Поющие камни

Расплатившись, вальяжный покупатель не спешил откланяться, а еще о чем-то долго говорил, периодически повторяя «Мухаммад» и поднимая глаза к небу. То ли пророка упоминал, то ли какого-нибудь султана-халифа-эмира. Ну да – эмира. Испанией ведь когда-то владели арабы. Неплохо, кстати, владели – искусства всякие расцвели, ремесла, художества. Так это что же, получается – реконструкторы? Тогда какого хрена посторонних в своих играх используют, да еще – иностранцев? А ну-ка, те возмутятся? Как в том фильме – «Это роль ругательная, прошу ее ко мне не применять». Нет, у самих башка сбрендила, так и играйтесь, радуйтесь, чего на других-то переходить? Может, кому-то не очень хочется, чтоб его копьем по башке били… даже и тупым концом.

Наговорившись, сладкая парочка – Файрутдин и Али – чуть и не в обнимку потащились в ближайшую таверну. Ту самую. Не забыли прихватить с собой и часть прихлебателей, и даже купленного раба – Иванова. В кабаке уже стало довольно-таки многолюдно, однако выбежавший навстречу хозяин – у-у-у, гадина! – усадил почетных гостей на террасу в прохладной глубине внутреннего двора. Туда же потащились и прихлебатели с невольником Геной.

Что продавец, что покупатель наверняка считали себя правоверными мусульманами, тут и думать нечего. Однако же мусульмане-то они мусульмане, а винище жрали ничуть не хуже всех прочих – в три горла! Кстати, великий Омар Хайам тоже ведь мусульманин, а как вино любил! Какие стихи ему посвящал! Даже не стихи – вирши. Вот, помнится…

Подходящие строчки из богатого наследия Омара Хайама Иванов так и не вспомнил, да не очень-то и старался. Ему тоже поднесли вино, правда, руки благоразумно не развязали. Пришлось пить так, по-собачьи прихлебывая из принесенной предателем-кабатчиком чаши.

Странно, но Геннадий уже больше ничему не удивлялся. Вот – совершеннейше! Наверное, привык, или просто интересно стало – а что дальше-то будет? Вроде никто его больше не бил, наоборот, вином вот угостили… кстати, весьма неплохим.

Али-Акбара и Файрутдина в таверне явно знали – заглядывая во дворик, завсегдатаи уважительно раскланивались. Высокие гости тоже не чинились, кивали в ответ, а кое-кого и приглашали к себе на террасу, выпить. Средь этих последних, кстати, было как-то не особенно много мусульман, все больше добрые христиане католики, судя по четкам да крестам. Ну, понятно – в одной игре участвовали… в каких-то отвратительных, явно запрещенных игрищах!

Снова подошел хозяин. Гнусная рожа! Улыбался, улыбался, поддакивал – а потом сдал. Видать, Али-Акбар с Файрутдином-гази тут вместо полиции. По крайней мере, влиятельней – уж точно.

Что-то казалось странным в этой таверне, словно бы чего-то такого недоставало. Табачный дым, льющаяся из динамиков музыка (рок, попса или джаз), болтовня по мобильникам, светившаяся над рядами бутылок «плазма» – ничего этого не было! Ни-че-го. Так и не могло быть, если уж тут реконструкция – так все по-настоящему, как в старину было. Именно так, по-настоящему и поступали с пленниками, обычными, ничего не подозревающими людьми. Били, истязали, продавали в рабство. Или пленники тоже были в игре, в деле? И он, Геннадий Викторович Иванов, оказался средь них просто по воля случая. Так надо объяснить! Хорошо бы… только ни английского, ни уж тем более русского, здесь, похоже, не знали. Или притворялись, что не знали, такое ведь тоже могло быть.

