Смертельные инвестиции

Хьелль Ола Даль

Смертельные инвестиции

Роман

Kjell Ola Dahl

En liten gyllen ring

Published by agreement with Salomonsson Agency

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.

Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.

Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Copyright © Kjell Ola Dahl 2000

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

* * *

Глава 1

В глаза как будто насыпали песку. С трудом разлепив их, он увидел серовато-белый потолок и понял, что уже наступило утро. Он явно не в своей постели, но где? Никак не мог вспомнить, где находится. Потом почувствовал ее руку у себя на груди…

Светало; по комнате поползли тени. Начинался новый день. Пора вставать и идти на работу.

Судя по всему, поспать им удалось совсем недолго. Постепенно глаза привыкли к полумраку; он разглядел ее силуэт. Увидел, что она вся в испарине, отчего кожа тускло поблескивает. Одеяло она сбросила к ногам.

Он с трудом заставил себя приподняться. Прислонился к стене, помотал головой. Выспаться совсем не удалось! Больше всего на свете ему хотелось снова лечь и укрыться одеялом с головой. Он бы непременно так и поступил, если бы не мастер. Вредный толстяк за полчаса опоздания срезает зарплату, как за полдня.

Половина шестого. Пока можно не спешить.

Он долго искал трусы и остальную одежду. Собрал все в кучу, сунул под мышку, побрел в ванную. Колонка в ее доме оказалась старая, включалась целую вечность. Ожидая, когда нагреется вода, он разглядывал в зеркале свое бледное, небритое лицо. Длинные черные волосы слегка засалились. Не мешало бы помыться… На полке над раковиной теснились многочисленные пузырьки и флаконы. На трубе под лампочкой сушились крошечные трусики и колготки. Кое-как умывшись, но так и не проснувшись до конца, он принялся одеваться.

Лучше всего уйти потихоньку, не будить ее. Потом, в обед или ближе к вечеру, он ей позвонит. Но сначала придется вернуться в комнату и поискать носки…

Он огляделся, затем присел на корточки, заглянул под кровать. Там их не оказалось. Он встал; захрустели суставы. Испуганно покосился на нее, но она как будто ничего не слышала. Спала себе, подтянув колени к груди. Белая кожа, полные губы. Короткая светлая челка падает на глаза.

Наконец-то! Скомканные носки обнаружились под книжным стеллажом.

Выпрямляясь, он ударился затылком о полку. Перед глазами брызнул сноп искр. Он схватился за голову и выругался себе под нос.

Послышался шорох. Она проснулась.

– Уже уходишь? – спросила она хриплым спросонок голосом и сладко потянулась.

– Не хотел тебя будить, ты так хорошо спала.

Он нагнулся, прильнул к ее чудесным полным, чувственным губам… и ноги под ним подкосились.

– А я надеялась, что мы проснемся вместе, – прошептала она.

Ткнувшись носом ей в щеку, он ласкал пальцами ее соски.

– Я тебе позвоню, – обещал он, нехотя отрываясь от нее. Сел на стул с точеными ножками и плетеным сиденьем, стоящий рядом с кроватью, у небольшого бюро. Пока он натягивал носки, она играла с его длинными волосами.

Неожиданно зазвонил стоявший на бюро телефон. Его резкий, пронзительный звонок казался властным и требовательным. Он вопросительно покосился на нее. Она как завороженная смотрела на аппарат.

Он нагнулся и поцеловал ее в живот. Она нехотя протянула руку к трубке. Телефон все звонил.

– Может, это тебя? – дрожащим голосом прошептала она.

– Меня? – Он едва различал ее лицо на фоне рассветного окна. – Никто не знает, что я здесь. – Почему-то он тоже ответил шепотом.

Ей явно не хотелось подходить.

– Выдерни шнур из розетки, если не хочешь ни с кем разговаривать, – посоветовал он.

Но она быстро схватила трубку.

– Да, Рейдун слушает! – решительно произнесла она. На том конце линии – молчание. – Алло! Рейдун слушает! – Она улыбнулась ему. Зажала трубку плечом и снова взъерошила ему волосы обеими руками. На том конце – по-прежнему ни звука.

По-прежнему улыбаясь, она собрала ему волосы в конский хвост, стянула резинкой.

– Вот так!

Почему бы и нет? Хвост так хвост. Он не против, если ей нравится. Он нагнулся и стал завязывать шнурки, а она в третий раз назвала свое имя звонившему. Ответа не последовало.

