Смертельные инвестиции

– И давно пора!

Стряхнув пепел в пепельницу, поданную хозяйкой дома, Гунарстранна поднял взгляд на Юакима Бьерке. Тот скривил толстые, чувственные губы в подобии гримасы. Инспектор решил испробовать прямой подход.

– Вы когда-нибудь бывали в ее квартире?

Хозяин ответил не сразу, но Гунарстранне этого хватило. Его собеседника нельзя было назвать дураком: он прикидывал все за и против.

– Да.

Миа Бьерке пристально смотрела на мужа.

– Сколько раз?

На сей раз молчание затянулось.

– Я ей помогал, верно, Миа? Помнишь, зимой у нее сел аккумулятор, и она ко мне обратилась… И потом… в конце концов, она ведь была нашей соседкой! – Он развел руками, словно умоляя о снисхождении.

Гунарстранна задумчиво кивнул.

– Ее квартира гораздо меньше вашей. Если вы не против, я у вас немного осмотрюсь.

– Вообще-то я против! – Юаким Бьерке снова скривился.

Гунарстранна затянулся и изобразил недоумение.

– Вы ведь хотите, чтобы убийство вашей соседки раскрыли?

Тот не отвел взгляда.

– Сначала вчера… – буркнул он. – Все утро ваши люди хлопали дверьми, топали туда-сюда. Потом мы весь вечер ждали, что к нам кто-то придет. Я отменил две важные встречи. С такими темпами вы раскроете убийство где-нибудь в следующем веке!

– Кем вы работаете? – поинтересовался Гунарстранна.

– Я финансовый консультант и аудитор.

– Частный? – уточнил Гунарстранна.

– Да.

– Есть у вас визитная карточка?

Хозяин безропотно достал бумажник и протянул ему карточку с логотипом компании и цветной фотографией. Гунарстранна повертел карточку между пальцами.

– Итак, господин Бьерке, – он по-прежнему смотрел своему собеседнику прямо в глаза, – раз план вашей квартиры – военная тайна, будьте добры, скажите, какие комнаты находятся непосредственно над квартирой Рейдун Росендаль?

– Спальня, – ответила за мужа Миа, по-прежнему державшая на руках ребенка, и неуверенно покосилась на мужа. – Наша спальня почти прямо над ее квартирой, – продолжала она с вымученной улыбкой. – Как вы понимаете, дом у нас старый, и перегородки очень тонкие.

Гунарстранна повернулся к ней:

– Значит, в субботу вы что-то слышали?

– Нет, мы рано легли спать. Мы всегда ложимся рано, потому что Юаким-младший просыпается ни свет ни заря, а по воскресеньям мы обычно ходим на прогулки, и…

– Как вы, возможно, заметили, когда заглянули к соседке, в ее квартире все было перевернуто вверх дном, – перебил ее Гунарстранна. – Мы не исключаем того, что к ней залез грабитель. Воры-домушники обычно стараются не шуметь… С другой стороны, если хозяйка оказала ему сопротивление, то вряд ли под вами было тихо…

– Никто не вламывается в дом рано утром в воскресенье, когда все спят! – досадливо выпалил Юаким Бьерке.

Гунарстранна повернулся к нему и ледяным тоном ответил:

– Я сталкивался с подобными случаями много раз. Иногда по утрам в квартиры одиноких женщин вламываются насильники! – Он мог бы еще много сказать, но вовремя прикусил язык и обратился к хозяйке дома: – А слышали вы, как она возвращалась домой накануне, в субботу?

– Нет… все было так же, как всегда. – Она развела руками.

– А в воскресенье утром?

– Я встала в восемь, – нехотя ответила она. – Юаким уже принимал душ… он тогда как раз вернулся с пробежки. – Она улыбнулась мужу. – Мы позавтракали, делали все как обычно – занимались всякими домашними делами, вы ведь понимаете… Потом мы погуляли у реки, правда, совсем недолго.