Али-Акбар назвал хозяина Адальбертом. Вот уж точно – не арабское имечко. Да и большая часть собравшихся в таверне людей ничуть не походила на восточных людей. Обычные европеоидные рожи – белобрысые, рыжие, русые… Кто-то сидел за обычными столами, а кто-то – на террасе, поджав под себя ноги и беря еду руками из расставленной на расстеленном ковре посуды. Да, вот еще – девок не видно! Хотя вот проскочила парочка – в национальных, как тут принято, одежках. Грубые башмаки, широкие юбки, вышитые сорочки.

Да! И никто почему-то селфи не делал! Это в таком-то антураже? Вот уж поистине странно.

Между тем почетные гости закончили трапезу и, сойдя с террасы, направились к выходу. Присевшего в уголке двора Геннадия тут же ткнули в бок палкой… вернее – тупым концом копья. Даже не покормили, сволочи! Ла-адно…

Уже начинало смеркаться, и в темно-голубом небе вспыхнули желтые звезды. Густо-оранжевая луна отражалась в море медной колыхающейся тарелкой. Тянул легкий ветерок, стало куда прохладнее. Вокруг сильно пахло водорослями, гнилой рыбой и йодом.

Ну, конечно – распрощавшись с Файрутдином-гази, вся процессия направилась в гавань, в порт, освещая дорогу факелами! Да и порт-то оказался вполне соответствующим мрачному укладу средних веков: темный, грязный, загадочный – без вязких там кранов, терминалов, прожекторов. В призрачном свете луны покачивались у причалов многочисленные фелюки и прочие парусники, меж которыми виднелись и узкие гребные суда – галеры.

На одну из таких галер и взошел Али-Акбар со всей своей свитою. Кто-то из корабельных тотчас же бросился с докладом, вытянулся, поедая возвратившегося хозяина преданным, как у собаки, взглядом. Часть воинов прошли по узенькой палубе на корму, туда же повели и Геннадия, надо сказать – довольно грубо. Насколько успел рассмотреть пленник, освещенный факелами и луной корабль выглядел на редкость изящно, примерно так же, как гребные суда древности – какие-нибудь биремы, триеры… Узкий корпус, шириной метра четыре, имел в длину метров сорок или чуть больше… уж в этом Иванов не ошибался, примерно на такое расстояние обычно кидали теннисный мяч шестиклассники, сдавая зачет. Высокий форштевень, массивный, заглубленный в воду таран, обитый металлом, высокая мачта с висевшим на косой рее зарифленным парусом – чтоб построить такой кораблик, надо о-очень много денег! Да уж, денег в этой мерзкой игре, судя по всему, хватало. И наверняка были несчастные случаи. Очень даже запросто. Правда, все они наверняка заминались – в игрищах, судя по всему антуражу, участвовали люди далеко не бедные. Интересно, где они место такое нашли? У моря, но без железной дороги, и очень похожее на Таррагону. Хотя рельеф здесь примерно везде одинаковый, от Коста Дорады до Коста Бравы. На Коста Браве, правда, камней побольше.

Вдоль высоких бортов галеры располагались скамеечки для гребцов, на которых в живописных позах спали прикованные (!) к тяжелым веслам гребцы. Одна из скамеечек оказалась свободной… туда и усадили пленника.

– Э-эй, – завидев кузнеца с наковальней, Гена откровенно запротестовал. – Не надо меня приковывать! Я не согласен!

В шею тут же ткнулся кинжал, расцарапав кожу до крови. Уроды! Фанатики! Твари! Ладно… коль уж такое дело…

Кузнец – широкоплечий верзила в кожаном фартуке – знал свое дело нехудо. Пара минут, несколько ударов – и вот уже руки нового раба стянули кандалы да цепи, приковавшие незадачливого парня к тяжелому веслу. Вот незадача-то! Теперь уж не убежишь, не прыгнешь! А как же… как же естественные надобности справлять? Ага… верно в ту дыру, в которую с палубы стекала вода.

Сделав свое дело, кузнец ушел, ушли и прихвостни Али-Акбара, оставив прикованного пленника наедине со своими не очень-то веселыми мыслями. Впрочем, долго побыть одному не удалось – через какое-то время Гену негромко окликнули сзади.

