Полная версия
Только одна ночь
То, что я чувствую… это чувство мне незнакомо – беззаботность, игривость, легкость… я чувствую себя легкой.
Боже, ощущала ли я когда-нибудь в своей жизни такую легкость?
Мои губы добираются до его бедер, и его руки впиваются в мои волосы, он замирает в ожидании.
Он сказал, что видит, кто я. Сказал, что только это он и хочет видеть.
Я позволяю языку коснуться вершины его копья. Его дыхание уже неровное, рваное.
Да, Роберт Дейд действительно заставляет меня почувствовать себя сильной, уязвимой, легкой… и временами напуганной.
Но сейчас я не боюсь.
Мой язык спускается вниз по его плоти, поднимается вверх. Глядя на это чудо, я поражаюсь, как оно могло поместиться во мне, не вызывая ни малейшего дискомфорта.
Но с другой стороны, с Робертом я вообще не испытываю боли. Даже когда он хватает меня за руки, тянет за волосы, прижимает к стене, даже когда говорит то, что я не готова услышать, мне не больно.
Я беру его полностью в рот, пальцы обхватывают основание копья, а вторая рука ласкает нежную плоть позади него. Он стонет, когда я двигаюсь вверх-вниз, вкушаю его, знакомлюсь с ним ближе.
Я не вижу в этом ничего неправильного. Никаких неприятных ощущений, никаких внутренних конфликтов. Удовольствие не оставляет места для сожалений.
Мне нравится его вкус; мне нравится то, что я могу с ним сделать. Я чувствую его дрожь на своем языке. Роберт наклоняется вперед, поднимает меня, но я останавливаю его.
– Нет, нет, мистер Дейд, теперь мой черед. Я устанавливаю правила.
– Да? – выдыхает он, довольно улыбаясь.
– М-м-м, да. Итак, хотите ли вы вновь заняться со мной сексом?
– Господи, да.
– Правда? Очень забавно, потому что мне кажется, что я не слышала волшебного слова.
Его улыбка становится шире, грудь тяжело вздымается.
– Пожалуйста.
– Пожалуйста? – повторяю я. Я снова сажусь на него верхом в чем мать родила, упираюсь ладонями в мускулистую грудь. – Я ждала «абракадабра», но и «пожалуйста» тоже сойдет.
И пока он смеется, я опускаюсь на него.
Смех прерывается, улыбка остается. Я скачу на нем то быстрее, то медленнее, голова запрокинута, его ладони на моей талии, глаза на моем теле, улыбка не сходит с губ, пока страсть не стирает ее.
Но внутри я продолжаю улыбаться.
И без слов знаю, что он тоже.
Он хочет, чтобы я осталась, но я не готова к этому. Слишком много незаконченных дел. Долгие годы мне нравилось быть в отношениях. Мне нравились правила, я ценила ограничения. Но теперь меня обуревают мысли о свободе. Я знаю, что должна закончить дела с Дейвом, но не готова стать кем-то для Роберта официально. Я хочу постепенно войти в новые отношения, как входят в холодную воду. Сначала помочить ножки, погрузиться до талии, подождать, пока вода перестанет обжигать кожу, и потом уже нырнуть с головой.
Я трогаю воду ногой, но нырнуть пока не готова.
Я одеваюсь под его взглядом. Он хочет прижать меня к себе, но неохотно надевает джинсы и майку. Я достаточно долго не смотрю на него, чтобы успеть заметить еще несколько деталей интерьера. Вот то самое антикварное кресло, в котором он сидел, глядя на то, как я распахиваю для него халатик в милях отсюда.
Мой взгляд перемещается к окнам от пола до потолка. Лос-Анджелес всегда красивее ночью. Такое чувство, что звезды упали с неба и наполнили улицы своим неземным светом. Я искоса смотрю на Роберта.
– Ты всегда так жил?
– Как – так?
– Ну-у, в достатке, в гедонистической роскоши. Ты всегда водил автомобили стоимостью больше, чем ВВП какой-нибудь из стран третьего мира.
