Сталинские соколы. Возмездие с небес

5 октября новое тревожное сообщение. немцы заняли Юхнов.

Эскадрилье приказали совершить налет на наступающую с Мосальска немецкую мотомехколонну. Принимаем новый самолет, экипаж укомплектован. На долгое знакомство времени нет, в лицо друг дружку знаем – и ладно. Взлетели в 13.30, страха после вчерашнего не было, скорее сосредоточенность, первый раз в жизни я пожалел, что не летчик-истребитель, хочется немцев рвать руками. Впрочем, где-то я слышал, что ненависть затмевает разум, нужно успокоиться и делать свою работу. Видимость хорошая, осень еще не успела задождить. Колонну нашли, но бомбометание произвели с большой высоты, оценить результаты сложно. Маневрируя, легли на обратный курс. Сегодня вернулись без потерь.

6 октября в 8.45 вылетаем эскадрильей атаковать немецкие танки севернее Вязьмы. Нас сопровождает звено истребителей. Когда мы проделали только половину маршрута, самолеты других эскадрилий уже возвращались с ночных заданий. При подходе к цели нас попытались атаковать истребители. На боевом курсе не до маневрирования. Быстро сбрасываем бомбы, второй заход невозможен, и поворачиваем вглубь своей территории, меняя курсы, пытаясь обмануть истребители. Когда подходили к Можайской линии, нас атаковал одиночный фриц, вывалившийся из-за облаков. Сделав одну безрезультатную атаку, но получив дружный отпор из всех пулеметов, немец, потеряв интерес к повторным нападениям, отправился восвояси.

Я всматривался в расстилавшуюся под нами пожухлую природу, в которой все говорило о наступлении скорой холодной зимы – военной зимы. Что будет, если немцы возьмут Москву? Конечно, потеря столицы еще не означает поражения в войне! Москву уже брали и поляки, и французы, но были разбиты силой русского духа, так и не постигнув, не овладев широтой окружающих бескрайних просторов Матушки-Руси, в которой и мороз, и дороги, и вся природа словно восстает против любого завоевателя.

Эскадрилья вернулась без потерь, истребители выполнили свою задачу ценой потери двух самолетов и сбив один истребитель противника.

7 октября узнаем, что фашисты замкнули кольцо в районе Вязьмы, в окружение попали десятки наших дивизий, Ржевско-Вяземского рубежа обороны уже не существует, и войска срочно отводятся на Можайский рубеж. От Вязьмы до Внуково меньше чем двести километров, теперь не только бомбардировщики, но и немецкие истребители могут атаковать наш аэродром. Перевод бомбардировочного полка – дело хлопотное, на случай дальнейшего продвижения противника к Москве нас переводят из западного сектора в восточный – в Люберцы. Перелетели ночью. Под утро шесть самолетов эскадрильи загрузили медикаментами и боеприпасами. Нужно оказать экстренную помощь окруженным войскам западнее Вязьмы. Вылетели в сопровождении группы И-16. Выброску произвели на площадку у деревни Вергово, собрались группой в 11.30 – это уже хоть и осенний короткий, но достаточно ясный день. Когда уходили от площадки с набором высоты, были атакованы двумя парами «Мессершмиттов», до этого штурмовавших наши войска. Вокруг нас завязался воздушный бой, помогая своим истребителям огнем бортовых пулеметов, смогли прорваться и вернуться без потерь.

К 8 октября немцы окончательно отрезали все пути отхода нашей вяземской группировке, неужели сдадим Москву? В 16.00 уже темнеет, взлетаем нанести удар по немецким моторизованным группам восточнее Вязьмы, нужно пробить брешь для отхода наших соединений. Путь недолгий, по пути то здесь, то там замечаем отдельные группы нашей отступающей пехоты и преследующие их немецкие танковые и моторизированные части. Здесь нужен кинжальный удар штурмовиков, мы можем и на своих сбросить. Штурман командирского бомбардировщика вывел нас на большую отдельную колонну, идущую от Вязьмы, откуда-то снизу налетели фрицы. Один, не рассчитав дистанцию, приблизился к нашему ТБ боком в наборе высоты, как бы желая рассмотреть нас поближе, и тут же поплатился за самонадеянность. стрелки ударили по кабине, немец, сорвавшись в штопор, ушел к земле, самолет упал плашмя и даже не загорелся. Его напарник сделал заход с задней полусферы и дал длинную очередь, разбив наш первый двигатель, повредив обшивку на левой плоскости. Быстро сбрасываем бомбы перед колонной, разворачиваемся, немец делает второй заход, ведет огонь по кабине и стрелковым установкам, осколком или чем-то еще мне разбило очки, расцарапав лицо – повезло. С высоты два километра мы полого планируем в сторону своего аэродрома. И все-таки дотянули. Дотянули все самолеты. В нашем левом крыле дыра почти с метр, один стрелок убит, радист и борттехник – ранены. Но и мы хоть одного отправили на тот свет, отомстили! Погибшего похоронили на местном кладбище, парню и двадцати лет не было, звали его Петром, а откуда он, я так и не узнал.