Часто дыша – ее высокая грудь ходила ходуном, – она пожала плечами и посмотрела на трубку. Тут оба услышали отчетливый щелчок.

Звонивший отключился.

Она медленно положила трубку на рычаг.

– И часто тебе вот так звонят?

Она отвернулась, посмотрела в окно.

– Нет, – не сразу ответила она. – Нечасто…

Атмосфера переменилась. Они больше не шептались.

– Тебе обязательно нужно сейчас уходить? – спросила она упавшим голосом.

– Мне скоро на работу. Надо заехать домой и переодеться. Пока! – заторопился он.

Она набросила ночную сорочку и проводила его до порога. На прощание он поцеловал ее в губы, и колени под ним снова подогнулись. Дождавшись, когда она запрет за ним дверь – щелкнул замок, он побежал вниз по лестнице. Дверь подъезда с шумом захлопнулась за ним. Он глубоко вздохнул.

На асфальтированном внутреннем дворе устроили стоянку для велосипедов. Ворота в темной арке, ведущей на улицу, оказались заперты. Их нельзя было открыть изнутри. Он в замешательстве зашагал назад, остановился посреди дворика.

Он в ловушке! С обеих сторон возвышаются крылья многоквартирного дома. Дверь ее подъезда захлопнулась, ворота заперты… Зато справа он увидел не кирпичную стену, а деревянный забор. За ним, судя по всему, находилась стройплощадка. А может быть, там сносили старый дом – какая разница? Забор был сплошным; он окинул его взглядом и решил: можно перелезть. Меньше трех метров. Если бы не колючая проволока наверху… Ржавые кольца угрожающе топырились во все стороны.

«Ничего, – думал он, подтаскивая к забору мусорный бак. – Справлюсь… Вот попал так попал!» Он взобрался на крышку. Бак под ним зашатался. «Не важно… Согни колени… подтянись! Вот так… Ч-черт!»

Он лежал на земле, глядя в голубое небо. Чуть дальше в розовой кирпичной стене белели оконные рамы. Над ним с громкими криками кружила чайка. Он ощупал голову. Пальцы кровоточили. Ну что ж, еще одна попытка… Главное – поставить бак прямо.

Ну вот! Забор под ним заскрипел и зашатался. И все же выдержал. Он перекинул ногу на другую сторону и скорее услышал, чем почувствовал, как о колючую проволоку рвутся брюки.

Так и есть – за забором сносят здание. Он увидел кучки красных кирпичей, остатки фундамента, а между ними – серовато-бурые пучки травы. Чтобы попасть на улицу, придется перелезть через еще один деревянный забор, который, к счастью, заметно ниже первого… Он подбежал к забору, подтянулся. Колючая проволока зацепилась за куртку.

Наконец-то! На улице тихо. Отряхиваясь, он услышал рокот мотора. Рубашка выпросталась из брюк; крови оказалось больше, чем он думал вначале.

Рядом с ним затормозило такси, доставившее двух пассажиров. Те быстро прошагали к воротам и вошли. Таксист тут же уехал. Ну надо же, как не повезло! Подожди он еще несколько минут, спокойно вышел бы со двора на улицу.

Странное начало дня, подумал он, бредя к воротам, которые не заперли за собой пассажиры такси. Он распахнул створку во всю ширь – заскрипели петли – и вернулся во двор. Только тогда он заметил кнопки на двери подъезда. Идиот! Стоило позвонить, и она спустилась бы с ключом и выпустила его. Рядом со звонком – карточка с ее именем. Чернила от синей шариковой ручки размазались. При виде карточки он вспомнил ее шелковистую кожу.

Можно снова к ней подняться. Лечь в постель и поспать до полудня… или даже до часа дня. И проснуться вместе с ней…

Он толкнул дверь. Открыто! Оставалось взбежать наверх.

Где-то вдали в переулке прогрохотал трамвай. Он вспомнил, как она ерошила ему волосы. Не зная, на что решиться, посмотрел на часы. Внизу мягко хлопнула дверца машины. Шаги… Кто-то зашел в ворота. Приближается. Идет сюда!

Он глубоко вздохнул. Ничего не поделаешь, надо на работу! Посторонился, пропуская вошедшего, и вежливо кивнул.

Глава 2

Добравшись до дому, он переоделся в чистый рабочий костюм. Время на его стороне. Прилег на кровать. «Подремлю совсем чуть-чуть, минут пятнадцать…» Но сразу же отключился. И проспал свою смену.

