Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

В первые века в местах близ устья Дуная жили некие русы. Об этих русах Епифаний Кипрский (IV в.) показал такими словами: «Уакинф (красный камень) обретается в восточной варварии сюриисцеи (русийской), Скуфия же её нарицают древнии, страну ту всю Северскую, в которой готы и давны» (даки. – Буданова) (Изборник Святослава 1073 г.). Эта информация Епифания очень редкая и содержательная. Во-первых, слово «русин» произносилось иногда с перестановкой звуков как «сурин». Об этом свидетельствует и Болгарская переделка Сказания о письменах. Если у черноризца Храбра сказано, что «Персом и Халдеом и Асиреом (было дано) звездочьтение», то в Болгарской переделке вместо «Асиреом» читаем: «Персомь и Халдеомь и Роусомь да(с) звездоучтение» (Лавров, 1930. С. 163, 165).

Во-вторых, «восточную варварию русийскую» древние называют Скифией. В-третьих, эта «варвария русийская» – Скифия – дополнительно названа «страной Северской», что необязательно соответствует географическому понятию «северная», но может обозначать страну славянского племени северов-северян. Ср. Новгород Северский в Курской области по имени славян северов-северян. При этом Скифия, скорее всего, римская провинция «Малая Скифия» на Балканах в области нынешней Добруджи (Буданова, 1990. С. 141, 142), где находился и древний город Томы, то есть в местах вблизи устья Дуная. Заметим, что готы были ариане, а «готское» вероисповедание было вначале также у некоторых славян.

Показательна ещё одна аналогия – римская надгробная надпись. из Регенсбурга, расположенного на правом берегу Дуная в Баварии, троим погибшим воинам из племени винделиков, поставленная винделиком Сурином, их отцом. D. M. ET. MEMORIAE MISERRIMORVM. VINDELICIS: HARMOGENIANO ET VICTORI ET. SAVRE. FIL. VINDEL. SVRINVS INFELIX. PATER F. C. (Венелин, 2004. С. 102.) «Теням и памяти несчастных винделиков: Гермогениана и Виктора и Савры, сыновей винделика Сурина, скорбящий отец» (пер. наш). Скорбящий отец Сурин – это житель Баварии венед Русин. Примечание И. Х. Дворецкого в «Латинско-русском словаре» к слову Vindelici «кельтское племя между Гельветией, Нориком, Альпами и Дунаем», преодолевается мнением двухсотлетней давности. Ещё А. Шлёцер в своё время согласился с Поповичем, «что все производные от wend, wind означают Западных Славян» (Винеин, 2004. С. 90, № 1).

По этой же причине особый интерес вызывает информация, добытая Назаренко в средневековых латиноязычных немецких источниках на данную тему: «…знаменитый писатель Валафрид Страбон (умер в 849 г.) знает «со слов веродостойных братьев» о таком далеко не общеизвестном факте, как сохранение остатков богослужения на готском языке «у некоторых скифских народов» в местах близ устья Дуная («fidelium fratrum relatione didicimus, apud quasdam Scytharum gentes, maxime Tomitanos, eadem locutione (Gothica. – Назаренко) divina hactenus official celebrari» (Назаренко, 2001. С. 63): «надёжные братья рассказали, что у народа наподобие скифов, преимущественно томитанских, точно такая же божественная беседа (Св. Писание), как у готов, рассадник их почитания (Бога) до сих пор» (пер. наш).

Послушаем теперь, что сказал об этих местах старший современник Валафрида Страбона, византийский историк Феофан Исповедник: [Булгары] «увидели местность, хорошо укреплённую: сзади рекой Дунаем, спереди и с боков – ущельями и Понтийским морем. Покорив из живущих там племён славинов так называемые семь родов, северов булгары расселили от начала ущелья Берегава до восточных областей, а на юге и на западе до Аварии – остальные семь родов…» (Чичуров, 1980. С. 62; 120, 121, № 300).

