Россия 1801–1917. Власть и общество

Желая улучшить положение и ввести надлежащий порядок в дворянские выборы, правительство в декабре 1831 г. издало «Положение о порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным». Выборы должны были проводиться на «обыкновенных» дворянских губернских собраниях, которые должны были собираться «через каждые три года»; принимать участие в дворянских собраниях с правом голоса могли лишь потомственные дворяне, которые «имеют, по крайней мере, чин 14-го класса и владеют недвижимым имуществом в губернии (остальные могут присутствовать без права голоса). Правом избирать в должности пользуется лишь дворянин, имеющий не менее 100 душ крестьян мужского пола, живущих на его земле, или не менее Зтыс. десятин незаселенной земли. Имеющие не менее 5 душ или 150 десятин незаселенной земли принимают участие в выборах через уполномоченных (по одному на каждый полный ценз). Избираемые в должности (кроме должности предводителей) могут быть и дворяне, не имеющие полного ценза.

Губернский предводитель дворянства и председатели судебных палат утверждаются в должности императором, «все прочие избираемые дворянством чиновники утверждаются начальником губернии». «Избираемые дворянством чиновники» включаются в общую чиновную иерархию, носят установленные форменные мундиры, награждаются за службу чинами и орденами. Таким образом, правительство хотело, с одной стороны, использовать помещиков как «полицмейстеров» в отношении их крепостных (по выражению, приписываемому Николаю I), а с другой – стремилось всех мало-мальски годных дворян привлечь на службу и нарядить в чиновничьи мундиры. Николаевские дворяне, со своей стороны, охотно облачались в эти мундиры. Некоторые, по-видимому, больше интересовались мундиром и жалованьем, чем службой, о чем свидетельствует сенатский указ от 16 февраля 1844 г.:

«слушали дело о дворянах, числившихся на службе без всяких занятий в присутственных местах некоторых губерний. Приказали: всем губернским правлениям и присутственным местам подтвердить, чтобы лица, не имеющие никаких обязанностей по службе, отнюдь в оной не числились».

Первую половину XIX в. можно считать, по выражению Ключевского, «самой бюрократической эпохой нашей истории»; «теперь дворянство потонуло в чиновничестве». В местном управлении дворянство тесно переплелось с чиновничеством и само стало орудием коронного управления. Центральное управление развилось в огромную «машину канцелярий», которая затопляла местные учреждения бумажными потоками приказов, циркуляров, инструкций, «отношений» и запросов, а в центр, в свою очередь, стекались обратные потоки донесений, рапортов, докладов и протоколов. Часто в этом бумажном море входящих и исходящих бумаг тонули живые нужды и интересы людей. И недаром говорилось при Николае, что государством правит не император, а столоначальник. Порой плавание в этом бумажном море становилось слишком трудным и для самого правительства. Тогда оно возбуждало вопрос «о сокращении переписки», однако, без видимого успеха.

Над дворянско-чиновничьим, мундирно-бумажным миром николаевского царствования реяли особые, наблюдательно-охранительные силы в светло-синих мундирах «отдельного корпуса жандармов». Корпус этот был учрежден в 1826 г. одновременно с учреждением пресловутого III отделения Собственной Е.И.В. канцелярии. Начальник III отделения ген. А.Х. Бенкендорф был одновременно и командиром отдельного корпуса жандармов. Согласно положению о корпусе жандармов, изданному в 1836 г., вся Россия была разделена на семь жандармских округов с жандармскими генералами во главе. Начальниками губернских жандармских управлений были жандармские штаб-офицеры: полковники, подполковники и майоры. В их распоряжении находились жандармские команды под начальством капитанов и поручиков.

Парад войск (около 30 тыс.) на Дворцовой площади по поводу открытия Александровской колонны в 1834 г.

(Гравюра из монографии А.А. Монферрана 1836 г.)

Назначение этого корпуса было двоякое. Во-первых, открывать «дурные умыслы против правительства» и препятствовать распространению «политических вольнолюбивых идей». Во-вторых, «наблюдать за справедливым решением дел в судах, указывать губернаторам на всякие беспорядки, на лихоимство гражданских чинов, на жестокое обращение помещиков с их крестьянами и доносить о том своему начальству»44.