Он забыл завести будильник и проснулся только в два часа дня. Едва открыв глаза, начал думать о ней: вспоминал предыдущую ночь, ее жаркое тело. Как она извивалась под ним… И как они потом лежали рядом, как они разговаривали, как ласкали друг друга.

И вот он ушел от нее и прогулял работу, хотя и не собирался. Теперь у него вычтут шесть часов сверхурочных. Кроме того, толстопузый мастер наверняка будет злиться на него. Ведь он не позвонил, не предупредил, что не придет. Напросился на нагоняй. Сев в постели, он зевнул, нашел записку с ее телефоном, набрал номер. После нескольких гудков последовал сброс. Он нажал на рычаг, снова набрал ее номер и долго слушал длинные гудки. Потом соединение снова прервалось.

Телефон звонил не очень громко. Его было слышно, потому что квартира маленькая, а дверь в нее приоткрыта и хлопает. Если телефон перестает звонить, ясно, что кто-то дома и взял трубку. Если телефон все звонит, значит, дома никого нет. А что делать, если, по всем приметам, в квартире кто-то есть, а телефон звонит не умолкая? Длинные гудки звучали тревожно, словно предупреждали: что-то случилось.

Когда моешь лестницу, некрасиво подслушивать, что происходит в соседских квартирах. Но трехлетнему ребенку еще неведомо, что можно делать, а что нет. Трехлетний Юаким старательно полоскал тряпку в ведерке. Конечно, ведерко перевернулось на верхней ступеньке пролета между четвертым и третьим этажом.

– Мокро! – со смехом воскликнул Юаким. Он принялся растирать воду тряпкой. Работал старательно, вытирая досуха ступеньку за ступенькой. Потом крикнул: нужно еще воды. Выйдя на лестницу, его мать заметила, что дверь в квартиру Рейдун Росендаль приоткрыта. Дверь хлопала на сквозняке – на лестнице всегда сквозняк – и коробка замка ударялась о косяк. Самое странное, что изнутри не доносилось ни звука. В такой маленькой квартире, как у Рейдун, наверняка слышно хлопающую дверь! Миа Бьерке не была близко знакома с Рейдун; они просто по-соседски здоровались, встречаясь на лестнице.

Правда, когда она помыла половину пролета, в квартире зазвонил телефон. Он звонил долго, потом замолчал и после небольшого перерыва зазвонил снова.

– Мама, опять звонит! – крикнул малыш Юаким с нижней площадки.

Миа ответила: наверное, Рейдун, которая живет в той квартире, куда-то вышла.

Потом Миа спустилась на пол-пролета и открыла окно, чтобы проветрить. Юаким заявил, что Рейдун дома.

– Мама, ты говоришь неправду! – сказал он.

После того как Миа открыла окно, сквозняк усилился – возможно, из-за сильного порыва ветра. Во всяком случае, дверь в спальню Рейдун сильно хлопнула.

– Юаким, иди сюда! – позвала Миа.

Малыш послушался. Может, испугался внезапной резкости матери, а может быть, что-то почувствовал.

Заглянув в квартиру этажом ниже, Миа Бьерке заметила на полу голую ногу и поняла: пока они мыли лестницу, соседка была дома.

Глава 3

Женщина, открывшая дверь инспектору Гунарстранне, не застала его врасплох. Его не смутил взгляд, каким она смерила его с головы до ног, а потом покосилась на его служебное удостоверение. За долгие годы он успел привыкнуть к тому, что на него смотрят во всех отношениях свысока. Его тщедушная фигура всегда вызывала недоумение. Рост – метр шестьдесят, и то в туфлях. Возраст – пятьдесят семь, и он не выглядел ни на день моложе. Лицо изборождено морщинами, волос почти не осталось. Только на макушке жидкая прядь, которую он каждое утро тщательно зачесывал, пытаясь прикрыть лысину.

Гунарстранна прекрасно осознавал, как несолидно он выглядит. Подозрительные взгляды свидетелей давно перестали его волновать. Женщина осматривала его с таким видом, будто заметила под своим дверным ковриком какое-то жалкое насекомое.

