bannerbanner
Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает
Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает

Полная версия

Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 5

Яков Кедми

Безнадёжные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает

Предисловие

История жизни и личной борьбы Якова Кедми переплетается с важнейшими событиями в жизни государства Израиль и еврейского народа во второй половине XX столетия. Иногда он был рядовым участником событий, обладавшим острым и критическим взглядом, а иногда сам инициировал их. Благодаря своим способностям и уникальным личным качествам он руководил государственной службой, целью которой было обеспечение выезда евреев бывшего Советского Союза в Израиль. Но эта книга не история жизни одного человека, а в большей степени панорамное произведение, охватывающее исторический период, ставший определяющим для судьбы еврейского народа и государства Израиль и отраженный в истории жизни убежденного нонконформиста, любящего еврейский народ и свою страну, человека, который никогда не склонялся ни перед кем и ни перед чем.

В начале книги мы видим молодого еврейского юношу, уроженца Москвы, в одиночку борющегося за выезд в Израиль вопреки всем принятым в стране общественным нормам и без каких-либо шансов на успех. Эта борьба началась до, а закончилась после Шестидневной войны, в результате которой Советский Союз разорвал дипломатические отношения с Израилем. Первые части книги посвящены тому, как практически без посторонней помощи Яше удалось преодолеть все препятствия благодаря лишь собственному интеллекту, мужеству и непоколебимой вере в свои силы, в способность побеждать в самых «безнадежных войнах», – не случайно именно это название он выбрал для своей автобиографии.

Вскоре после приезда в Израиль Яша пошел в армию, окончил офицерское училище, стал офицером разведки. Самые значительные события его армейской службы пришлись на войну Судного дня. Он воевал в танковом батальоне под командованием Эхуда Барака. Его размышления о войне, его видение боевых действий, рассказы о потерях, в том числе и близких ему людей, часто происходивших по вине командования; серьезный анализ неудач, просчетов и ошибок – все это превращает книгу в важное свидетельство непосредственного участника событий, в документ, выходящий за рамки личной истории.

Особый интерес представляет описание Яковом Кедми его непосредственного командира Эхуда Барака. Действия Барака описываются очень подробно: день за днем, иногда час за часом. Это редкое свидетельство о человеке, который впоследствии стал начальником Генерального штаба Армии Израиля, а потом премьер-министром и министром обороны. Тот, кто интересуется подлинными фактами об Эхуде Бараке как о человеке и командире, найдет для себя в книге много интересного.

Армия Израиля и израильский истеблишмент – элиты власти, как правые, так и левые – подверглись со стороны Кедми острой и бескомпромиссной критике. На протяжении всей книги, начиная с первого конфликта в офицерском училище, и затем в рассказе о разнообразных событиях военной и политической жизни Израиля раскрывается точка зрения «новоприбывшего», делавшего все возможное, чтобы найти свое место в новой стране и вместе с тем постоянно анализирующего происходящее, в том числе и с учетом имевшегося у него советского опыта. Личные выводы автора по широкому спектру проблем отличаются особой остротой и четкостью.