Как видим, на основании сообщения Феофана, «страной Северской» можно назвать места расселения славянского племени северов-северян недалеко от устья Дуная, – «народа наподобие скифов», у которого «рассадник почитания (Бога) как у готов», по сведениям «надёжных братьев», сообщивших это Валафриду Страбону. Напрашивается вывод, что у «народа наподобие скифов», наследника готского «почитания», были книги Святого Писания на своём языке. И ещё в пользу «русской гипотезы» – это факты, свидетельствующие о том. что в языке славян Подунавья существовало слово «русин» («сурин»), и оно применялось как для названия страны, так и для личного имени.

Тщательное внимание к мелочам в рассуждениях О. Н. Трубачёва об имени Русь сделало ясным «несколько тёмное имя» народа Тоурси, который Константин Философ в своей речи на диспуте с треязычниками в Венеции 867-го года назвал среди «многих родов», «книгы оумеюща и богу славу въздающа своим языком кождо», между обрами (аварами) и козарами – это *tur-rus– или греческие «тавры-росы», племя, жившее к северу от дунайского устья. Тем самым Трубачёв оттеснил «готскую гипотезу» «русских» письмен Жития Константина. Возражая, сказал: «Но ведь готов Константин знал отдельно и специально назвал как добрых христиан в перечне народов во время своего венецианского диспута!» И ещё: «Связь этнонима *tur-rus– и «русских» письмен была, возможно, понятна Константину Философу тогда в Корсуне (Херсонесе), и он мог иметь в виду именно её в Венеции через несколько лет» (Трубачёв, 1993. С. 54, 57–59).

«Ядро традиции» (Х. Вольфрам) киевских русов – это представление об общности происхождения балтийских, новгородских, азовских, дунайских и киевских русов; это – известное предание «о призвании»: «идоша за море к варягом к руси»; это – тесная связь киевских князей с «островом руссов». Так, например, Лев Диакон, сообщая о неудачном морском походе на Византию русского князя Игоря, говорит, что после разгрома его флота греками, он бежал к Боспору Киммерийскому, который он называет родиной руссов. А к сыну Игоря, Святославу, завоевателю Болгарии, византийский император Иоанн Цимисхий обратился с требованием «удалиться в свои области и к Киммерийскому Боспору, покинув Миссию» (Болгарию) (Лев Диакон, 6,8,10). Это, наконец – внешняя политика князя Святослава на Дунае, где жили русы, там же на Дунае город Русе. «Одоле Святослав болгаром, и взя город 80 по Дунаеви, и седе княжа ту в Переяславци (современное село Преслав около города Тулча в Румынии на южном берегу Дунная вблизи его рукавов при впадении в Чёрное море), емля дань на грьцех» (Повесть временных лет, в лето 6475). Это – сведения автора «Слова о полку Игореве» об общности происхождения киевских, азовских и дунайских русов. Так, после поражения войска Игоря на третий день битвы с половцами, когда «тьма свет покрыла», и в русских княжествах, на родине павших воинов, «жены Руския въсплакашась», тут же, почти в один голос с ними, вступают «готские девы» на «острове руссов», и поют о «тёмном времени»: «И вот готские красные девы запели (во время ритуального танца) на берегу Синего моря (Азовского моря). Звеня русским золотом, поют о наступившем времени тёмном («поют время бусово»), манят месть Шарукану» (привлекают, зовут месть, которая обрушилась на половцев Боняка и Шорукана в 1107 г. объединёнными силами семи русских князей). В ответ на этот сакрально-магический призыв и на готовность бояр отомстить половцам за поражение Игоря, Святослав Киевский в своём Золотом слове стал призывать князей ударить на половцев объединёнными силами. А что касается родства киевских руссов с дунайскими руссами, об этом можно узнать из сюжета о возвращении Игоря из плена: «Солнце светится на небесах, Игорь князь в Русской земле. Девицы поют на Дунае. Вьются голоса через море до Киева».