Молодой человек тотчас же обернулся. С ним пытался заговорить какой-то белобрысый парень, полуголый и обвитый мускулами, как культурист. Чуть вытянутое, вполне приятное лицо с курносым носом, светлая свалявшаяся борода – все это Геннадий сумел хорошо рассмотреть, луна. Слава богу, светило ярко. Так же были хорошо заметны многочисленные шрамы, покрывавшие все тело атлета… Это где ж его так угораздило? В цирке, что ли?

Сотоварищ по несчастью что-то спрашивал… похоже, что по-немецки… или на каком-то похожем языке – шведском, норвежском, голландском…

Иванов отозвался по-английски и, увидев, что его не поняли, выругался:

– Вот же, блин, чучелы безъязыкие.

– Ты – рус, друг? – внезапно переспросил культурист. – Из какого племени? Кто твой конунг… князь?

– Ого! Да мы по-русски умеем, – хмыкнув, Иванов усмехнулся и облегченно вздохнул. Ну, наконец-то хоть что-то удастся узнать! Хоть что-то… Правда, насколько сосед по веслам осведомлен о всей той чертовщине, что здесь творится?

– Из России я, да… Из Петербурга… почти… – торопливо поведал узник. – А ты кто? И что вообще здесь такое?

– Мое имя – Рольф! – атлет с гордостью выпятил грудь, насколько это было вообще возможно в данных условиях. – Рольф, сын Сигурда Черное Весло, сына Гнорра Беспалого. Я прошел все моря и все земли, от Иберии до Гардарики, откуда ты родом, друг. Бывал в Альдейгъюборге, и в Миклагарде, у ромеев, чей конунг сидит на золотом троне.

Конунги, значит… ага…. А парень-то явно – того! Да пускай себе мелет, может, что-то и прояснится…

– Нынче мой вождь – Железнобокий Бьорн, пенитель морей, сын знаменитого конунга Рагнара Лодброга – «Мохнатые Штаны», чьи ватаги потрясают ныне всю Англию!

– Ах, вон оно что, – подыграл Гена. – Слыхал, слыхал.

Половину того, что говорил сошедший с ума бедолага, Иванов не очень-то понял, но основной смысл разобрал вполне.

– Так кто же твой конунг, друг?

– Хм… Мой конунг… Владимир, наверное… Получается так.

– Вальдмар-конунг? – собеседник неожиданно оживился, даже на скамье подскочил. – Из данов?

– Да нет, вроде русский.

– Из руссов… ага… Так ты должен бы звать Фарлафа сына Торольва Синий Зуб и… и еще Эймунда Гадарссона и… и… и много кого еще!

– Да знаю, – скривившись, отмахнулся пленник. – Тебя, значит, Рольфом зовут?

– Рольф – Кривая Секира, друг, – бедолага глухо звякнул цепью.

– И давно ты здесь?

– Если говорить словами ромеев – второй месяц. С тех пор, как подлые мавры заманили в ловушку нашего ярла, славного Сигурда по прозвищу Ледяной Меч, сына великого…

Второй месяц… Ну, ничего себе! Однако как проверишь-то? Может, Рольф этот врет.

– Все эти люди – они кто? – быстро перебил Иванов. – И вообще – где мы? Можно ли отсюда бежать?

– Вот именно – бежать! – Рольф довольно ахнул. – Клянусь молотом Тора, я знал, что найду себе напарника даже здесь! Сами боги послали тебя, э-э…

– Гена. Геннадий, – запоздало представился молодой человек. – Если точнее – Геннадий Викторович Иванов.

– Гендальф, – собеседник качнул головой. – Гендальф сын Вингульда из Гардарик… Нет, не слышал. Но это не умаляет твоей славы, друг!

– Хрен с тобой. Пусть будет – Гендальф, – махнул рукой Геннадий. – Так эти-то все кто? Этот… как его… Али-Акбар и прочие.

