Прииск «Безымянный»

– Паша, покажи ему золото, – подмигнул он молодому парню. – Пусть посмотрит, раз так хочет, – более доброжелательно сказал Волченко. – Только не забудь расписаться за полученное оружие и разрешение. После полевого сезона придёшь, отчитаешься. Пять патронов я даю на пристрелку, они не в счёт. – Он протянул две амбарные книги, в которых появилась фамилия Фёдора. – Считай, тебе повезло: даю почти новый карабин – 1942 года выпуска, который только что пришёл, а мог бы получить довоенный револьвер системы «Наган».

Оставив свой автограф, Закатов подошёл к столу с пробами, и на его глазах произошло чудо. Содержимое коричневого пакета из крафтовской бумаги заблестело. Золотые песчинки, «лепешки» и мелкие камушки излучали волшебную силу, приковавшую его взгляд.

– Ух, ты! Сколько золота! Какие вы счастливые, что видите такую красоту.

– Да что тут красивого? – удивился Павел. – Песок, да и только, разве что тяжёлый. У нас его немеряно. – Пальцем он показал на несгораемый сейф, огромный глыбой возвышавшийся в углу. – Есть действительно стоящие экспонаты, а это – так себе, мелочь. Ты бы посмотрел на наши самородки!

Паша хотел сказать ещё что-то, но Волченко остановил:

– Всё, занимайся своим делом. А ты забирай карабин и до осени свободен. И ещё. Забыл тебя предупредить: о твоём нездоровом интересе к металлу я должен сообщить нашему куратору. Такие у нас правила. Если тебя вызовут в спецчасть, не обижайся.

Совершенно неожиданно Закатов заболел золотой болезнью: жёлтый металл стоял перед его глазами и даже снился. Он видел золотые чешуйки, а представлял себе изящные золотые фигурки и увесистые слитки. Они жили своей жизнью, о которой он раньше даже не подозревал, жили независимо от него. Этот драгоценный металл двигал экономику целых стран и даже способствовал развитию человечества.

Случайно Фёдору пришла в голову мысль, что не мешало бы составить сводку самородного золота, содержавшую полную характеристику, включая химический состав и другую информацию. Но за эту работу следовало браться только при наличии материала из разных месторождений. И такой материал, собранный отовсюду, находился в геологическом музее Волченко. Не воспользоваться этим казалось непростительной глупостью. Только к этой коллекции требовалось как-то добраться. Но как?

И Закатов, как настоящий разведчик, стал прорабатывать различные варианты. Разговаривать на эту тему с Волченко было бесполезно: к музею он не подпускал никого, не говоря уж о коллекции золота. Повышенный интерес молодого геолога он мог расценить как покушение на свой музей и принять соответствующие меры. Выходить на начальство, ничего не зная о коллекции, – заведомо загубить хорошую идею. Единственным человеком, кто мог бы о ней рассказать, являлся Павел Безруков.

Паша работал геологом в отряде Волченко и отличался железной хозяйственной хваткой: то, что однажды к нему попадало, он уже не выпускал. А ещё он считался заядлым охотником и рыбаком. Так же, как начальник, работой в музее он убивал двух зайцев сразу: занимался геологией и своим хобби. Имея в загашнике хороший образец, за него мог выменять что-нибудь для души или просто продать. Простенькие поделки из самоцветов, которые Павел делал в музейной камнерезной мастерской, также находили своего потребителя.

К удивлению Фёдора, Безруков постоянно уходил от разговоров о коллекции золота, словно это закрытая тема, которой запрещено даже касаться. Так могло продолжаться бесконечно долго, если бы не случай. В экспедиции Фёдор слыл неплохим фотографом, снимавшим на цветную плёнку. Неожиданно его вызвал начальник экспедиции и попросил сфотографировать минералы, которые собирались отправлять на Международную минералогическую выставку в Мюнхен[7].

Среди будущих экспонатов Закатов увидел крупные самородки золота и уникальные кристаллы алмаза. Присутствовали тут и бесформенные золотые комки с включениями кварца, смотревшие дымчатыми или белоснежными глазами, и замысловатые фигурки зверей, и даже разные геометрические фигуры.

Из многообразия самородков выделялся равносторонний треугольник с большим круглым отверстием в середине. Казалось, что оно кем-то просверлено, чтобы золотую фигурку повесить на цепочку или даже вставить в неё ювелирный камень.