Нельзя при этом не обратить внимания на то, что может способствовать познанию предмета, на «готских красных дев», они названы с благородным оттенком – девы дунайские названы ласково – девицы, а вот половецкие названы в сниженной экспрессивно-стилистической окраске – девки, которых помчали воины Игоря. «Готские» и дунайские, конечно, свои, а вот эти – чужие.

Звоня рускым златом, поют… – «Русское золото» совсем не обязательно то золото, которое половцы награбили во время набега на Русь после поражения Игоря, и даже совсем не то золото, потому что половцы ещё не успели получить выкуп за пленённых русских и поделить вырученное. А было ли у них вообще время обменять на золото какие-то товары у «готов»? Слишком уж быстро «готские девы» стали бы кудеситься в это золото и звенеть им во время пения и танца. Скажут, что это золото оказалось у «готов» после ранее совершенных половецких грабежей в русских землях. А что – эти «готы» сидели на своём острове и только ждали результатов половецких грабежей? Они и сами были хороши. Среди награбленного в морских набегах и в результате выкупа у них пленных, они имели и «своё» золото, «русское». О том, что русы продавали награбленное соседним народам, имеются известия восточных авторов.

А если эти так называемые готы хорошо умели делать свои «русские» ювелирные украшения, вот вам и «русское золото», которым звенят во время ритуального танца, сопровождаемого пением, «готские девы», притом, помимо военной добычи через посредников половцев.

Эти «готские девы», звеня золотом, поют на берегу Синего моря. Но золотые украшения могут звенеть только во время танца – девы поют и танцуют. Поэтому берег моря, золотые украшения, пение и танец – это обстановка ритуального танца, «одной из наиболее древних форм молитвы, осуществляемой путём имитации «божественных» действий. В процессе танца участники подражали движению солнца, звёзд. Относительно значений «танцевать» и «молиться» ср. греч. pedao «прыгать, танцевать», но валл. pedi «молиться», гот. plinsjan, русск. плясать, но и.-е.*prek– «просить, молить» (Маковский, 1996. С. 328).

Во многих русских заговорах действие происходит на берегу моря, иногда присутствует золото. «Пойду стану благословясь, пойду перекрестясь во чистое поле, во зелёное поморье… три врана… несут трои золоты ключи, трои золоты замки»; «пойду… путём дорогой к синему окиану-морю». Далее идёт просьба к «великим помощникам» (Даль, 1994. С. 36–37). А что если и наши девы обращались с определённой просьбой к неким «великим помощникам»? И вот ещё достойное внимания действие на берегу моря: «Женщины поморов Кольского уезда Архангельской губернии, чтобы вызвать попутный ветер для возвращающихся с промысла рыбаков, исполняют особый обряд, который называют «моление ветра». Вечером, к возвращению рыбаков, женщины всего селения выходят к берегу моря «молить ветер, чтобы не серчал» (Карсанов, 1992. С. 119).

Поют время Бусово. – Самая невероятная теория о «времени Бусове» – та, по которой, начиная с 30-х годов XX в. под «бусове» в отечественной науке стали понимать Божа, одного из князей славян-антов, побеждённого в 375 г. готским королём Винитаром, и который был распят на кресте вместе с сыновьями и 70-ю знатными антами. Всё перепуталось здесь и теперь уже никого не спросишь, почему время события 800-летней давности из истории готов и славян-антов исполнительницами песен, будь это «готские девы» или «половецкие девки», если у них такая длинная память на поражение русских, и это доставляло им удовольствие, названо это время по имени побеждённого Божа, а не по имени победителя «винидов» Винитара? А если поют все-таки половчанки, тогда, спрашивается, какое им дело до истории готов, которая каким-то образом ещё увязывается с «местью Шароканю»? Пытаясь найти выход, обычно читают «месть Шороканю» не как дательный падеж, единственное число «Шарукану», а как притяжательное «Шаруканову». Этой местью за половецкого хана Шарукана, деда Кончака, считают разгром ордами Кончака и Гзы полков Игоря. И делается ссылка на поход в 1107 г. объединённых сил семи русских князей на половцев, когда те под предводительством ханов Боняка и Шарукана были разгромлены русскими войсками. Боняк был взят в плен и казнён в Киеве. А вот судьба Шарукана русским источникам не известна, в Летописи о нём сказано два слова: «а Шарукан едъва утече». Не обращают внимания и на слова самого Кончака в Ипатьевской летописи, когда он после беды-победы над Игорем звал хана Гзу на Киев, и сказал: «Поидем на Киевьскую сторону, где суть избита братья наша и великый князь нашь Боняк». – О Шарукане не было сказано ни слова. Тогда причём тут месть за Шарукана?!