Чтобы разрядить обстановку, он с самым невинным видом улыбнулся. Она удивилась, как почти все, кто видел белоснежные, ровные зубы у такого коротышки в потертом плаще, с пальцами, пожелтевшими от никотина, и порыжелыми пятнами от утюга на рубашке. В свое время зубной техник постарался на славу. Роскошные фарфоровые зубы появились у него благодаря Эдель. Она заплатила за них после того, как выиграла в лотерею. «Наконец-то мы поправим твои ужасные зубы!» – воскликнула она после того, как, надев очки, сверилась с таблицей. Должно быть, ей неприятно было всю жизнь смотреть на его рот, напоминавший пустыню с кактусами. Гунарстранна, конечно, ни о чем не догадывался. Если ей и было неприятно смотреть на его рот, она так и не призналась. А он предпочитал не задавать ей лишних вопросов. Эдель всегда поступала по-своему, что бы ни случалось. А сейчас спрашивать уже поздно. Он опоздал на четыре года.

Как всегда, его улыбка растопила лед. Исчез невзрачный неряха. Увидев его улыбку, собеседники обычно робели. Очень хорошая уловка!

Открывшая дверь женщина дружелюбно улыбнулась в ответ и замигала, словно приходя в себя. Она впустила его в дом, провела в гостиную, попросила располагаться, а сама пошла на кухню – посмотреть, как там сынишка.

Гунарстранна не спеша озирался по сторонам. Он очутился в просторной, светлой комнате. Сразу заметно, что хозяева недавно сделали ремонт. На стенах белые джутовые обои. Паркет покрыт лаком – на нем ни трещинки, ни единого пятнышка. Занавески в светлых пастельных тонах покачиваются на больших окнах. Мебель простая с виду, но дорогая, кожаные диваны, стулья с холщовой обивкой. На полу валяются детские игрушки. Он покачал головой, заметив стеклянную столешницу кофейного столика и застекленную горку. При такой мебели ребенок должен быть очень послушным и дисциплинированным.

На стене инспектор увидел три картины маслом – оригиналы работ некоего художника-модерниста. Фамилию его Гунарстранна, конечно, не знал, но своим наметанным глазом различил признаки настоящего мастерства. Судя по всему, хозяева квартиры, хотя и сравнительно молоды, живут в достатке.

Поразительно!

Разумеется, в самой по себе хорошо обставленной квартире в Грюнерлёкке нет ничего удивительного. Его поразила редкая для квартала элегантность. Картины маслом, стильная, красивая хозяйка – она заранее нравилась ему. Ей хотелось верить, хотя, судя по манере говорить, она родилась не в Грюнерлёкке, а в центре Осло.

– Если не возражаете, подождите меня, пожалуйста, в гостиной, – вот как выразилась она.

«В гостиной!» Сначала он поразился ее речи, потом обратил внимание на ее внешний вид. Ожерелье на шее. И как она мило упомянула о ребенке в кухне… Когда она выходила, Гунарстранна тайком любовался ее плавной походкой. Она покачивала бедрами совершенно естественно. Гибкая, хорошо сложенная тридцатилетняя женщина… Скорее всего, получила высшее образование. Судя по всему, склад ума у нее рациональный: на первом месте работа, на втором – дети.

Он стоял у окна и смотрел на улицу. Вспоминал, как мальчишкой катался на коньках в родном квартале Делененга. Тогда по улицам сновали конные повозки, которые возили тележки пивоваров. Даже в лютый мороз приходилось бегать по нужде в деревянные будки во дворе, а по ночам писать в кухонную раковину…

Квартал довольно давно вошел в моду. Его новые обитатели стелют на старые доски настоящий паркет. И современные дамы ходят по дому в тапочках, чтобы не поцарапать пол. Здесь, в бывшей развалюхе!

Несколько лет назад снобы еще позволяли себе жить в районе Грюнерлёкка, Марквей и Торвальд-Мейерс-гате. Однако постепенно они отсюда переезжали. Переселялись в места пошикарнее. И все же верхняя часть Грюнерлёкки еще держалась, что удивительно. Потому что женщина, которая только что ушла на кухню в домашних тапочках, была совсем из другого мира, чем, например, ее сосед-пакистанец, усатый толстяк, который расхаживал по дому в одежде двадцатилетней давности. Его квартира была обставлена шаткой, хлипкой мебелью из магазина Армии спасения. С ним пакистанец держался очень вежливо, однако жену, заглянувшую в комнату, тут же выгнал на кухню. Он был похож на заводную куклу. Руки заложил за спину, на лице застыла неподвижная улыбка. Естественно, он ничего не видел и ничего не слышал. Он вообще не знает, что происходит в доме; в прошедшие выходные он совершенно ничего не видел и не слышал… Толстяк пакистанец в таком доме выглядел на своем месте, как и парочка хиппи этажом выше. Оба высокие, костлявые, в просторных одеждах; они выращивали у себя на подоконнике марихуану. Муж, давно отпраздновавший сорокалетие, – безработный. Жена ходит босиком; ее длинные юбки расшиты вручную цветами. Два живых ископаемых из шестидесятых годов бродили среди газет и полупустых винных бутылок. Оба сразу объявили, что им почти ничего не известно об окружающем мире, тем более о том, что могло происходить утром в воскресенье, когда они возвращались с вечеринки.