И всё же самым красивым Фёдор признал образец, напоминавший ветвистое дерево. Его золотистые ветки и листочки выступали из сахаровидного кварца и нависали над ним. Образец был размером со спичечный коробок, причём основную массу составлял кварц, поэтому, по сравнению с увесистыми бесформенными самородками, золота в нём присутствовало немного, но дерево смотрелось настолько эффектно, что буквально завораживало.

Воображение рисовало различные фантастические картины. На ум приходили мысли о творце, создавшем это уникальное произведение искусства, которое не сможет повторить ни один мастер.

В резной шкатулке цвета морёного дуба лежали алмазы. Даже внешний вид дорогого ларца ясно показывал, что внутри что-то очень ценное. Сколько могли стоить эти алмазы, Закатов никогда не задумывался, но по тому, как трясся над ними Волченко, пришёл к выводу, что намного дороже кучки самородков, лежавших в фарфоровом тигле. Когда Владимир Иванович снял печать и открыл крышку шкатулки, Фёдор ахнул от восхищения. Шесть прозрачных кристаллов лежали на чёрном бархате, играя всеми цветами радуги. Вес каждого правильного октаэдра превышал десять каратов.

В первый день фотосессии Волченко и Безруков не оставляли Фёдора ни на секунду. Кто-нибудь постоянно находился рядом с ним и смотрел в оба. Чаще всего – Паша. Вместе с Фёдором он передвигал образцы, выбирая лучший ракурс для съёмки и ставил освещение, а когда тот фотографировал, садился возле витрины с минералами и от скуки клевал носом.

Через день Волченко унёс шкатулку с алмазами, и обстановка сразу разрядилась. Паша ненадолго стал его покидать, а начальник музея больше не показывался, переложив ответственность за фотосессию на плечи помощника. В это время с самородками стало можно даже поиграть.

Ссылаясь на выбор лучшей «натуры», Закатов выпросил опись коллекции. В ней оказались образцы золота со всех месторождений Якутии и даже из других регионов страны. Этого материала казалось достаточно для создания представительной базы данных самородного золота, которая могла бы послужить для открытия новых месторождений и стать гордостью экспедиции.

Глава 2. Геолог Закатов

Впервые Фёдор Закатов попал на Север семь лет назад, когда проходил производственную практику. Дали ему направление в Приморье, в престижный, по понятиям однокурсников, район, и с Мишкой Полищуком, своим однокашником и лучшим другом, он полетел туда через Якутск.

Думал: «Посмотрю Якутию и поеду дальше». Но всё получилось не так, как он хотел. Когда пришли в геологическое управление, Мишку направили в поисковую экспедицию, а там определили в Рудную партию. К его удивлению, геологи встретили их, как старых знакомых, которых ждали всю жизнь. Фёдору это понравилось, и неожиданно для себя он решил остаться в этой партии. Практику прошёл в Верхоянье, в отряде, занимавшиеся геохимическими поисками оловянной руды. На следующий год Закатов попал туда снова, а окончив университет, приехал уже молодым специалистом.

После первого полевого сезона Фёдор с головой ушёл в работу: изучал и систематизировал полученные материалы, составлял карты. Временами он даже забывал обо всех мирских проблемах и радовался, как ребёнок, когда чистый лист бумаги заполнялся его точками наблюдений и линиями пройденных маршрутов. Вначале карта приобретала вид загадочного рисунка с замысловатыми значками, обозначавшими какие-то породы или отобранные пробы. Потом наполнялась разными цветными пятнами, разделенными между собой чёткими границами, которые были проведены на основании наблюдений и исследований, выполненных в маршрутах. Свободного времени почти не оставалось, а хотелось сделать ещё больше.

До завершения очередного отчёта всё шло как всегда, а потом будто что-то сломалось. Это оказался третий отчёт, в котором он принимал участие. Над каждым обычно корпела целая партия, но самая тяжёлая ноша доставалась ответственному исполнителю. Перелопатив собранные материалы, тот сводил всё воедино, делал выводы и писал окончательный текст отчёта.

Именно ответственному исполнителю полагалось превратить результаты усилий всего коллектива в законченный труд и на основании полученного материала доказать факт открытия нового объекта или обосновать проведение дальнейших исследований. А случалось, из-за бесперспективности рекомендовал поставить крест.