После восьмого октября наша эскадрилья была отправлена в Монино на переформирование. Впрочем, в работе моей мало что изменилось, разве что теперь вместо военного обмундирования и двух лейтенантских квадратов на голубых петлицах на мне форма пилота ГВФ. Задачи все те же – тыловые транспортные перевозки на АНТ-6. К концу ноября, в самый разгар битвы за Москву, когда уже стало понятно, что столицу враг не возьмет, нашу эскадрилью перевели из относительно спокойного Монино почти на линию фронта – на аэродром Кесова Гора в Калининской области. Нам была поставлена задача по снабжению осажденного Ленинграда. Весь декабрь мы совершали регулярные рейсы по доставке продовольствия и медикаментов. Чтобы избежать атак вражеской авиации, летали только ночью. Конечно, наши поставки были каплей в море от реальных потребностей блокированного города, внутренние ресурсы которого к зиме были окончательно исчерпаны. Базируясь вне блокадного кольца, мы не ощущали в полной мере трудностей, с которыми сталкивались жители и защитники, но даже наши скоротечные посещения Ленинграда позволяли судить об ужасающем положении людей. Элементарные продукты и питьевая вода стали дефицитом, хлеб был подарком, выработка электроэнергии почти прекратилась, голод, холод и смерть хозяйничали в городе. После того как поверхность Ладожского озера покрылась льдом и была восстановлена «сухопутная» связь с городом, воздушные поставки на АНТ-6 признали неэффективными, и в конце декабря, приняв бомбардировочные версии транспортного тяжеловоза и вновь надев военную форму, эскадрилья, включенная в состав 2-й смешанной авиадивизии, стала готовиться к боевым действиям на Ленинградском фронте. Идея использования тихоходного «старичка» с открытой кабиной в качестве зимнего бомбардировщика энтузиазма у личного состава не вызвала, но в армии приказы не обсуждают, и мы готовы продолжить битье фашистских оккупантов. Хорошо, что нас собираются использовать только ночью, а не как в начале войны, когда тяжелые бомбардировщики отправляли на задания днем и по тактическим целям, те немногие из нас, кто прошел этот ад и выжил, нехотя вспоминают недавнее прошлое.

Экипажи сформировали по смешенной схеме. пилоты – призывники из ГВФ, штурманы и техники – военные. 1 января 1942 года первый боевой вылет нашего составного экипажа, мой – восемнадцатый. Только что наступил Новый год, но нам еще далеко до праздников. Взлет эскадрильи назначен на 2.30. Наносим удар по позициям дальнобойной артиллерии, бьющей по Ленинграду из захваченного Горелово. Там до войны был аэродром наших истребителей, разведка доносит, что фашисты используют его как склад артиллерийских боеприпасов и оборудования. Координаты цели хорошо известны, Горелово расположено в 77 км от Ленинграда 59 градусов 46 минут северной широты и 30 градусов 4 минуты восточной долготы. Ночь выдалась ужасно холодной, мороз под тридцать градусов, глубина снега по периметру аэродрома до сорока сантиметров. Полосу расчистили и утрамбовали. Зимнее обмундирование не спасает от холода. Пока заняли места, запустили двигатели, взлетели, пальцы рук не чувствуют штурвала. Хочется снять перчатки и растереть пальцы, но на ветру это может закончиться полным обморожением. Открытые участки лица покрываются ледяной коркой. Электрические обогреватели за спинками сидений хоть как-то спасают нижнюю часть тела, но холод заставляет думать только о нем, замораживая любые иные мысли.