Через некоторое время после войны по указанию премьер-министра Менахема Бегина Кедми начал работу в «Нативе» в качестве временного сотрудника. Со дня создания этой службы первым премьер-министром Израиля, Давидом Бен-Гурионом, «Натив», деятельность которого проходила под покровом абсолютной секретности, был своего рода закрытым клубом правящей элиты Израиля. Во главе организации был поставлен Шауль Авигур, который был близок и лично, и по своим политическим взглядам к основателю государства. Работники «Натива» отбирались с особой тщательностью, им безоговорочно доверяло израильское руководство. Проблема выезда евреев из стран за «железным занавесом», и особенно из Советского Союза, требовала для своего разрешения особой осторожности. Это был период «холодной войны» между восточным блоком во главе с СССР и западным блоком во главе с США. Государственное руководство Израиля относилось в то время как идейно, так и политически к западному лагерю, несмотря на то что именно восточный блок помог Израилю оружием в критические моменты войны за независимость. В первые годы существования организации перед «Нативом» были поставлены три основные задачи. Первая – установить и поддерживать как можно более широкие связи с евреями Восточной Европы и особенно Советского Союза, общее число которых оценивалось в пять миллионов человек. Второе – проводить оперативную деятельность, способствующую выезду евреев в Израиль. Третье – инициировать и развивать общественную и политическую деятельность в странах Запада, в первую очередь в США, для оказания международного политического давления на власти Советского Союза, чтобы они предоставили евреям возможность выехать в Израиль. Руководство Израиля в первые двадцать пять лет существования государства проводило осторожную политику в этих вопросах. За эти четверть века Израилю удалось выстроить надежную систему стратегических отношений с Соединенными Штатами, которая начала приносить ощутимые плоды после Шестидневной войны. По мере строительства и развития этих отношений руководство Израиля считало, что ему необходимо действовать на советском направлении с особой осторожностью, чтобы не мешать политике Вашингтона по отношению к Москве. Руководители Советского Союза принимали во внимание близкие отношения между Израилем и Соединенными Штатами. И это было одной из причин, по которой они препятствовали выезду в Израиль тех евреев, у которых был допуск к государственным секретам.

В дополнение к этому в пятидесятых и шестидесятых годах стало ясно, что Израиль, его государственная и военная элита, стали объектами повышенного интереса советских разведслужб. Из ставших известными фактов советского шпионажа в Израиле были такие, которые касались израильских ученых, а также и тех, кто был связан со стратегическими и политическими элитами Израиля.

Проблема выезда евреев Восточной Европы в Израиль включала в себя национальные, международные, политические и сионистские интересы. И в соответствии с принятым израильским руководством в то время подходом люди, занимавшиеся этими вопросами, должны были соответствовать требованиям абсолютной политической лояльности и соблюдать строжайшие требования безопасности.

Вот в такую действительность окунулся «временный сотрудник» Яков Кедми. Это произошло вскоре после первой значительной для Израиля смены власти, которая привела к руководству страной Менахема Бегина. М. Бегин, разумеется, не считал, что требуется политическая верность власти со стороны всех поголовно работников «Натива». Но вместе с тем он хотел, чтобы во главе организации стоял человек, преданный ему политически. М. Бегин был также убежден в том, что осторожная политика Израиля во всем, что касается евреев за железным занавесом, должна оставаться неизменной.

У Кедми был совершенно другой подход к этой проблеме, и он отстаивал свои взгляды и боролся за коренные изменения в израильской политике по вопросам выезда советских евреев. Он также настаивал на пересмотре подхода к Советскому Союзу и оценки его реальной силы, на изменении стратегии пропаганды, на усилении международного давления на Советы, которое нужно было организовать на Западе и особенно в США. В большинстве случаев ему удалось добиться серьезных изменений в политике Израиля, и роль Кедми в том, что массовый выезд в Израиль в 90-х годах прошлого века стал историческим фактом, очень велика.

Во многих главах, посвященных «Нативу», перед читателем раскрываются не только все подробности тех событий, участником которых был сам Кедми, но и его взгляд на внутреннюю политическую жизнь Израиля. Это взгляд изнутри на израильское руководство глазами Якова Кедми. Он рассказывает историю межведомственной борьбы, и перед лицом читателя проходят вереницей политические фигуры тогдашнего Израиля. Обо всем этом повествует государственный служащий, стремительно взлетевший по служебной лестнице, достигший без какой-либо помощи и политической поддержки должности руководителя организации, цель которой – выезд евреев в Израиль. Для него самого выезд в Израиль – часть его жизни, результат борьбы, которую он вел в одиночку.