Он смеется и качает головой. Мой взгляд движется дальше; на этот раз мое внимание привлекает фотография. Рамка немного выбивается из общего стиля, грубоватая, из простого дерева. Я беру ее и вижу женщину латинского происхождения… из Мексики, Аргентины, может, Бразилии… не могу точно сказать. Ее можно назвать красивой. У нее густые черные волосы и строение лица, которое мечтает воспроизвести любой пластический хирург. Но даже на этом старом фото – ему не меньше двадцати лет – видны черные круги под глазами. Плечи немного опущены, а мужчина с кожей цвета ванильного мороженого пытается поддержать ее, но по всему видно, что он тоже устал. Кожа у него собирается в складки, когда он пытается смотреть в камеру. Улыбка настолько вымученная, что кажется, будто ему тяжело даже сказать «сыр» и растянуть губы.
– Мои родители, – поясняет Роберт у меня за спиной.
– Похоже, они любят друг друга, – говорю я, возвращая рамку на место.
– Так оно и было.
Я чувствую, как он напрягся.
– Мне очень жаль.
– Все в порядке, – вздыхает он, прислонившись к комоду. – Это случилось давно.
– Могу я спросить, отчего они умерли?
– О, от разных вещей. – В его голосе внезапно появляются нотки усталости, как в улыбке отца. – Но по большей части от неоправданного доверия и разочарования. Разочарование в непомерных дозах способно убить.
Я не знаю, как продолжить этот разговор, поэтому жду, не скажет ли он чего-нибудь еще. Но он молчит, и я просто киваю, отворачиваюсь от фотографии и пытаюсь найти свои туфли. Одна обнаруживается у кровати, вторая отлетела к противоположной стене комнаты.
– Как насчет тебя? – спрашивает он, пока я застегиваю ремешки на лодыжке. – Твои родители еще живы?
– Живы и здоровы, – говорю я, прочесывая комнату взглядом в поисках сумочки.
– Братья или сестры есть?
Я делаю вид, что не расслышала вопроса.
– Я не могу найти сумочку. Я ведь взяла ее сюда?
Роберт с минуту смотрит на меня. Он догадался, что я нарочно сменила тему, но понимает, что сейчас неподходящий момент для того, чтобы настаивать на ответе. В конце концов, сегодня я и так достаточно рисковала. Я слишком далеко вышла из зоны своего комфорта, словно внезапно перенеслась в Мозамбик.
А я туда совсем не собиралась. Я не знаю языка и законов, мне неизвестно, какая валюта тут в ходу… но – боже – какая же тут красотища!
Глава 13
Следующий день пролетает стрелой. Я едва улавливаю, как мелькают часы, минуты, секунды. Члены моей команды изливают на меня свои исследования, доклады, идеи, тревоги, замечания – чтобы я свила все это в единый узор презентации. Задача не из легких, и в других обстоятельствах у меня непременно начался бы стресс. Но не начинается. Меня невозможно затронуть. Вся эта круговерть как назойливое жужжание мухи. Как водоворот красок на картине Роберта, а я любовница, очень сильная, меня не вывести из равновесия. Я изучаю прибыли от европейских операций Maned Wolf – и чувствую его легкий поцелуй на своей шее. Я штудирую проекты отделов насчет киберпространства – и чувствую, как он прижимает мои руки к матрацу у меня над головой, я читаю планы по новым продуктам и улавливаю аромат его кожи, слышу его дыхание, ощущаю его присутствие.
Я одержима.
И когда Барбара сообщает по интеркому, что звонит Дейв, я чуть ли не отказываюсь от разговора. В мозгу тут же рождается тысяча отговорок. Я на собрании, вышла перекусить, говорю по другой линии… или, может, просто не хочу иметь дело с болью, которую собираюсь причинить ему.
– Привет, как ты? – произносит он извиняющимся тоном.
Три простых коротких слова, но они открывают крохотную дверку в моем сердце и выпускают наружу чувство вины.
– Я немного занята, – неопределенно заявляю я, надеясь, что он сам отсоединится.
– Извини, я не хотел отвлекать тебя. Но послушай, я знаю, что ты на меня злишься… ну, нам бы обговорить этот вопрос. Как насчет сегодня? В Ma Poulette?
– Думаю, мне придется задержаться допоздна. – Если бы я только могла убедить его, что не стоит тратить на меня время. Как можно заставить мужчину отказаться от тебя после шести лет преданности?
Трусость захлестывает меня с головой.
– Пожалуйста, Кейси… просто… мне и вправду надо увидеться с тобой сегодня вечером. Ты знаешь этот ресторан, так? Ну, этот, новый, в Санта-Монике? Я заеду за тобой в семь тридцать?