Всю чёрную работу, как говорили в экспедиции, выполняли специалисты рангом пониже. К ним относился и Фёдор. На их плечи ложилось то, до чего не доходили руки главного исполнителя: подготовка проб к анализам для лаборатории, сбор фондовых материалов, построение карт и многое другое. К проведению аналитических работ, как правило, подключались минералоги, петрографы, спектральщики, петрофизики, химики-аналитики и другие специалисты, помогавшие решать поставленные задачи.

Полученные результаты Фёдор приводил к логическому завершению. После этого они попадали на стол начальника, и тот уже решал, как ими распорядиться. Перегружать свои отчёты «фактурой» Шурковский не любил, поэтому собранные материалы нередко так и оставались в его объёмных папках, дожидаясь своей очереди, а толстые книги заполнялись переработанной информацией, которую можно было понимать только так, как преподнёс её автор. Вернуться к исходным данным уже не получилось бы.

– Всего должно быть в меру. За излишки спасибо не скажут, – любил повторять шеф. – Диссертации пусть пишут на собственном материале, а наша задача – хорошо отчитаться и списать затраты. Но, конечно, не в ущерб делу.

Автором всех отчётов всегда становился только Шурковский и очень редко кто-нибудь ещё. О других исполнителях можно было узнать из краткого предисловия, в котором он благодарил их за помощь. Мысли Фёдора постоянно возвращались к начальнику. Хотел он этого или нет, а слова Ачагырова не выходили из головы: «Он поможет, даст самостоятельную научную тему, у него огромные связи. Нужно только хорошо подготовиться к разговору, чтобы вызвать его интерес».

Закатов не собирался заниматься научной деятельностью, защищать диссертацию, издавать научные труды, он хотел только докопаться до истины, а если повезёт – открыть месторождение, но для этого требовалось, чтобы идею поддержали и дали добро на проведение работы. Помочь мог только шеф, и Фёдор с нетерпением ждал завершения его отчёта.

* * *

Закончив «отчётные» дела, Фёдор решил разобраться с музейными пробами. После непростого разговора с директором краеведческого музея он встретился с главным хранителем – Александрой Гавриловной Беловой.

Это оказалась невысокая женщина с чёрными как смоль волосами и тёмными глазами. В её пытливом взгляде Фёдор не увидел удивления. По-видимому, к ней часто обращались с разными вопросами по экспозиции музея и истории края. Говорила она по-якутски и по-русски одинаково хорошо. Присмотревшись, Закатов определил в её внешности якутские черты.

«Теперь даже многие коренные якуты забыли свой родной язык, а она шпарит, как по писаному».

Александра Гавриловна оказалась кладезем информации. Многое из интересовавшего Фёдора она знала на память. Вспомнила она и про эти пробы золота, ради которых он пришёл.

– Ну, как же, конечно, я о них знаю! – сказала она улыбаясь. – Это золото хранится в музейном фонде с 1927 года. Его однажды у нас уже брали для проведения научных исследований, и вот теперь вы его изучаете повторно.

В подтверждение своих слов хранительница музея принесла потрепанную амбарную книгу.

– В журнале учёта пробы золота оприходованы и на них есть акты выдачи и списания металла, ушедшего на исследования. – Она открыла толстую тетрадь и, полистав, быстро нашла. – Смотрите, вот запись. Я прочту.

– «Порядковый номер 5948, инвентарный номер 4021. Золотой песок жёлтого цвета в пакете из плотной бумаги коричневого цвета. Масса 112 граммов. Дата поступления 10 октября 1927 года. Поступил из Комитета по земельным отношениям. Оприходован Е. К. Чуриковым. Председатель С. А. Егоров. Ключ Незаметный.

Примечание: Был передан охотником Егором Охлопковым, проживающим в деревне Учур Алданского района Якутской АССР».

Далее. «Порядковый номер 5949, инвентарный номер 4022. Золотой песок жёлтого цвета в пакете…»

Она остановилась и, посмотрев на Закатова, сказала:

– Тут та же информация, только указан другой вес. Кстати, в этом пакете сто двадцать граммов. И в других пакетах примерно столько же. Итого более пятисот граммов золотого песка. Представляете, какая ценность!