– Али-Акбар – славный ярл мавров…

– Кто бы сомневался!

– Этот ромейский дромон он захватил в битве, собрал викингов… их здесь зовут – гази.

– Гази… – задумчиво протянул Гена. – Так дружка его так и зовут – Файрутдин-гази, кажется.

– Файрутдин – тварь! Нидинг! – Рольф неожиданно разволновался. – Подлая собака, не воин, нет. Ворует людей, продает… Так вот кто тебя продал. Теперь знаю, ага.

Эта странная беседа уже стала надоедать Иванову. Еще бы, сколько слов уже сказано, а ситуация не прояснилась ничуть. Вот и поговори с сумасшедшим. Какие-то конунги, ярлы, мавры – бред сивой кобылы!

– Мы вообще где? Город, город какой?

– Таррагона, – атлет повел могучим плечом. – Бывший город готов… нынче принадлежит маврам, Магомаду-конунгу.

– Тьфу ты, опять двадцать пять! – рассердился Геннадий. – А Барселоной тоже конунги правят?

– Нет, там наместник. Некий Гумфрид, граф Барселоны, Руссильона и Нарбонны. Маркиз бургундов и готов.

– Еще лучше – наместник! Аж целый граф.

Иванов раздраженно стукнул ладонью о скамью и выругался.

– С Гумфридом воюет Али-Акбар, – между тем продолжал собеседник. – Нападет на его земли, жжет, угоняет жителей в рабство.

– Ну, понятно, понятно, в рабство. Как же без этого-то?

Дальше разговор не продвинулся – славный Рольф Кривая Секира внезапно уронил голову на грудь и тут же уснул, как ребенок. Через пару минут тяжелый сон сморил и Геннадия, или, как его тут прозвали – Гендальфа. Пленник вдруг провалился в черную дыру и очнулся лишь утром… и проснулся не сам.

В глаза ударило солнце. Послышалась громкая ругань, просвистела над головой плеть, хлестко опустилась на плечи, ударила, обожгла резкой болью…. Ах ты ж сволочь бородатая!

Надсмотрщик – яростный, голый по пояс бородач в сером тюрбане – быстро подскочил к следующему гребцу, все так же размахивая плетью…

– Выходим в море, – крикнул сзади Рольф. – Крепче держи весло и греби в такт барабану.

И в самом деле тотчас же ударил барабан. Потом забил чаще, задавая темп гребле. Геннадий поспешно ухватил весло за ручку, погреб, приноравливаясь к остальным. Спасали прежние навыки – Гена не только на байдарке работал веслами, но и когда-то, еще студентом, участвовал в соревнованиях по академической гребле. Правда, в университетскую сборную не вошел, да и вообще они тогда позорно продули, однако навык сохранился, чего уж.

– Ты – человек драккара! – улучив момент, одобрительно крикнул Рольф. – Мавры – дураки, сажают на весла невольников. Все равно, что подставлять к своей заднице кол.

Может, викинг-культурист и не так в точности выразился, но смысл был именно такой.

Геннадий повернул голову:

– Куда мы идем, Рольф?

– В Барсу! Али-Акбар задумал потрепать графское побережье. Там живут поклонники распятого бога. Бога же мавров называют – Аллах.

Левый борт поднял весла – табанил, корабль сильно качнуло, как видно, капитан выполнял поворот и налетел на высокую волну. Затем, повинуясь приказу, затабанил правый борт, судно выпрямилось и, покачиваясь, поплыло под мерные удары большого корабельного барабана. Рядом, на палубе, расположились вооруженные копьями и мечами люди. Кто-то из них сидел, привалившись спиной к мачте, кто-то спал, подложив под голову щит. Гена насчитал человек шестьдесят, однако, возможно, воинов было и больше – на корму гребец не заглядывал – неудобно для шеи.