Эскадрилья летит хорошо известным маршрутом на Ленинград вначале над «своей» территорией, как бы по направлению, но значительно правее железной дороги, затем пересекаем Неву между городом и Шлиссельбургом и берем курс строго на запад на Горелово. Пролетая над южными подступами к Ленинграду, видели дымы и огни ночных артиллерийских перестрелок, кое-где – пожары. Заработала зенитная артиллерия, но в темноте на двухкилометровой высоте мы вне прицельного огня. Легкая дымка и облачность на высоте тысяча метров нам только на руку. Дружно ударили по предполагаемому складу. Странно, но после разворота лично я не видел больших очагов возгорания или взрывов, может, напутала разведка или немцы бросили дезинформацию, возведя ложные цели. По позициям их артиллерии мы все-таки попали и налет можно считать успешным. Разворачиваемся над осажденным городом, не дали бы свои «прикурить», и уходим в юго-восточную мглу. На Кесову Гору вернулись все, если так пойдет и дальше, значит, наш «старичок» еще может поработать ночником. Пока мы были на задании, наш аэродром подвергся ночной атаке, поврежден один самолет – «баш на баш», что называется.

Автор дневника погиб в ночь на 5 января 1942 года при атаке аэродрома Двоевка. Посмертно экипаж был награжден Орденами Красной Звезды. Превентивная атака немецкого аэродрома в ночь на 22 июня 1941 года советской бомбардировочной авиацией не находит документального подтверждения.

Сухопутный летчик морской авиации

Здравствуй дорогая Марта, пишу тебе первое письмо с нового места службы и с того самого момента, как мы расстались. Уж больше трех месяцев, как закончился мой отпуск и я видел тебя и детей в последний раз. Отпуск – дело хорошее, на службе только и считаешь дни, когда сможешь вернуться к семье, а дома все равно не забываешь о долге, тем более что сейчас идет война.

Как там Рольфи и Ильзе, как ты, дорогая? За меня можете не переживать, ведь война скоро закончится, хотя знаю, милые вы мои, что всегда переживаете за меня, даже во время работы в Люфтганзе. Но ведь небо – это мой второй дом. К тому же после призыва мне удалось успешно отлынивать от участия в боях, вначале отсиживаясь три месяца в школе бомбардировщиков, а затем еще столько же – в школе боевого применения на Хейнкеле-111. Возможно, Рольфи как мужчине будет интересно. самолет, на котором летает его отец, – двухмоторный бомбардировщик. В учебной школе я налетал на нем сорок часов ночью и пятьдесят часов днем по маршруту, а в школе боевого применения еще пятьдесят пять часов на отработку тактических приемов боевого применения, так что ваш папа вполне подготовленный летчик. Учитывая мой предыдущий налет на линиях Люфтганзы, мне присвоили офицерскую птичку с дубовыми листьями.

До настоящего момента все было рутинно и определенно, и сообщать особенно нечего. Только прибыв к месту боевой службы, я решил писать вам, мои родные, эти письма, чтобы вы всегда знали, чем занимается и где находится ваш муж и отец.

Мое новое место службы Элевсин – греческий порт недалеко от Афин, здесь расположен военный аэродром. Городок небольшой, но древний, основан прародителями греков – ахейцами – и известен мистериями в честь богинь плодородия. Место необычайно красивое своей природой. лазурная вода, горы, и много исторических сооружений. Интересно, что в средние века его разрушили наши предки – готы, и теперь здесь мы – может быть, не совсем удачное сравнение. Мы ведем себя достойно, и нам не до пьяных шествий и оргий, коими славились греки. После войны мы обязательно посетим Элевсин всем семейством. Рольфи будет интересно.

Часть, в которой я служу – Вторая Группа 26-й Бомбардировочной «Львиной» эскадры. Рядом в Афинах находится штаб. На следующий день после прибытия я лично познакомился с командиром группы майором Бейлингом. Командир не произвел на меня приятного впечатления.

Немногословный, он кажется серой мышью, старающейся держаться в тени, хотя и пользуется уважением подчиненных как опытный морской летчик. А вот штаффелькапитан производит впечатление рубахи-парня – веселого и открытого, к тому же, узнав о моем налете на гражданских линиях, он проникся ко мне уважением как к коллеге. Не зря же в часть я прибыл сразу лейтенантом.