– По вашим словам, входная дверь в квартире вашей соседки была приоткрыта и хлопала; вы обратили внимание на дверь еще до того, как нашли тело. Вы заметили, что дверь хлопает, когда шли на прогулку?

Юаким покачал головой. Миа задумалась.

– Сама не знаю, – сказала она наконец. – Зато точно помню, что обратила внимание на дверь, когда потом мыла лестницу. Наверное, хлопанье двери врезалось мне в память потому, что там стоял малыш.

– А вы, господин Бьерке? – нарочито сухо обратился Гунарстранна к ее мужу. – Вы вернулись с пробежки до восьми?

Тот кивнул с угрюмым видом.

– И долго вы бегали?

Бьерке пожал плечами.

– Обычно я бегаю до завтрака, сразу после того, как проснусь. Бег трусцой полезен для здоровья… – Он покосился на пепельницу, стоящую перед Гунарстранной. – В отличие от некоторых вредных привычек.

Инспектор сделал вид, что не слышал ядовитого замечания.

– Вы кого-нибудь видели?

– Если и видел, то не помню.

– Когда вы утром вышли, дверь подъезда была заперта?

– Нет.

– Вы уверены?

– Да, совершенно уверен.

– И часто у вас так бывает?

Бьерке снова пожал плечами:

– Иногда дверь заперта, иногда нет. Все зависит от того, кто последним входит в дом или выходит…

– А ворота в арке были заперты?

– Нет.

– И часто они открыты?

– По-всякому бывает.

Гунарстранна подпер подбородок руками и молча посмотрел на своего собеседника. Тот не отвел взгляда. Инспектор повернулся к Мии:

– Вы не слышали, как ваш муж выходил из дома и потом вернулся?

Она нерешительно перевела взгляд с инспектора на мужа и обратно. Вопрос явно был ей неприятен.

Гунарстранна снова обратился к мужу:

– Вы кого-нибудь заметили у дома или неподалеку, когда вышли на улицу?

– Нет.

– А когда вернулись?

– Кажется, на улице стояло такси, а может, проезжал трамвай… кто знает? Ничего особенного я не заметил. Я ведь бегал.

– Значит, дверь в квартире вашей соседки снизу была открыта и хлопала?

– Я уже ответил на ваш вопрос.

– Но вы целых три раза проходили мимо нее по лестнице!

– Да, верно.

– Вы заходили к соседке утром в воскресенье?

– Нет, конечно, не заходил!

– Кто-нибудь из вас слышал шум из ее квартиры в субботу вечером или в воскресенье утром? – Гунарстранна пристально посмотрел на супругов Бьерке.

– Нет. – Миа покачала головой.

– Вы когда-нибудь бывали в ее квартире? – обратился он к ней напрямую.

– Нет, – ответил за жену Юаким.

Гунарстранна покосился на него. Уж слишком быстро он ответил! Откуда-то изнутри поднималась злость.

– Ваша жена совершеннолетняя и в юридическом смысле дееспособна. Либо она будет отвечать на мои вопросы самостоятельно, без вашей помощи, в собственном доме, либо мне придется перенести беседу в другое место и вызвать вашу жену ко мне в кабинет, где вы не будете ее перебивать!

Юаким-старший промолчал. Гунарстранна снова повернулся к Мии. Глубоко вздохнул и наградил ее ослепительной улыбкой.

– Вы когда-нибудь бывали в ее квартире?

Миа быстро покачала головой – несколько раз.

Инспектор поднялся и взял со стола записную книжку.

– На сегодня все, – сказал он. – Следственные действия, предпринимаемые нами, характерны для всех дел такого рода. На начальном этапе мы стремимся собрать как можно больше важной информации, необходимой для построения версий. Поэтому наши сотрудники еще придут к вам и запишут ваши показания. Мы рассчитываем на то, что свидетели будут охотно сотрудничать с нами. Добрая воля свидетелей – залог нашего успеха.