– А что ещё там написано?

– Всё, больше ничего.

От досады глаза Фёдора погасли. Он рассчитывал узнать новую информацию, а, оказалось, её нет.

– К сожалению, я вам больше ничем не помогу. Мы не проводим исследований по каждому экспонату своих фондов. Для этого есть историки, краеведы. Пообщайтесь с ними, может, они что-нибудь подскажут.

Сознание отказывалось верить, что это тупик, из которого нет выхода, и неожиданно для себя Фёдор спросил:

– Александра Гавриловна, а почему это золото поступило в ваш музей?

Этот вопрос застал хранительницу музея врасплох, но, быстро справившись с собой, она сказала, что затрудняется что-либо ответить.

– Комитет передал на хранение. Вероятно, не придумали, куда его деть. Сами понимаете, драгоценные металлы требуют определённого учёта и хранения. Да-а, скорей всего, что так и было. – Посмотрев на Фёдора, она на мгновенье замолчала, а потом, будто схватившись за спасительную соломинку, быстро выпалила: – Понимаете, золотой песок поступил к нам с Алдана, а в то время там открыли золотые россыпи.

– Ну и что?

– Как что? Неужели вы не понимаете, это важнейшее историческое событие в жизни страны! Для индустриализации не хватало валюты, а тут нашли крупнейшее месторождение. Золото – это же валюта! Вот комитетчики, видно, в подтверждение этого знаменательного исторического события отправили золотой песок в музей. В качестве новых экспонатов, так сказать. Правда, этот Егор Охлопков, который передал золотой песок, жил в далёкой таёжной деревне, расположенной в устье Учура. Это намного восточней Алдана, – она показала рукой на окно. – Где-то в тех местах в то время тоже добывали золото. Так что этот золотой песок, может быть, и не из самого ключа Незаметного, на котором впоследствии вырос город, однако этот район всё равно считается Алданом.

– А почему именно Охлопков числится сдатчиком золотого песка, а не какое-то предприятие? Ну, например, артель «Амга», «Тимптон» и тому подобное.

– Потому что он его принёс, – быстро ответила хранительница. – Вообще-то, я об этом никогда не задумывалась. Может, у него не оказалось сопроводительных документов. Сами понимаете, без бумажки ты – букашка.

Теперь Фёдор точно знал, что это золото не сказочное, непонятно как оказавшееся в краеведческом музеё, а самое что ни на есть реальное, добытое где-то на Алдане. Значит, в природе существовало и то место, где работали старатели и жил охотник Охлопков, передавший его в земельный комитет. Золото из этого месторождения по химическому составу оказалось близко к известному африканскому гиганту, залегающему среди древнейших пород Земли – таких, какие были известны на Алдане.

* * *

После встречи с Беловой будто бес вселился в Закатова: он в очередной раз заболел «звёздной болезнью», если можно так выразиться. Фёдор решил докопаться до истины и узнать, где отобраны охлопковские пробы. Это могло оказать реальную помощь в открытии месторождения золота нового типа.

После отличной защиты отчёта шефа несколько дней никто не видел. Появился он только к концу недели и казался каким-то мятым и подавленным. Можно было подумать, что отмечал он не успешное завершение работы, а поминал любимую тёщу. Минутный разговор с Фёдором Шурковский не забыл и сразу вызвал его к себе.

– Ну, давай докладывай, что там у тебя стряслось? – начал он, поглаживая свой высокий лоб.

Сейчас подвернулся удобный случай поговорить о дальнейшей работе над базой данных. Голова начальника очистилась от вороха старых проблем, а новые ещё не появились, поэтому Фёдор решил воспользоваться возможностью, а шеф, лениво откинувшись на спинку кресла, думал, как после отчёта будет запрягать подчинённого снова.

Лет десять назад Шурковский пришёл в эту экспедицию рядовым геологом, потом стал ответственным исполнителем темы и наконец начальником партии. Пришёл не по своей воле: понизили в должности за пьянку.

Казалось, карьера Шурковского навсегда закончена – могли бы просто уволить или лишить допуска к секретным материалам, но вспомнили про его светлую голову и дали последний шанс. Шурковский это понял и с какой-то звериной хваткой набросился на работу: как будто этого момента он ждал всю жизнь. Идеи сыпались, как из рога изобилия, а вслед за ними пошли сильные научные отчёты, дававшие прогноз на открытие новых месторождений олова, ртути, золота. Вскоре он защитил докторскую диссертацию, стал советником начальника геологического управления.