В квартире Мии Бьерке атмосфера была иной. Гунарстранна задумался. Что в голове у этой богачки?

Ее соседку с нижнего этажа убили. Может, Миа Бьерке считает, что преступление каким-то боком заденет ее семью? Возможно, они даже захотят переехать отсюда. Но куда? Кроме того, сразу видно: они вложили в свою квартиру много денег. Им безусловно хватит средств на то, чтобы сделать решительный шаг – переехать в тихий пригород, Берум или Нуштранн. Они даже могут пропустить промежуточный этап и не переселяться на Вальдерсгата в нескольких сотнях метров отсюда. Там дома новее и до сих пор любят селиться журналисты или профсоюзные деятели. Жильцам «из простых» там неуютно.

Гунарстранна прислонился лбом к оконной раме и посмотрел вниз, на улицу. Он терпеливо ждал, когда хозяйка утихомирит ребенка и вернется из кухни.

– С квартирой вам повезло, – не оборачиваясь, заметил он, когда она вошла. – И как вы замечательно ее отремонтировали! Представьте, в дни моего детства туалетов не было даже в коридорах. В те времена зимой в доме было так же холодно, как и на улице.

Инспектор повернулся и показал на большое окно, через которое гостиную заливал солнечный свет:

– У вас солнечная сторона. Немногие обитатели Грюнерлёкки могут похвастать светлыми квартирами!

Хозяйка кивнула – вежливо и немного настороженно.

– Знаете, я ведь здесь родился и вырос, – продолжал Гунарстранна, показывая в окно. – Мы жили на Селдуксгата, недалеко от Делененги. Не удивлюсь, если окажется, что я когда-то бывал и в вашем доме. – Его последние слова сопровождались широкой улыбкой.

Он сел на диван, обитый розовой кожей.

К материнским ногам льнул маленький мальчик; он огромными глазами смотрел на незваного гостя. Заметив испуганные глаза хозяйки и деланную улыбку, Гунарстранна понял: не стоит слишком уж предаваться воспоминаниям о добрых старых временах. Он прищурился и в упор взглянул на нее, не обращая внимания на ребенка. Общаться с детьми он не очень умел.

– Ты полицейский? – осведомился малыш.

– Мой отец работал на шоколадной фабрике «Фрея», – задумчиво продолжал Гунарстранна. – И получил неплохую пенсию. Директор компании, Троне-Холст, славился тем, что назначал своим рабочим пенсии еще до того, как такая мысль пришла в голову другим. Полагаю, вы слышали о Троне-Холсте?

Миа Бьерке осторожно покачала головой.

Инспектор с доверительным видом нагнулся вперед:

– Прошу меня извинить за то, что сую нос не в свои дела, но… как человек, выросший в этих краях, должен сказать, что вы проделали колоссальную работу в своей квартире. Наверное, ремонт обошелся в целое состояние?

Услышав комплимент, Миа улыбнулась уже искренне. Гунарстранна решил, что она сыграла активную роль в процессе ремонта. Но вскоре улыбка исчезла, женщина снова посерьезнела.

– В том-то и проблема, – сказала она. – Ведь нашу соседку снизу убили. Мы с Юакимом очень боимся, что теперь цена упадет и мы потеряем кучу денег.

– Значит, вы уже собираетесь отсюда съезжать? – Гунарстранна едва заметно улыбнулся мальчику. – Может быть, вы уже обратились к агенту по недвижимости?

Она улыбнулась:

– Юаким – мой муж. А это Юаким-младший. – Она потрепала сынишку по волосам.

Юаким-младший, повторил про себя Гунарстранна. Глубоко вздохнул и посмотрел хозяйке в глаза:

– Вы были хорошо знакомы с… убитой?

Перед ответом Миа ненадолго замялась.