Многолетняя, ведущаяся в последнюю четверть XX столетия, многосторонняя борьба за выезд евреев Советского Союза в Израиль затрагивала не только основные аспекты внешней и оборонной политики Израиля. Эта борьба была тесно связана и с отношениями с американским еврейством, с жаркими спорами по различным аспектам проблемы выезда, которые велись внутри американской еврейской общины. Должна ли борьба за выезд евреев концентрироваться только на выезде в Израиль или евреям, выезжающим из-за разваливающегося «железного занавеса», должна быть предоставлена возможность выбрать США или другие страны? Иными словами, допустим ли так называемый отсев? У Кедми было четкое мнение по этому вопросу и определенная оперативная и политическая концепция – он считал необходимым предотвратить отсев всеми доступными средствами. Его концепция не всегда совпадала с мнением государственного руководства Израиля, как и с мнением некоторых руководителей американского еврейства. Яша Кедми с неизменным упорством отстаивал свои взгляды, и читателю предоставляется возможность познакомиться, с одной стороны, с его видением этой проблемы, а с другой – с точкой зрения по этому вопросу израильского руководства и лидеров американского еврейства того времени.

Большая волна репатриации из Советского Союза, которая началась в начале 90-х годов прошлого века, круто изменила Израиль. Кедми описывает свое восприятие образа этого еврейства, его различных лидеров и то, каким оно видит себя. Тот, кто действительно захочет понять, что происходило с этими людьми с того момента, как они прибыли в Израиль, получит, прочитав эту книгу, информацию из первых рук.

Чем определяются сложнейшие отношения между приехавшими в Израиль из бывшего Советского Союза и теми израильтянами, с которыми они встретились в новой стране? Как воспринимаются новоприбывшими Израиль и израильтяне и как новоприбывшие отнеслись к приему, ожидавшему их в Израиле? Как относится Яша Кедми к действиям израильских правозащитных органов, которые в силу своего разумения или, может быть, глупости видят признаки стратегической угрозы в лице прибывших к нам представителей «организованной преступности». У Кедми четкая и ясная позиция по этому вопросу, и он излагает ее со всей прямотой.

Заключительные части книги посвящены последней войне Якова Кедми в должности главы «Натива» – борьбе против серьезных сил в руководстве страны, которые стремились закрыть эту государственную организацию или существенно ограничить ее деятельность, утверждая, что цель достигнута и в деятельности «Натива» нет дальнейшей необходимости. В качестве директора Моссада я был свидетелем этой борьбы, и мне хорошо помнятся наши тогдашние встречи с Яшей Кедми, всегда дружеские и доброжелательные. В апогее этой борьбы он ушел в отставку, и премьер-министр назначил другого человека на его должность. Я уверен, что Яша Кедми согласится с моим мнением, – после его ухода «Натив» изменился до неузнаваемости, и, по мнению многих, слава этой организации померкла.

Эта книга, с одной стороны, позволит израильскому читателю заглянуть в душу еврея, борца за свободу, – одинокого волка, который осуществил свою мечту выехать в Израиль. И который впоследствии вернулся на поле своей личной битвы во главе государственной службы, подобной которой нет ни в одном государстве в мире. На этот раз к его выдающимся личным качествам прибавился жизненный опыт, который помогал ему в достижении поставленных целей. С другой стороны, воспоминания Кедми позволят евреям из России еще раз с гордостью взглянуть на это великое событие – их выезд в Израиль – глазами непосредственного участника событий, одного из них. Что же касается израильского читателя, не выходца из Советского Союза, то он сможет посмотреть на себя со стороны и, может быть, узнает и поймет о себе что-то новое.

Человек, прочитавший эту книгу, не останется равнодушным к написанному в ней.

И в заключение позволю себе личное замечание. Некоторые лица, описанные в этой книге в довольно нелестном свете, известны и знакомы мне по нашей совместной прошлой деятельности. С некоторыми из них я сталкивался по делам службы в самые критические для истории Израиля моменты. Мое мнение по их поводу, основанное на опыте общения с ними, отличается от авторского. Такие люди, как Симха Диниц, который, кроме прочего, был послом Израиля в США во время войны Судного дня, или Цви Барак, который был начальником финансового отдела Еврейского Агентства во время операций по вывозу в Израиль евреев из районов опасности, оставили по себе совсем иное впечатление. Мой разнообразный опыт работы с членом Верховного суда, судьей Эльякимом Рубинштейном, резко отличается от того, что написано Яковом Кедми, и я рад, что отношусь к многочисленному кругу его друзей. Но эта книга написана Яковом Кедми, а не мной, это его мысли и его стиль. Его вклад и его заслуги позволяют, а возможно, и обязывают издать эту книгу.

