последствий. На этом основании спуск курка как последствие волевого акта или выстрел как последствие нажатия курка – к последствиям – элементам состава – отнесены быть не могут, так как спуск курка сам по себе ущерба жертве не наносит. Игнорирование этого факта – источник ошибок, повторяемых авторами, рассматривающими само преступное действие как последствие волевого акта. Конечно, действие – необходимый элемент состава, но именно в качестве действия, а не в чуждой ему роли последствия.

Другой весьма существенный признак, отличающий последствия – элемент состава – от всех иных последствий, кроется в субъективной стороне состава, которая, конечно, всегда с объективной стороной тесно связана: к элементам состава могут быть отнесены лишь те последствия, которые объемлются умыслом или неосторожностью виновного. Именно поэтому последствие – смерть матери, не пережившей убийства единственного сына, не может образовать элемента состава: не охваченное ни умыслом, ни неосторожностью, оно вообще не может быть вменено в вину убийце сына.

Итак, последствие как элемент состава – понятие сложное: оно имеет, как подробно развито выше, разносторонний характер, оно часто (при интеллектуальных и моральных последствиях) не поддается конкретному учету; наконец, оно имеет относительный характер. Нераскрытые эти особенности последствия затемняли его природу и питали утверждения, что в некоторых деликтах (формальных), где последствие иногда труднее установимо, оно в качестве элемента состава вообще не существует. Напротив, последствие, раскрытое в своем существе (ущерб, нанесенный объекту) и в своих особенностях (разносторонность, относительность), отчетливо выступает в своем качестве необходимого элемента состава. Таково теоретическое положение. Таковы и постановления закона.

Так, примечание к ст. 6 УК РСФСР, имеющее весьма большое принципиальное и практическое значение, говорит о действиях, лишенных общественно опасного характера «в силу своей малозначительности и отсутствия вредных последствий», говорит в общей форме без всяких оговорок или различения «последственных» (материальных) и «беспоследственных» (формальных) преступлений.

Общую оценку последствий как элемента состава дает ст. 10 УК РСФСР, содержащая определение форм виновности – умысла и неосторожности.

Согласно ст. 10 УК РСФСР умышленно действуют лица, которые «предвидели общественно опасный характер последствий своих действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление»; неосторожно – лица, которые «не предвидели последствий своих поступков, хотя и должны были предвидеть их, или легкомысленно надеялись предотвратить такие последствия». Таким образом, обе формы вины по точному смыслу и прямому указанию закона (ст. 10 УК РСФСР) неразрывно связаны с отношением лица к последствиям его действия.

Так же конструируют понятия умысла и неосторожности новейшие кодексы некоторых зарубежных социалистических стран. Так, § 2 чехословацкого Уголовного кодекса 1950 г. устанавливает:

«Преступным деянием является только такое общественно опасное действие (бездействие), последствия которого предусмотрены законом и наступили по вине лица, совершившего преступное деяние».

Так, и по ст. 5 албанского Уголовного кодекса 1952 г. «деяние является преступлением, если лицо действовало:

а) умышленно, то есть предвидело общественно опасные последствия своих действий, желало этих последствий или сознательно допускало их наступление;

б) неосторожно, то есть предвидело, что в результате его действий могут наступить общественно опасные последствия, но легкомысленно надеялось предотвратить их, или же не предвидело этих последствий, хотя по обстоятельствам дела должно было их предвидеть».

При наличии приведенных выше постановлений закона допускать наличие беспоследственных преступных действий – значит допускать ответственность без вины – положение, явно противоречащее основам социалистического правосудия и действующему советскому законодательству. Нет упоминания о «формальных» и материальных преступлениях в судебной практике. Напротив, указания на последствия содержатся во многих определениях Верховного Суда. Так, по делу М., рассмотренному Судебной коллегией по уголовным делам 30 апреля 1955 г., выдвинуто следующее общее положение: «Обвиняемый может нести уголовную ответственность за наступившие последствия своих действий только в том случае, если они являлись результатом его вины, умышленной или неосторожной».

Аналогично по делу Л. Верховный Суд определением 27 августа 1954 г. устанавливает: «Уголовное преследование не может иметь места, если обвиняемый не предвидел и не мог предвидеть наступивших последствий».

И еще позднее в определении от 22 июня 1955 г. по делу А., обвинявшегося в халатности, Верховный Суд указал: «Обвинение в халатности не может быть признано правильным, если оно основано лишь на факте наступления тяжелых последствий при отсутствии доказательств о небрежном или недобросовестном отношении должностного лица к возложенным на него по службе обязанностям».