Каждая фраза – вопрос. Он старается убрать с нашей дороги все камни и прикатать ее.
Я колеблюсь, туманные мысли тучами кружатся в голове. Я больше не иду по дороге, которую Дейв пытается расчистить. Под моими ногами предательский гравий. От него исходит ощущение неустойчивости, непостоянства. И если по пути я упаду и поранюсь, не знаю, будет ли кто-нибудь рядом, чтобы вывести меня обратно к шоссе. Однако я выбираю именно этот вариант. Я уверена, что поступаю правильно, но даже себе не могу объяснить почему, как же я могу донести это до Дейва?
Да и надо ли?
Трусость обладает собственной силой, в которую никак не вписывается охватившая меня эйфория. Ясно одно: я кое-чем обязана этому мужчине. По крайней мере, ужином.
– Я встречусь с тобой в семь тридцать, – говорю я.
Возможно, к тому времени я вновь стану храброй…
Господи, помоги мне!
День утратил сюрреалистические краски. Я вдруг погружаюсь в него, становлюсь нетерпеливой, критичной, торопливой, как секундная стрелка часов, которая все время стремится оказаться в другом месте. После марафона собраний Барбара сообщает, что звонила Симона; сказала, что это очень важно. Но зачастую Симона считает важной какую-нибудь распродажу в «Бебе». Кроме того, у меня нет времени ей перезванивать. Я лечу домой и готовлюсь разбить сердце мужчине.
В 19:30 я распахиваю перед Дейвом дверь в белом платье до колен, без рукавов, но с не слишком глубоким вырезом. Оно прекрасно подошло бы жене политика. Волосы забраны вверх, в ушах жемчужные серьги.
– Ты идеальна, – говорит Дейв, предлагая мне руку.
Опять это слово. Я уже начинаю ненавидеть его.
Но я не признаюсь в этом, молча ожидая, пока он откроет передо мной дверцу «мерседеса». Хорошая машина, статусная, говорит о богатстве и комфорте. Но я вспоминаю вспышку адреналина в «альфа-ромео» Роберта, трепет и возбуждение у меня в крови, когда он несся сквозь темную ночь Лос-Анджелеса.
Долго ли длится подобный трепет? И хочу ли я испытать его вновь?
Не над этими вопросами мне надо сейчас думать. Я должна сказать Дейву правду. Может, за ужином, или перед ним, или после – может, в машине по пути домой. Что предписывает этикет в случае предательства?
Вина поедом ест мое сердце. Она пожирает остатки вчерашнего счастья.
Шаг за шагом. Вот и все. Если просто переставлять ноги, все будет хорошо. Сначала надо справиться с одной непосильной задачей, а потом, со временем, Дейв исцелится, и я снова стану беззаботной, как в объятиях Роберта. Да, я нарушила правила, правила Дейва, правила моих родителей, свои собственные правила… но правила для того и существуют, чтобы их нарушать.
Это была любимая фраза моей сестры… пока она не решила, что никаких правил не существует вовсе.
На окраине сознания замаячили мысли о сестре, но я не уделяю им должного внимания.
Я смотрю искоса на Дейва. Он выглядит хорошо. Мне кажется, он даже побрызгался одеколоном, что для него несвойственно. Он за пять лет так и не использовал один флакон Polo Blue.
На нем спортивный пиджак, который я купила ему в Brooks Brothers, итальянская рубашка цвета бронзового заката. Ему очень идет.
Впервые я замечаю, как он держит руль – будто это единственная вещь, удерживающая его на земле. Он нервничает? Чувствует происходящие во мне перемены?
Я внимательно всматриваюсь в его лицо, но оно ничего не выражает. Взгляд прикован к дороге, губы поджаты – то ли решительно, то ли в ожидании чего-то.
Я сдаюсь и пытаюсь расслабиться, откинувшись на мягкое кожаное сиденье. Телефон вибрирует в сумочке, но я не обращаю на него внимания. Боюсь выдать себя, если это он. Боюсь того, что Дейв может прочесть по моему лицу.
Шаг за шагом.
Я никогда прежде не была в Ma Poulette, но название мне не нравится. Это глупый каламбур, обыгрывающий французские слова «курица» и одно из определений нежности. Но англоговорящим посетителям этого не понять, а французы вряд ли сочтут подобную игру слов забавной.