Эфраим Халеви,

бывший директор Моссада,

бывший председатель Совета безопасности Израиля

От автора

Это не автобиография. Скорее, речь идет о разрозненных воспоминаниях, которые я решил записать. Жизнь научила меня говорить только то, что нужно и можно. Так я и писал эту книгу.

Я работал над книгой в течение года, писал по памяти. Дневников у меня никогда не было, и поэтому я не пользовался документами или письменными источниками. Не исключено, что в тексте могут быть некоторые неточности. Однако я предпочел не пользоваться архивами «Натива» и других учреждений или частных лиц.

Я писал воспоминания на иврите, хотя этот язык для меня не родной. Тем не менее, так мне было проще рассказать о многих событиях, которые описаны в книге.

Мне посчастливилось стать участником важных для моего народа и моей страны исторических событий. Некоторые аспекты нашей недавней истории лишь частично известны широкому кругу читателей.

Моя точка зрения далеко не всегда совпадает с общепринятой – это во многом связано с моим жизненным путем. Почти сорок лет я принимал активное участие во многих ключевых событиях, связанных с жизнью еврейского народа. Был одним из первых активистов, начавших борьбу за выезд из СССР. После репатриации принимал участие в общественной жизни и борьбе за изменение политики Израиля по отношению к евреям Советского Союза и их выезду с израильской бюрократией. Я пытался изменить политику страны в этом вопросе в соответствии с моими взглядами. В конце концов решение этой проблемы стало моей профессией. Двадцать два года я проработал в одной из самой лучших спецслужб мира и удостоился чести стать ее руководителем. Таким образом, мне представилась возможность не только кардинально повлиять на эмиграцию евреев из СССР, но и оказать реальное влияние на судьбу государства Израиль и еврейского народа.

По соображениям секретности и из желания сконцентрироваться на сути происходящего я старался описывать только те события, в которых принимал непосредственное участие. Подробный и детальный анализ всех описываемых событий не входил в мои планы. Я также не претендую на исчерпывающее описание борьбы евреев за выезд из СССР; я пишу лишь о том, что видел собственными глазами.

Название книги «Безнадежные войны», на мой взгляд, наиболее полно отражает события всей моей жизни. В дальнейшем я объясняю, как и при каких обстоятельствах оно родилось.

Я очень признателен Реувену Мирану, Дуби Шилоаху и Йонадаву Навону, которые помогали мне советами во время работы над книгой. Но, прежде всего, я бесконечно благодарен моим родным и близким, которые поддерживали меня в самые разные периоды моей непростой жизни и поощряли взяться за перо.


Август, 2008 г.

1

Черный пес – огромный, угрожающий, он намного больше меня. Этого пса все боятся. А я его не боюсь – мы дружим. Нам обоим примерно по три года. Его зовут Джульбарс, это моя собака. Я не понимаю, почему его все боятся. Он делает все, что я ему велю. Я даже катаюсь на нем верхом.

Это мои первые воспоминания. Возможно, именно тогда я впервые почувствовал, что могу не бояться того, чего боятся другие. Я понял, что могу управлять тем, что внушает страх, точно так же, как своей кавказской овчаркой.

А потом Джульбарса увели. Сказали, что он слишком опасен. Я плакал и ужасно тосковал. Папа привел мне другого пса. Его звали Пиратом. Красивая немецкая овчарка. Такая же огромная, как Джульбарс. Мы очень быстро подружились. И на нем я мог кататься верхом и запрягать в саночки, и его боялись все, кроме меня. До сих пор очень люблю больших собак.