Что там творилось вокруг, Геннадий не видел из-за высокого борта. Весельный порт был зашит кожей, а отверстие для стока воды располагалось слишком низко – невозможно было заглянуть.

Нынче повезло с ветром – совсем немного приходилось грести, лишь подправляя курс. Гена активно учился, посматривал, как гребут другие, как держат весла, как дышат… впрочем, он и так прекрасно знал, как ставить дыхание, ворочая тяжелым веслом. Профессионал все же.

Галера (или как ее обозвал Рольф – дромон) шла довольно ходко, делая, по прикидкам Иванова, узлов десять в час. Судя по солнцу, и впрямь двигались на север, в сторону Барселоны, где с такими темпами должны были быть уже вечером… ближе к ночи.

К вечеру, однако же, причалили к берегу. Пока опустили парус, подошли к причалу, пришвартовались – уже и стемнело, быстро и несколько неожиданно, как и всегда на юге. Где-то рядом, на берегу, запели цикады, донесся горьковатый запах костра и жареной рыбы. Покормили, наконец, и гребцов – вкуснейшей печеной треской, которую все уписывали за обе щеки. Вкусно, очень даже, жаль только – почти что без соли.

Высокий борт скрывал берег, и Гена постоянно прислушивался. По всем прикидкам, где-то здесь, совсем недалеко, находился Эль-Прат – международный аэропорт Барселоны. Какой-то из терминалов, первый или, скорее, второй. По всей округе гул должен был стоять от взлетающих и садящихся самолетов. Должен был, однако же не стоял. Тихо было кругом, лишь пели цикады, слышались обрывки голосов да доносился откуда-то из предгорий отдаленный собачий лай.

Напоив гребцов безвкусной тепловатой водой из большого кожаного мешка – меха, – надсмотрщики приказали ложиться спать, что все и сделали, хоть и не особо устали. Хороший выдался денек, чего уж, и не гребли-то почти, не употели, не умаялись.

Вот, только где ж самолеты, черт побери? Почему не летают-то?

На все эти вопросы не дал ответа никто. Да и некому было – единственный собеседник, больной на голову бедолага Рольф уже давно крепко спал, навалившись на валик весла могучей, покрытой шрамами грудью.

Всех разбудили засветло, и галера тронулась в путь, едва рассвело. Судя по разноцветным вымпелам, время от времени вздымавшимся на мачте, судно капитана Али-Акбара шло к Барселоне не одно, а в составе целой эскадры. Сколько там было кораблей, никто из гребцов не видел – мешали борта.

На этот раз парус не поднимали, шли под веслами. Пришлось попотеть, поработать, не раз и не два словив плечами беспощадную плеть надсмотрщика. Правда, Геннадий быстро приноровился к ритму, а вот сидевшим впереди смуглым парням приходилось несладко.

– Хорошо гребешь, Гендальф! – хмыкнул позади Рольф. – Клянусь конем Одина, мы с тобой еще походим под парусом пенителей волн!

– Так уже идем, – буркнув в ответ, Иванов половчее перехватил весло, не такое уж и тяжелое, как показалось поначалу.

Барабан ухал все чаще, и все чаще опускались в воду весла: раз-два, раз-два, раз… На корме вдруг резко запела труба! Левый борт затабанил. Корабль резко повернул. До того сидевшие на палубе воины резво вскочили, похватав щиты, мечи и короткие копья. Вооружение, впрочем, отличалось полным разнообразием, частенько встречались и боевые топоры, и различного вида палицы, и луки.

Снова послышался звук трубы. Воины дружно заорали, замахали над головами оружием. Корабль резко дернулся. Огромный камень, брошенный с берега какой-то метательной машиной, просвистев над палубой, ухнул в воду рядом с кормой, окатив всех солеными брызгами.

Ругаясь, забегали надсмотрщики. Левый борт поднял весла… галера взяла левее… И тут огромный булыжник с воем угодил в середину палубы, сея вокруг смерть и кровь! Трое воинов были просто раздавлены, как тараканы, на глазах у всех, в том числе – и у Гены. С треском переломилась мачта, упала на головы несчастных гребцов, круша черепа и кости. Самая настоящая смерть! Множество смертей… Кровь, ужас и гибель.