– Есть перспективы открыть новый тип золотых руд, – рассказывая о полученных результатах, стал форсировать события Фёдор. – Сходимость анализов просто изумительная, совпадение по всем параметрам.

– Неплохо, неплохо, – рисуя что-то на клочке бумаги, тихо произнёс Шурковский. – Но это всё теория, а мне нужны практические результаты. Пока я не вижу главного – реальной пользы от твоей работы. Ну, похоже музейное золото на африканское, ну и что из этого? Да, там есть самое крупное месторождение. Никто этого не отрицает, но это там, у них, а не у нас. А мы-то что имеем?

Работая главным геологом самой крупной экспедиции геологического управления, Шурковский привык иметь дело с конкретными делами, приводящими к положительным результатам. От него требовали составления новых карт и открытия месторождений, этого же он требовал от своих подчинённых. Теоретические выкладки своих сотрудников он направлял в практическую плоскость. Свою рациональность Шурковский принёс и в эту экспедицию.

– Мы имеем результаты анализов золота, которое, судя по ним, похоже на золото известного Витватерсранда, – сказал Фёдор.

– Что ты поднимаешь бурю в стакане воды? Да какие это результаты? – Ручка в руке начальника задёргалась, на бумаге остались резкие линии. – Две случайные пробы, которые похожи по химизму. И всё! Больше у тебя ничего нет. – Голос его окреп и эхом прокатился по пустому кабинету. Шурковский всегда считал, что он прав. В этом его убеждал богатый жизненный опыт, которого не хватало многим сотрудникам. – Фёдор, пойми меня правильно, это пустая трата времени. У тебя нет ни одной привязки и даже ни одной зацепки. Только твои личные домыслы, поэтому мы не сможем ничего даже прогнозировать на будущее.

– А охотник Охлопков из Учура? Разве это не зацепка?

– Да какая это зацепка?! Этого охотника уже сто лет как нет в живых. Вот тебе и зацепка.

– Ну, у него, наверное, остались родственники? – не сдавался Фёдор. – Они могут что-то рассказать.

Шурковский поднял на него серые глаза и подумал, что дал ему много свободы. «С такими наполеоновскими замашками, как у этого парня, дела не будет».

А Фёдор увидел непонимание и недовольство: мол, пристаёт он ко мне с пустыми вопросами, да ещё пытается давить.

– Может, и остались, да что толку! – Шурковский бросил ручку. – Что эти родственники могут знать о своём предке? Ну, в лучшем случае как его звали. А возможно, даже и этого не скажут. Ты забыл, в какое время мы живём: сейчас каждый думает только о себе. Что им эти далёкие предки? Если бы они оставили богатое наследство или хотя бы чем-то прославились, тогда можно погреться в лучах их славы. А так что? Ну, был такой дед или прадед, пожил на этой Земле, наплодил наследников и, ничего не оставив, ушёл в мир иной.

Он развёл руками. Этот жест начальника Фёдор истолковал как полный аут. Следовало что-то срочно предпринимать, и Закатов решил пойти ва-банк.

– Виктор Ильич, мне нужна командировка в Учур. Хочу, так сказать, разобраться на месте. Я ненадолго: одна нога здесь, другая там.

Наступила секундная пауза. Шурковский почувствовал, как его охватывает раздражение. Волнами оно опускается вниз, захватывая всё тело.

– Скажи, что ты будешь делать в той деревне? – взорвался он следом. – Искать мифического охотника Охлопкова или расспрашивать про то золото, которое он когда-то сдал в музей? Пойми, это же глупо! Кто тебе про него расскажет? С тех пор прошло больше шестидесяти лет.

Фёдор решил стоять на своём, понимая, что другого случая не будет. После радости, которую он испытал, не хотелось падать вниз, сознавая, что это конец.

– Я буду искать родственников Охлопкова, – сказал он твёрдо. – И уверен, найду.

– Ты в своём уме? Да как ты их найдёшь, скажи мне на милость? Там небось все охотники и среди них полдеревни Охлопковых и наверняка все они родственники.