Но интерьер там милый. Приглушенный свет подчеркивает пасторальное очарование. Кирпичная стена там, деревянные детали тут. Дейв называет имя, и администратор смотрит в список. Ее палец на мгновение замирает на строчке, означающей, видимо, наш заказ, она поднимает глаза и задерживается на мне взглядом чуть дольше положенного, на губах застывает задумчивая улыбка.
Что-то происходит. Это не просто ужин.
Неожиданно меня обуревает желание выбежать из ресторана. Но я не могу заставить себя сделать это. Забавная это штука – трусость. Люди считают, что она заставляет человека убежать и спрятаться, но зачастую она – проводник чего-то более мрачного. Это чувство, из-за которого ты пассивно бредешь в направлении мест и событий, которые в ином случае непременно бы отверг.
И вот меня ведут – впереди администратор, за ней мы с Дейвом. Дейв держит меня под руку. Окружающие лица сливаются в одно, когда мы подходим к закрытой двери… Другой зал, сообщают мне. Приватный.
Шаг, еще шаг, думаю я, слушая, как стучат каблучки по полу.
Администратор открывает дверь. Мы заходим, и я вижу их всех: мои родители, его родители, несколько друзей по работе, один из партнеров из фирмы Дейва, его крестный, Дилан Фриланд… также являющийся совладельцем фирмы, в которой работаю я. И конечно же у него за спиной Аша. И Симона; в ее широко распахнутых глазах плещется ужас, бурлящий и у меня в груди. Она качает головой, и я понимаю, что она хочет сказать: Я звонила. Хотела предупредить тебя. Но в то время ты решила не брать трубку.
– Я хотел, чтобы сегодня здесь собрались все те, кого мы любим, – говорит Дейв, а они сидят, сложив руки, и улыбаются нам в ожидании волшебного момента.
Дейв опускается передо мной на колено. Я не могу пошевелиться, не могу даже взглянуть на него. Взгляд будто прилип к туфлям. Шаг за шагом.
Он лезет во внутренний карман своего пиджака, пиджака, который я сама купила ему и который теперь будет иметь гораздо большее значение, чем я ему придавала. Я не буду смотреть. Я крепко зажмуриваюсь. Я не хочу этот бриллиант. Не хочу быть белой розой Дейва.
– Кейси, – говорит он; голос уверенный, настойчивый.
Я неохотно открываю глаза.
Это мой рубин. Тот самый, на который мы с Дейвом смотрели, со всеми своими недостатками, ниточками шелка и ярким кровавым блеском.
– Кейси, – вновь произносит он.
Он купил мне рубин. Внутри появляется островок тепла.
– Ты слышишь меня? – спрашивает он уже с тревогой.
Я поднимаю глаза, вижу одобрительные улыбки своих родителей, вижу поддержку во взглядах друзей.
– Я спросил, выйдешь ли ты за меня замуж, – говорит он. Думаю, он уже несколько раз произнес это. Я потерялась в рубине, в своей трусости. В своем сердце я уже отвергла эту судьбу, но меня, словно безвольную жертву, вновь привели к ней.
– Ты купил рубин, – отстраненно произношу я. – Ты просишь выйти за тебя замуж.
Я смотрю Дейву в глаза и широко улыбаюсь, ему, гостям.
– Ты просишь меня выйти за тебя замуж, – повторяю я вновь, – и мой ответ – да.
Глава 14
Хаос.
Я не знаю, как еще описать это. Гости взрываются овациями, эмоции плещут через край. Каждое рукопожатие и поздравление со слезами на глазах пугает меня. Это должен быть интимный момент, только для двух человек: для меня и Дейва. Даже в лучшие времена я предпочла бы обойтись без свидетелей.
Но времена сейчас не самые лучшие.
Я вижу, что Симона тихо стоит у стены. Куда только подевалась ее вечно бурлящая энергия? У нас с ней есть общая тайна, моя тайна, и она причиняет ей боль, а меня разрушает.
Руки матери обвивают мне шею, ее слезы увлажнили мне щеку.
– Мы так гордимся тобой!
– Я ничего не сделала, мам, – возражаю я. – Этот ужин, предложение, это все Дейв.
– А кто его выбрал? Ты! – Она смеется. – Честно говоря, я смотрю на тебя, на твой выбор и понимаю, что мы поступили правильно. – Она отстраняется и заглядывает мне в глаза. – Это хорошо, – говорит она. – Мы все
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.