Ошибкой в расчётах оказалось и предложенное мной в книге «Русские древности «Слова о полку Игореве», изданной в 2004 г., для расшифровки «время бусово» имя византийского перебежчика к аварам Буса (VI в.), который научил их делать стенобитные орудия. Это умение перешло потом к другим степнякам, Кончак, например, пользовался как раз такими разборными орудиями.

Помните, как сказано о третьем дне битвы, когда Игорь потерпел поражение? «Темно бо бе в третий день… На реце на Каяле тьма свет покрыла: по Русской земли прострошася половци, аки пардуже гнездо…» Но ведь бусый – это не только серый, но и тёмно-голубосерый, а бусеть – темнеть, чернеть. Вот и поют во время танца-молитвы «готские красные девы» на берегу моря о времени тёмном, мрачном, и «лелеют месть Шарукану».

Лелеют месть Шароканю. – Шароканю – д. пад. ед.ч. «месть Шарокану», а не притяжательное «месть Шароканову». Ср. в «Повести временных лет» о походе в 1111 г. Владимира Мономаха вместе с другими русскими князьями на половцев: «и поидоша к граду Шаруканю». Слово «лелеять», помимо этого предложения, встречается в тексте ещё четыре раза: ветер веет, «лелеючи корабли на синем море» (гонит их к пристани, конечно); Днепр «лелеял на себе Святославли носады до плъку Кобякова» (нёс их на себе); Днепр, «възлелеи (примани, принеси), господине, мою ладу (Игоря) къ мне» (Ярославна); «О Донче… лелеявшу (влёкшего, нёсшего) князя на влънах». – В четырёх этих случаях слово «лелеять» обозначает постепенное привлечение, продвижение к цели морских или речных судов с помощью ветра, моря или рек. Поэтому в пятом случае – а по порядку в первом, «лелеют месть Шароканю» – слово «лелеять» едва ли может обозначать «хвалу» (хвалят месть Шаруканову, мол), так как у этого слова есть значение по смыслу близкое к этому пятому случаю. Это – «вода лелея(ет), да в рот не лезе» (курское, воронежское), говорят о воде. – Вода манит, льстит (Даль. II. 1998. С. 247). Теперь уже с большей определённостью можно сказать, что готские красные девы, звеня своим русским золотом, исполняют ритуальный танец-молитву на берегу моря, поют о времени тёмном, и, обращаясь к неким «великим помощникам», манят, призывают на головы половцев «месть Шарукану» 1107 года, когда русские князья отомстили половцам Шарукана и Боняка за разорение русских земель, воюя на них объединёнными силами.