Мой экипаж – это еще четыре человека, все приятели по школе боевого применения. штурман Мильх, стрелок-радист Шперлле, нижний стрелок Фукс и бортовой стрелок Майер. С конца мая мы приступили к тренировочным полетам на Хейнкеле. Мы слетанный экипаж, но местные условия требуют некоторой подготовленности. Группа специализируется на борьбе с кораблями. Мой новый самолет, только что покинувший заводские цеха, украшенный эмблемой со львом с красной литерой «N» – и торпедоносец этого года выпуска, несущий две торпеды или более двух тонн бомб на внешних бомбодержателях.

Нам не удалось поучаствовать в битвах над Родосом и Критом, а сейчас период некоторого затишья, зализывания ран и подготовки к новым компаниям. Нас готовят для действий над Средиземным морем, англичане самонадеянно считают его своим озером.

Посещая элевсинские развалины, я не мог не задуматься о проблемах и противоречиях европейских народов. Немцы, англичане, французы, скандинавы – мы имеем одни корни и должны бы жить в мире, но жесткая конкуренция развитых наций, живущих на столь ограниченном участке земли, именуемой Европой, заставляет каждый народ бороться за лучшее место под солнцем. А какое здесь солнце. южное и жаркое, да и луна теплыми летними ночами похожа на белую баварскую сосиску из пивной старика Мозера, только что вынутую из воды.

Кроме полетов, мне приходится заведовать технической частью, так что работы хватает.

Обнимаю, поцелуй от меня детей, твой Herzblatt.

Здравствуйте, родные. На дворе вечер, точнее, уже ночь, стемнело, и у меня появилась минутка написать несколько строк.

Сегодня подняли в пять утра. Дали умыться, выпить кофе и сразу в штаб. Кофе помогает плохо, глаза слипаются, а мозг усиленно пытается пробудиться.

Сегодня, 14 июня, мой первый настоящий боевой вылет. Нас отправляют неожиданно, выделив на подготовку мало времени. Наша цель – Средиземное море по направлению на Хальфая – песчаный перевал на пути из Египта в Ливию, удерживаемый африканскими войсками Роммеля – думаю, самого талантливого нашего полководца. Британские истребители, имеющие господство в воздухе сильно активизировались в последние дни, и с востока томми стягивают силы, скорее всего, они попытаются выбить Роммеля с перевала и двигаться на Тобрук. Наша задача – воздушная разведка моря и прибрежной полосы – если позволит запас топлива, а в случае чего – нанесение удара по судам или англичанам в районе Хальфая. Летим одним звеном из трех самолетов без всякого прикрытия – выполняя разведывательный полет, не стоит привлекать к себе внимания, да и расстояние не для истребителей. На подвеску прямо с тележек техники цепляют две тонны бомб, на случай обнаружения цели. Взлет в 7.15 по берлинскому времени.

Первый вылет на боевое задание, пока нет прямой угрозы, по сути, ничем не отличается от любого тренировочного, но нервозность чувствуется, экипаж молчалив и сосредоточен, даже всегда веселый стрелок-радист Шперлле не подает признаков жизни. Эта нервозность вносит рассеянность, из-за которой даже обычные отработанные до автоматизма манипуляции с настройками двигателя делаю с опозданием. Заметив вдалеке береговую линию, мы разошлись, чтобы одновременно видеть большую площадь. Штурман кричит. «Вижу цель!» – и начинает заводить меня на курс. Истребителей в небе не было, зато открыли огонь зенитки. Стреляют не плотно, плюс наша высота пять тысяч пятьсот метров, так что все должно быть нормально.

Бомбы легли точно в выбранную цель, все сфотографировано на камеру, и нижний стрелок подтверждает попадание. Все, теперь можно уходить, да и топливо стоит экономить, резко разворачиваю Хейнкель и беру курс домой. Работа сделана на «отлично». Вот так, в первом боевом вылете и сразу разведать и накрыть цель! Садимся на узкую полосу Элоси. Второй борт уже вернулся, а вот самолета командира звена нет. Экипаж так и не прилетел, когда закончилось расчетное время их топливного остатка, наши лица наполнились скорбью. Все пятеро! Что произошло. их сбили корабельные зенитки или самолет упал в результате аварии? Я вспомнил, что на боевом курсе краем глаза видел резко снижающийся самолет в нескольких километрах от нас, но тогда, занятый выдерживанием направления, высоты и скорости не стал отвлекаться, приняв снижение за некий маневр.