– Зависит от того, что можно назвать «хорошо». – Она еще помолчала. – Конечно, мы с ней всегда здоровались, если встречались на лестнице. Она производила впечатление… как сказать… довольно милой особы. Мне она казалась человеком беззаботным, с легким характером… и Юакиму тоже… – Она снова помолчала. – Вряд ли он знал ее лучше, чем я. Таково мое мнение, и я его придерживаюсь. – Она рассмеялась с легким вызовом.

Гунарстранна не стал напрасно тратить время.

– Что вы имеете в виду?

Миа опустила голову и снова натянуто улыбнулась:

– Я пошутила. Как вам известно, она была очень привлекательной девушкой.

Судя по выражению ее лица, она принадлежала к числу жен, которые держат мужей на коротком поводке.

– Значит, ваш супруг время от времени общался с покойницей? – От Гунарстранны не укрылось, что его собеседница несколько раздосадована.

– Как-никак, мы были соседями… и да и нет! – Она всплеснула руками.

– Значит, у вас с ней было мало точек соприкосновения? У вас не было общих знакомых?

– Нет.

– Известно ли вам, в каком обществе она вращалась? Часто ли у нее бывали гости?

– К сожалению, здесь я ничем не могу вам помочь, – решительно ответила Миа Бьерке и, видя, что инспектор молчит, продолжала: – Да, она жила в квартире этажом ниже, прямо под нами, но, когда мы встречались на лестнице, она чаще всего бывала одна. Да, иногда с ней я видела каких-то людей, как мужчин, так и женщин… Она была самой обычной девушкой, которая жила одна, а мы… собственно говоря, мы живем здесь меньше полугода.

– Вы целыми днями дома?

– Половину времени – да.

Мальчику надоело слушать; он дернул мать за руку, и она отвлеклась.

– Сможете опознать кого-то из тех людей по фотографии?

– Каких людей? Юаким, прекрати! – Чтобы успокоить сынишку, мать крепко взяла его за руку.

Гунарстранна терпеливо ждал.

– Тех, в чьем обществе вы видели вашу соседку.

– Извините… – Миа нагнулась к сынишке и, глядя ему в глаза, тихо заговорила: – Маме нужно поговорить с дядей. Пожалуйста, найди себе занятие. Поиграй в кубики.

– Нет!

Юаким-младший раскапризничался, топнул ногой, гневно посмотрел на инспектора. Тот невозмутимо достал кисет и начал скручивать самокрутки. Малыш как завороженный смотрел на стопку фильтров на стеклянной столешнице.

Его мать успела одуматься.

– Откровенно говоря, я не обращала особого внимания на тех, с кем общалась моя соседка… нет, думаю, я их не узнаю.

Инспектор не поднял головы.

– Но вы ведь живете здесь уже полгода! А по вашей лестнице не перемещаются стада жильцов.

Миа Бьерке не ответила.

– А ваша соседка снизу была такой привлекательной, – продолжал Гунарстранна. – Многие мужчины наверняка провожали ее одобрительными взглядами… и ваш муж тоже!

Она пришла в замешательство. Гунарстранна позволил себе едва заметно улыбнуться. Он понял, что она решила истолковать его вопрос в лучшем смысле.

– Честно говоря, не думаю, что узнаю кого-то на снимке после краткой встречи на лестнице… Да, не думаю.

Гунарстранна убрал самокрутки и встал. В замке повернулся ключ, и Юаким-младший бросился к двери. Миа вышла за ним в прихожую. Пока хозяйка встречала мужа, Гунарстранна решил покурить. Он приоткрыл окно и, выпуская туда дым, слушал, как перешептываются хозяева и радостно кричит мальчик. Судя по всему, мать взяла его на руки.

Вскоре хозяева вернулись в гостиную.

– Курите, курите. – Миа махнула рукой. – Сейчас найду вам пепельницу. Это тот самый господин из полиции, – обратилась она к мужу.

Хозяин дома протянул руку Гунарстранне. На вид инспектор дал бы ему лет тридцать пять, не больше. Рука у него оказалась влажной – может быть, оттого, что он только что снял перчатки. Он официально поклонился, и густая, жесткая челка упала ему на лоб. Гунарстранна заметил, что на затылке волосы у Юакима-старшего выстрижены скобкой. Судя по оживленному взгляду, он был человеком неуемной энергии.

– Мы расследуем убийство молодой женщины, жившей этажом ниже, – мягко объяснил Гунарстранна.