В нормах Особенной части значение последствий не может быть иным; оно, конечно, согласовано с требованиями ст. 10 УК РСФСР. В некоторых диспозициях последствие как элемент состава непосредственно указано в законе. Так, ч. 1 ст. 112 УК РСФСР предусматривает «злоупотребление властью, превышение или бездействие и халатное отношение к служебным обязанностям, если в результате их последовал развал руководимого должностным лицом центрального аппарата…» Аналогично ст. 593в УК РСФСР предусматривает нарушение трудовой дисциплины, которое повлекло за собой повреждение или уничтожение подвижного состава, пути и путевых сооружений и др. Нельзя, правда, отрицать того, что в весьма большом числе диспозиций нет прямого указания на последствие как элемент состава; однако это умолчание не может служить основанием к отрицанию в этих случаях последствия как элемента состава: не только последствие, но и другие, по общему признанию, бесспорные элементы состава (объект, умысел) не всегда описаны в законе. Так, последствием, законом не упомянутым, в преступлении, предусмотренном ст. 74 УК РСФСР, является нарушение общественного порядка; подделки денег – ущерб, нанесенный финансовой системе и денежному обращению; оскорбления – ущерб личному достоинству гражданина и т. д.

Задача правильного применения закона в том и заключается, чтобы, не сводя мысли законодателя лишь к буквальному текстовому ее воплощению, вскрыть ее подлинное и полное содержание. Верность этого положения можно иллюстрировать анализом двух смежных составов, обычно относимых сторонниками так называемых формальных деликтов к формальным составам – оскорбление действием и побои (ст. 159 и 146 УК РСФСР). Где грань между двумя этими составами?

С субъективной стороны и ст. 159, и ст. 146 УК РСФСР одинаково предполагают умысел. Объективная сторона, поскольку она заключается в действиях, и тут, и там выражается в нарушении телесной неприкосновенности потерпевшего. Где же критерий для разграничения побоев и оскорбления действием? Когда действия виновного следует квалифицировать по ст. 159 и когда – по ст. 146 УК РСФСР? Этот критерий заключается лишь в различии последствия, указание на которое отсутствует и тут, и там: если удары причинили боль, – это побои, предусмотренные ст. 146 УК РСФСР; если же удары вызвали обиду, – это оскорбление действием, предусмотренное ст. 159 УК РСФСР. В соответствии с этим и сам потерпевший вправе поставить вопрос о привлечении к ответственности виновного по ст. 159 или ст. 146 УК РСФСР в зависимости от того, какое последствие, моральное (обида) или физическое (боль), для него более ощутимо. Таким образом, грань, лежащая между двумя формальными «беспоследственными» деликтами, оказывается в различиях последствий – последствий, будто бы вообще в них отсутствующих.

Необходимость для каждого состава последствия как одного из элементов, характеризующих его объективную сторону, не может быть оспорена и ссылкой на то, что в некоторых случаях закон говорит о последствиях, которые не наступили, а лишь могли наступить. Наличие подобных составов, конечно, сомнений не вызывает. Так, ст. 109 УК РСФСР говорит о действиях, которые «хотя бы и не повлекли, но заведомо для должностного лица могли повлечь тяжелые последствия»; аналогично ст. 593в УК РСФСР говорит о нарушении работниками транспорта трудовой дисциплины, если это нарушение повлекло или могло повлечь повреждение или уничтожение подвижного состава, пути и т. д. Для правильного понимания этих составов нельзя упускать из виду отмеченного выше относительного характера последствий. Дело в том, что ст. 109 и ст. 593в УК РСФСР предусматривают в указанных случаях реальное или возможное наступление не вообще каких-либо последствий, а определенных, в законе описанных последствий: «тяжелых последствий» (как говорит ст. 109 УК РСФСР) или «повреждение или уничтожение подвижного состава или пути» и т. п. (как конкретно говорит ст. 593в УК РСФСР). Возможное отсутствие этих последствий отнюдь не исключает реального наличия иных последствий. Это положение находит четкое подтверждение в тексте тех же ст. 109 и 593в УК РСФСР.

Действительно, ст. 593в УК РСФСР предусматривает ряд наступающих одно за другим последствий нарушения трудовой дисциплины: 1) нарушение правил уличного движения, 2) недоброкачественный ремонт, 3) повреждение или уничтожение подвижного состава и др., 4) срыв намеченных правительством планов перевозок или угроза правильности и безопасности движения независимо от того, могли или не могли наступить, согласно ст. 593в УК РСФСР, последствия, указанные в ч. 1 и 2 этой статьи. Напротив, последствия, указанные в ч. 1, – нарушение правил движения, недоброкачественный ремонт или другое отрицательное явление (как последствие нарушения трудовой дисциплины) – для состава ст. 593в УК РСФСР безусловно необходимы. Равным образом, согласно ст. 109 УК РСФСР, безусловным и вполне реальным последствием злоупотребления властью является «явное нарушение правильной работы учреждения или предприятия, или причинение ему ущерба, или нарушение общественного порядка или охраняемых законами прав и интересов отдельных граждан», а возможными – лишь «тяжелые последствия». Таким образом, возможность наступления вредных последствий, предусмотренная ст. 593в и 109 УК РСФСР, касается лишь некоторых последствий, которые могут наступить или не наступить дополнительно к последствиям необходимым.