Гунарстранна понял, что далее говорить бессмысленно. Хозяева отнеслись к его словам совершенно равнодушно.

Он направился к выходу. Никто не встал, чтобы проводить его.

Глава 4

Выйдя на улицу, Гунарстранна прождал ровно четыре минуты. Потом на служебной машине подъехал Франк Фрёлик. Автомобиль притормозил и остановился рядом с ним.

Гунарстранна сел, но не пристегнулся.

– Что ты выяснил? – тяжело дыша, спросил он и принялся расправлять плащ.

– Я заезжал на ее работу. – Фрёлик изогнулся и взял с заднего сиденья потертый темно-коричневый кожаный кейс, извлек оттуда стопку бумаг. – Она числилась в так называемом отделе обслуживания клиентов, иными словами, была агентом по продажам. Пришла по объявлению; проработала в компании полгода. – Он снова наклонился вперед. – Я побеседовал по телефону с сотрудницей по имени Соня Хагер. У меня сложилось впечатление, что компания маленькая. По словам Сони Хагер, круг полномочий работников довольно широк. Судя по всему, помимо продаж, Рейдун выполняла и другие обязанности.

Когда за рулем сидел Фрёлик, в машине сразу становилось тесно. Его колени задевали рулевое колесо, хотя он отодвинул свое сиденье как можно дальше. Когда он принялся листать бумаги, Гунарстранне пришлось вжаться в стекло, чтобы его напарнику осталось место для манипуляций.

– Школу она окончила в родном городке, где-то на северо-западе, в фюльке Мёре-у-Румсдал. – Фрёлик почесал бороду – черную, с отдельными седыми прядями. Такими же были и волосы. И шевелюра, и борода воинственно топорщились. Из-за этого Гунарстранна немного завидовал Фрёлику. Немного утешала только ранняя седина, хотя напарнику еще не исполнилось тридцати. – Потом она переехала в Осло. – Фрёлик читал с листа, немного гнусавя. – Сменила две временные работы, которые получила, обратившись в агентства по найму. В общей сложности продержалась там несколько месяцев… В остальном сведений маловато, но мне удалось выяснить, что в течение года после переезда в столицу она работала на почте. Уволилась полтора года назад, потому что хотела учиться. Тринадцатого января прошлого года записалась в Университет Осло, но не сдала первую сессию. Четвертого мая зарегистрировалась на бирже труда. В начале октября прошлого года приступила к работе в акционерной компании «ПО партнерс». ПО – это программное обеспечение, – пояснил Фрёлик. – Время от времени подрабатывала кассиршей в кооперативном магазине.

Гунарстранна кивнул, глядя, как его молодой напарник листает лежащие на коленях бумаги. По словам Фрёлика, жертва снимала квартиру у знакомого учителя – тот нанялся на работу в Финнмарк по контракту, чтобы выплатить кредит, полученный на учебу. В Финнмарке он живет уже два года.

– Этот учитель уже два раза нам звонил и просил найти ему нового жильца. – Не переставая листать записи, Франк Фрёлик тяжело вздохнул. – Просто сухарь какой-то!

– Продолжай. – Гунарстранна по-прежнему смотрел на улицу. Из арки вышли два хиппи. Тощие, в просторных одеждах, похожие на двух ворон, они побрели в сторону Саннергата. Фрёлик тем временем сообщил, что отец жертвы умер, а мать жива. У нее есть сестра, на два года старше; зять трудится на буровой платформе в море. Сестра с мужем живут в Флеккефьорде. Жертва регулярно навещала и мать, и сестру. Мать спрашивает, когда родственникам выдадут тело для похорон.

– Как у нее обстояли дела с деньгами?

– Пока неясно, – признался Фрёлик.

– И в почтовом ящике у нее тоже пусто, – добавил Гунарстранна, немного помолчав.