В кабинет кто-то заглянул. Переведя взгляд на дверь, Шурковский замолчал. Как только дверь закрылась, он попросил позвать Ачагырова и, когда тот пришёл, начальник сказал:

– Владимир Николаевич, ты хоть скажи, где этот Учур?

Шурковскому нравился Ачагыров. Было в нём то, чего не хватало ему самому. Несмотря на своё явно небогатырское сложение, он являлся опытным геологом, проводившим в экспедициях не один месяц и привозившим такие материалы, о каких многие только мечтали. В основе его успехов, как считал Шурковский, лежало какое-то невероятное везение и природное чутье, доставшееся ему от далёких якутских предков, всю жизнь промышлявших в тайге.

– На Алдане. Километрах в трёхстах от города, – сразу нашёлся Ачагыров. – По-моему, туда летает самолет из Алдана и из Чульмана.

– Я не об этом, – перебил его начальник. – Скажи, можно там найти кого-то, или это пустая затея?

– Ну а почему нет? Там живут такие же люди, как мы с вами. В основном, конечно, охотники. Может, в последние годы они стали заниматься земледелием, а до этого их кормила тайга. По-моему, надо очень захотеть – и всё получится, только я не совсем понимаю, кого вы хотите искать?

Ачагыров давно сообразил, что всё дело в Закатове, но, хорошо зная шефа, решил прикинуться последним «валенком». Пусть, мол, скажет сам.

– Да мы всё о том же: о тех пробах золота, про которые тебе Фёдор рассказывал. Видишь ли, он тут собрался открыть новый Витватерсранд, а для этого нужно найти какого-то мифического охотника Охлопкова, который в начале века добыл то золото и сдал в музей. Фёдор говорит, у него всё получится – карты хорошо легли.

На опухшем лице шефа появилась усмешка. Раздражение прошло, но пришло новое чувство, которое он испытывал всегда, когда кто-то его обходил. Пусть это оказался сиюминутный успех соперника только дышавшего ему в спину, но уже представлявшего угрозу. Сейчас маститый специалист чувствовал, что этот молодой может вырваться вперёд и оставить его позади. Этого Шурковский позволить не мог.

– Да пусть он себе едет, может, и правда найдёт кого-нибудь. Дайте ему командировку.

– Что значит «дайте»? – снова взорвался шеф. – Как я его пошлю в какой-то Учур, где мы никогда не работали и работать не будем. Насколько я знаю, в том районе никто не находил золота, и по геологическим признакам его там даже быть не может. Вот на Тимптоне и Гонаме разрабатывали промышленные россыпи, а в районе этой глухой деревни полнейшая пустота.

– Может, ближе к весне получится? – не теряя надежды, спросил Фёдор. – Я пока поработаю со старыми отчётами, вдруг найдётся какая-нибудь зацепка.

Шурковский замахал рукой. Это означало, что результат будет отрицательный.

– Нет! – сказал он властно. – Сейчас ты начнёшь работать по моей новой теме, и тебе уже будет не до поездок. Проблемы докембрийской золотоносности – это не наша епархия. Твоя затея с этим золотом, по меньшей мере, просто несерьёзна. Чтобы браться за такую работу, нужно быть без царя в голове.

Закатов понял, что терять уже нечего. До этого он ещё строил иллюзии на получение своей научной работы, которой мог бы самостоятельно заниматься, а теперь вопрос решился.

– В нашей жизни много несерьёзного, и тем не менее энтузиасты берутся за решение разных проблем. И у них получается, – сказал он вставая.

Удача от него отвернулась – он упустил свой шанс. Ничего не говоря, парень выскочил из кабинета. Сердце громко стучало, а вдогонку неслись слова Шурковского:

– Мы никогда не будем заниматься этой бредовой работой. Она бесперспективна…

Не видя ничего вокруг, Фёдор пошёл к выходу и столкнулся с Анной Ивановной, разговаривавшей с Леночкой.

– Вот ненормальный, – услышал он вслед.

* * *

Мысли путались, сталкиваясь одна с другой, требовали какого-то решения и, не найдя его, кучей громоздились в голове. Он брёл по песчаному берегу широкой протоки, опоясывающей город. Прошёл мимо причала с разноцветными лодками, мимо сторожки с посаженными на цепь собаками. Завидев постороннего, псы сорвались с места и долго провожали его злобным лаем.