Согласно официальным инструкциям, жандармские офицеры должны были охранять «благосостояние и спокойствие» жителей и «совершенное правосудие». Однако действительная роль жандармов оказалась далека от этой идиллии, и жандармская сеть, наброшенная Николаем на Россию, произвела гнетущее и деморализующее действие.

В итоге развитие России в первой половине XIX в. представляет собой смешанную картину медленной модернизации и жестких ограничений, сдерживавших поступательное движение. Главные учреждения центрального правительства, созданные в начале царствования Александра I, – министерства, Государственный совет и Сенат – представляли собой значительно более рациональную систему, чем та, что им предшествовала. Они продержались целое столетие без существенных изменений. Успех осуществленных за это время реформ был в значительной мере обеспечен жизнеспособностью этих учреждений. Свод законов, вступивший в силу в 1835 г., упорядочил предшествующий сумбур и, постоянно обновляясь, действовал до конца империи. Даже нижние уровни бюрократии, часто подвергавшиеся критике за неспособность и взяточничество, тем не менее, представляли собой рычаг, при помощи которого будущие реформаторы смогли осуществлять свои планы.

С другой стороны, упорное стремление правительства сохранить самодержавие и регламентировать множество дел без всякой нужды истощало жизненные силы страны. Всеобъемлющий бюрократический и полицейский контроль далеко вышел за рамки, необходимые для сохранения общественного порядка, и вызвал отчуждение интеллигенции – как раз той части общества, которая могла дать правительству образованных людей и реформаторский дух и сделать управление эффективным. Власть почти 40 лет стремилась командовать обществом так, как она командовала военными парадами, и не желала вступать с ним в диалог. Как поняли позже Николай I и его наследник, Александр II, катастрофа Крымской войны 1853-56 гг. показала невозможность следовать далее бюрократически-полицейским путем. «Охранительная» политика берегла обветшалый и непригодный для жизни строй. А общественная инициатива, загнанная в подполье, вылилась в 1860-е гг. в самые крайние формы.

Примечания

1 Шильдер Н.К. Император Александр I, его жизнь и царствование. СПб., 1904. Т. I. Приложение.

2 Корнилов А.А. Курс истории России ХIХ в. Лекция V. М., 1918.

3 Шильдер Н.К. Указ. соч.

4 Полное Собрание Законов (далее ПСЗ). Т. ХХVI. № 20022.

5 ПСЗ. Т. ХХVI. № 19904

6 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. I.

7 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. III. Ч. II. С. 328.

8 ПСЗ. Т. XXXII. № 25629.

9 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. I. С. 164

10 Корнилов А.А. Указ. соч. Лекция V.

11 План государственного преобразования гр. М.М. Сперанского. М., 1905.

12 План государственного преобразования, представленный Сперанским имп. Александру в 1809 г. // Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. II. Приложение. С. 372–395.

13 Карамзин Н.М. О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях // Пыпин А.Н. Общественное движение при Александре I. СПб., 1908. Приложения. С. 479–534.

14 Государственная уставная грамота Российской Империи. Проект Н.Н. Новосильцева // Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. IV. Приложения. С. 479–526.

15 Вел. кн. Николай Михайлович. Граф П.А. Строганов (1774–1817). Историческое исследование эпохи имп. Александра I. СПб., 1903. Т. II. 16 ПСЗ. Т. XXVII. № 20406.

17 Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. СПб., 1864. Т. 1.

18 Карамзин Н.М. Неизданные сочинения и критика. СПб.,1862. Ч. 1.

19 История правительствующего Сената за двести лет (1711–1911). СПб., 1911. 5 тт.

20 Корнилов А.А. Курс истории России XIX в. М., 1918. Лекция V.

21 Государственный совет 1801–1901. СПб., 1901; Даневский П.Н. История образования Государственного совета в России. СПб., 1859; Щеглов В.Г. Государственный совет в России. М., 1904.