– Ни сестра, ни мать никаких ее знакомых вспомнить не могут, кроме как по компании «ПО партнерс», где она работала, – продолжал Фрёлик, шурша бумагами. – Обе не видели ее уже довольно давно, но письма получали регулярно. В последних письмах не было ничего необычного или странного. Убийство стало для них громом среди ясного неба.

– Сколько у нее на счете в банке?

– Ноль. Повторяю, пока еще все неясно, но мы нашли счет, на который ей перечисляли зарплату. Там ничего нет.

– Хорошо, – негромко пробурчал Гунарстранна. Фрёлику удалось много всего нарыть. Постепенно образ покойницы приобретал объем, очертания. Она уже не была просто трупом. Но картинка получалась размытая, в ней недоставало важных подробностей. – Никто из соседей ничего не видел и не слышал, – продолжал он. – Ни грохота от падающих предметов, ни шума борьбы. – Он закурил. Фрёлик медленно опустил стекло. – Вон та парочка в воскресенье утром возвращалась домой после бурной вечеринки. – Гунарстранна кивнул в сторону двух хиппи на улице. – Они утверждают, что видели незнакомого типа с окровавленным лицом и волосами, стянутыми в конский хвост. Когда они входили, он слонялся у ворот, однако с уверенностью сказать, заперли они за собой ворота или нет, не могут.

– Надо свозить их к нам – пусть составят фоторобот, – предложил Фрёлик.

– Напрасная трата времени, – высказался Гунарстранна. – Они явились такие обдолбанные, что только через четверть часа вспомнили: у того типа волосы были стянуты в конский хвост. Нет, от них толку не жди. – Какое-то время он молча курил. Сигарета тлела неровно. Гунарстранна подул на нее. Бумага занялась и с другой стороны.

– На теле жертвы множественные колото-резаные раны, – продолжал он. – Похоже, убийца действовал в приступе ярости… Кроме того, в квартире полный кавардак, что тоже наводит на определенные мысли. Выдвижные ящики перевернуты, все их содержимое на полу. Возможно, преступник искал ценные вещи.

– Но из квартиры ничего не пропало, – без выражения возразил Фрёлик и принялся зачитывать по бумажке: «Музыкальный центр на месте, телевизор и деньги не тронуты».

– Возможно, она и подралась с преступником, – буркнул Гунарстранна. – Но мне не нравится, что дверь не повреждена. С другой стороны, когда Миа Бьерке нашла труп, дверь была не заперта.

– Там ригельный замок, – снова прочел Фрёлик. – Открыть его не составляет труда. – Он погладил бороду и откинулся на спинку кресла. – Возможно, хозяйка забыла запереться на ночь, а может, сама открыла убийце и впустила его.

Гунарстранна посмотрел на улицу.

– В окно никто не влезал, – объявил он и посмотрел на своего напарника в упор. – Как по-твоему, ее изнасиловали? Ведь на жертве не было ничего, кроме ночной рубашки.

Черные глаза Фрёлика смотрели куда-то внутрь.

– Конечно, неизвестно, когда именно к ней вломился преступник, – проворчал он. – Но если она спала, а тот тип позвонил в дверь… – Он задумался, подбирая нужное слово.

Гунарстранна подался вперед и смял окурок в пепельнице, но выбрасывать не стал.

– Если она вскочила в ночной рубашке и открыла дверь, – продолжал Фрёлик, – а потом тот тип ее изнасиловал, кто-то непременно должен был что-то слышать.

Гунарстранна снова вспомнил о семействе Бьерке. Их спальня над самой квартирой убитой.

– Никто ничего не слышал, – мрачно повторил он. – Более того, никто из соседей ничего не может сообщить о ней, кроме того, что она была симпатичной девушкой. Но это мы знали и так. Никто ее как следует не знал, и, похоже, эти люди почти не общались.