Примечательно, что Святослав Киевский, выслушав бояр о событиях битвы Игоря с половцами и «готских девах», в своём «Золотом слове» призвал князей к войне на половцев объединёнными силами. А то что бояре из окружения Святослава, выражая свою готовность отомстить половцам за Игоря, сказали после слов о поющих «готских девах», что «а (и) мы уже дружина жадни веселея», то понимать это следует именно как готовность их к войне с половцами, и не вставлять слово «только»: те будто бы веселяться, а они, якобы, только жаждут веселья. Причём подразумевалось, видимо, не одно, а два веселья: весело сойтись с половцами и повеселиться после победы. Так, как это сказано в «Повести временных лет» о походе на половцев в 1103 году Владимира Мономаха и Святополка: «Наши же с веселием на коних и пеши потекоше к ним (наступали на поовцев). Половьци же, видевъше устрьмление Русьское на ся, не доступивъше, побегоша пред Русьскыми пълкы». А после победы сказал Владимир: «…Възрадуимъся и възвеселимъся… яко Господь избавил ны есть от враг наших».

46

…Игорю и Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвелити… Нъ нечестно одолести: нечестно бо кровь поганую пролиясте. Ваю храбрая сердца в жестоцем харалузе скована, а в буесте закалена.

Рано. – То есть не вовремя, не в своё, не в подобное время.

Цвелити. – Западнославянское «дразнить, мучить, омрачать» (Фасмер. IV. C. 292).

Нечестно. – Современные специалисты, следом за первыми издателями, понимают это место так, как-будто Игорь и его родственники удельные князья, нарушили некие устои чести, совершили очередной аморальный шаг: что нельзя, то можно. Нельзя вести агрессивные войны, можно только оборонительные и освободительные, так называемые «справедливые войны». А Игорь наоборот вознамерился перебить всех половцев и захватить «Половецкое поле», хотя на самом деле – это исконно Русская земля вместе с Таманским полуостровом, городами Русией и Тмутороканью. Но киевский великий князь Святослав в своём «Золотом слове» выдвигает совсем другие укоризны молодым князьям. Они не обдумали как следует со всех сторон свой поход на половцев, и не совещаясь со старшими, взяли всё на себя. И говорит Святослав совсем не о вероломной победе князей над половцами в начале похода, а нечто другое: князья отказались соблюдать коллективное предварительное обдумывание со старшими намеренного похода на половцев. Ср. начало текста памятника: (Игорь) «истягну умь крепостию своею, и поостри сердца своего мужеством». – То есть подавил здравый смысл своей волей. Но главное, не оказал чести Святославу, не совещался с ним, поэтому поступил не честно. А он имел право на честь как привилегию великого князя киевского и старшего родственника Игоря. Вот слова Святослава в Ипатьевской летописи: «Да како жаль ми бяшеть на Игоря, тако ныне жалую болми по Игоре, брате моем». – Да как досада мне была на Игоря, так теперь страдаю больше по Игоре, брате моём (Ипат. лет. 1185 г.). Кроме того, анализ слов честь, честный, чтить приводит в область родственных слов в индоевропейском со значением интеллектуальной деятельности: «мышление, понимание, намерение»; «думать, соблюдать» (Фасмер, IV. C. 350; 374).

…Храбрая сердца в жестоцем харалузе скована. – Предлог в с предложным падежом употребляется при указании на состав предмета, материал, из которого произведено что-либо. Ср.: «…не суть то бози… но суть делани руками в дереве» (Словарь, 1975. С. 8).

Буесть = буйность, от буйный, сокращённое буй, смелый, храбрый, дерзкий, самонадеянный; буй воевода, храбрый (Даль. I. С. 138).

47

А уже не вижду… брата моего Ярослава с Черниговьскими Былями, с Могуты и с Татраны, и с Шельбиры, и с Топчакы, и с Ревугы, и с Ольберы. Тии бо бес щитов с засапожникы кликом плъкы побеждают, звонячи в прадеднюю славу.

В войске Ярослава Черниговского – русские вельможи и бояре (Были и Могуты) (Ключевский, 1989. С. 110). А также, по мнению современных исследователей, представители тюркских племен: Татраны – «опытные», Шельбиры – «обладатели креста» (крещеные), Топчаки – «статные лошади», Ревуги – «люди-туры», Ольберы – «герои» (Менгес, 1979. С. 117, 118; 136, 137; 175–177; 122).