Не-ет… Никакая это не игра! Все на самом деле. Все всерьез. Все – взаправду.

Глава 2

Уклоняясь от обломков мачты, воины бросились на правый борт. Дромон опасно наклонился, едва не зачерпнув воду, и Геннадий, наконец, увидел берег. Залитые утренним солнцем холмы – Монтжуик и Тибидабо, серые крепостные стены, приземистые гребные суда, окружившие гавань, словно волки добычу.

– Барселона? – резко обернулся пленник.

Рольф закивал:

– Баршала, Баршала, да. Да помогут нам девы Одина, друг!

Да помогут…

Барселона, значит? Но если Таррагону Иванов еще хоть как-то опознал, то этот вот небольшой городишко, скрывавшийся среди крепостных стен, уж никоим боком не напоминал изысканно модерновую каталонскую столицу! Где памятник Колумбу, набережная? Где пляжи Барселонетты, где канатная дорога, бульвар Рамбла? Саграда Фамилия, знаменитое творении Гауди – где?

Ничего этого не было. Одни стены. Люди на стенах. И штурмующий узкую гавань флот. Мавританский.

Корабль постепенно выпрямился и причалил. Воины поспешно выбрались, переваливаясь через борта, донеслись крики и звон оружия. Но как там происходил бой, гребцам видно не было. Лишь слева по берегу вдруг потянулись черные дымы, видать, нападающие подожгли предместья.

Над самым бортом вновь пронеслись камни, и где-то совсем рядом вздыбился к небу столб пламени – вероятно, осажденные совершили вылазку и подожгли соседний корабль. На палубе дромона уже давно не было ни воинов, ни самого Али-Акбара, лишь слышен был шум неистовой схватки. Крики, звон мечей, лошадиное ржание.

Пропели над головами гребцов огненосные стрелы. Впились в палубу и борта, задымили…

– Так они и нас сожгут! – кусал губы Геннадий. – Эй, Рольф, похоже, самое время убраться отсюда.

Викинг поначалу не понял:

– Как это – убраться?

– Ну, уйти поскорей, уплыть. Сначала – подальше в море, а там видно будет.

– Ух! – вмиг оценив идею, белобрысый здоровяк вскочил на ноги и что-то громко закричал. Метнувшегося к нему надсмотрщика он задушил тут же – цепями, да так быстро и ловко, что Гена и моргнуть не успел. Вот уж поистине – прирожденный убийца.

Кое-кого из гребцов оставшейся на корабле команды все же удалось убить… Правда, запала хватило не надолго – озлобленным невольникам было абсолютно нечего терять, тем более – впереди вдруг забрезжила свобода!

Теперь уже командовал Рольф, правда, отнюдь не все слушались его беспрекословно. Кто-то из гребцов саботировал, бросив весло и уткнувшись лицом в колени. И все же за викингом пошло большинство, и этого оказалось достаточно, чтобы дромон, сдав малым ходом назад, вслепую совершил разворот и направился в открытое море, навстречу судьбе… или смерти.

Никто из укрывшейся на разбитой корме команды больше не осмеливался нападать на гребцов – чревато! Наоборот, все морячки, почуяв, что запахло жареным, проворно попрыгали в море. Дромон же, набирая ход, шел навстречу восходящему солнцу, сильно припадая на корму, в которой, похоже, все же имелась изрядная пробоина. Впрочем, дерево легче воды, и чтобы утопить деревянный корабль – это надобно было очень хорошо постараться.

Пока все только гребли, слушая Рольфа, – ориентируясь по солнышку, белобрысый скандинав задавал темп криком.