Фрёлик кивнул:

– Да, так часто бывает. Я живу в своей квартире четыре года, но понятия не имею, кто мои соседи по лестничной клетке.

– Не все такие придурки, как ты!

– Суть в том, что люди не знают друг друга, хотя живут бок о бок.

– Можно не знать всю подноготную, но ведь не слепые же они! Человеческим особям свойственно любопытство!

Оба помолчали.

– А если у нее был приятель? – спросил Фрёлик.

Гунарстранна медленно опустил стекло и выкинул окурок на дорогу.

– Хочешь сказать, он ее приревновал, и они поссорились? – Он склонил голову набок. – Возможно… Тогда ночнушка подходит. И все же мне не нравится, что дверь была открыта. Приятель запер бы ее за собой.

– Может, он испугался и убежал? – предположил Фрёлик. – Или у него не было ключа от ее квартиры…

– Угу… – Гунарстранна вспомнил, как выглядела грудь покойницы. – Ты ведь ее видел, да?

– Да.

– Приятель на такое способен? – Не дожидаясь ответа, Гунарстранна распахнул дверцу. – Пошли, Франки! За работу!

Глава 5

Франк Фрёлик сидел, скривив губы в язвительной улыбке. Странно слышать, как босс обращается к нему «Франки». Хотя именно так его называют почти все. В детстве соседские мальчишки сразу сообразили, что «Франки» звучит круче, чем «Франк», и подлизывались к нему на футбольных тренировках или если клянчили яблоко. С детства такое обращение закрепилось. Но Гунарстранна не спешил последовать общему примеру. Обычно он обращался к нему по фамилии: «Верно, Фрёлик? Как ты думаешь, Фрёлик?» И при этом, как всегда, боролся с приступами мучительного кашля и щелкал пальцами. Комичное зрелище! Тем более странно слышать, как старый брюзга с пронзительным взглядом называет его Франки.

Он убрал бумаги и последовал за Гунарстранной. Инспектор широким шагом перешел на ту сторону, у дома жертвы остановился, задрал голову и стал смотреть куда-то вверх. Потом развернулся, перешел обратно и снова принялся разглядывать фасад здания.

Франк тоже задрал голову и прищурился. Как всегда, его поразила неожиданная красота лепных карнизов. Умели же раньше строить! И скульптуры… Одна показалась ему новее остальных. Квадратные оконные проемы без каких-либо украшений были вписаны в фасад органично и не портили вид.

– Вон там, – показал Гунарстранна. – Оттуда ее квартира видна как на ладони! Пошли на верхний этаж.

Оба запыхались, пока поднялись на самый верх. В подъезде свет не горел, поэтому невозможно было прочесть фамилии жильцов на табличках. Судя по всему, наверху было две квартиры, хотя жили только в одной. Вторая дверь была до половины завалена картонными коробками и мешками с мусором. Франк нагнулся и прочел имя, выбитое на почерневшей пластинке:

– «Арвид Юхансен».

– Фараоны? – буркнул открывший им старик. – Так и думал, что скоро вы явитесь по мою душу!

Они вошли в тесную и душную квартиру. Здесь тяжело пахло табаком, пылью и чем-то вроде дохлой рыбы. Видимо, хозяин не утруждал себя уборкой. Линолеум на полу был покрыт разнообразными пятнами; давно не мытый пол стал липким. Старый ворчун оказался крепкого сложения; наверное, в молодости был настоящим здоровяком. Он сохранил прямую осанку, но ноги у него не гнулись, а дышал он с присвистом. Астматик? Седые короткие волосы не поредели. Под глазами и подбородком болтались большие морщинистые мешки. Глаза у старика были красными – наверное, лопнул сосуд. Он проковылял в маленькую гостиную и сел в вытертое серое кресло у окна. На другом конце комнаты стоял маленький телевизор с видеомагнитофоном. На экране порноактриса, постанывая, брала в рот огромный член. Франк не сразу сообразил, на что он смотрит. Вскоре Юхансен щелкнул кнопкой на пульте и остановил воспроизведение; затем он взял самокрутку из пепельницы на столе. Сигарета еще не потухла, он снова раскурил ее и затянулся, после чего с хрипом закашлялся. После того как приступ прошел, он сплюнул в платок и выжидательно посмотрел на Гунарстранну. Инспектор с безмятежным видом стоял у окна.