22 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. IV. С. 4

23 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. III. С. 250.

24 Декабристы. Сборник отрывков из источников. Л.,1926; Щеголев П.Е. Первый декабрист В.Ф. Раевский. СПб., 1908.

25 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. IV. С. 16-17.

26 Заблоцкий-Десятовский А.П. Гр. П.Д. Киселев и его время. СПб., 1882. Т. 1. С. 83.

27 Граф Аракчеев и военные поселения 1809–1831. СПб., 1871.

28 Вигель Ф.Ф. Воспоминания. М., 1864–65. Т. I–VII.

29 Шильдер Н.К. Указ. соч.

30 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. IV. С. 5.

31 Довнар-Запольский М.В. Идеалы декабристов. М., 1907.

32 Рылеев К.Ф. Собр. соч. М., 1906.

33 Бестужевы Н., М., П. Воспоминания. М., 1931.

34 Вел. кн. Николай Михайлович Романов. Русские портреты XVIII и XIX столетий. СПб., 1905-1909; его же: Император Александр I. Опыт исторического исследования. СПб., 1912.

35 Вигель Ф.Ф. Указ. соч.

36 Кизеветтер А.А. Император Александр I и Аракчеев // Кизеветтер А.А. Исторические очерки. М., 1912.

37 Вигель Ф.Ф. Воспоминания. Т. V. С. 120.

38 Шильдер Н.К. Указ. соч. Т. IV. С. 28.

39 Шильдер Н.К. Император Николай I, его жизнь и царствование. СПб., 1903.

40 II ПСЗ. Т. XII. Ст. 10076 и 10092.

41 Шильдер Н.К. Император Николай I. Т. I. Примечание 311.

42 Кизеветтер А.А. История России. Т. I. С. 170

43 II ПCЗ. Т. XII. Ст. 10303.

44 Вигель Ф.Ф. Указ. соч.

2. Социально-экономическое положение до великих реформ

2.1. Дворянство

В первой половине XIX в. население Российской империи увеличилось за счет собственного роста и приобретения новых территорий с 38 млн в 1801 г. до 72 млн в 1857 г., по окончании царствования Николая I. Из этого числа почти 57 млн жили в 50 губерниях Европейской России без Польши, Финляндии и Кавказа1. На них и сосредоточено наше внимание.

Самым привилегированным слоем населения было дворянство, которое не следует путать с аристократией. Лишь немногие дворяне носили знатные титулы (князь, граф), унаследованные с допетровских или петровских времен. Большинство было нетитулованным и вошло в дворянское сословие на основании военной или гражданской службы.

По «ревизии» 1857 г. в России числилось около 103 тыс. дворян-помещиков. Включая семьи, в дворянском сословии состояли 887 тыс. человек, т.е. на 64 человека населения приходился 1 из дворянского сословия (1,6%). Дворяне владели имениями, где жили около 22 млн крепостных крестьян. Владение крепостными душами было монополией потомственного дворянства. Число «посессионных» крестьян, приписанных к фабрикам и заводам, принадлежащим купцам и фабрикантам недворянского звания, было невелико.

Из общего числа дворян 41% был «мелкопоместным». Им принадлежало 3% крепостных крестьян, в среднем по 16-18 душ на имение. 34% помещиков имели в среднем по 100 крепостных душ на имение. Это уже давало возможность вполне зажиточной жизни, но все же далекой от той роскоши, которая видится порой западным наблюдателям. Дворянская «мелкота» в своей жизненной обстановке мало отличалась от крестьян. Но тем более ценила свое «столбовое дворянство» и усиленной эксплуатацией немногих подданных пыталась сохранить положение «господ», т.е. возможность жить, не занимаясь физическим трудом. Часть «мелкопоместных» поступала на государственную службу или занимала второстепенные должности по выборам дворянских обществ, некоторые неудачники попадали в положение приживальщиков у богатых соседей.