Однако сам автор не подразделяет воинов на русских и тюрок, кроме того, описанный род войск относится к легковооруженной пехоте, что является, по древним источникам, основным признаком в пользу славян. Отмечен также общий способ ведения боя: «кликом полки побеждают», – причем это древний, «прадедовский» способ. Отдельно для славян аналогичный способ отмечает в конце VI в. византийский полководец Маврикий: «…они (славяне и анты) с криком все вместе понемногу продвигаются вперед. И если неприятели поддаются их крику, стремительно нападают…». Другой византийский источник конца VI – первой половины VII в., «Чудеса Св. Димитрия Солунского», описывая осаду города Фессалоники (Солуни) славянами, говорит: «…отчетливо услышали звук боя и узнали некоторые привычные уху значения варварских кличей»; «они (славяне) издали единодушно крик, еще более страшный, чем пламя… земля тряслась, и небеса таяли» (Маврикий, 1991. С. 371; Чудеса, 1995. С. 101, 113).

Тюркские формы названий войсковых подразделений в составе войска Ярослава Черниговского могли сохраниться в качестве «наследия» Аварского каганата (VI–VIII вв.), когда авары осели в Карпатском бассейне, подчинив своей власти славян, германское племя гепидов и другие народы Центральной Европы.

В военных походах авар славяне шли впереди них, образуя в сражении самостоятельную двойную боевую линию: в первой линии – легковооруженные славяне, а во второй – тяжеловооруженная пехота славян. Именно такое положение дел распознается из значений предложений источников об этом (Пасхальная хроника, 1995. С. 76, 80. № 11; С. 366, 380. № 12). В связи с этим оценка физических данных и боевых качеств отдельных славянских племен и родов давалась аварами, «аварский же язык был одинаково употребителен и среди германцев, и среди славян». В Южной Македонии было известно славянское племя сагудатов, которые в 70-е гг. VII в. были активными участниками осады города Фессалоники. Этимология этнонима не славянская, а тюркского или иранского происхождения (среди авар были иранцы с Поволжья) (Свод, 1995. Т. 2. С. 53, 373, 131. № 73).

Тюркские эпитеты славянских войск: «опытные», «статные и сильные», «люди-туры», «герои» – находят подтверждение в византийских источниках. Так, в «Чудесах Св. Димитрия Солунского» названа особая категория славянских воинов, которую составляли «отборные», «опытные в сражениях», «выдающиеся», – они силой и смелостью «превосходили воевавших когда-либо против них». «Смелые в плавании и еще более мужественные в нападении» (Свод, 1995. Т. 2. С. 98, 130, 203. № 175).

В славянской среде раннего средневековья находит подтверждение и тюркский термин Шельбиры – «обладатели креста» (крещеные). Римский папа Агафон (678–681) в письме Шестому Вселенскому Собору духовных иерархов утверждал, что «среди народов и лангобардов, и славян, а не только франков, готов и бриттов большинство признают, что они из наших братьев» (Свод, 1995. Т. 2. С. 212).

Так что какая-то часть славян, принимавших участие в походах авар, приняла крещение.

48

Коли сокол в мытех бывает, высоко птиц възбивает.

Мытитися – «терять перья, линять» (Словарь, 1982. С. 336). Однако на воле сокол не линяет (Максимов, 1981. С. 417).

Размытить – «отделить птицу от гнезда» (Буслаев, 1912).

Мътя (болг.) – «сидеть на яйцах, высиживать птенцов» (Словарь болгарско-русский, 1980. С. 223).

49

Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти, удалыми сыны Глебовы. – Рязанские князья, сыны Глебовы, зависимые от Всеволода III, Владимиро-суздальского князя, сравнены с греческим огнем, которым греки в морских сражениях жгли суда противников. Сюжет построен на образах псалма 126: «Как стрелы в сильной руке, сыновья юности твоей» (Аверинцев, 1988. С. 194).