Франк осмотрел комнату. Голые стены. Пол завален порножурналами. Обнаженные женщины в разных позах высовывали языки. На столе раскрытый журнал; на развороте – огромное изображение голой девушки в красном рождественском колпаке и с бананом в паху. Ноги ей разводили в стороны мускулистые мужские руки.

– Есть чем согреться в зимние холода! – заметил Юхансен, проследив за взглядом Франка, и хихикнул, прикрыв рот кулаком. Впрочем, хихиканье скоро сменилось кашлем.

Гунарстранна смотрел в окно до тех пор, пока старик не отдышался.

– Подойдите сюда, Юхансен, – не оборачиваясь, приказал он. Хозяин квартиры повиновался, хотя Гунарстранна не доставал ему и до середины груди. – Вон та квартира, с занавесками на окнах, под углом к вашей…

– Да, она там жила. – Юхансен снова сел. – Наша кобылка. – Он подмигнул Франку. – Любила потрясти сиськами, а они у нее были грушевидные, такие задорные! И задница какая надо – полная, круглая… А там, внизу, – рыжие волосы!

Рука, держащая самокрутку, задрожала. Юхансен подошел к Гунарстранне и ткнул пальцем в нужное окно.

– Ну да, она там жила…

Старик принялся расхаживать туда-сюда на негнущихся ногах. Франк старался не смотреть в его налитые кровью глаза. Всякий раз, как Юхансен поворачивался к нему, глаза у него сверкали, как стоп-сигналы.

– Вам надо найти молодого парня, – просипел старик. – Ему лет двадцать пять – двадцать восемь, особых примет нет, волосы длинные, черные, он их стягивает в конский хвост. Девушки таких любят. – Перед тем как сесть, он уставился в потолок. Самокрутка успела потухнуть, и он долго и безуспешно чиркал старой облупившейся зажигалкой. Пламя удалось зажечь не сразу. Гунарстранна и Фрёлик следили, как старик сцепил пальцы, чтобы не дрожали. Наконец получилось. Юхансен затянулся, выпустил дым и продолжал: – Я всю ночь наблюдал за ними… Видел, чем они занимались.

Фрёлик и Гунарстранна переглянулись.

– Она была настоящая розочка… знала, что по вкусу нам, старичкам. – Он улыбнулся влажными губами и подмигнул Гунарстранне.

– Что именно вы видели? – спросил Гунарстранна.

– Что именно? – Старик снова засипел. – А как по-вашему? – Он поднял правую руку, соединил большой и указательный пальцы и потыкал в получившееся кольцо пальцем левой руки. Рассмеялся, но тут же прикрыл рот кулаком – его снова одолел кашель.

Франк тоже подошел к окну и приоткрыл его. Вдохнул свежий воздух. Какое-то время Юхансен только сипел, пытаясь справиться с очередным приступом. Потом хрипло продолжал:

– Они не выключили свет… И занавески не задернули, так что я сидел и любовался, как она лежит на спине и играет со своими сиськами! – Он затих, наклонился вперед, смял окурок. – Бесплатно… и все зря. – Он нахмурился, по его лицу пробежала тень. – Провалиться мне, если я понимаю, почему он… – заговорил он с другой интонацией. Запах дохлой рыбы немного ослаб; на измученном лице старика проступило болезненное выражение. Он мучительно подыскивал слова. Закрыл лицо руками. – Никак не могу взять в толк, зачем он потом ее прикончил! – Кожа у него на руках была грубой, морщинистой.