Второе детское воспоминание, которое врезалось мне в память: как меня в первый раз дразнили за то, что я еврей. Я не понял, о чем идет речь, но почувствовал, что это что-то плохое. Когда я пришел домой, то спросил родителей, что значит «еврей», потому что так обзывались ребята, которые меня дразнили. Почему они дразнят только меня?

Папа посмотрел на меня, потом на маму, а мама посмотрела на папу и тяжело вздохнула. И тогда отец объяснил мне, что это не ругательство, а дети – просто невоспитанные и пытаются меня обидеть. Евреи – это название народа, и мы принадлежим к этому народу. Есть и другие народы: русские, украинцы, французы. Что еще можно было сказать трехлетнему ребенку? Объяснить суть еврейской традиции и принципы отношений с антисемитами? Я понятия не имел, что такое антисемитизм.

Впоследствии я не раз сталкивался с антисемитизмом, распространенным в Москве, да и не только в ней, тех лет. Мне было почти шесть лет, когда заболел Сталин. За несколько месяцев до этого отец взял меня на демонстрацию, которая проходила на Красной площади в честь годовщины Октябрьской революции. Он посадил меня на плечи, мы шли в колонне мимо Мавзолея. Я видел Сталина и всю советскую правящую элиту. Как любознательный ребенок из интеллигентной семьи, я знал почти всех, кто стоял на трибуне Мавзолея: Молотова, Берию, Буденного с усами. Какой-то человек привлек мое внимание, и я спросил, кто этот смешной лысый дяденька, который все время размахивает шляпой. Отец посмотрел по сторонам и сказал, что в этом человеке нет ничего смешного, это очень важный человек и зовут его Никита Хрущев. Все это время Сталин глядел на проходящие по Красной площади колонны с трибуны Мавзолея. Таким я и запомнил Сталина.

Помню детский сад и двух русских воспитательниц в белых халатах. Одна из них сказала напарнице: нашего Сталина убивают евреи, все из-за них. От еврейских врачей одни неприятности, они накликают на нас беду. На всю жизнь я запомнил этот момент, уже тогда мне стало ясно, что эти вещи касаются и меня, и тогда меня охватил страх. Через несколько дней после этого я говорил с одним русским мальчиком в моей детсадовской группе. Он спросил: «А вдруг Сталин умрет?» Я закричал, что Сталин не может умереть, он будет жить вечно, мы все умрем, а он будет жить, потому что вот такой он, Сталин. Такова была вера. Абсолютная, почти религиозная вера в установленный великим Сталиным порядок, справедливее которого нет на свете. Великий вождь был как бог, несмотря на провозглашаемый на государственном уровне атеизм.

Сталин умер через два дня. В первый (но не в последний) раз в жизни рухнули выстроенные мной представления о мире, которые казались мне идеальными и справедливыми, в которые я пылко и безоговорочно верил. Для шестилетнего ребенка такой урок был шоком. Сталин умер как раз в тот день, когда мне исполнилось шесть лет, 5 марта 1953 года.

Я родился в типичной советской еврейской семье. Моя мама родилась уже в Москве. Ее родители переехали туда с Украины в конце XIX века. Москва тогда была за пределами черты оседлости, но семья получила разрешение на жительство в Москве. Отец родился в Смоленске. Мой дед со стороны отца приехал в Смоленск из Самары. Моя бабушка со стороны отца была родом из Западной Белоруссии. В 1945 году отец окончил немецкий факультет Военного института иностранных языков и через Москву направлялся в свою часть, которая располагалась в Австрии. В вагоне метро он заметил красивую еврейскую девушку. Маме тогда было 19 лет. Он заговорил с ней, они назначили свидание, вскоре поженились, и отец проследовал дальше в свою часть.