Персидское словосочетание тiр-i-чдpx – «стрела или снаряд “черха”» (Словарь-справочник, 1984. С. 179, 180).

В то же время «по-персидски шере-шир значит лев свирепый» (Майков, 1893. С. 552, № 30).

50

Ты буй Рюриче и Давыде, не ваю ли злачеными шеломами по крови плаваша? – Эта фундаментальная модель для описания кровавого сражения соотнесена с апокалиптической фундаментальной моделью для описания Суда Божьего над людьми посредством сражения: «…и потекла кровь… даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий» (Откр. 14, 20).

51

Галичкы Осмомысле Ярославе высоко седиши на своем златокованнем столе… меча бремены чрез облаки, суды рядя до Дуная. – Слово Осмомысл связано со словом осмь(ъ)никъ – «сборщик торговой пошлины, судебно-полицейская должность в Древней Руси» (Срезневский, 1863. Т. 2). По смыслу – Ярослав Галицкий контролировал зависимую территорию от Галиции до Дуная, взымая торговые пошлины.

Бремены – это тяжести-тяготы. В данном случае тяготы торговых пошлин, которые Ярослав «метал чрез облаки», за Карпаты, «суды рядя до Дуная».

52

…Стреляеши с отня злата стола Салтани за землями. Стреляй господине Кончака, поганаго кощея.

Стреляеши… Салтани за землями. – Много слов потрачено исследователями на скептический анализ обращения автора «Слова» к Ярославу Галицкому Осмомыслу, чтобы он не только посылал свих воинов в Святую землю «стрелять салтанов за землями», помогая Крестоносцам отстоять отвоёванный у мусульман Иерусалим, но чтобы он стрелял и своих врагов христианства – Кончака, «поганого кощея, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего (отважного) Святславлича», – участвовали, нет ли русские в войнах Крестонсцев? Ввиду этого исследователи ограничваются всё-таки только самими Крестовыми походами, указывая на тот факт, что события всех восьми походов (1096–1270 гг.) не приближаются к дате похода Игоря на половцев – 1185 г. Ближайший, 3-й Крестовый поход (1189–1192 гг.) был вызван завоеванием Иерусалима Салах-ад-дином (Саладином) в 1187 г., но в этом году Ярослав скончался, хотя независимо от этого факта, призыв автора выглядел бы анахронизмом.

Непонятно другое – умолчание о тех фактах, которые могли бы подтвердить обоснованность обращения автора к Ярославу с упоминанием его воинов, принимающих участие в сражениях крестоносцев за Иерусалим. В данном случае, я думаю, достаточно воспроизвести сведения из «Хождения» игумена Даниила, совершившего путешествие в Святую землю в 1104–1106 гг., и необходимые суждения Н. М. Карамзина об участии русских в войнах крестоносцев, чтобы призыв автора к Ярославу по этому поводу выглядел достоверным. Вот что говорит игумен Даниил: «Мне же, худому, Бог свидетель (о нисхождении благодатного огня) и Святой Гроб Господень, и все спутники, русские сыны, случившиеся тогда в тот день там (в Иерусаиме), новгородцы и киевляне: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович Кашкича и другие многие, которые знают обо мне» (ПЛДР. XII век. С. 112–113). На это изречение Карамзин высказал следующее суждене: «Быть может что одно христианское усердие и желание поклониться гробу Иисусову приводила их (русских) в Палестину…». (Однако) «достойно замечания, что многие знатные киевляне и новгородцы находились тогда в Иерсалиме. Алексей Комнин (византийский император) без сомнения приглашал и россиян действовать против общих врагов христианства; отечество наше имело собственных: но вероятно, что сие обстоятельство не мешало некоторым витязем российским искать опасностей и славы под знамёнами Крестового воинства» (Карамзин. Т. II, гл. VI, 1991. С. 89).