– Как он ее убил? – нарушил тишину голос Гунарстранны. Хотя он спрашивал вполне дружелюбно, с умеренным любопытством, Юхансен дернулся.

– Да какая разница? Поймайте его поскорее! – Если раньше в голосе старика слышалась боль, то теперь все прошло. Глаза у него сделались такими же холодными, как вначале, когда он встретил их на пороге.

– Вы не ответили на мой вопрос! Как он ее убил?

– Зарезал, конечно! – Молчание в комнате стало осязаемым. – Да чего вы спрашиваете? Разве сами не видели?

Гунарстранна подошел к старику вплотную.

– Как? – тихо спросил он.

Юхансен не ответил, вроде бы чуть сгорбился под пронзительным взглядом лысеющего коротышки.

Франк не сводил взгляда с Юхансена. Боится он или просто держится вызывающе?

Гунарстранна, пятясь, обошел стол. Сел на диван, полистал один из журналов.

– Ну и вкусы у вас, Юхансен! – презрительно бросил он.

Старик не обернулся, даже не шелохнулся в кресле. Он смотрел прямо перед собой, в одну точку на стене.

– Смотрите! – Гунарстранна поднял журнал. – Да посмотрите же, Юхансен!

Старик обернулся. Инспектор положил журнал на стол. Франк заглянул ему через плечо. Что там привлекло внимание Гунарстранны? Текста в журнале не было, только фотографии, черно-белые, судя по качеству, любительские, снятые под неудачным углом, при плохом освещении, размытые. Гунарстранна принялся листать журнал – медленно, страницу за страницей. Снимки иллюстрировали судьбу одной блондинки. Сначала ее привязывали к стулу веревкой и цепями, которые глубоко врезались в кожу. Совершенно голая, она испуганно смотрела в камеру. Огромные, как блюдца, глаза, вздувшиеся вены на шее… «Как будто ей очень больно», – подумал Франк. Интересно, ей в самом деле больно или она играет? На следующем снимке блондинка висела вниз головой, по-прежнему закованная в цепи, по-прежнему совершенно раздетая. И на лице словно отпечатался безмолвный крик. Грубая мужская рука держала ее за волосы и приставляла к горлу кинжал. На лезвии отчетливо просматривалось темное пятно. Уж не кровь ли?

Гунарстранна оторвал взгляд от журнала.

– Может быть, все случилось именно так?

Юхансен не ответил.

Гунарстранна перевернул страницу. Еще одна женщина. Снова связана. Толстая черная веревка поперек груди, веревки растягивают ноги в разные стороны. И две руки. Неизвестный душит женщину, затягивая веревку у нее на шее.

– Любите смотреть, как женщин душат, да, Юхансен? – прошептал Гунарстранна. – Может, вы и сами мечтаете набросить на кого-то петлю, может быть, об этом вам грезилось, когда в ту ночь сидели тут, мастурбировали и мечтали, как спуститесь к хорошенькой соседке и медленно затянете петлю у нее на шее? Вам хотелось душить, душить ее, пока ее тело не обмякнет в ваших руках?

Глаза у Юхансена остекленели. Он без всякого выражения смотрел на коротышку инспектора. Гунарстранна встал и снова обошел вокруг стола.

– Поймать меня хотите? Хрен вам! – с ненавистью выплюнул старик, когда коварный инспектор подошел к нему вплотную.

– Юхансен, вы же не идиот. Объясните, как вы вообще могли что-нибудь видеть, если занавески в той квартире были задернуты?

– Она их потом задернула. После того как он откланялся. Дала мне полюбоваться всем, пока он не ушел, а потом задернула занавески. Подошла к окну и еще рукой мне помахала! – Последнюю фразу он произнес с болью, как раньше.

Франк нахмурился. Неужели жертва в самом деле помахала старику рукой?

Гунарстранна выпрямился; расстояние между его головой и головой старика увеличилось до полуметра.