Я решил писать тебе каждый день, хоть бы по нескольку строк. Так делают многие женатики. Думаю, все обойдется, и битва скоро закончится, я вернусь домой, но все-таки война есть война, и случиться может всякое, это подтверждает вчерашний случай с не вернувшимся экипажем моей эскадрильи. Даже если не все письма я смогу отправить сразу, все равно буду писать и складывать в личные вещи, чтобы они, если не моими стараниями, так помощью товарищей рано или поздно попали к вам. Не волнуйтесь, это всего лишь мера предосторожности, со мной ничего не случится.

Сегодня шли на высоте шести километров, под прикрытием двух звеньев 27-й истребительной эскадры. Знаешь, что внизу летний африканский зной, а здесь на высоте термометр показывает устойчивый минус. Красота и умиротворение дикой негостеприимной природы завораживают. Можно бы расслабиться окончательно, если бы не чувство смутного беспокойства.

На посадке пришлось несколько понервничать. не сразу сработала система выпуска шасси, стойки долго не хотели выходить из замков, но все обошлось. Техники разберутся. Я влюблен в Хейнкель, на взлете и посадке это очень надежная и послушная машина, надеюсь, она сохранит наши жизни.

Сегодня я первый раз лечу на задание ночью. Небо безоблачно, кругом звезды, звезды, звезды. Результат бомбометания не ясен, внизу все покрыто мглой.

После сброса бомб звенья расходятся, ночью истребителей можно не опасаться.

Обратно возвращаемся в одиночестве. Еле нахожу аэродром, ориентируясь на береговую линию. Посадочные огни слабые и почему-то не работает система слепой посадки, приходится один раз пройти над стартом, луны нет, но благо – ночь безоблачная. Как и в прошлый раз, вернулись все экипажи.

16 июня, твой Herzblatt!

Летаем только ночью, днем ощущается количественное превосходство английских истребителей. Учитывая расстояние, берем не больше двух тонн нагрузки.

Этой ночью командир разрешил выйти вперед и вести группу на цель. Пришлось с Мильхом слегка попотеть. Зенитки не стреляют, прожекторов нет, так что мы в полной безопасности.

В Элевсин вернулись утром.17 июня.

Сегодня выдался жаркий денек. Девятью Хейнкелями доставляли грузы экспедиционному корпусу. Летели днем, с посадками, прикрываясь дымкой, идущей с пустыни. В районе Саллюма нас взялись прикрывать шесть истребителей 27-й эскадры – все, что смогла выделить африканская авиация. Но было поздно, раньше Мессершмитов появились Буффало томми. Шесть экипажей не вернулись в Грецию – это самые серьезные потери с мая.

Завтра будет еще одна операция над морем в районе Ливии. Налет назначен на утро шестью самолетами, пойдем без истребителей 27-й эскадры. Мой небольшой и удачный боевой опыт оценен, возможно, я скоро получу должность младшего командира. Вылет для нашего экипажа прошел крайне удачно, мы вышли на цель, но на обратном пути пришлось драпать от истребителей томми, два экипажа не вернулись.

Наша функция – топить корабли, а не летать в Ливию на предельные расстояния, к счастью и славе немецкого оружия, Роммелю удалось отбросить англичан. Надеюсь, что сегодняшнее задание было крайним. На обратном пути забарахлил левый Юмо, лететь над морем с нехваткой мощности – сомнительное удовольствие.

К счастью, все обошлось, старина Юнкерс сделал надежный двигатель!

Здравствуй, дорогая Марта!

У нас временное затишье, тешимся на пляже, как настоящие курортники. С возвращением домой придется еще немного подождать, мы начали войну с Россией, успехи на всех фронтах ошеломляющие, в Африке мы отбросили англичан, с гордостью могу заявить, не без моего скромного участия, как и участия всего экипажа – моих товарищей, которые заочно передают тебе привет. В России Вермахт скоро дойдет до Смоленска, русские армии окружены, такими темпами мы скоро возьмем Москву, так что война не продолжится больше пары месяцев. Возможно, нас перебросят на восточный фронт для поддержки группы армий Центр, идущих на Москву. Не хотелось бы покидать греческий курорт.

Привет всему родному семейству!