На другом конце спектра примерно 1% дворян-помещиков в 1857 г. владел 30% крепостных, в среднем по 4500 душ на имение, а еще 2% владели 15% крепостных, в среднем по 1300 душ на имение. Этот высший слой русского дворянства пережил свой «золотой век» во второй половине XVIII столетия. Время «дворянской царицы» Екатерины II было временем расцвета дворянской культуры и наибольшего развития социальных привилегий «благородного сословия». В культурном отношении время это характеризуется господством французского влияния. Русские аристократы вместе с матушкой царицей увлекались французской просветительской литературой, которую, впрочем, усваивали поверхностно. Из петровского служилого дворянина начала XVIII в. к концу века выработался «дворянин-философ, масон и вольтерьянец»2. Аристократы конца века, уступая чужому культурному влиянию и поверхностно усваивая принципы французской просветительской философии, теряли связь с русской, особенно крестьянской, средой. Они смотрели на «варварскую» крестьянскую массу так, как американские плантаторы смотрели на негров, – исключительно как на объект хозяйственной эксплуатации и источник извлечения доходов для устройства «цивилизованной» жизни. Ключевский так характеризует русского «вольтерьянца»:

«Все усвоенные им манеры, привычки, вкусы, симпатии, самый язык – все было чужое, привозное, а дома у него не было никаких живых органических связей с окружающим. Чужой между своими, он старался стать своим между чужими, был в европейском обществе каким-то приемышем. В Европе на него смотрели как на переодетого татарина, а дома видели в нем родившегося в России француза. Чужие слова и идеи избавляли образованное русское общество от необходимости размышлять, как даровой крепостной труд избавлял его от необходимости работать»3.

Фасад дворянской культуры конца XVIII в. не был лишен красоты и импозантности. Богатство и пышность императорского двора находили свое отражение в быту аристократии: роскошные дворцы, парки и сады с оранжереями, свои театры, оркестры, хоры, свои живописцы украшали и услаждали жизнь высшего слоя русской аристократии. За этим фасадом находился неприглядный «задний двор» крепостного рабства, деморализовавшего и развращавшего все слои общества.

При Александре I после бурной эпохи наполеоновских войн во время правительственной реакции наиболее активная и идеалистическая часть аристократии составляет тайные общества, чтобы путем военного переворота осуществить те идеалы «свободы, равенства и братства», которые для екатерининской знати были не столько искренним убеждением, сколько игрой ума. Неудача восстания 14 декабря означала конец политической роли дворянства. «Теперь дворянство становится простым орудием правительства»4. При Николае I большинство дворян облачается в чиновничьи мундиры и украшается орденами соответственно своим чинам и званиям.

Дворянские усадьбы: парк с водопадом в имении Бобринских (А.Т. Болотов)

Дворянские приемы: салон Зинаиды Волконской

(о картины Г. Мясоедова)

Полного слияния бюрократии и дворянства все же не происходит. Император Николай Павлович называл себя «первым дворянином» и не желал, чтобы потомственное дворянство без остатка растворилось в море чиновничьей мелкоты и армейского офицерства. Поэтому он, с одной стороны, ограничивает доступ в ряды потомственного дворянства через службу, а с другой – создает для сохранения крупной аристократии институт «майоратов», больших неделимых наследственных имений. «Положение о заповедных наследственных имениях» было издано 16 июля 1845 г. Владельцы крупных имений – не менее 400 крестьянских дворов или 10 тыс. десятин удобной земли – могли с разрешения государя превращать свои имения в «заповедные», переходящие в полном составе к одному наследнику.

При Петре Великом велено было всем, получившим хотя бы первый офицерский чин, дать «патенты на дворянство». Но, согласно манифесту от 11 июня 1845 г., потомственное дворянство приобретают на военной службе только получением первого штаб-офицерского чина (майора). А на гражданской – получением «чина 5-го класса» (т.е. статского советника). Более низкие чины давали звание «личного дворянина» или «почетного гражданина». В 1856 г. возможность получения потомственного дворянства была еще более ограничена: на гражданской службе – производством в чин «действительного статского советника», а на военной – в чин полковника или капитана 1-го ранга во флоте.