Я учился в той же школе, которую окончил мой дядя, родной брат матери. Треть учеников в его классе были евреями. Мамин брат, Шурик, окончил школу 21 июня 1941 года. Все ребята из его выпуска, кроме одного, погибли на войне. Он пошел добровольцем в танковые войска и погиб в сражении неподалеку от Москвы. Ему было всего двадцать лет. В его честь назвали моего младшего брата Шурика. Мой дед по отцовской линии, в честь которого меня назвали Яковом, тоже погиб на войне. У его вдовы, моей бабушки, было четыре сестры, которые остались в России. Остальная часть семьи, в том числе шесть сестер и брат, еще во время Первой мировой войны успели эмигрировать в США. Бабушка и ее четыре сестры не успели выехать. Все они вышли замуж за евреев, и ни один из них не вернулся с войны. У всех родились сыновья, которые по окончании школы пошли служить в армию. Мой второй дед по материнской линии тоже служил в армии во время войны, в чине капитана.

Мама, пусть земля будет ей пухом, в возрасте пятнадцати лет участвовала в обороне Москвы. Когда немцы подошли к столице, сотни тысяч жителей пешком покидали город. Мама и бабушка остались. У них и в мыслях не было уходить, даже если немцы возьмут город. Когда я спросил маму почему, она объяснила, что никто еще не знал о зверствах фашистов. Вместе с другими ребятами по ночам она носилась по крышам под немецкими бомбежками и гасила падающие зажигалки. А еще они пытались ловить немецких шпионов, которые направляли бомбардировщики на цели. Мама получила медаль «За оборону Москвы».

В 1943 году, когда маме было уже почти семнадцать, ее вызвали на беседу в одну из спецшкол НКВД. Ей предложили поступить на службу, где ее сначала должны были учить подрывному делу и радиосвязи, чтобы потом выбросить с парашютом в немецкий тыл вместе с группой разведчиков. Мама подумала над этим предложением и отказалась. Когда я спросил почему, она ответила, что не думала, что подходит для этого.

Такова была атмосфера, в которой я рос и воспитывался, атмосфера и наследие моей семьи.

Один странный случай произошел с мамой незадолго до того, как я родился. Когда она была беременна мной, мимо ее дома прошла толпа цыган. Молодая цыганка подошла к маме и сказала: идем со мной, я тебе погадаю. Мама была комсомолкой и не верила в предрассудки, а потому отказалась. «Не уходи, – уговаривала ее цыганка, – лучше выслушай, что тебе жалко?» В конечном итоге цыганка убедила маму и сказала: «У тебя родится сын, если этот сын доживет до года, то, когда вырастет, увезет вас всех в далекую страну за морем». Мама с недоверием выслушала цыганку. Все это произошло в 1946 году, когда в СССР процветали доносы и одна мысль о желании выехать из страны могла стоить десяти лет заключения.

Мама вспомнила о цыганке, когда я начал борьбу за выезд. Однако сам рассказ я услышал от нее только после ее приезда в Израиль.

2

Мое детство было обычным для ребенка из ассимилированной московской еврейской семьи 50-х годов ХХ века.

Мама не говорила на идиш. Папа знал этот язык и иногда говорил со своей мамой на идиш. Я вырос в советском обществе, в Москве, где говорили на русском языке. Я знал, что я еврей, однако мое еврейство и государство Израиль были от меня слишком далеки.

В 1956 году отец рассказал мне, что видел израильскую делегацию на Фестивале молодежи и студентов и был приятно удивлен их молодой уверенностью в себе и ощущением радости, которое исходило от этих девушек и ребят. Еще раз зашла речь об Израиле во время Синайской войны. Больше об этом не говорили до самого суда над Эйхманом.

Когда я подрос, все, связанное с понятием «евреи», вызывало мое любопытство и интерес. В школе я мало сталкивался с евреями, а если о евреях иногда и писали в газетах, то обычно с отрицательным оттенком. Когда мне было девятнадцать лет, в период экзаменов в институте я разговорился с одним знакомым еврейским парнем. Он сказал, что у него есть кое-какие брошюры и предложил мне их почитать. Не дожидаясь моего ответа, он протянул мне небольшой буклет с общими сведениями об Израиле и еврейским календарем на обложке. Это был календарь на русском языке, который напечатали в Израиле и привезли в СССР с помощью организации «Натив» в попытках пробудить национальные чувства среди еврейского населения.

На страницу:
1 из 5