Нас оставляют в Греции, будем продолжать летать над Средиземным морем от Северной Африки до Суэцкого канала и Красного моря. В пустыню нас тоже не бросят, там нет баз по обслуживанию такого количества бомбардировщиков. Однако мы получили несколько машин с разблокированными внутренними отсеками для бомб, так сказать – сухопутный вариант Хе-111.

Сегодня, после перерыва возобновили вылеты над морем по направлению Бардии и Хальфая Пасс. Истребители 27-й эскадры оказывают нам поддержку над Африкой, так что опасаться нечего.

Люблю, целую, ваш Herzblatt!

08.07.1941.

Привет.

Лето – славная пора даже для такой грязной работы, как война.

Сегодня искали цели над морем в районе Эль-Аламейна. Летали без истребителей, все вернулись в Грецию.

Опять ходили над морем. Взлетели в половину пятого утра, без поддержки истребителей. Лечу и думаю, если англичане нас встретят – мало не покажется! Летний рассвет великолепен, где-то впереди африканский берег. В наборе высоты в утренней дымке в облаках вижу, будто лик святого или Девы Марии – зрелище эпическое. Все будет нормально – внушаю самому себе и пытаюсь передать уверенность притихшему экипажу. Вся шестерка самолетов вернулась в Элевсин.

Времени не так чтобы много, и писать особенно не о чем. За последние несколько дней совершили пять вылетов над Средиземным морем. Нас часто сопровождают от двух до шести истребителей, насколько им хватает дальности, без них нас бы давно сожрали томми. В основном потери несут Мессершмитты. У нас по-разному. в одном вылете был сбит один экипаж, похоже, все погибли, во втором «Львиная» обошлась без потерь. Самым трудным оказался третий вылет. Мы шли всего тройкой Хейнкелей и, пока не встретились с прикрытием над морем, были атакованы англичанами. Было 12 часов дня, небо безоблачным, и мы шли на трех тысячах метров. Им удалось разорвать наш небольшой строй, самолет командира звена был сбит сразу и упал в воду, затем томми переключились на второй Хейнкель и ребята ушли в сторону, на нас набросились двое. Я пытался уйти снижением, пока стрелки отчаянно отбивали атаки Спитфайров. Наш борт получил незначительные повреждения, но защитным огнем все-таки удалось отогнать томми, один особенно долго преследовал нас, клюя сверху, но и он, наконец, отстал.

Другой Хейнкель все же вернулся в Элевсин, летчик был убит, и самолет довел и посадил штурман. Случись что со мной – Мильх вполне сможет вернуть нас домой.

В следующем дневном вылете двумя звеньями без сопровождения, мы опять были атакованы противником. Один Хейнкель лейтенанта Вернера упал в море, судьба экипажа неизвестна, следовавший рядом с ним наш бомбардировщик подстрелил томми и, хотя сам был поврежден, дотянул до берега. Потеря одного самолета охладила пыл англичан, и томми отстали.

Заключительный вылет сразу девятью Хейнкелями под прикрытием трех пар истребителей не внушал больших опасений. Еще рано утром Фукс набрал яблок из сада расположенного недалеко от аэродрома. Мы шутили, что закидаем противника плодами. И вот мы спокойно летим, поглощая всем экипажем добычу Фукса. Представляешь дорогая, тут в небе показались томми, а мы спокойно едим местные яблоки, не опасаясь их атак. Вылет закончился потерей одного самолета, слава богу, Мессершмитты отогнали остальных. Следующий вылет мы совершали ночью, нам удалось накрыть цель и вернуться без потерь, камера нашего Хейнкеля показала прямое попадание.

Выполнили еще три вылета над Средиземным морем до побережья Египта в район Эс-Саллума, удаленность аэродрома группы от основного театра действий в Африке доставляет немало хлопот, мы почти всегда летаем на пределе дальности.

Днем в Элевсин не вернулось три экипажа. Следующий вылет произвели ночью одним звеном и опять без истребителей.

Красота южной ночи завораживает, бесконечное насыщенное темно-синее небо, такая же вода, звезды и берег превосходят яркостью красок картины любого мирового художника. Я и не задумывался, что цвет ночи может быть таким сочным, вот уж постарался создатель. Вернулись все. Утром следующего дня выполнили переброску грузов через море девятью Хейнкелями, группой сбили одного англичанина, все вернулись целыми.