Между крупной аристократией и мелкопоместной «мелюзгой» находилась масса среднего поместного дворянства, сидевшего по своим «медвежьим углам» и занимавшегося сельским хозяйством. Дворянская молодежь обыкновенно поступала на службу (преимущественно военную). Получив первый или второй офицерский чин, выходили в отставку, обзаводились семьей и поселялись в отцовских имениях, где предавалась хозяйственным заботам или бездумному и бездельному «пошехонскому раздолью».

Его описывает Салтыков-Щедрин: осенью гонялись за зайцами, зимой ездили в гости и принимали гостей, устраивали пиры и пирушки5. Причем особенным гостеприимством и тороватостью отличались предводители дворянства, если хотели быть переизбранными на следующее трехлетие. Яркие типы провинциального дворянства дал Н.В. Гоголь в «Мертвых душах», но, конечно, не все помещики были ноздревыми, Чичиковыми, Плюшкиными и собакевичами. Знаменитые гоголевские персонажи изображены писателем с тонкой иронией, а их характерные черты – со свойственным Гоголю гротеском, показавшим истинный образовательный и моральный уровень помещичьей среды.

«Народ этот ни в высь, ни вширь, ни по сторонам не заглядывался. Рылся около себя, как крот, причины причин не доискивался, ничем, что происходило за деревенской околицей, не интересовался. Даже к сельскому хозяйству <…> помещичья среда относилась совершенно рутинно, не выказывая ни малейших попыток в смысле улучшения системы или приемов. Однажды заведенные порядки служили законом, а представление о бесконечной растяжимости мужицкого труда лежало в основании всех расчетов»6.

В 30-х – 40-х годах XIX в. среди более активной части дворянства просыпается предпринимательский дух. Некоторые дворяне заводят фабрики и заводы, принимают участие в винных откупах, пытаются завести усовершенствованные приемы обработки полей по английским образцам. Однако зачастую эти предприятия кончались крахом, а привезенные из Англии дорогие машины валялись в сломанном виде на задних дворах, возбуждая насмешки мужиков над барином, который «чудит». Причинами неудач были «круглое невежество экспериментаторов»7, недостаток капиталов и малая производительность подневольного крестьянского труда.

Крестьянская телега и барская бричка

2.2. Чиновничество и «почетные граждане»

Разделенное по «табели о рангах» на 14 чинов (от коллежского регистратора до государственного канцлера) чиновничье сословие держит в своих руках все отрасли и нити государственного и местного управления. Верхние этажи бюрократической башни заполняются обыкновенно представителями «столбового дворянства», нижние – пестрой массой выходцев из всех сословий: дворян, духовенства, мещан, «посадских». Даже потомственный дворянин, чтобы иметь право участия в дворянских собраниях, должен был иметь, по крайней мере, чин 14-го класса. В это время все, кроме духовенства, купцов и лиц «податных» сословий, или служили, или состояли на службе при ком-нибудь.

Кроме обычных бюрократических пороков – формализма, волокиты и чисто бумажного решения вопросов в ущерб живому делу и живым людям – чиновничье сословие, получавшее весьма скромное жалованье, отличалось в большинстве любостяжанием и лихоимством. Об этом свидетельствуют и царские указы о борьбе с лихоимством, и показания декабристов, и свидетельства современников, знавших чиновный мир по своей службе в нем (Ф.Ф. Вигеля, А.И. Герцена, Н.В. Гоголя, М.Е. Салтыкова-Щедрина и др.). В 1816 г. Александр I писал министру юстиции Д.П. Трощинскому:

«Поручаю вам усугубить надзор, чтобы правосудие не было помрачаемо ни пристрастиями к лицам, ни мерзким лихоимством, Богу противным и мне ненавистным»8.

А.А. Бестужев писал Николаю I: «Прибыльные места продавались по таксе и были обложены оброком. Кто мог, тот грабил, кто не смел, тот крал»9. А.И. Герцен характеризует чиновническое сословие как «класс искусственный, необразованный, голодный, не имеющий ничего делать, кроме служения, ничего не знающий, кроме канцелярских форм»10.