Так пропыли часа три, пока корабль совсем не отяжелел от воды. Тогда Рольф что-то крикнул и принялся возиться с цепью. Сей вполне уместный почин тотчас же подхватили и другие, в том числе и Геннадий. Надо сказать, корабельный кузнец, ни дна ему ни покрышки, знал свое дело туго – приковал на совесть, словно кузнечным прессом цепи вбил. Однако нет такой цепи, в которой не оказалось бы слабого звена. Где-то что-то проржавело, где-то расширилось. Осталось лишь вдумчиво поискать слабину. Первым освободился невысокого роста крепыш с черными, как смоль, кудрями и белой кожей. Всю спину его покрывали кровоточащие шрамы от плети… как и у многих здесь, как и у многих. Освободившись, крепыш тотчас же бросился помогать соседям. Не прошло и часа, как цепи порвали все, и громкими воплями поблагодарили за свое спасение богов. Тех, в которых верили.

Следом за Рольфом Геннадий поднялся на корму. Глянул, опираясь на сломанный фальшборт. Вокруг, насколько хватало глаз, плескалось синее море с белыми барашками волн.

– Ко дну мы сейчас, конечно же, не пойдем, – подойдя ближе, сухо заметил кудрявый. – Но и долго идти не сможем, я уже не говорю о скорости.

– Ты знаешь русский?! – услышав родную, пусть и слегка корявую речь, Иванов изумился до глубины души.

– Меня зовут Бен Лазар, – улыбнулся бывший невольник. – Я – торговец из Картахены. Часто бывал в Константинополе, знаю тамошних русов.

– Что такое? – вмиг повернулся Рольф.

Бен Лазар повел плечом:

– Надо возвращаться к берегу, норманн. И лучше – на север, во владения графа Гумфрида.

– В лапы к маврам? – мужественное лицо викинга скривила презрительная ухмылка. – Нет! Лучше смерть.

– А кто говорит про мавров? – торговец покачал головой. – И о графе никто не говорит. На северном побережье есть множество укромных местечек, где мы сможем оставить тонущий корабль.

– Он говорит дело, – поддержал Геннадий. – Отдаться на волю волн без оружия и припасов, с полными трюмами воды… Это было бы слишком уж опрометчиво, друг мой Рольф!

Выслушав обоих, викинг махнул рукой, соглашаясь, и Бен Лазар быстро донес идею до всех. Против никто не выступил, даже те немногие, кто изначально был против побега и первое время даже не брал в руки весло. Так и правда, одно дело – болтаться неизвестно где, и совсем другое – иметь вполне конкретную цель. Укрыться на побережье да спокойненько разойтись. Кому-то, может, и повезет добраться до родных мест, остальным же… И все же участь вольного бродяги куда лучше горькой судьбы раба!

Набравший полные трюмы воды дромон шел к берегу, как корыто: тяжело, вязко, словно автомобиль со старыми, с нагаром, свечками. Гребцы, однако же, делали свою работу упорно и стойко, никто не отлынивал, еще бы! Работали-то теперь на себя, а не на чужого дядю – мавританского разбойника по имени Али-Акбар.

По очереди сменяя друг друга, выставляли впередсмотрящего, и пару раз уже вынуждены были сменить галс, спасаясь от показавшихся на горизонте парусов. Первым землю заметил молодой парень Херульф из Толедо – древней столицы вестготов. На вид лет пятнадцати, тощий, с торчащими ребрами, как он только выжил в гребцах? Так ведь и не выжил бы, умер бы рано или поздно, не выдержав непосильного труда и побоев.

– Земля, земля! – указывая рукою вперед, громко заорал Херульф. – Вон там скалы, видите?

Подумав, Рольф повел тонущий дромон прямо на скалы, предполагая посадить его на мель где-нибудь в удобном месте. Так и вышло – вскоре под килем противно заскрипел песок, судно вздрогнуло, уперлось носом в берег и медленно завалилось на левый борт.

– Ну, вот и все, – спрыгнув в воду, потер ладони Бен Лазар. – Теперь молите богов. Кто каких знает.