Ограничив доступ чиновников-недворян в дворянское сословие, Николай I не желал, однако, чтобы низшие слои чиновничества и другие промежуточные группы населения смешались с серой массой низших «податных» сословий, подлежавших не только платежу подушной подати и отбыванию рекрутской повинности, но и телесным наказаниям. Поэтому манифестом 10 апреля 1832 г. было учреждено новое сословие «почетных граждан» (потомственных и личных). Членам этого сословия была предоставлена свобода от подушного оклада, от рекрутской повинности и от телесных наказаний. В состав нового сословия могли войти чиновники, не имеющие прав на получение дворянства, лица недворянского сословия с высшим образованием, верхушка торгово-промышленного класса, а также законные дети личных дворян.

Типы москвичей: чухонец продает масло, торговка и щеголек, рыбак и разносчик дичи, молочница и прачка, конфетчик и парикмахерский ученик, разносчица календарей и журналов

Свадебная процессия горожан, 1840-е гг.

2.3. Крепостное крестьянство

Далеко не все крестьяне в дореформенной России были крепостными, но 22 миллиона крепостных составляли в Европейской России самую многочисленную группу населения, примерно 39%. Кроме того, в 50 губерниях Европейской России жило около 19 миллионов казенных крестьян и 2 миллиона крестьян удельных, проживавших на землях императорской фамилии. Так что в состоянии крепостного бесправия в 1857 г. находились две пятые всего населения и около половины крестьянства.

И в советской, и в дореволюционной литературе было принято рисовать положение крепостного крестьянства самыми мрачными красками. Помещиков полагалось изображать в виде извергов, которые находили удовольствие в истязании крестьян всеми возможными орудиями пытки – розгами, палками, кнутами, плетьми, железными цепями, рогатками, «щекобитками». Бесспорно, случаи жестоких истязаний крестьян были. Мы находим сведения о них в судебных протоколах и воспоминаниях современников. Но они именно потому и попали в акты судов и на страницы мемуаров, что рассматривались как преступления, как исключительные случаи.

Отвергая слащавую теорию «патриархальной власти», согласно которой помещики относились к крестьянам как заботливые родители к любимым детям, мы не можем, однако, принять и противоположной, весьма распространенной теории сплошного зверства «класса помещиков». Если даже согласиться с утверждением, что помещики видели в своих крепостных не людей, а рабочий скот, позволительно усомниться в том, что большинство сельских хозяев находило удовольствие в его постоянном истязании. М.Е. Салтыков-Щедрин, которого никто не заподозрит в сочувствии крепостному праву, пишет в «Пошехонской старине»:

«Вообще мужика берегли, потому что видели в нем тягло, которое производит полезную и для всех наглядную работу. Изнурять эту рабочую силу не представляло расчета, потому что подобный образ действия сократил бы барщину и внес бы неурядицу в хозяйственные распоряжения. Поэтому главный секрет доброго помещичьего управления заключался в том, чтобы не изнурять мужика, но в то же время не давать ему «гулять»11

Дать общую картину положения крепостного крестьянства невозможно, ибо в сотне тысяч помещичьих вотчин оно было чрезвычайно разнообразно и подвержено переменам. Декабрист П.И. Пестель пишет в 3-й главе «Русской Правды»:

«Весьма различно положение, в котором находятся различные дворянские крестьяне. У самых добрых господ они совершенным благоденствием пользуются. У самых злых – они в совершенном злополучии обретаются. Между сими двумя крайностями существует многочисленное количество разнообразных степеней злополучия и благосостояния»12.

В наихудшем положении находился класс «дворовых людей», составлявший в середине XIX в. около 10% 22-миллионной массы крепостного крестьянства. Лишенная собственного дома и хозяйства, постоянно на глазах у барина, нередко изнуряемая длительной работой дворня, особенно дворовые девушки, полностью зависели от господского произвола и третировались как «дармоеды».

Три дворовые девушки ублажают молодую барыню

Крестьяне, собственно, делились на две основные группы: оброчных, плативших господину лишь определенную денежную сумму, и барщинных, обязанных работать на господском поле. Н.И. Тургенев писал в 1818 г.: